скачать книгу бесплатно
Внутри все напоминало мой номер, но чуть скуднее. Столы попроще, окно поменьше, без занавесок, большой шкаф на двоих, односпальные кровати и прикроватные тумбы. Комната симметрично поделена на двоих. Кухоньки не было, да и сама комната по площади меньше. На левой кровати с растрепанными волосами длиной аж до кончика носа лежал на животе крупного телосложения юноша ростом чуть ниже Табота. Его золотисто-русые волосы закрывали ему обзор, но тот все равно уткнулся в какую-то книгу. Ни моего присутствия, ни звуков вокруг он просто не замечал, или же не хотел замечать. Черную мятую футболку не помешало бы давненько постирать. А лучше выкинуть, судя по обилию выцветших пятен и небольших рваностей, а вот спортивные штаны выглядели новыми. Совсем вразрез с футболкой смотрелись белоснежные носки. Он подогнул ноги, болтая ими в воздухе, чтобы не задеть подушку. Из-за прямых прядей просматривались широкие скулы и чуть сгорбленный нос. Ногами он шевелил как-то автоматически, будто запрограммированно, в остальном парнишку сильно увлекла книга. Даже волосы не помешали мне увидеть его большие поблескивающие глаза.
Табот закрыл дверь на ключ и жестом пригласил меня за стул перед правым столом, предусмотрительно повернутый в центр комнаты для удобства общения. Он причудливо свистнул, привлекая внимание соседа:
– Отрывайся от книги, чудила, у нас гости.
Скуластый резко поднял голову, развернул ее в мою сторону и поморгал, будто пытаясь понять, спит ли он и не подводит ли его зрение.
– Это Малкольм. Я говорил тебе о нем вчера. Малкольм, это Влас, мой сосед по комнате и лучший друг по совместительству.
Влас захлопнул книгу, предусмотрительно загнув уголок, чтобы не потерять нужную страничку, поднялся с кровати, спешно отряхнулся (или просто разгладил складки на футболке) и пожал мне руку. Табот уселся на край своей кровати, сцепив ладони и облокотившись на колени. Ощущение такое, что он ждал меня с самой ночи. Глаза покраснели, вид потрепанный. Белая рубаха с загнутыми рукавами и верхними расстегнутыми пуговицами заметно выделяла его из темных тонов комнаты, а линзы в очках слабо поблескивали. Я бы сказал, что он не спал уже больше двух суток, но еще вчера все было в полном порядке. Вид у Табота был угрюмым и слегка раздраженным, но сил у него ни на что не было. Даже голову он поднимал как-то неохотно и тяжело, словно весила она раз в десять больше, чем должна. Табот потер шею и повернулся ко мне:
– Хорошо, что пришел сейчас. Все из крыла ушли, пустовато стало. Но, на всякий случай, сидим без шума и крика. Переварил ситуацию?
Я легонько кивнул. Табот откинулся на кровать и закрыл лицо руками:
– Валяй, чудила.
Влас откашлялся, прочищая горло, и заговорил:
– Ты уже в курсе ситуации в целом, у нас есть масса подробностей. Например, вот это, – он достал из-под подушки какой-то журнал, – Это список девочек, которые покончили с собой. Немного информации о них тут тоже есть. Мы искали что-то общее. Все в возрасте от четырнадцати до двадцати. Внешность разная, начиная от телосложения и заканчивая цветом волос. Думалось мне, что приехали они из одного города, но нет, тоже промах. Потом прикинули, что просто любили парней, их кидали, вот они и… ну, понятно. Однако, больше половины на момент самоубийства достаточно успешно встречались с кем-то. Ерунда какая-то, проще говоря. Совсем никак не могу связать.
– Можно? – я указал на журнал.
– Ага, смотри.
Спешно листая журнал, вглядываясь в некоторые страницы, разглядывая фотографии, я тщетно пытался ухватиться за какую-то мелочь, но потом в голову пришла мысль, что они уже делали это до меня, причем не раз и не за пару минут. Я попросил выписать мне на листочек все имена и фамилии несчастных девушек, и убрал его в свой блокнот. Может, если я сам начну что-то с нуля, то откопаю какую-то интересную «монету». В блокноте я открыл страницу с лабиринтом и показал парням:
– Знакомо?
