скачать книгу бесплатно
Славяна усмехнулась:
– Вы с отцом не иначе сговорились?! Вчера он уехал в командировку, теперь ты…
Ее родители разошлись год назад. Формально Славяна осталась жить с матерью, но когда мама уезжала в рабочие командировки, девочка переезжала жить к отцу. По сему поводу Славяна невесело шутила, что она – переходящее знамя: переходит от матери к отцу и обратно. Но если честно, она радовалась возможности пожить у отца; с отцом ей было хорошо. Отец для Славяны являлся «праздником», а мать с ее придирками и нотациями воспринималась дочерью как будни.
Перед тем как уйти из комнаты, мама напомнила Славяне, что та должна взяться за ум, потому что «с твоими тройками ты неминуемо станешь дворником и будешь мести дворы с утра до ночи долгие годы». О-о! – застонала Славяна: вот это фирменное, материнское причитание «про дворников» было самым ненавистным и набившим оскомину! Как же ее все – решительно все! – достало!
Ну да, правда – в последней четверти она и впрямь скатилась на тройки, но ведь тому есть причина, есть. Между прочим, в начальных классах девочка училась хорошо, но в этом году… Дело в том, что пару лет назад у нее стало портиться зрение и ей выписали очки. И если в краснодарской школе Славяна носила очки без всякого стеснения, то в новой школе, в Приморске, после того как одноклассники стали дразнить ее «четырехглазой», перестала носить очки (втайне от родителей). А поскольку без очков она уже ничего не видела даже с первой парты, то Славяна быстро запустила материалы по многим предметам. Она, конечно, переживала свой новый статус «троечницы»; в новой школе у нее вообще нашлось много поводов для переживаний. Особенно невыносимо ей стало месяц назад, когда отца избрали мэром Приморска. С тех пор девочке стало казаться, что на нее все пялятся, будто она голая, и тычут в нее пальцами: смотрите, это дочь нашего мэра Степана Тришкина, и она очень тупая!
Вот получить ярлык «тупой» Славяне было бы обидно, а потому в школе она теперь демонстративно напускала на себя умный, гордый вид, на переменах держалась особняком и читала исключительно «умные» книги – за последний месяц ей попалось, например, несколько взрослых серьезных книг.
Впрочем, в этот вечер ей захотелось чего-то совсем другого. Девочка достала из шкафа свою любимую детскую книгу – «Волшебную зиму» Туве Янссон и погрузилась в сказочную сагу о муми-троллях. Рядом с книгой она положила учебники (в случае, если мама вернется, можно сделать вид, что ты фанатично учишь французские артикли или, как больная, чертишь параллелепипед). В ногах у Славяны на собачьем коврике мирно посапывал пес Цыганок (клубок черной шерсти, глаза как две коричневые пуговицы, хвост бубликом).
…Цыганок в семье появился, когда они жили в Краснодаре. Как-то на улице за Славяной увязался щенок, да и пошел за ней до самого дома. Славяна притащила его в квартиру, спросила маму Лизу: можно? Мама Лиза покачала головой: категорически нет! И Славяна сникла. Щенка пришлось отнести на улицу. Всю ночь девочка проревела, а утром, выйдя из дома, увидела щенка во дворе, тот никуда не ушел, так и сидел под кустом. Тогда Славяна кинулась к отцу – он был последней надеждой. «Пожалуйста!» По лицу отца стало ясно, что собака не входит в его планы, и Славяна пустила в ход последнее оружие – заплакала. Отец сморщился, как от зубной боли, и махнул рукой: ладно, пусть остается, усыновляю.
С тех пор прошло много времени. Цыганок вырос, а родители Славяны развелись.
И вот сейчас Цыганок спал на коврике, а Славяна читала про муми-троллей. Дойдя до самых снежных описаний, она взгрустнула: жаль, что в Приморске не бывает снега. Снег был ее самым прекрасным воспоминанием детства – того периода, когда она гостила у бабушки в Сибири. Славяна помнила, какой он белый, искристый и что когда его много и он наплывает облаками – это счастье. Но в Приморске снега нет даже на Новый год, и ни у какого самого мастеровитого Деда Мороза его не выпросишь.
