скачать книгу бесплатно
–?Ага. Говорил, – кивнула Щеглова. – Но следователь Седых на это внимания не обратил. Ведь Гарик ушёл от Черненко, оставив профессора живым и здоровым, и только потом в квартиру ворвался Вова. Следователь и ухватился за этот факт. Ему нужно было кого-то арестовать, тут и подвернулся Мызин.
Я снова взяла ручку, которую отложила на время трапезы, перевернула разрисованную рожицами страницу блокнота и задала следующий вопрос, собираясь делать пометки:
–?Во сколько вы вернулись в общежитие?
–?Около десяти, – что-то прикинув в уме, ответила Юля. – Я ехала на метро, а от Сокола до Лефортово добираться около часа.
–?А когда приехал Володя? – записывая её ответы, поинтересовалась я.
–?Часов в одиннадцать, – чуть помедлив, проговорила Щеглова. – Ну да, точно, в одиннадцать. Известно, что Черненко убили между девятью и десятью часами вечера, поэтому следователь и думает, что это сделал Вовка, – звенящим от напряжения голосом добавила она. – Но это не так. Вовка сначала заехал в магазин и купил бутылку водки, которую тут же и выпил с Гариком Миносяном. А уже потом отправился ко мне.
Зафиксировав на бумаге временной интервал, я встала из-за стола и, заложив руки за спину, принялась расхаживать по офису, пытаясь представить себе, как было дело. В рассказе Юли что-то определённо не сходилось, но что именно, я не могла уловить.
–?Я не понимаю, – задумчиво проговорила я. – От профессора Миносян добирался своим ходом. Как же так получилось, что Володя пил с ним водку?
–?Они у круглосуточного магазина встретились, – жалобно улыбнулась Юля. – Агата, вы только не подумайте, Вовка не алкоголик, просто он очень расстроился. А Гарик, должно быть, обмывал потерю машины и денег.
–?Кто-нибудь может подтвердить, что Владимир был в общежитии именно в то самое время, о котором вы говорите? – выясняла я круг возможных свидетелей.
–?Конечно, может, – оживилась студентка. – Его видела моя соседка по комнате Лиза Исаева.
Вдруг Юля понизила голос и, многозначительно глядя на меня, безапелляционным тоном заявила:
–?Знаете, Агата, я на сто процентов уверена, что это Гарик вернулся к Черненко и свёл с ним счёты. Ведь только Пётр Михайлович, как декан нашего факультета, мог решить вопрос с академической неуспеваемостью положительно, иначе Миносяна выгнали бы из института и ему светила армия.
–?Отлично, – ободряюще улыбнулась я. – Сейчас мы подпишем бумаги, и я подъеду в СИЗО, переговорю с Владимиром Мызиным.
Вкратце обрисовав клиентке план дальнейших действий, я захлопнула блокнот и направилась к своему столу, где рядом с монитором пылились фигурки животных. Как видите, моя любовь к собирательству зверюшек отразилась и на рабочем месте. Когда я проходила мимо девушки, меня вдруг посетила дельная мысль.
–?Ещё один вопрос, – остановилась я рядом со Щегловой. – А что, Владимир – сирота? Отчего судьба вашего жениха не волнует его родителей?
Лицо Юли передёрнула страдальческая гримаса, и девушка неохотно ответила:
–?Да нет, Вова не сирота. Просто Лидия Сергеевна занята исключительно работой, ей не до Володи. Она руководит культурным центром и не вылезает оттуда целыми неделями. Так что у Вовки, получается, кроме меня, никого нет. Если вы беспокоитесь насчёт денег, то не волнуйтесь, у нас отложена на свадьбу приличная сумма, и ваши услуги мы оплатим как полагается. Главное, докажите, что Вова не убийца.
Стараясь казаться солидной, я кивнула головой и достала из стола типовой договор на оказание адвокатских услуг.
