скачать книгу бесплатно
Шелковый тревожный шорох
Лидия Луковцева
Пятая книга серии "Детектив из глубинки" повествует о маленьком уральском городке под горой, на месте старого поселения золотопромышленников. Но не самородок, утаенный старателями, стал причиной целой цепочки трагедий. Давним подругам придется выяснить, насколько личные мотивы и старые скелеты в шкафах могут быть страшнее золотой лихорадки.
Лидия Луковцева
Шелковый тревожный шорох
Чуча
– Пожалуй, пора уже мне и честь знать! – сказала Зоя Васильевна за ужином.
– В каком смысле? – не поняла Людмила Петровна.
Или сделала вид, что не поняла. Зоину маету она заметила уже пару дней как.
– В том смысле, что надо домой собираться. В гостях, как говорится, хорошо…
– А говорила, что подольше погостишь! – взвилась Людмила Петровна, Люся то есть. – Говорила: как же у вас хорошо, так бы и осталась насовсем! Только грибы пошли после дождичков! Или ты уже по вобле соскучилась, а грибы тебе – поперек горла? Не хозяйка ты, Зайка, своему слову! Не хозяйка!
– Ну почему не хозяйка? – вяло отшучивалась Зоя Васильевна. – Хочу, даю слово, хочу – беру обратно!
Реакцию подруги она предвидела, потому и маялась уже несколько дней, не решаясь объявить о своих планах. Планы эти в ночных думах вызревали постепенно. И, наконец, вызрели окончательно.
– Люсенька, конечно, у вас хорошо, я же не спорю! А разве у нас плохо? Неужели ты забыла? – Зоя Васильевна даже глаза закрыла мечтательно. – Утречком раненько сбегаешь на Волгу окунуться, над водой еще туман клубится… Водичка – как парное молоко! Волны на берег накатывают… Солнышко только показалось. Тишина, иногда только рыба плеснет… Запах речной свежести, дышишь – не надышишься…
– «Любовь к родному краю меня томила, мучила и жгла», – попыталась мотивировать Зоино решение Василиса.
– Есенин, – дополнила Зоя Васильевна, если кто забыл, с молчаливой признательностью принимая ее заступничество. Только взглядом поблагодарила.
– Помолчи! – раздраженно отмахнулась от Василисы Людмила Петровна. – Мелочи пузатой слова пока не давали!
Василиса была соседкой Комаровых, и по возрасту всем присутствующим годилась в дочери. Люся так ее и воспринимала – как дочь. А кроме того, Василисина манера подкреплять свое мнение чужими цитатами Люсю порой очень раздражала. Ее ненаглядная подруга Зоя страдала тем же недостатком, и за долгие годы их дружбы порядком достала этой своей невинной привычкой.
Переселившись из родного Артюховска в Ильменск, Людмила Петровна в этом плане утратила Зою, но обрела Василису, как будто и не уезжала никуда. Тоскуя по родным волжским краям и подруге, она скучала даже по этой ее привычке, которая теперь, на расстоянии, казалась Люсе даже милой. Но два живых цитатника на сорок семь квадратных метров ее жилплощади – в определенные моменты это был перебор.
– И Леночка там одна с ребенком, – продолжила аргументировать Зоя Петровна. – Тяжело ей, и помочь некому…
– Там свекровь имеется. И Леночке твоей было так тяжело, что месяц назад она тебе прямым текстом объявила, что не нуждается в твоих услугах. И спасибо ей огромное, а то мы бы тебя здесь и не увидели!
Толик, муж, дипломатично помалкивал. Подруга жены – это святое, а как же! Он был рад приезду Зои Васильевны, в меру, конечно, и гостеприимство его было отнюдь не показным, но… Гостям, как известно, радуются дважды: когда они приезжают и когда уезжают. В их-то весьма немолодом возрасте, с кучей болячек и уже усвоенной привычкой, что жена с ним одним носится, как с писаной торбой… Словом, длительное присутствие в доме чужого человека незаметно стало его напрягать.
– А ты чего молчишь?! – адресовалась к нему жена.
Толик меланхолично пожал плечами: мол, я-то тут причем? И что я могу поделать?
– Ясно с тобой, – зловеще обронила Люся, не дождавшись поддержки, и в воздухе заискрило.
Тут во дворе залилась лаем Джулька, собачка звонкая, но дружелюбная.