Шелест страниц, сопение собаки… На Муми-долл опустилась долгая-долгая зима, дом муми-троллей занесло снегом, и до весны было еще так далеко.
На середине книги Славяна заснула. Ей снилась зима, занесенный снегом двор, посреди которого стоял грустный-грустный дворник, который когда-то плохо учился в школе.
* * *
Первое, что увидел Андрей Жданов, когда самолет, на котором он возвращался из Азии, подлетал к Москве, – был снег. Спускаясь по трапу, Андрей с наслаждением втянул московский морозный, снежный воздух. Когда три недели назад он улетал из Москвы на съемки в Азию, снега в Москве еще не было, ну а в Азии, понятное дело…
Такси летело по заснеженной Москве. Город был весь укутан в сугробы. Пожилой, усталый таксист, отвозивший Жданова домой, проворчал, сетуя на затяжные снегопады; что они там, наверху, с ума посходили?! Уже тонну снега на нас сбросили! И высказал гипотезу, что в нынешней непогоде виноваты американцы. Услышав про американцев, Жданов тихонько засмеялся в усы: ну дела! У него было хорошее настроение человека, вернувшегося домой с чужой стороны, и настоящей русской зиме он был рад, и Москве, уже украшенной к новогодним праздникам, и особенно снегу. Со снегом у оператора Жданова всегда были особенные отношения, Андрей любил снимать снег. Режиссер Михаил Седов, с которым Андрей делал свой последний художественный фильм, даже сказал, что благодаря операторской работе Жданова в их фильме главным героем является снег и что Жданову удалось показать какую-то особенную «архитектуру» снега. Андрей не очень понял, о чем говорил Мишка – любитель красивых, но зачастую бессмысленных выражений, однако звучало хорошо – архитектура снега. Кстати, за тот фильм ему дали премию на кинофестивале, за лучшую операторскую работу.
Ехали долго. Андрей смотрел на снег через автомобильное стекло, можно сказать, изучал будущую натуру (на январь у него были запланированы съемки научно-популярного фильма о кристаллографии). Наконец такси остановилось у его дома.
Андрей зашел в свой двор и вдруг увидел, что подъехавший к подъезду «Мерседес» задел его джип, стоявший на принадлежащем ему парковочном месте. Жданов подошел к своей машине и оглядел бампер; скандалить он не собирался, но полагал, что неумелый водитель хотя бы извинится. Однако дамочка, выскочившая из «Мерседеса» (Жданов узнал в ней соседку, жившую этажом выше, – актрису Ольгу Искру), судя по всему, извиняться не собиралась. Вместо того эта дурная баба прицепилась к нему и закатила форменную истерику. Жданов даже плечами пожал: истеричка! А впрочем, что с нее взять – актриса! Все актриски – истерички, уж ему-то, когда-то женатому на актрисе, этого не знать! Ишь, как беснуется! Красивая, но такая дура, прости господи… В этот миг блондинка зашипела, как бешеная кошка – ух, злющая! И Жданов поспешил уйти – что с дурой связываться?
В квартире было тихо; его любовница Соня уехала в Петербург на пару дней и должна была вернуться завтра. Андрея встретил только кот, замурлыкал, потерся об ноги. Жданов положил камеру, прошел в гостиную и сел за пустой стол.
Радость возвращения быстро гасла. В последние три года он мотался с кинокамерой по всему свету, потому что не мог надолго оставаться в Москве. Он словно бежал от себя, надеясь заглушить застрявшее в душе чувство обиды и горечи, не отпускавшее его после развода с женой и разрыва с Седовым – гениальным режиссером, на пару с которым они сняли свои лучшие фильмы. Тогда, три года назад, Жданов переживал не лучший период жизни: стал выпивать, ушел из кино, перестал видеть смысл в чем-либо. И позже, дойдя до предельной, критической точки, чтобы как-то вытащить себя из болота уныния и отвлечь от алкоголя, он намеренно выбрал деятельность, связанную с длительными рабочими командировками, мотался по всему свету и снимал авторское документальное кино. Теперь его жизнь – сплошная география, сегодня он в Азии, завтра – в Африке, а через месяц судьба занесет его на Крайний Север снимать фильм о кристаллографии. В таком образе жизни Жданов находил очевидные плюсы, потому что дома он начинал быстро скучать. Вот и сейчас – вроде только прилетел, а, кажется, уже хандра подступает.
