скачать книгу бесплатно
Вздохнув, я огляделся, убедился, что врагов поблизости нет, и принялся раздеваться.
Догола.
Глава 1
Если твоя работа связана с частыми отлучками на неопределенное время, то кота или собаку ты не заведешь. Даже с черепахой будут проблемы, впрочем, я не люблю черепах. Остаются только рыбки.
Я постоял секунду в полумраке своей квартиры, глядя, как мигает на стене лампочка сигнализации. Бросил на пол свой рюкзак, рюкзак с трофеями, тюк с одеждой, автомат, свернутую палатку. Помахал руками, восстанавливая кровообращение, и пошел к пульту охраны. Быстро набрал на клавиатуре код. Надпись «тревога» на маленьком дисплее исчезла.
Все, я дома.
В квартире было жарко и душно. Неудивительно – я не был дома три дня, все это время она простояла запертой. Первым делом я спрятал оружие в потайной ящик, затем включил кондиционер, а потом пошел глянуть на аквариум. Все было в порядке – свет горел, автоматическая кормушка помаргивала зеленым огоньком, рыбки преспокойно плавали, креветки-фильтраторы сидели возле фильтра, растопырив сетчатые лапки. Самые флегматичные существа на свете, по сравнению с ними даже ленивцы непозволительно суетливы. Сидят себе на потоке воды, ловят то, что несет течение, забрасывают в рот… Хорошо тем, кто так устроился – сидеть на течении и ждать, что тебе принесет.
Убедившись, что дома все в порядке, я пошел в душ. Благо и раздеваться не надо. Постоял под водой теплой, окатился водой холодной, потом пустил горячую… Намылился душ-гелем с запахом кофе, а потом вымыл голову мятным шампунем. Водичка с меня стекала не то чтобы черная, но ощутимо серая, грязи было столько, что гель не сразу начал мылиться.
После душа я побросал свои вещи в стиралку, включил ее и отправился на кухню. Все три дня в Центруме я тосковал по самой обыкновенной яичнице с помидорами. С этим добром в Центруме проблем нет. Но так уж получилось, что я сразу по прибытии рванул за контрабандистом и гнался за ним трое суток, а яйца и помидоры – не тот продукт, который потащишь с собой в рюкзаке. Убегал «морячок» бодро, про «медленно шел» я ему соврал исключительно в воспитательных целях.
Пока тушились помидоры и репчатый лук, я проводил ревизию холодильника, мимоходом включив автоответчик телефона и краем уха прислушиваясь, что он бормочет. Важных звонков не было. Звонили два приятеля и одна подруга. Все – с привычным в последние годы вопросом: «Тебя опять в командировку угнали?» Звонил робот с телефонной станции, угрожал отключить связь за просроченный двадцатирублевый счет. Может, отключить стационарный телефон? Кому он нужен в эру мобильников? Звонили и бросили трубку несколько чудаков, из числа тех, кто ненавидит разговаривать с автоответчиками… На мобильном было несколько пропущенных звонков от мамы и парочка незнакомых номеров, на которые я вообще перезванивать не собирался.
Я нарезал подсохший и окаменевший в холодильнике хлеб, распарил его в микроволновке и принялся разбивать над сковородой яйца. Автоответчик продолжал бормотать чужими далекими голосами.
– Иван…
А вот этот голос был мне знаком! Я замер с последним неразбитым яйцом в руках.
– Меня зовут Александр… мне кажется, мы с вами знакомы… – человек замялся. – Виделись в… в Центруме. Если ошибся – простите великодушно. Если нет… позвоните мне… когда вернетесь… Есть важный разговор. Мой номер…
Вот те на!
Я машинально разбил над сковородой последнее яйцо, выругался, когда понял, что уронил скорлупу, вытащил ее, накрыл сковороду крышкой. Ну надо же…
Александр был свой человек. Коллега. Пограничник. Начальник.
Более того – он был с нашей заставы и из нашего наряда, один из семи людей, живущих на Земле, а работающих вместе в Центруме.