Табот поднялся, а Влас присел на соседний стул.
– Да, это лабиринт неподалеку от столовой, – резюмировал Табот, – И что в нем?
– Думается мне, что место для встречи неплохое. Есть пара-тройка мест, которые ниоткуда не проглядываются. Могли бы встречаться там, раз ко мне вы попасть не можете, а тут запираться приходится. Да и подозрение вызовет, если препод часто будет к двоим студентам заглядывать.
– Ерунда, – махнул рукой Влас, – у нас тут часто преподы заходят, их студенты нанимают, чтобы подтянуться.
– Нет-нет, – закачал указательным пальцем Табот, – Мысль что надо! Пусть лучше никто не знает, что мы общаемся. Так оно проще будет. Посмотрим за лабиринтом пару дней. Выявим места, где меньше всего людей заходит, туда и будем подходить в назначенное время. Только не все сразу. С интервалом в пять минут будет достаточно. Мы с Власом можем идти вдвоем, всегда ж вместе. Никто и не подумает. Чудила, перерисуй себе карту. Будем делать пометки.
Влас одобрительно кивнул и уселся за стол, усердно вычерчивая лабиринт в тетрадке. Табот же похлопал себя по щекам, пытаясь приободриться. Он сказал, что скоро ребята начнут возвращаться, а это значит, что мне уже пора. «Для первого раза достаточно», сказал он и широко зевнул. Я спрятал журнал в сумку и поспешно удалился из крыла.
У себя в комнате, на полу, я обнаружил конверт с печатью академии. Его, судя по всему, просунули под дверь. Внутри аккуратным каллиграфическим почерком на небольшом листочке значилась надпись «Не застала вас в комнате. Вот ваше расписание на неделю. С уважением, мисс Аттора, ректор». Загруз мне обозначили на всю неделю – по паре-тройке занятий каждый день, исключая среду и воскресенье. Этого должно быть достаточно, чтобы и подозрений не вызывать, и успевать в расследовании. Единственный минус во всей этой ситуации – внимание. Я тут как рыба на суше в плане заметности. Стоило мне выйти на улицу, как тут же десятки глаз устремлялись в мою сторону. И дело было не только в том, что я не человек, но и в том, как я был одет, полагаю. В учебное время все ребята носили форму, поэтому хорошо сливались друг с другом. Мне такая радость не светила даже в их черно-белых нарядах. Одна деталь все же различала студентов – значки на пиджаках. Разноцветные символы, как я понимал, разделяли учащихся по факультетам. Мне пока не выдалась минутка ознакомиться со всей этой градацией, но сделать это не помешало бы. Даже не так, это мне нужно. Придется сопоставить девочки какого факультета чаще всего попадали в эту неприятную жизненную ситуацию. Ситуацию… что я несу? Трагедия это, а не ситуация. И вот, что действительно первостепенно в этом деле – сам факт того, что она может повториться.
Поскольку мне предстояло порыскать в поисках информации, да еще и занятие для студентов подготовить, то я принял решение захватить что-то из пищи в столовой, чтобы не тратить время на это позже. Вопрос возникал и с самим поиском информации. Где мне ее искать? В библиотеке такого счастья не водится, а просматривать личные дела учеников, даже не познакомившись с ними, будет крайне подозрительно. Подумать об этом я могу и в столовой.
Обед только что кончился, поэтому вся толпа мирно сидела себе на травке, весело смеясь и общаясь. В зале преподавателей находилось несколько человек. Они медленно поглощали пищу с тарелок, практически молча. Различие на лицо: в соседнем зале было с десяток учеников, но гомон стоял еще тот. Я попросил полноватую повариху принести мне несколько пакетиков с чаем и протянул листочек со своим заказом в плане пищи, вложив в него карту.
– Рановато вы за выдачей, – послышался голос сбоку.