Жданов разобрал вещи, покормил кота, на скорую руку пожарил яичницу, заварил крепкий чай. После ужина Андрей высунулся на балкон – покурить. Балкон был открытым, незастекленным, и сейчас почти до половины заполнен снегом. Жданов засмотрелся на падающий снег и вдруг увидел, что откуда-то сверху на его балкон упал лист бумаги. Что еще за небесное послание? Он поднял бумажный лист. Авиабилеты… Москва – остров… Ху… Хулуле?! Однако! А, понятно, на Мальдивы собрались граждане! А вот и граждане указаны: Ольга Искра, Игорь Толубеев. Искра? Это же та чокнутая баба, с которой он давеча столкнулся, его соседка с верхнего этажа, звездулька кино и малых драматических театров. Ну и каким макаром ее билеты попали на его балкон? Жданов озадачился – разумных объяснений этого происшествия у него не было, неразумных тоже. Разве что – актрисины билеты на экзотические острова сдуло с ее балкона или из ее окна и принесло на его балкон. Может, отнести ей билеты? Вдруг действительно их унесло ветром, и они ей нужны?! «Ладно, завтра», – подумал Жданов, закрывая балконную дверь.
Ему не хотелось вступать с эпатажной актрисой ни в какие отношения, но ветер, который принес ее билеты на балкон, как сказано в одной Книге, «веет, где хочет: шум ветра слышишь, а откуда он приходит и куда уходит – не знаешь». И подчас он соединяет самых разных людей без всякой на то их воли.
Глава 3
Ольга, волнуясь, сжимала в руках телефон. Татьяна сказала, что она сейчас в Москве – приехала на три дня по делам, и предложила встретиться.
Встретиться?! Ольга не знала, что ответить сестре, пауза затягивалась. Наконец выдавила:
– Ну, приезжай ко мне… Я живу на Остоженке.
За тот час ожидания она успела передумать всякое: зачем приехала Татьяна? Что ей нужно сейчас, спустя семнадцать лет? Хочет расплатиться по старым счетам? Будет стыдить, увещевать?!
Сестры сидели в Ольгиной гостиной друг напротив друга. Ольга рассматривала Татьяну – выглядит неплохо, моложавая, стройная, явно не выпендривалась, собираясь на встречу: одета просто, минимум косметики, русые волосы забраны в хвостик; да и держится скромно, кажется, даже стесняется. В облике Татьяны не нашлось ничего, что могло бы вызвать раздражение, однако что-то во внешности сестры Ольге безотчетно не нравилось. Поразмыслив, Ольга поняла, что ее раздражает их сходство, они по-прежнему были похожи. «Двое из ларца – одинаковы с лица», – как говорила в детстве бабушка. Только младшая сестра – отгламуренная до глянцевого блеска в дорогом салоне красоты, а старшая – золушка, простушка, привет, Приморск!
Поначалу беседа не клеилась. Ольга словно замерла в оборонительной стойке, ожидая от сестры подвоха (к чему мне готовиться: к упрекам Татьяны, ее слезам, проклятиям в мой адрес?); однако время шло, а Татьяна не спешила переходить в наступление. Разговаривали на нейтральные темы: о родителях (отец нашел хорошую работу в Краснодаре, и вдвоем с матерью они уехали из Приморска), о сегодняшней московской метели, Ольгиных фильмах. Наконец Ольга не выдержала. «Так зачем все-таки ты приехала в Москву?» И тогда Татьяна (святая простота!) вдруг призналась, что никаких дел в Москве у нее нет, а приехала она, чтобы повидаться с сестрой. Надо сказать, что Ольга ожидала любого ответа, кроме того, что услышала. «Неужели ты специально приехала в Москву, чтобы увидеть меня?!» Татьяна, уловив нотки ужаса в голосе сестры, махнула рукой: ну не только из-за тебя… Просто бывают ситуации в жизни, когда хочется все изменить, развернуть судьбу на сто восемьдесят градусов или просто куда-нибудь сбежать.