И самое главное – это он три года назад наткнулся на меня, совершенно обалдевшего от попадания в другой мир. Успокоил, объяснил происходящее, отвел на заставу, уговорил стать пограничником, взял в свою команду.
Не доверять ему у меня не было никаких причин.
И разыскать меня он, в общем-то, мог без особых проблем – он знал мое настоящее имя, возраст, день рождения и даже какой институт я закончил. Я тоже мог его найти. Совершенно случайно я знал его фамилию – Бобриков. Достаточно редкая фамилия, чтобы поиск в интернете занял минут пять.
Но это было не принято. В Центруме одна жизнь. На Земле – другая. Не смешивать и не взбалтывать.
Бросив на стол пробковую подставку, я водрузил на нее сковородку, взял вилку и принялся за еду. По времени Центрума это был завтрак, по времени Земли – обед.
Зачем же он мне звонил?
Первая мысль у меня была – «не перезванивать». Нет, не уходить «в несознанку», а при встрече в Центруме посмотреть укоризненно, так, чтобы сам все понял.
А потом я бросил вилку и, даже не убрав сковородку с остатками яичницы, бросился одеваться.
…Бобриков наткнулся на меня часа через два после того, как я впервые открыл портал в Центрум. Я уже успел пройти все положенные новичку стадии – озирался, орал, бегал кругами, щипал себя до синяков (хотя и никогда не думал, что реальный человек может таким способом проверять, не спит ли он), впадал в отчаянье и истерически хохотал. Выбросило меня посреди холмистой степи, на горизонте виднелись невысокие горы, а в километре – небольшая рощица. И все это было наполнено таким пьянящим запахом трав, такой неслыханной чистоты воздухом, что голова кружилась без привычных городских миазмов.
Встретились мы совершенно случайно, хотя Бобриков и пытался потом рассказывать: «было у меня предчувствие» и «чего-то вдруг потянуло пройти через рощицу…» На самом деле он делал обычный обход железки – от стрелки, ведущей к заброшенному руднику в предгорьях Саарнского хребта, и до шестнадцатого пограничного секрета. Места эти были спокойные, зато близко к одной из слабых точек, не проходило и года, чтобы здесь кто-нибудь случайно не выскакивал.
Бобриков увидел следы моих босых ног на глинистом берегу маленького родника (я там пил, дойдя до рощи) и, как он потом рассказывал, сперва решил, что в Центрум попал дикарь. Либо каким-то чудом вынесло из Африки-Азии-Латинской Америки, либо (что в Клондале случалось еще реже) из какого-то примитивного мира. Впрочем, когда Бобриков нашел меня, я уже успел соорудить себе нечто вроде набедренной повязки и обуви. Да, в Центрум я попал голым, но в руках-то у меня было большое банное полотенце. Двумя кусками я обмотал ноги, остатки пустил на символическую набедренную повязку. Когда пограничник меня увидел, я как раз был занят изготовлением дубины – острым камнем обтесывал сучья на здоровенной ветке. И выглядел таким спокойным, что, пока не долбанул камнем по руке и не высказал мирозданию все, что по этому поводу думаю, Бобриков продолжал размышлять, дикарь я или нет.
– Бог в помощь! – окликнули меня со спины.
Я подскочил, перехватил дубину поудобнее… и растерянно уставился на старика.
Бобрикову (имя, конечно, я узнал много позже) тогда было под семьдесят. Сейчас – уже «за». Выглядел он, впрочем, вполне бодро – крепкий, пусть и немолодой дядька, не седой и не лысеющий (потом я узнал, что шевелюра – предмет его особой гордости), в старом брезентовом плаще, с ружьишком за спиной… Старичок-егерь. Или старичок-охотник. В любом случае я готов был его расцеловать – мир вокруг меня, только что казавшийся безлюдной бесконечной степью, внезапно ожил.
Но Бобриков мой порыв уловил и легким движением сбросил с плеча двустволку. Я замер. Старичок-егерь оказался маньяком-убийцей?
– Руки покажи, земляк, – вполне миролюбиво сказал старик. – Дубину народной войны брось, не нужна она тебе. А руки покажи.