Рядом со мной стоял высокий молодой мужчина лет двадцати пяти. Голубые глаза его устремились прямо на меня. Аккуратное овальное лицо будто не имело ни одного изъяна, на загорелой коже лежал ровный карамельный оттенок, и дополнялось его очарование зачесанными назад пшеничными волосами. Он держал руки в карманах угольно-черных брюк, ткань очень напоминала мне костюм мисс Атторы, белая рубаха выделяла на себе небесного цвета тонкий галстук, искусно завязанный на какой-то хитросплетенный узел. Туфли, начищенные до блеска, выпирали острыми носами вперед, а золотые запонки, которые я заметил, когда он подал мне руку, элегантно довершали его внешний вид.
– Трэвор Аулвулл, преподаватель царицы наук, – он уверенно подал мне руку, слегка наклонившись вперед, а другую так и оставил греться в кармане.
– Малкольм Тернер, преподаватель творческого мышления.
– Да? Дак вы новенький? Что за глупость, – рассмеялся он, – Конечно же новенький, что это я, в самом деле. Значится, это новый предмет у нас в академии? Очаровательно.
– Простите мое невежество, но… что за царица наук?
– Стыдно не знать. Математика – царица наук, comprende? Знаете, в этом есть свое очарование, вы активизируете творческое и спонтанное правое полушарие мозга у студентов, я же – рассудительное и логичное левое. В некотором смысле, мы с вами не совсем коллеги. Но, если подумать, то напротив – дополняем друг друга. Нам следует держаться вместе, не находите?
В голове у меня будто щелкнул переключатель – это зацепка! Если я сдружусь с ним, то смогу как-то постепенно выудить информацию о событиях в академии. Одно меня смущало – он сам еще молод, поэтому мог и не слышать о тех событиях, что происходили. Меня подстегивало лишь то, что несколько инцидентов произошло совсем недавно, он вполне мог рассказать хотя бы о них. Кроме того, не знаю почему, но его обаятельная улыбка и взгляд с хитринкой вызывали у меня холодную дрожь внутри. Я слышал и раньше о том, что некоторые личности настолько сильны, что буквально в одно мгновение накрывают нас, например, своей харизмой. Не знаю, что именно было в нем, но что-то определенно было.
Повариха принесла мне мой пакет, и я уже было собирался откланяться и уйти, но Трэвор остановил меня и попросил у женщины за стойкой две чашечки кофе. Она слегка покраснела, глупо захихикала и умчалась на кухню.
– Давайте немного познакомимся, Малкольм. Вам надо бы влиться в коллектив, я помогу сделать это. Сам я работаю в академии уже пятый год, но еще помню какого быть новым членом коллектива.
Милая повариха чуть ли не вприпрыжку вылетела из кухни и подала нам две большие чашки ароматного орехового кофе. Юный математик ей явно нравился. Он мило подмигнул ей и почти прошептал «благодарю, очаровашка».
Не скажу, что я сторонник подобного проявления чувств на публике, но учеников тут не было, поэтому ничего ужасного я в этом не видел. Мы присели за свободный стол на двоих в конце зала, и он закатал рукава на своей безупречно выглаженной рубахе:
– Люблю воскресенье. Занятий нет, проверять ничего не нужно, а к понедельнику я готовлюсь с субботы. Работы достаточно, я тут единственный преподаватель математики для магического факультета. А вы раньше преподавали?
– Я? Нет, первый раз, если честно. В этом плане опыта у меня нет. Впрочем, с детьми я ладил, поэтому проблем возникнуть не должно. Да и предмет, знаете, специфический. Скучно им не будет, полагаю.
– Да, это вам не математика, – он похохотал, покачал головой и отпил из своей кружки, – А вы чего не пьете?
– Я не пробовал такое, если честно. Слышал, в меню вчера видел, но не пил.
– Правда? – он расплылся в улыбке, – Попробуйте, вам понравится. У нас очень искусный специалист в области кофеварения. Может, перейдем на «ты», если вы не против? У нас много преподавателей старшего возраста, старой закалки, так сказать. Редко удается встретить кого-то близкой категории, если вы понимаете о чем я. Хочется хоть немного нарушить правила, – он сверкнул взглядом.