…Позавчера, достигнув дна своего отчаяния, Татьяна вдруг подумала: а вот возьму и поеду в Москву! Там снег, елки на площадях, и в воздухе ощущение скорого Нового года! Погуляю, развеюсь и, глядишь, отвлекусь от этой некстати накатившей депрессии; тем более что я уже десять лет, кроме Краснодара, никуда не выбиралась. Да и к тому же у меня в Москве есть сестра. Может, настала пора нам встретиться?
Сборы были недолги. Татьяна отменила занятия с детьми на три дня, взяла билет, и вот она в Москве.
– Считай, что я сбежала от себя самой. – Старшая сестра вздохнула так горько, что стало ясно – было от чего бежать.
Слово за слово, Татьяна разговорилась. И хотя она ни в чем не упрекала Ольгу, ее рассказ о собственной жизни, полной проблем (я только что рассталась со своим парнем – чемпионом в таком виде спорта, как эгоцентризм; у меня нет стабильной работы, а на жизнь я зарабатываю тем, что даю уроки французского языка), сам по себе звучал для Ольги как обвинение: моя жизнь не сложилась, и в этом есть твоя вина.
– Говоришь, у тебя жизнь не сложилась? – не вытерпела Ольга. – И, конечно, винишь в этом меня?
Татьяна молчала.
– Поверь, я сожалею о том поступке, и сейчас я бы так с тобой не поступила, – угрюмо добавила Ольга. – Хотя мне кажется, что если бы ты действительно мечтала об актерской карьере, тебя бы ничто не остановило. Ну вот скажи, дорогая Таня, что тебе мешало взять мой паспорт – Таня-Оля, какая разница?! – и поехать в Москву следующим поездом? Или следующим летом, когда отец выздоровел и твоя помощь матери была уже не нужна?! Зачем разводить трагедию на пустом месте?! Ты ведь могла поехать?!
* * *
Приморск. 1998 год
Татьяна держала в руках записку сестры. «Таня, прости меня, я не могу иначе. Я должна ехать в Москву. Оля». Несколько слов, и мир перевернулся.
Она показала записку родителям; мать заплакала, а отец процедил: вот сволочь воспитали! На этом все – Олин поступок в семье больше не обсуждали. Хотя Татьяна знала, что мать общается с Олей – та звонит из Москвы. Иногда мать спрашивала Татьяну, не хочет ли та поговорить с сестрой, но Таня сжималась: может, потом… позже?!
Прошел год. Мать предложила дочери ехать в Москву поступать: поезжай, дочка, я тут сама справлюсь. Татьяна отказалась (понимала, что матери будет трудно, отец только начал выздоравливать), сказала, что поступление можно отложить еще на год, а через год, когда все более-менее наладилось и она могла уехать без ущерба для семьи, Татьяна поняла, что что-то в ней словно сломалось, перегорело. И никуда не поехала. Она закончила педагогический институт в Краснодаре – удобно, рядом с домом (на выходные можно ездить домой), потом вернулась в Приморск. В двадцать четыре года Таня была полностью свободна – получила педагогическое образование, семейные проблемы разрешились; теперь бы ей и вспомнить про давнюю мечту и поехать в Москву, но… она встретила Сашу и решила посвятить жизнь ему.
* * *
Москва. Наше время
Татьяна смотрела на сестру и молчала. А что тут сказать? Что Ольгин поступок семнадцать лет назад подкосил ее, изменил ее жизнь?!
Этого оглушительного, красноречивого молчания сестры Ольга не выдержала – съежилась, как от удара и поскакала на кухню за бутылкой коньяка. Вернувшись в гостиную, Оля залпом опрокинула рюмку: а ну-ка давай разбираться! И понеслось: а ты думаешь, Таня, что у меня не жизнь, а швейцарский шоколад? И что мне все далось просто так?! Да что вы все знаете!
…А что они знают о настоящей, а не глянцевой жизни «напоказ» актрисы Ольги Искры?! Кто подумает о ее хронической усталости, накопившейся за годы?! Да она устала до отчаяния, до остервенения, пять лет в отпуске не была, а потому что некогда: съемки, гастроли, график расписан на год вперед. Над ней даже коллеги смеются: «Искра, ты ипотеку, что ли, взяла? Во всех фильмах засветилась?» А у нее установка: пока снимают – надо работать. Вдруг однажды ее перестанут приглашать, давать роли, и она станет невостребованной. Вот и пашет актриса Ольга Искра, как рабочая лошадь, готова хоть двадцать часов проводить на съемочной площадке и еще двадцать (сделать невозможное – вместить в сутки сорок часов!) отдать любимому театру. Потому что театр для нее – другое, это – для души, из любви к искусству, то, ради чего она, собственно, пришла в профессию.