– Сама такая! – грубо ответили ей. – Или у тебя, Джулия, крыша от старости едет, что ты меня узнавать перестала? Или я так долго в этом доме не была?
Джулька устыдилась и лаять перестала: вновь прибывшая, и правда, была у них частой гостьей. А может, обиделась собачка, поскольку пребывала в расцвете юности.
– Чуча пожаловала, – известила Василиса чисто для проформы: и так все поняли, кто пожаловал.
– Сейчас сорочить начнет! – вздохнула Люся.
– А то ты и не рада! – ухмыльнулся муж. – Свежие сплетни принесет! Свежайшие!
Люся скривилась и пошла встречать гостью. Толик достал из серванта еще одну рюмку, Василиса принесла из спальни стул.
– Мир дому сему! – возвестила, входя, гостья.
Чуча, в миру – Татьяна Семеновна Ельцова, тоже уже весьма не первой молодости, была женщиной невысокой и с аппетитными формами. Болотного цвета куртка-плащевка еще прибавляла ей объема. Если уж быть точным, как раз в миру она и была Чучей, а Татьяной Семеновной – по паспорту.
– Трапезничаете! – сдвигая капюшон и являя взорам экстрамодную, ультракороткую «тифозную» стрижку, констатировала Чуча.
Черты лица у нее были правильные, носик пряменький, симпатичный. Нежно-голубой «ежик» на голове совсем ее не портил, даже молодил.
– Как это я удачно попала! – она, казалось, была искренне удивлена сим фактом, как будто у большинства людей не было заведено ужинать именно в это время суток.
– Как она, жизнь молодая? Как здоровье? – озаботилась гостья, отпихивая ногой возникшего из спальни на ее голос сонного котяру антрацитовой черноты. – Брысь, Мурзай! Вечно лезешь под ноги!
Официально кот звался Кара-Мурзой, но каких только вариантов не придумывала для него Чуча в каждый новый свой приход! Это стало для них игрой. Кот Чучу обожал, откликался на все клички, так и норовил забраться на руки. Угнездившись у нее на коленях, не мурлыкал, а всхрапывал от блаженства и всю обслюнявливал.
У Чучи, как у всякого нормального человека, тоже имелась своя слабость: она любила ходить в гости. Причем норовила подгадать именно к тому времени, когда люди трапезничали. Кого-то это раздражало, а кто-то, наоборот, радовался ее визитам: у Чучи всегда были самые свежие новости.
Ее и сплетницей-то нельзя было назвать – она никогда не делилась слухами и домыслами. Только факты, таково было ее кредо. К тому же, она обычно приходила со своей бутылкой: нальют или не нальют хозяева еще неизвестно, а так – в любом случае к столу пригласят, да еще и желанной гостьей сочтут.
Не только ради выпивки приходила она в гости. Иногда и рюмка ее оставалась нетронутой, если Чуча была в «завязке». Ей нужна была компания, а точнее, аудитория.
Соблюдая правила вежливости, Татьяна Семеновна беседу всегда начинала с вопросов за жизнь и о здравии. В Василисином шутливом изложении это звучало «как живете, как животик?», по Маяковскому. В принципе, вопросы были чисто риторическими и не требовали немедленных ответов. Чуча прекрасно была осведомлена о положении дел у всех соседей.
– Садись с нами, Семеновна! – совладав со своими растрепанными чувствами, пригласила Люся, смирившись с несвоевременным визитом. – Мы сегодня опят немного набрали, вот, опятницей балуемся. Да груздей я уже посолила баночку. Внучке Зои Васильевны сегодня полгодика, немножко отмечаем.
Чуча чиниться не стала и из кармана куртки-плащевки выудила бутылку водки.
– Серьезная дата! За это грех не выпить!
– Спрячь, спрячь! – велела Люся. – Сегодня наш праздник!
– Вася, а ты дома-то бываешь когда? – поинтересовалась Чуча, разоблачаясь.
У Чучи глаз-алмаз. К тому же она не была любительницей особых церемоний: что думает, то и говорит. Василиса и в самом деле, с тех пор, как приехала Зоя Васильевна, у Комаровых бывала едва ли не чаще, чем у себя дома. Они с комаровской гостьей почти сразу прямо-таки прикипели друг к другу.
– Бываю… иногда, – не стала заводиться Василиса. Что есть, то есть, хотя, казалась бы, какое кому дело?
– А дочка-то где же?