Чего уж там скрывать, в первый раз за всю адвокатскую практику мне предстояло защищать подозреваемого в убийстве. До этого попадались скучные бракоразводные дела и иски о признании наследственных завещаний недействительными. Правда, было одно дело об угоне подержанного «КамАЗа», но оно не шло ни в какое сравнение с настоящим обвинением в убийстве. А в том, что Владимиру Александровичу Мызину не сегодня завтра предъявят обвинение в убийстве профессора Черненко, я не сомневалась.
Поэтому после ухода клиентки я несколько раз перечитала договор, не до конца веря своим глазам, и, убедившись, что адвокат Агата Рудь и в самом деле представляет интересы Владимира Мызина, углубилась в Интернет. Я надеялась найти как можно больше информации о Столичном гуманитарном университете, между студентами и преподавателем которого разыгрались драматические события. С головой погрузившись в хвалебные заметки и статьи, я не услышала, как скрипнула дверь. И только когда в приёмной раздались шаги, я, оторвавшись от своего занятия, подняла голову и поняла, что пришло моё спасение.
Сгибаясь под тяжестью сумок, в контору вошла бодрая старушка в старомодном драповом пальто и аккуратной фетровой шляпке на гладко зачёсанных волосах. Секретарь фирмы Кира Ивановна Пермская не мыслила себя без работы. Она жила по соседству, на Маросейке, и даже в выходные дни считала своим долгом наведываться в офис, чтобы полить цветы и подкормить персонал. Адвокатская контора в Кривоколенном переулке имела свои традиции, и секретарша Пермская, работавшая в ней ещё с советских времён, была одной из них. Кира Ивановна пришла работать секретарём в конце шестидесятых и застала адвокатов старой формации, начинавших трудиться на поприще адвокатуры ещё при НЭПе. Обладая сметливым умом, секретарша помнила все дела, которые когда-либо проходили через руки здешних защитников, и господин Устинович очень дорожил столь ценным сотрудником. А лично я сейчас возлагала на Киру Ивановну большие надежды: я знала, что сердобольная старушка обязательно вызовется посидеть вместо меня в офисе, отправив несчастную коллегу, несправедливо вызванную на работу в выходной день, домой.
–?Здравствуй, дитя моё, – низким голосом пророкотала Кира Ивановна, опуская на пол сумки со съестным. – Прости мою назойливость, но, по-моему, ты дежурила в прошлый раз.
–?Ага, дежурила, – кротко согласилась я. – И опять дежурю.
Я вскинула на Киру Ивановну исполненные страдания глаза и втянула носом воздух. С появлением секретарши в офисе явственно запахло домашней выпечкой.
–?Только не говори, что тебе так понравились мои чебуреки, что ты готова безвылазно торчать на работе все субботы подряд, – погрозила пальцем секретарша.
–?Не скажу, хотя чебуреки у вас – высший класс, – льстиво улыбнулась я. – Мне Устинович-старший с утра позвонил, просил вместо Маши выйти.
–?А я всем говорю, что сегодня работает Ветрова, – огорчилась Кира Ивановна, разливая по чашкам чай, раскладывая на тарелке пирожки, водружая всё это на поднос и направляясь с угощением к моему столу. – Учись, Агата, у Ветровой, как извлекать пользу из дружбы с начальством. А что это ты читаешь?
Я как раз штудировала сайт университета, пытаясь определить, какое место декан факультета истории профессор Черненко занимал в жизни вуза.
–?О, надо же, знакомая организация! – заметив название странички, оживилась Кира Ивановна. – Как же, отлично помню Столичный гуманитарный университет. В январе девяносто первого года у меня как раз был роман с Пашей Грачёвым, который защищал лаборантку из этого вуза. Статья сто одиннадцатая, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, как сейчас помню. И дали ей по тем временам совсем немного – каких-то три года – Паша постарался. Тогда, знаешь ли, в моде были заказные убийства, каждый день взрывались «Мерседесы» кооператоров и расстреливались бандитские «БМВ», и лаборантка на общем фоне выглядела кроткой овечкой.