Да, я помню, в уставе предписано обращаться ко всем преподавателям на «вы», я понимал, что это знак уважения, но должно же это измениться со временем, ведь они узнают друг друга ближе, посему я покачал головой, ибо был не против, а даже «за».
Кофе на вкус действительно оказался неплох. Слегка горьковатый, очень терпкий аромат, вкус лесного ореха и немного густая консистенция. С таким же успехом я мог заказать весьма необычный горячий шоколад. Трэвор уставился на меня и похохотал:
– И как ты так, пьешь, а «усы» не остаются?
– Что? Усы? Усы в шерсти, их не видно.
Тут он совсем залился смехом, а когда закончил, то отпил из кружки и широко улыбнулся мне ореховой полосой над губой. Тут уж я сам захохотал:
– А-а-а, это? Шерсть у меня такая. С нее все стекает.
Моя добродушная улыбка заставила его улыбнуться еще раз. Он взял со стола салфетку и вытер губы, а другой смахнул слезинки от смеха. Этот парень нравился мне все больше.
– Немного о работе, а потом опять на отдых: по понедельникам у нас совещание в конференц-зале. Мисс Аттора говорит об изменениях, мы отчитываемся за прогресс прошедшей недели и прочие мелочи. Совещание в шесть, не опаздывай.
Я одобрительно кивнул. Хотя, в моей приветственной инструкции эта информация и была, я все же был рад, что он проявил такое внимание. Судя по всему, Аттора была той еще суровой женщиной.
– Понимаю, у тебя, наверное, много вопросов про академию, учеников и преподавательский состав, но сегодня я не хотел бы думать обо всем этом. Дак откуда ты приехал?
Вот тут я было ощутил, что засыпался с прикрытием на первом же вопросе, но тут же вспомнил наставление Пабло.
– Я долго нигде не задерживался. Тяжело пришлось, не хотелось бы вспоминать все это.
Он понимающе кивнул и извинился, что поинтересовался. Хитрость сработала, такт ему не чужд.
– Сам я учился тут, сколько помню. Родителям оказался не нужен, а столько надежд подавал, ума мне было не занимать. Вот и пошло, стукнуло мне четырнадцать – прощай, малой. Я и летом никогда не уезжаю, не хочу домой возвращаться. Тут теперь мой дом. Тут меня приняли, выучили, воспитали. Что это я в самом деле… не хотел говорить об этом, но вот – вся моя жизнь тут. Хочешь фокус?
Я кивнул. Трэвор стрельнул взглядом на стойку. Повариха старательно протирала стойку, на которой стоял тазик с моющим средством и несколькими тряпочками.
– Сейчас будет весело, – шепнул он и двинул правой рукой влево.
На стойке тазик резко дернулся влево, а повариха вскрикнула от испуга. Она осмотрелась по сторонам (мы предусмотрительно отвернулись и сделали вид, что разговариваем), а потом выдохнула и вновь продолжила протирать то же место, что терла до этого. Трэвор дернул рукой вправо, и тазик едва коснулся руки поварихи. Та взвизгнула и обратила на себя внимание всех сидящих.
– Опять эти дети балуются! Ну я им!
Она побежала к выходу из столовой, и Трэвор захохотал:
– Всегда смешно.
Убедившись, что за дверью пусто, она заворчала, мол опять убежали, и вернулась на свое место.
– Как у тебя вышло? – заинтересовался я.
– Магия, конечно. У нас тут многие это умеют. Двигать предметы проще простого, если обладаешь способностями. Чему у нас тут преимущественно учат, как ты думал? Вот оно. Я сам закончил магический факультет.