И так – работа, работа, ничего, кроме работы. Какие там спа-салоны, посиделки с подругами, вечеринки?! Ничего подобного, на это нет времени. И, разумеется, никакой личной жизни. Ну а что – Гарик, что ли, личная жизнь?! Да ну, я вас умоляю! А на серьезные отношения она не подписывалась – как-нибудь потом, когда популярность пойдет на убыль и Ольга сможет позволить себе расслабиться. Так что ее жизнь – четкий график, как маршрут поездов в РЖД, отлажено, расписано, согласовано, и однако же в этой идеальной схеме вдруг случился какой-то сбой, все пошло не так. Неожиданно все поезда, вопреки установленному маршруту следования, летят с откоса; спустя семнадцать лет появляется некто из твоего прошлого и выступает тебе живым укором.
Ольга посмотрела на старшую сестру едва ли не с ненавистью, как когда-то в детстве:
– А ты думаешь, Таня, у меня не было причин поступить так, а не иначе?! Если хочешь знать, я сбежала в Москву не из-за своей стервозности или капризов, а ради мечты. Ну не смогла бы я жить, не став актрисой! Я бы сдохла в вашем Приморске от тоски!
Ольга и впрямь считала, что если у нее есть какие-то оправдания, так это то обстоятельство, что она в свое время уехала в Москву ради высокой цели – стать незаурядной актрисой, и ради любви к профессии.
– Что же, Оля, – вздохнула Татьяна, – я рада, что твоя мечта исполнилась, что ты реализовалась в любимом деле, рада, что у тебя все хорошо.
Примиряющие слова сестры, как ни странно, вызвали у Ольги сильное раздражение (Татьяна, как когда-то в детстве, проявляла унизительную «снисходительность»). Не выдержав, Ольга буркнула:
– Рада?! А в душе, небось, считаешь меня последней сволочью?! Небось, думаешь, что я украла у тебя судьбу, славу, деньги, яркую столичную жизнь?! Может, это ты должна быть на моем месте?!
Татьяна растерянно пожала плечами.
– Да хочешь, давай поменяемся?! – в запале выкрикнула Ольга. – Хотя бы месяц побудь в моей шкуре?!
То ли она в этот вечер выпила слишком много коньяка, то ли ее действительно так допекла собственная жизнь, но внезапно пришедшая в голову идея вдруг ее захватила.
– Ты о чем? – не поняла Татьяна.
– Чего непонятного? Я предлагаю тебе сыграть в интересную игру под названием «Перемена участи». Давай вернемся в ту точку прошлого, где наши пути разошлись, и на три недели – скажем, до Нового года, поменяемся местами и судьбами, используя наше внешнее сходство!
– Ну и как ты это себе представляешь? – Татьяна смотрела на сестру с изумлением.
Ольга немедленно разъяснила свой план. Татьяна останется в Москве (квартира, документы и звездный статус актрисы Искры прилагаются), а Ольга поедет в Приморск, будет жить в квартире Татьяны и попытается подстроиться под обычный уклад ее жизни.
– Ты серьезно, Оля? – Серые и без того большие глаза Татьяны от удивления стали огромными – в пол-лица.
– Ну что ты вытаращилась? – усмехнулась Ольга. – Я предлагаю тебе интересный эксперимент. Попробуем пожить жизнью друг друга! Ты – моей, я – твоей. Ты ведь хотела стать актрисой? Так вот тебе роль – сыграй Ольгу Искру! А я сыграю тебя!
– Я не хочу, – поежилась Татьяна. – Зачем все это?
– Мне это нужно, – вдруг разом стала серьезной Ольга, – зачем-то нужно. Да и тебе, думаю, будет полезно разобраться со своей жизнью, взглянув на нее, так сказать, со стороны.
– Но у меня работа, дела! – спохватилась Татьяна.
– Отмени!
– Что ты, я не могу, – испугалась Татьяна. – Я подведу людей!