–?А что так? – заинтересовалась я. – Три года и правда довольно небольшой срок за причинение тяжкого вреда здоровью. По сто одиннадцатой статье от двух до восьми лет дают. Может быть, были смягчающие обстоятельства?
Секретарша задумалась, припоминая, и, пожав плечами, неуверенно произнесла:
–?Видимо, были, раз дали почти по минимуму.
–?Тогда понятно, – с уважением кивнула я. Если Кира Ивановна говорит, что смягчающие обстоятельства были, значит, так оно и есть. – А у меня дело про любовь. Жених застал невесту в квартире преподавателя в неурочное время и в слегка разоблачённом виде. Как водится, приревновал, после чего профессора нашли убитым. Крутился там ещё один фигурант, он взятку принёс.
–?И как фамилия профессора? – спросила Кира Ивановна, прихлёбывая чай и заедая его конфеткой.
Я откусила пирожок, стараясь, чтобы крошки не сыпались на клавиатуру, и, тщательно прожевав, ответила:
–?Черненко, Пётр Михайлович.
–?Черненко, – задумчиво повторила Кира Ивановна. – Черненко. Знакомая фамилия. Фигурировал в том деле аспирант Черненко, это точно. А подсудимая – лаборантка Глаголева. Я ещё запомнила – как актриса Верочка Глаголева, я её просто обожаю. Помнишь тот фильм, где она Рыбникова щипала? Там, где Проскурин за ней сумку носил? Неужели не помнишь? – Кира Ивановна даже разволновалась, негодуя на мою забывчивость. – Называется «Выйти замуж за капитана», – пыталась она пробудить мои воспоминания подсказками, но, убедившись, что из этого ничего не выйдет, оставила свою затею.
–?Нет, не помню я такого фильма, – виновато призналась я.
–?А у меня феноменальная память, – похвасталась старушка. – Особенно на фамилии. Этот аспирант Черненко изнасиловал подсудимую Глаголеву, а она в отместку ударила его ножом в живот. Аспиранту удалили селезёнку, и он стал инвалидом. Вот тебе и тяжкий вред здоровью.
–?Почему же не подали встречный иск об изнасиловании? – удивилась я.
–?По-моему, – собрала лоб складками Кира Ивановна, – иск подавали, только дело не выгорело.
–?А почему же?
–?Дорогая моя, ты слишком много от меня хочешь, – улыбнулась секретарша. – Всё-таки двадцать лет прошло…
Прекрасно отдавая себе отчёт в том, что грубо льщу, я восхитилась, делая пометки в блокноте:
–?У вас не голова, а Большая Советская Энциклопедия! И как вы, Кира Ивановна, всё запоминаете?
–?Работа такая, – зарделась старушка, заглотив наживку. – Ты, Агата, допивай чай и отправляйся домой. Я всё равно цветы сначала опрыскивать буду, потом подкормку подсыпать, так что проторчу здесь часов до шести. Если придут клиенты, свяжусь с тобой по телефону.
–?Вот спасибо, Кира Ивановна, – обрадовалась я, легко получив желаемое.
Напрасно я считала себя великим манипулятором, Кира Ивановна не осталась в долгу.
–?Спасибо в карман не положишь, – пробормотала старейшая сотрудница конторы. – С тебя, моя дорогая, рецепт бабушкиного штруделя.
По дороге на дачу я заехала в супермаркет и купила баночку мидий и пару грейпфрутов. Мидии предназначались для бабушки, грейпфруты – деду. Честно говоря, обожаю своих стариков и всякий раз, когда их навещаю, стараюсь приехать не с пустыми руками. Каждую осень, следуя этой дорогой, я собираюсь купить хорошую камеру и заняться пейзажной съёмкой. Если бы вы увидели чарующие левитановские пейзажи, которыми так богаты наши дачные места, вы бы тоже загорелись этой идеей. Но осень проходит за осенью, клёны и липы год за годом желтеют, краснеют и облетают, а фотокамера до сих пор пылится на полке магазина. Всегда находятся неотложные дела, которые отодвигают творческие планы на потом, делая их несбыточной мечтой.