– Уроки учит. А скорее всего, в ноутбук пялится.
– Они сейчас все так! У них такое время-пре-про-вож-де-ни-е, – старательно выговорила Чуча длинное слово. – Какую я вам сейчас чучу расскажу, обалдеть! – обычным своим зачином начала Татьяна Семеновна. – От Генки-Страуса пассия сбежала!
– Да ты что! – ахнула Люся. – Сбежала-таки? Это какая же по счету? Четвертая?
Чуча прикинула на пальцах.
– Пятая, если вторую считать за два раза.
Василиса расхохоталась, даже Толик, не большой любитель бабьих сплетен, изогнул бровь и ухмыльнулся. Одна Зоя не въезжала в ситуацию и улыбалась отстраненно, за компанию.
– Бедный-бедный Гена! – пособолезновала Люся. – У Геннадия Николаевича не клеится личная жизнь, – объяснила она отстраненной Зое Васильевне. – Он знакомится с женщинами в Интернете. Они приезжают к нему, живут какое-то время – у него хороший, добротный дом, ухоженная усадьба, прямо поместье, многие на это клюют. Но почему-то долго не задерживаются. Вроде и мужик неплохой, добросердечный. И работяга, и рукастый. Почти не пьющий. Семьи хочет, а вот поди ж ты! Только одна, говорят, больше года продержалась.
– Третья по счету, Галина, – дополнила Люсю Чуча. – Но он ее сам выгнал. Корыстная уж очень была. Еще не песен ни басен, а уже сразу в ЗАГС стала тянуть и даже венчаться. Мол, от Бога грешно, а от людей стыдно сожительствовать. Уж прямо такая стыдливая! А Генка хоть и тюха, но со временем все же нюанс просек. Ну, и наладил ее к маме с папой в родное село коров доить. Тут недалеко село-то!
– Не получилось у нее стать горожанкой. Очень уезжать не хотела, даже уже и сожительствовать согласна стала.
– Но хозяйка была неплохая, нет, неплохая! – не покривила душой Чуча. – Тут почти сразу Изольда у него нарисовалась. А с нынешней, Наташкой, они уже как-то начинали строить любовь, лет еще шесть-семь назад, да стройка у них тогда что-то заморозилась. Когда Изольда к Прапоридзе переметнулась, Наташка вдруг опять нарисовалась, и решили они, видать, этот долгострой закончить. Но что-то там у них пошло не так.
– Фундамент дал трещину, – предположила Вася. – Наверно, с самого начала на песке строить начали.
– Этого я не знаю, – покачала головой Чуча, верная своему принципу – только аргументы, и только факты.
– А может, это Изольда под недостроенное здание подкоп ведет? – предположила Люся. – Они же с Наташкой, ты говорила, в последнее время прямо не разлей вода! Может, надумала обратно к Гене вернуться и раздобывала у Наташки информацию об их неурядицах, чтоб ей подгадить? Как говорится, тихим бздехом… На войне как на войне!
– Нет, разве Изка от своего Прапоридзе уйдет! Он же бывший военный, у него пенсия большая. И из Грузии его родня без конца посылки шлет. Чурчхелы-мурчхелы там всякие, сациви-мациви! И отдыхать они туда ездят… Нет, Изка к Генке не вернется. Он же – лох, по ее мнению. У него деньги сквозь пальцы, как песок. Никаких накоплений. То есть, как сейчас говорят, никакой финансовой подушки. Короче, уж очень она жадная!
– Лох-то лох, а регистрироваться с ней не спешил! – возразила Люся.
– Так он ни с кем не спешил.
– Просто он обычный бабник! Морочит женщинам головы, меняет как перчатки.
– Нет, он не бабник! Вернее, бабник не совсем обычный. Его обстоятельства вынуждают бабником быть. Наверно, судьба такая. А может, венец безбрачия кто наколдовал.
– Ты же говорила – Галина корыстная! – напомнила Зоя Васильевна. Она совсем запуталась в пассиях Генки-страуса, тем более, что бескорыстных среди них не наблюдалось.
– А какие же другие, некорыстные, из своих краев-домов к незнакомому мужику поедут замуж?!
– Ну, за любовью… Одиноких женщин полно. Каждая думает: а вдруг судьба?
– Очень даже вероятно, – внес лепту Анатолий Михайлович.– У вас, баб, нет пророка в своем отечестве. В родном селе да городе одни пьяницы, дебилы да нищеброды обитают. А вот в краю далеком – сплошь принцы да олигархи!