Впечатлило, ничего не сказать. Мы вернули кружки на стойку, заскочили ко мне, чтобы оставить пакет с продуктами, и пошли прогуливаться по академии. Трэвор устроил мне настоящую экскурсию. Он показывал кабинеты, рассказывал интересные случаи из времен своего студенчества, какие-то смешные ситуации с учениками и немного о преподавателях. Да, говорить об этом ему не хотелось, но после небольшой шалости в столовой ему заметно полегчало. Не успел я очухаться, как вечер приблизился к стенам академии. Мы распрощались, и я отправился на тот же балкон, где был прошлым вечером. Закат был так же прекрасен и ярок, но в этот раз на небе не было ни облачка, а на горизонте прорисовалась розовая полоса уходящего дня – завтра похолодает.
И я вдруг подумал, зачем студентам магического факультета математика? Хаос и порядок не очень совместимы. Или же есть какие-то тонкости? Может, я просто все усложняю, и математика тут что-то вроде одного из обязательных предметов, служит для общего образования или вроде того. С другой стороны, хаос и порядок хоть и разные, но одно без другого быть не может. Зная своих друзей, хорошо бы знать еще и врагов.
Вернувшись в свой номер, я обнаружил, что с утра так ничего и не съел. Поужинав, я принялся рассматривать лабиринт в своей тетради, имена погибших девочек из журнала Власа. В голове вертелась одна лишь мысль – здесь может быть замешана магия. Делиться этим наблюдением с ребятами было уже поздно, поэтому я потушил свечи и улегся спать.
Утром меня встретила побудка – перезвон колоколов, расположенных по периметру территории академии. Бодрящий душ, легкий завтрак и я готов к новому дню. На сегодня мой долг провести первое занятие в своей жизни.
Честно говоря, я не очень представлял, как мне оценивать работу студентов впоследствии, поскольку творческое мышление у всех развито по-разному, а сама его оценка может быть исключительно субъективной. У всех свой стиль, образ мышления, видение и много чего другого. Я даже не мог себе представить, как вести занятия. Учебников по этому предмету просто не существует, поэтому все, чем я могу руководствоваться в этом деле – мое творческое мышление. Знаете, а в этом определенно что-то есть. Спонтанность и воображение – вот, что делают этот предмет особенным.
Судя по расписанию, первое занятие было в лекционной аудитории главного корпуса у нескольких групп сразу, у Табота в том числе. Я пришел в аудиторию пораньше. На потолок я повесил проектор, который взял на рынке перед отъездом. Веревка с золотистыми вплетенными в нее нитями управляла шторами, нужно был лишь дернуть за нее. Это мне пригодится.
Аудитория постепенно наполнялась студентами, но все они были такие скучные. Я имею в виду не только одежду, но и скучающие мины. Кто-то еще не проснулся, некоторые радостно гоготали, перешучиваясь между собой, а я смиренно ждал звонка на стуле, уткнувшись в блокнот и вырисовывая различные мелочи. Вчерашняя шалость Трэвора натолкнула меня на одну интересную мысль. Если я правильно понял этот мир, то подобная выходка расшевелит ребят и даст толчок к развитию индивидуальности.
В коридоре раздался перезвон, и студенты смиренно уселись на свои места и смолкли. Причиной такого послушания стал визит мисс Атторы. Она высокомерно осмотрела ребят и толкнула речь:
– Доброе утро, уважаемые студенты. С сегодняшнего дня мы вводим вам новый предмет для изучения – творческое мышление. Это ваш новый преподаватель, – она медленно махнула рукой в мою сторону, – мистер Тернер. Отнеситесь к нему с уважением. Я понимаю, что вы недовольны тем, что в вашем расписании добавилась новая дисциплина, однако она повысит престиж нашей академии, а значит, и вашу ценность, соответственно, – затем она повернулась ко мне и тихо произнесла, – Удачи.
Мисс Аттора удалилась из аудитории и, как только хлопнула тяжелая дверь, в аудитории пополз змеиный шепот. Я набрал воздуха в грудь и заговорил:
– Доброе утро, господа и дамы. Сегодня мы начинаем курс творческого мышления. Меня зовут Малкольм Тернер, и сегодня мы…
Я поднял одно ухо и понял, что мисс Аттора ушла достаточно далеко, чтобы не услышать всего, что будет происходить на занятии.
– Отлично, а теперь, когда нас никто не услышит, можно действительно начать занятие. Можете звать меня просто Малкольм.