Путь до дачи я проделала за каких-нибудь сорок минут, любуясь красотами осеннего леса и давая себе клятвенное обещание, что уж в этом году я непременно воплощу свои идеи в жизнь. Миновав лес, я въехала в посёлок. Хотя Снегири были застроены в середине тридцатых годов, добротные бревенчатые дома до сей поры смотрели на окружавший их сосновый бор чисто вымытыми эркерными окнами и удивляли прохожих резными мезонинами. Я неторопливо ехала по посёлку, минуя участки соседей, где в субботний день за невысокими заборами уютно светились веранды. Во многих домах в этот час хозяева пили чай. Звенели о блюдца чашки, звякали, помешивая сахар, ложечки, из открытых окон пахло ватрушками и яблоками с корицей.
Подъехав к даче деда, я загнала машину в гараж и, размахивая пакетом с гостинцами, вбежала в дом. Первым делом отправилась в гостиную, поздороваться с дедом. Двигаясь по коридору, я прислушивалась к доносящимся оркестровым звукам и наперёд знала, что увижу. Остановившись в дверях, я обвела взглядом знакомый интерьер, и сердце сжалось от нестерпимой любви и нежности – годы идут, я расту, взрослею, становлюсь вполне самостоятельной личностью, а у моих обожаемых стариков ничего не меняется. Хорошо, когда есть островок постоянства в бурном море житейских перемен. С тех пор как я себя помню, Владлен Генрихович в это время суток неизменно сидит в кресле-качалке у камина и кованой кочергой помешивает угольки. В свободной руке дед обычно держит раскрытую книгу – на этот раз это томик Бальзака, ноги деда укрывает шерстяной плед, а из старой радиолы «Грюндиг» льётся негромкая музыка.
Сегодня дед слушал Вагнера. Обложка от винилового диска покоилась на столе, между початой бутылкой армянского коньяка и большой пузатой чашкой, из которой дед любит пить чай. Пьёт он его так: заваривает крепкий чай и добавляет в него капельку коньяку; отпивает несколько глотков и подливает коньяку побольше; снова пьёт и на освободившееся место льёт коньяк. Вскоре изначальные пропорции чая и коньяка меняются местами, и Владлен Генрихович, умиротворённый и расслабленный, отправляется по спиральной лестнице на второй этаж спать. Заглянув в гостиную, я застала тот момент, когда приоритетное место в чашке занимал ещё чай.
–?Привет-привет, кому грейпфрут? – игриво осведомилась я, потрясая пакетом с гостинцами.
–?Здравствуй, Агата, – степенно ответил дед, продолжая помешивать угли и не оборачиваясь на мой голос. – Спасибо, положи на стол.
Я знала эту особенность деда – никогда не бросать начатого дела – и поэтому не обижалась на него. Если уж он взялся мешать угли, то не остановится до тех пор, пока не сотрёт в порошок.
–?Ты не поверишь, дед! – гордо сообщила я широкой спине в велюровой домашней куртке. – Я буду защищать ревнивого студента!
Дед всё-таки обернулся и смерил меня насмешливым взглядом.
–?Ну и чему ты радуешься? – сварливо осведомился он, откладывая кочергу.
Я дёрнула плечом и сердито произнесла:
–?Дед, ты даёшь! Это моё первое серьёзное дело, как ты не понимаешь?
–?Ну-ну, госпожа Перри Мейсон, – усмехнулся Владлен Генрихович. – Не сомневаюсь – с твоим напором и прытью ты обязательно разоблачишь настоящего злодея. И что, позволь узнать, твой студент натворил?
–?Так, ничего особенного. Убил профессора Черненко, – вырвалось у меня, но я тут же поправилась: – Вернее, не убил, а только подозревается в этом.
–?Серьёзное обвинение, – покачал головой дед, направляясь к радиоле и бережно снимая иглу с диска. В тот же момент музыка оборвалась, и я спросила:
–?Сегодня у нас «Полёт валькирий»? Что, собираетесь с бабушкой в ресторан или планируется вылазка в кино?