– Просто женщины так устроены, у них в душе всегда живет надежда на чудо, – не согласилась Зоя Васильевна.
– И она, типа, умирает последней! – саркастически усмехнулся Толик.
– А с чего это ты, Толян, взялся женщин критиковать? – удивилась Люся.
– Ни-ни! О присутствующих – только хорошо! Я в том смысле, что выросло поколение новых женщин, в душах которых, чтобы отыскать нечто романтическое, нужно хорошенько порыться. Если, конечно, не брать в расчет парфюмерных голубок из Хацапетовки.
– Из Хацапетовки – доярки!
– Да, но какие! Французский – в совершенстве, кулинарные изыски – раз плюнуть!
– Ага, конечно, за любовью они едут! – поддержала Толика Чуча. – Этот лопух Страус, он же сразу фотку на фоне своей фазенды выставляет. Такой, типа, крутой помещик, зем-ле-вла-де-лец! Что-то тургеневские девушки к нему не приезжают!
– Как не приезжают, – возразила Василиса, – одна приезжала, между Галиной и Изольдой.
– Эта не в счет. Она совсем мало у него побыла. Приехала незаметно, мышкой пожила и так же незаметно убралась. Мы ее и не разглядели толком, и как зовут забыли. Прошмыгнет в библиотеку – и назад с сумкой книжек, читать-читать-читать! Как Ленин на чердаке в анекдоте. А у Генки пахать надо, вон какой домина, да сад-огород. И поесть он любит.
– Ну, нет, учет должен быть точным, – не согласилась Василиса. – Эта мышка, выходит, четвертая, а Изольда тогда – пятая. А Наташка – шестая, и странно было бы, если б ей больше всех повезло.
– Это почему?
– Шестерка – несчастливое число, число дьявола.
– Наташка – это номер два и номер шесть, – подсчитывала Людмила Петровна, – Галина – номер три, Мышка – четыре, Изольда – номер пять… А что ж ты номер первый пропустила?
– Ну, тут особый случай. Трагедия, можно сказать. Номером первым в этом стаде страусих была Светка. Он со Светкой в одном классе учился. Она Гену, грубо говоря, бортанула. Пока парень служил, она замуж выскочила. А когда его официальная жена, Оксана, от него ушла, то есть, Генка ее ушел… Ну, создал пред-по-сыл-ки, чтоб она уехала, так у них со Светкой по новой начало склеиваться. Вот с ней он даже зарегистрироваться хотел, они тогда уже года полтора вместе жили. Да сама Светка не слишком торопилась второй раз в ЗАГС бежать. А потом убили ее.
– Как убили?! – ахнула Зоя Васильевна.
– Да так. Шла домой с работы, фонари не горели, все перебила шпана местная. В темноте ее и догнали. Немного до дома не дошла То ли ограбить хотели, то ли изнасиловать. А она, видать, сопротивляться вздумала. Или, может, помешал кто, спугнул. Не ограбили и не изнасиловали, сумка чуть в сторонке валялась, и в сумке – кошелек с зарплатой. Утром ее нашли.
– А что же Генка? Он что, не искал ее, не встречал?
– Он сутки дежурил. Как раз утром вернулся, а ее уже нашли. Его дома милиция ждала.
– Поймали убийц?
– Нет, не поймали. Как на грех, дождь ночью шел, все следы смыл. Гена долго тогда переживал! Любил ее. Холостяковал все, да природа свое берет. Молодой же еще мужик, сорок три ему. И трудно одному, и в дом хозяйка нужна. Родня далеко, родителей похоронил. Вот такая чуча. Хороший посол, – кивнула она одобрительно Люсе, отправляя в рот соленый груздочек. – Быстро ты научилась, однако.
– Так воблу же всю жизнь солила! – польщенно отозвалась Люся.
– А почему Страус? – заинтересовалась Зоя Васильевна. – Гены, которых я знаю, сплошь все Крокодилы.
– А он и был Крокодилом, до тех пор, пока Вася в наши края на жительство не перебралась. А как перебралась, так Генка превратился в Страуса.
Василиса запунцовела.
– Он толстый, – объяснила она как-то невразумительно.
– И какая же связь? – не поняла Зоя Васильевна.
– У него нет детей! Ни от кого!
– Ну и?..