Девушка с черными короткими волосами потянула вверх руку.
– Да, у вас вопрос, юная леди?
– Мисс Аттора запрещает называть преподавателей по имени.
– Я не мисс Аттора. То, как меня будут называть, должно волновать лишь меня одного. Да, она следует уставу и правилам, но стоит ли забывать о личном комфорте каждого из нас?
Дети вновь зашептались.
– Вот, например, как вас зовут, юная леди?
– Амелия, – девушка застеснялась, спрятав за челкой серые глазки и смущенные румяные щечки.
– Вам комфортно в академической форме? Посмотрите, вы выглядите точно так же, как все вокруг, – ребята закопошились и стали осматриваться, будто раньше друг друга никогда не видели, а схожести своей и вовсе не замечали, – Приятно ли вам это?
– Н… нет, если честно. Эта форма ужасно неудобная, и зимой в ней и вовсе холодно. Я больше люблю брюки, – призналась девушка, и тут же покраснела еще сильнее.
– Я не хотел вас смущать, мисс Амелия, напротив. Вы сами видите, как правила загоняют вас в рамки, – тут я включил проектор, и на всю доску тут же расплылась двигающаяся картина звездного неба и туманности.
Ребята ахнули, некоторые приподнялись со своих мест, чтобы рассмотреть это чудо получше.
– Вам написали устав, который вы обязаны соблюдать. Вы живете по нему несколько лет, не нарушая правил, потому что знаете, что если оступитесь, то получите наказание. Но всегда ли так важно соблюдать правила? Чем дольше вы подчиняетесь им, тем больше вы теряете свою индивидуальность. Вы начинаете мыслить шаблонно. Из одного занятия в другое, вам говорят, что решение только одно, действовать надо так, а не иначе, но это не так. Решений одной и той же задачи может быть несколько, и среди них нет правильного. Каждый из вас живет своей жизнью, но среди них нет правильной или неправильной. Вы поступаете так, как считаете нужным, вот, что действительно важно.
Я залез ногами на стол. Некоторые ошалели, кто-то засмеялся, ну а я продолжал повествование.
– И делаете вы это лишь потому, что в жизни нет правил. Кто сказал, что мне нельзя стоять на столе? Устав? Почему именно он решает, что мне можно, а что нельзя?
– Потому что пока вы тут, вы обязаны жить по правилам академии, – выкрикнул кто-то с последних парт.
– Именно. Все основные правила мне придется соблюдать. Но меня наняли, чтобы я учил вас мыслить творчески. Как я могу в полной мере раскрыть ваш потенциал, если я сам скован этими дурацкими правилами? Меня держат в тех же границах, что и вас. Но! Если все вместе мы выйдем за эти границы…
Я подошел к шторам, занавесил их и переключил режим проектора. Аудиторию целиком озарила небесная туманность и звезды. Ребята ахнули, некоторые поднялись с мест уже целиком. Все рассматривали стены, потолок, самих себя, радуясь такому чуду, словно дети, которые впервые в жизни видят снег. Я же, встав перед кафедрой и облокотившись на нее, продолжил монолог:
– Только выходя за границы мы способны на что-то большее, на что-то великое. Рассмотрев что-то там, за горизонтом, в нас просыпается вдохновение и желание творить, нужно только найти то, что пробуждает в вас таланты. Не бойтесь выходить за границы, вылезайте из этой скорлупы, если хотите узнать что-то новое.
– У нас устав, нам нельзя, – послышался женский голос.
– Если делать это в одиночку? Само собой. Мы должны объединится. Большинство решит, что лучше. Давайте начнем с малого. Долой эту скучную черно-белую форму! Приходите завтра на учебу в том, в чем вам комфортнее всего. Все! Подумайте только, как вы разукрасите коридоры своим индивидуализмом! Посмотрите на меня, я вполне мог надеть эту дурацкую форму, но не сделал этого.
– Да вы вообще не от мира сего! – пошутил кто-то.
По аудитории разлился радостный смех.
– Да, – резко ответил я, – И это хорошо.