Зная пристрастия деда, нетрудно было выявить определённую закономерность. Владлен Генрихович предпочитает слушать классику перед тем, как собирается наведаться в город. Вертинский хорошо идёт в минуты раздумья и одиночества, выдающийся гитарист Пако де Лусия бодрит деда аккордами и переборами перед приездом гостей, а вот Высоцкий отлично завершает полный цикл чая с коньяком.
–?Я действительно после обеда думал проехаться с бабушкой в «Леруа Мерлен», посмотреть садовые ножницы, – удивлённо ответил дед, снова устраиваясь в кресле. – А как ты догадалась?
–?Есть один способ, – уклончиво ответила я. Пусть думает, что я обладаю не банальной наблюдательностью, а некими сверхъестественными способностями типа ясновидения.
–?Ну, хорошо, не хочешь говорить – не надо. Тогда расскажи, почему ты так рано? – осведомился дед.
–?Меня Кира Ивановна отпустила, – втягивая носом волшебный аромат борща, долетавший из кухни, пояснила я. – Между прочим, наша секретарша припомнила, что двадцать лет назад в Столичном университете было совершено покушение на убийство. Некая лаборантка Глаголева чуть не убила аспиранта Черненко. Прошло двадцать лет, аспирант стал профессором, и именно его теперь убил ревнивый студент, которого я защищаю. Символично, не правда ли? И в самом деле, от судьбы не убежишь.
–?Знаешь что, душа моя, – вкрадчиво проговорил дед. – Я бы на твоём месте покопался в архиве по поводу того давнего дела. Никогда не знаешь, что может пригодиться в работе, поэтому надо учитывать каждый имеющийся факт. Ты со мной согласна?
–?Ну да, конечно, – вяло промямлила я, в корне не согласная с замечанием деда.
Генерал Рудь отдал службе в госбезопасности почти пятьдесят лет, и я частенько пользовалась советом компетентного в юриспруденции родственника. Но на этот раз я сочла, что дед перестраховывается. Кому в двадцать первом веке нужен дремучий архив с пыльными томами приговоров, подшитых в наряды по годам? Вот Интернет – это да, там можно найти любую информацию по интересующему тебя вопросу. Ну и, конечно же, в нашем деле здорово помогают адвокатские запросы, только ответа приходится ждать долго. Зато выручают приятели Владлена Генриховича, ухитряющиеся добывать такие сведения, за которые другой адвокат отдал бы полжизни. Размышляя о пользе Интернета и нужных знакомств, я добралась до кухни.
Кухня на даче являлась предметом особой гордости бабушки. Здесь стояла настоящая русская печь, в которой Ида Глебовна обычно топила натуральное коровье молоко, а на белёных кухонных стенах висели медные тазы для варенья, чередуясь с надраенными до зеркального блеска кастрюлями, воссоздавая средиземноморский стиль. Я сунула в холодильник банку мидий и плюхнулась на стул, всем своим видом давая понять, что к обеду готова. В центре кухни, на покрытом вышитой скатертью столе, дымились тарелки с борщом, стояли мисочки с греческим салатом и тарелки с соленьями. При виде этого великолепия сразу понимаешь, что Ида Глебовна любит и умеет готовить. Недаром её штрудели и птифуры, которые я частенько приношу на работу, имеют большой успех среди коллег. Вон даже секретарша Пермская, эксперт по части выпечки, и та заинтересовалась бабушкиными рецептами.
–?Ух ты, малосольные огурчики! – обрадовалась я, заметив в центре стола тарелку с разносолами. Зная, что бабуля не любит, когда хватают со стола, я всё же не удержалась – подцепила пальцами с тарелки самый маленький пупырчатый корнишон и отправила его в рот.
–?Вчера засолила, знала, что ты приедешь, – добродушно откликнулась бабушка, вытирая руки о передник.