Ольга поморщилась: о, узнаю ответственную Таню! Она и в детстве была такой! Чтобы успокоить сестру, Ольге пришлось сказать, что неотложные дела в Приморске она попробует решить сама. Это несколько успокоило Татьяну, правда, она тут же озаботилась другим вопросом: а разве она сможет сойти за сестру? Ольга махнула рукой: да конечно!
– Ну, снимешься в паре телепрограмм, отработаешь за меня на съемочной площадке – пустяки! Да что ты так пугаешься?! Может, еще и не понадобится! И к тому же, если возникнут какие-то сложности, говори всем, что попала в аварию, мол, стукнулась башкой, и теперь временами находит затмение – ничего не помню и все такое. А потом мы с тобой постоянно будем на связи, если что – все обсудим. Ну? Решайся, сестра! – настаивала Ольга.
Татьяна долго молчала, наконец выдохнула:
– Ладно. Я согласна.
* * *
Три командировочных дня в Москве оказались насыщены до предела: деловые встречи, переговоры – с утра до позднего вечера. Ни сил, ни времени на то, чтобы просто погулять по Москве, у Степана Тришкина не было. Лишь в последний день служебной командировки ему удалось выкроить время для себя – несколько часов до вечернего поезда, на котором он должен был вернуться домой в Приморск.
А куда идет человек в Москве, если у него есть всего несколько часов? Правильно, Степан Тришкин пошел на Красную площадь. Сначала, впрочем, он заглянул в знаменитый торговый центр, чтобы присмотреть подарок для своей двенадцатилетней дочери Славяны, но в помпезных бутиках главного магазина страны с их заоблачными ценами Степану не удалось найти ничего подходящего. Зато в ГУМе у фонтана продавали отличное мороженое, то самое, легендарное, которое Степан помнил с детства. И хотя мороженое он покупать не стал, у фонтана мужчина все-таки присел на лавочку. Взрослый, сорокалетний дядька, замотанный министерствами и отчетам, сидел и вспоминал, как на этом самом месте, тридцать с лишним лет назад он наворачивал мороженое – один стаканчик за другим. Та детская поездка в Москву вдруг припомнилась ему во всех подробностях.
…В ту зиму Степану исполнилось восемь. Вместе с родителями он жил на севере, в маленьком городе, где зима, кажется, длилась бо?льшую часть года. В конце декабря отец Степана отправился в Москву в командировку и, к великой радости мальчика, взял его с собой. До Москвы ехали поездом, в вагоне отец читал Степану повесть Гайдара «Чук и Гек». И это было абсолютное счастье – ехать в купе, пить горячий чай в гремящих подстаканниках под стук колес, слушать хрипловатый голос отца: «Большие и маленькие колокола звонили так: тир-лиль-лили-дон! Тир-лиль-лили-дон!
Чук с Геком переглянулись. Они гадали, что это. Это в далекой-далекой Москве, под красной звездой, на Спасской башне звонили золотые кремлевские часы. И этот звон – перед Новым годом – сейчас слушали люди и в городах, и в горах, в степях, в тайге, на синем море… И тогда все люди встали, поздравили друг друга с Новым годом и пожелали всем счастья».
А потом была зимняя Москва, торжественная Красная площадь, гумовское мороженое, заснеженный Александровский сад, рубиновые звезды Кремля, новогодний подарок отца – билет на кремлевскую елку! И снова ощущение абсолютного – до горизонта – счастья.
…Степан вздохнул: с чего он сегодня так разволновался? Здоровый мужик, занимающий солидную должность – как-никак мэр города, отец взрослой дочери, а расчувствовался, как мальчишка. Отставить сантименты! – приказал себе Тришкин и потопал на Красную площадь.
Рубиновые кремлевские звезды сияли так же, как во времена его детства. Площадь засыпал снег. Остановившись под курантами Спасской башни, Степан позвонил дочери в Приморск, но Славяна не ответила, отделалась коротким SMS, мол, она сейчас в школе и разговаривать не может. Степан с нежностью подумал: как она там? Он вспомнил, как нахмурилась Славяна, когда он сообщил ей о том, что уезжает в Москву, и как она просила его остаться. Он твердо сказал, что должен ехать и, значит, нечего обсуждать; а чтобы смягчить суровый тон, шутливо спросил, что ей привезти из заморских странствий. «Аленький цветочек!» – отозвалась на шутку Славяна, и отец увидел, что в уголках ее темно-зеленых глаз блеснули слезы. Он обнял ее и сказал нарочито строго: ну-ну, будет…Эту бесконечную нежность к дочери он прятал под маской сдержанности.