Я бросил недоделанную дубину и поднял руки.
– Правое запястье, – уточнил старик.
– Смотри, разве я мешаю? – разозлился я.
Бобриков, стоя метрах в пяти от меня, пристально изучал мою руку. Потом кивнул и забросил ружье на спину.
– Не серчай, земляк. Места здесь такие… осторожность нужна. Первый раз в Центруме?
– А что это такое? – переспросил я.
– Ну, мир такой, – усмехаясь, ответил старик. – Ты ж вроде молодой, фантастику должен читать…
– Никому я ничего не должен, – пробормотал я, опуская руки. – Может, я неграмотный… Дед, ты хочешь сказать, что это параллельный мир?
– Нет, не параллельный. Центральный, – разъяснил старик. – Параллельные миры – они параллельно один другому, верно? А центральный – он как сердцевина у ромашки. Остальные миры – лепесточками вокруг. Дошло?
– Не верю, – упрямо сказал я.
– А когда в портал сигал – куда ожидал попасть? – усмехнулся дед.
– Какой портал? – заорал я. – Я мылся. В душе. Потом вылез, вытираться стал… и оказался здесь.
Бобриков нахмурился.
– Так не бывает, мил-человек. Портал должен быть. Ты его открыл – случайно. И шагнул в него.
Я снова попытался вспомнить, что же произошло за мгновение до того, как я перенесся из ванной комнаты.
– Я вытирался, – упрямо повторил я. – Потом… потом назад шагнул…
– А, – усмехнулся Бобриков. – Понятно. Зеркальный портал, он же тыловые ворота… ну если совсем уж по-народному – заднепроходное отверстие. Редкая штука, смешная… но случается.
– Слушай, дед, у меня голова кругом идет, – взмолился я. – Ты или стреляй, или объясни по-человечески!
Вместо ответа Бобриков скинул рюкзак, порылся там, достал чистые, но явно ношеные семейные трусы и протянул мне.
– Держи, лишенец. Стираное, не волнуйся.
Мне было не до брезгливости. Я натянул дедовские трусы (чуть маловаты, но, к счастью, Бобриков был крепкий старик), потом принял из его рук металлическую флягу. Глотнул. Как я и подозревал, это оказалась не вода. Совсем не вода!
– Что за… – просипел я, возвращая фляжку.
– Напиток местный. Зря кривишься, не хуже вискаря. Сейчас костерчик разведем, побеседуем…
На костер пошла недоделанная дубина и набранный в роще валежник. Уже потом я узнал, что рощи и леса в Клондале редки, можно сказать – наперечет, и прятаться в зарослях – не лучшая идея. А тогда сидел, разинув рот, и слушал неторопливый рассказ Бобрикова.
– Я – пограничник. Что это такое – объяснять можно долго, а можно и вообще не объяснять, и так все понятно. Мы охраняем проходы между разными мирами. Ловим контрабандистов и случайных нарушителей, вроде тебя.
– И таких много?
– Изрядно. Или ты думаешь, что открыть портал – уникальная способность?
Я пожал плечами.
– Портал, или врата – как тебе больше нравится, штука нехитрая. Их может открыть любой. Это, очевидно, некое неотъемлемое свойство всякого разумного существа. А ведут порталы только в Центрум… – он, видимо, подметил выражение моего лица и смилостивился: – Ну и обратно. Так что миров-то много, но попасть из любого ты можешь только в один. Центральный. Мы его так и зовем – Центрум.
– Но почему про это не знают все? – поразился я. – Если уж любой может открыть портал…
– Ну… есть детали, – признал старик. – У многих людей порталы существуют доли секунды. Или настолько малы, что человек в них пройти не может. Или же условия их возникновения столь вычурны, что никогда в жизни человеческой не случаются. Вот тебе, к примеру, надо раздеться догола, начать вытираться полотенцем… – старик задумался, – нет, полотенце тут ни при чем. Скорее, тебе надо делать движения руками, словно вытираешься. И наверняка что-то еще. Вот этим, мил-человек, ты и будешь ближайшие дни заниматься – вспоминать, что делал, когда открыл проход в Центрум, и пытаться это повторить. Потому что иначе… – он пожал плечами.