Поднявшись из-за стола, я обхватила бабушку за худенькие плечи и благодарно чмокнула в щёку, отметив про себя, что для своих шестидесяти восьми лет Ида Глебовна выглядит на удивление хорошо. Невысокая фигура её в домашнем платье была по-спортивному подтянута, стриженные в форме каре волосы тщательно окрашены в цвет молочного шоколада, лицо гладкое, почти без морщин. И пронзительные, как льдинки, голубые глаза. На фоне деда, хотя и крепкого физически, но покрытого старческими мешочками и складочками, Ида Глебовна смотрелась почти девочкой.
–?Ну, дорогие мои, – окинув семью весёлым взглядом, выдохнул Владлен Генрихович, заходя в кухню и потирая руки. – Все в сборе. Пора садиться за стол.
Я вернулась на прежнее место, склонилась над тарелкой и, прежде чем приступить к еде, подумала, что сидеть вот так в кругу любимых людей – и есть счастье.
Следователь по особо важным делам Седых продержал меня в коридоре до обеда. Должно быть, это была тонко выверенная психологическая атака, направленная на то, чтобы лишить адвоката подозреваемого Мызина присутствия духа и выбить из колеи, но следователь не учёл одного – я пришла не одна. Тоскливое ожидание среди серых казённых стен скрашивал Борис Устинович, увязавшийся за мной в прокуратуру. Бывший однокурсник гостил у нас на даче с воскресенья, играя в шахматы с дедом и расхваливая бабушкину стряпню. Обожаю это удивительное чувство – просыпаться в запахе хвои и тёплой земли. И сосновый аромат, похоже, притягивает не только меня, ибо гостевой домик, пристроенный рядом с большим домом, пустует крайне редко. К деду частенько приезжают на несколько дней бывшие сослуживцы и просто знакомые с работы, и Владлен Генрихович подолгу запирается с ними в кабинете. Бабушка в такие дни не вылезает с кухни – наступает её звёздный час.
Один раз приехали Устиновичи – Леонид и Боря. Честно говоря, я не люблю об этом вспоминать, потому что следом за Леонидом примчалась Маша Ветрова и всё испортила. В первую же минуту своего пребывания в гостях Леонид известил нас как о чём-то само собой разумеющемся, что приедет Мария Ильинична, даже не спросив, нужна ли она здесь. Приглашая Устиновичей, я представляла себе, как прогуляюсь с Леонидом к озеру, как он возьмёт меня за руку и поможет забраться в лодку, а сам сядет на вёсла, и мы поплывём по зеркальной глади. На самой середине озера Лёня отбросит деликатность и станет меня целовать, потом лодка перевернётся, и я притворюсь, что не умею плавать. Кавалер меня, конечно же, спасёт, и я смогу с чистой совестью всем рассказывать, что люблю Устиновича-среднего, и в этом не будет ничего особенного, ведь спасённые часто влюбляются в своих героев. Но всё получилось совсем не так, как мечталось. Вместо меня с Леонидом по озеру каталась Ветрова. Пришла вся мокрая, счастливая и долго смеялась, рассказывая, как Лёня был неловок и перевернул лодку. Больше я сослуживцев на дачу не зову. Но Борька – Устинович-младший, прозванный в семье Джуниор, – на правах старого друга является к нам без приглашения. Вот и в эти выходные он заявился в Снегири как к себе домой и принялся строить из себя клоуна, развлекая уважаемую публику. А в понедельник, вместо того чтобы отправляться в адвокатскую контору, потащился со мной к следователю Седых.
–?У тебя дед – сказочник Бажов, – делился приятель, сидя на стуле в коридоре прокуратуры. – Плёл кому-то вчера по телефону про специальный отдел «Сигма», занимающийся изучением мозга. Типа как любят писать разные там умники в этих их Интернетах: «Бойтесь, люди! Придёт великий Ктулху и высосет ваш моск!»
Беда Джуниора заключается в том, что он считает себя жутко остроумным и постоянно пытается шутить. Являясь фанатом широко известного в узких кругах сайта «Луркоморье», коллега непрестанно сыпет остротами, почерпнутыми на этом сомнительном ресурсе, испытывая терпение окружающих и сильно рискуя нарваться на грубость.