Зачастую, вот как сейчас, наряду с нежностью на него накатывало чувство вины перед дочерью. Степан чувствовал себя виноватым за то, что они с Лизой не смогли сохранить семью. Он знал, как сильно Славяна переживала их развод. Да он и сам переживал… Он любил жену, и Лиза любила его, но потом что-то сломалось, и однажды Лиза – сам бы он не решился – сказала, что им лучше расстаться. Он тогда переспросил ее: для кого лучше? Потому что не был уверен, что для Славяны так лучше, но Лиза пожала плечами: для всех. У нее была своя правда, если семьи больше нет, зачем создавать видимость, кому нужна фальшь и притворство? И они развелись. Лиза с головой ушла в любимую журналистику, а он – в свою работу, тем более что вскоре после развода Степану пришлось сменить род деятельности. Ему, владельцу крупной строительной фирмы в Краснодаре, предложили баллотироваться в мэры небольшого областного города, и он, к своему удивлению, согласился. А после того как он выиграл выборы и стал мэром, в его жизни уже не оставалось времени ни на что, кроме работы. Ему не удавалось уделять подрастающей дочери столько времени, сколько бы им обоим хотелось, и это рождало у него сильное чувство вины по отношению к Славяне.
«Когда вернусь, надо будет устроить для нее настоящий праздник, – решил Степан, – тем более, что скоро Новый год!»
Мужчина взглянул на кремлевские куранты – до поезда оставалось еще немного времени. Он окинул площадь прощальным взглядом и отправился по магазинам – искать для дочери «аленький цветочек».
* * *
Итак, сестры заключили договор: в следующие три недели – до Нового года они должны продержаться «в шкуре друг друга», при этом никто из окружающих не должен был догадаться о подмене. Узнав о том, что у Татьяны билет на утренний поезд до Краснодара, Ольга попросила его показать.
– Билет на поезд на имя Татьяны Литвиновой?! Ну-ну. История повторяется! – усмехнулась Ольга. – Вот по нему и поеду. Как когда-то… К тому же экзотика – прокачусь в плацкарте!
– Почему же в плацкарте? У меня билет в купе.
– Да ну?! Это же совсем другое дело! Поеду с шиком! – рассмеялась Ольга. – Кстати, давай махнемся паспортами!
– Но это подлог документов, – вяло запротестовала Татьяна.
Ольга протянула ей свой паспорт:
– Да не бойся, это всего до конца декабря. Потом обратно обменяем. Ну что – мне пора собираться в дорогу.
– А я? – растерялась Татьяна.
– А ты уже на месте, – Ольга обвела рукой гостиную, – располагайся, чувствуй себя как дома.
Татьяна сжалась – как дома в квартире сестры она себя явно не чувствовала. Тем временем Ольга устроила ей экскурсию: кухня, спальня, гардеробная (все вещи в твоем распоряжении), здесь библиотека. Вот компьютер, будем общаться по скайпу… Вопросы есть? Таня развела руками: у нее был только один вопрос. К себе. Как она могла ввязаться в подобную авантюру? Но отступать оказалось поздно.
Разместив сестру на ночлег, Ольга ушла собирать чемодан.
Прощались утром. Растерянная, Татьяна с надеждой смотрела на сестру, может, та скажет, что передумала, потому что их затея похожа на авантюру, и стоит ее…
– Нет, ничего отменять не будем, – улыбнулась Ольга и вынесла в прихожую чемодан. – Такси у подъезда, еду на вокзал. Вещей, как видишь, много брать не стала.
– Если что, бери мои вещи, – сказала Татьяна, – пользуйся.
Ольга с легкой иронией поглядела на сестру, одетую в пижаму с изображением Микки-Мауса:
– Спасибо, думаю, обойдусь. Удачи тебе в новой жизни!
* * *
Удачи в новой жизни! Да-а-а, легко сказать!