–?Дед никогда ничего не плетёт, – оборвала я, смерив коллегу суровым взглядом.
Заслышав стальные нотки в моём голосе, развеселившийся Борис тут же притих, виновато опустив долу шальные серые глаза, опушенные мохнатыми ресницами. Я всегда завидовала его роскошным ресницам, теперь же его телячий взгляд вызывал у меня раздражение.
–?Дед не врёт, а рассказывает как было, – сухо продолжала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не наорать на балагура. – С дедом часто консультируются нынешние силовики. Мне другое интересно, – решила я от греха подальше сменить тему. – Когда господин Седых удостоит меня аудиенции?
–?Следователи вообще не любят адвокатов, – подбодрил меня друг. – Мы можем проторчать здесь до вечера, а он тебя так и не примет.
Вопреки прогнозам Бориса, буквально через минуту дверь кабинета открылась и меня пригласили войти. Следователь мне сразу не понравился. Сидя за столом, он что-то строчил на листе бумаги, вложенном в картонную папку, и даже не повернул большую лысую голову в мою сторону. Наконец он закончил писать и обратил ко мне щекастое лицо. Равнодушно выслушав просьбу позволить ознакомиться с делом Мызина, работник прокуратуры окинул меня холодным взглядом и проговорил, протягивая папку с материалами дела:
–?Завтра планирую предъявлять обвинение. Не вижу здесь особых проблем. Дело предельно ясное – парень разнервничался, не совладал с эмоциями, что привело к плачевным последствиям. Склоняйте его к признанию – меньше дадут.
–?Учту ваши пожелания, – парировала я. И тут же решила поставить Седых на место. – На мой взгляд, всё не так очевидно. Может оказаться, что Мызин невиновен.
–?Да что вы говорите? – усмехнулся следователь, тряхнув щеками. – Такого виноватого ещё поискать. Пока я опрашивал других студентов, подозреваемый заперся в туалете и замывал кровь на куртке. А в его сумке был обнаружен кинжал со следами крови, предположительно, потерпевшего. Правда, без отпечатков пальцев, но теперь все стали грамотные, знают, как не оставить на орудии убийства своих следов.
Слушая его разглагольствования, я сосредоточенно пожевала кончик ручки, думая, что бы ему такого ответить, пригладила рыжие вихры и не нашла ничего лучшего, чем произнести банальность:
–?Вы не думаете, что парня подставили?
–?Начитались палп фикшн, Агата Львовна, – почти ласково проговорил Седых. – Вам мама вашу тёзку вместо сказок читала на ночь?
Он засмеялся своей шутке дребезжащим смехом, а отсмеявшись, продолжил совершенно другим тоном, не предвещающим ничего хорошего:
–?Владимир Мызин – не опальный олигарх и не бандитский авторитет, чтобы его подставляли. Вы слишком молоды и романтичны, вот вам и мерещатся всякие глупости. Уж поверьте моему опыту, Мызин и есть убийца.
–?А как же принцип «ищи, кому выгодно»? Вы проверяли наследников профессора? – не унималась я.
Следователь довольно хмыкнул и откинулся на спинку стула. В его лысой, как бильярдный шар, голове отражались лампы дневного света, и я, дерзко смотревшая прямо в лицо своему оппоненту, нет-нет да и поглядывала на муху, задумчиво блуждавшую среди нестерпимо ярких бликов.
–?Прямая наследница Петра Михайловича Черненко – его родная сестра, разведённая бездетная женщина, – довольным тоном сообщил Седых, покачивая головой из стороны в сторону. При этом отражения ламп скользили по его лысине, как софиты по сцене, по очереди наползая на любопытное насекомое. – И у неё есть железное алиби – дамочка была в театре, никуда не отлучалась с первого до последнего акта, и подтвердить это берутся порядка четырёх человек, сидевших на соседних местах. Других близких родственников, заинтересованных в смерти Черненко, не имеется.