– Я останусь тут навсегда? – тихо спросил я.
– Да нет, не останешься, если не захочешь, – поморщился Бобриков. – Отведу я тебя домой. В смысле – на Землю. У меня портал три секунды держится, успеем вдвоем проскочить. Но остаток жизни ты будешь вспоминать про иной мир, где побывал, тосковать, пить горькую и раскаиваться, что решил вернуться. Спорим?
Спорить я не стал.
– Ну или оставайся здесь, – продолжал Бобриков. – Работу найдем. Хоть у нас, в пограничниках, хоть у местных. Тут нормальное отношение к землянам.
– Тут что, своя жизнь есть? – почему-то поразился я. – Люди?
– Люди, – кивнул старик. – Вполне приятные для общения.
– И по-русски говорят, конечно, – съязвил я.
– Никоим образом.
Фантастики я читал не слишком много. Но кое-что вспомнилось.
– Тогда, наверное, я чудесным образом изучил их язык, пройдя через ворота?
– Через врата, они же порталы, – поправил старик. – Нет, не угадал. Язык у них свой, корни на слух немного похожи на латинские, но в принципе – ничего общего с земными языками.
– Тогда мне тут ничего не светит, – сказал я. – Туп я к языкам, даже английский толком не выучил.
– Это ты раньше был туп, – ответил старик. – Первые проходы через врата действуют на человека как мощный стимулятор. Двое-трое суток ты можешь впитывать знания как губка. Если постараешься – через три дня спокойно заговоришь на клондальском. Кстати, когда вернешься на Землю – рекомендую подучить английский… и вообще все, что тебе хотелось выучить, но никак не давалось. Только с умом распорядись этими днями. При каждом новом прохождении эффект слабеет и к пятому-шестому разу сойдет на нет. Так что сам выбирай, что тебе больше в жизни пригодится – кун-фу или умение складывать оригами. Ты кто по профессии-то будешь?
Я помедлил секунду. Бывали ситуации, чаще при общении с женским полом, когда моя профессия «звучала» хорошо. Но тут явно был иной случай…
– Я музыкант.
– Музыкант? – старик посмотрел на меня с состраданием. – Этого добра тут и своего хватает. Будь ты военный, инженер, врач – мог бы хорошо обустроиться в Центруме. А что за музыкант-то? На скрипке играешь или на фоно?
«Фоно» меня покоробило. Было в этом свойском наименовании инструмента что-то насмешливое.
– Такое ощущение, будто других инструментов никто не знает, – буркнул я. Но Бобриков ждал, и я ответил: – Могу и на фортепьяно, дело нехитрое…
Барабанщик я.
– Ударник? – уточнил старик.
– Мы себя ударниками не называем, – объяснил я. – Барабанщик.
Старик покачал головой.
– Нет, не годится. Вы у себя в ансамблях как хотите называйтесь, а тут тебя будут ударником звать. Звучит красивее. В рок-группе стучишь?
– Дятел стучит, – я начал злиться.
– Извини, – кивнул старик. – В рок-группе играешь?
– Ну… по-всякому, – уклонился я от ответа. – Вообще-то я литаврист, по образованию. Но могу и на цимбалах, и на барабанах… В группе, конечно, больше на драмзе…
Но мой собеседник уже не слушал. Он ржал, тихонько, по-стариковски, всплескивая руками и подхихикивая, когда воздуха не хватало для полноценного гогота.
– Литаврист и цимбалист! Я тебя увидел когда, решил, ты опытный специалист по выживанию… такую дубину сооружал! А ты… ты барабанную палочку ладил, да?
Я молчал, глядя в костер. Очень хотелось треснуть весельчака по ушам. Без всякой палочки. Так… будто тарелками… Но, во-первых, он был человек пожилой, во-вторых – вроде как спас меня и объясняет что к чему… А в-третьих, у него было ружье. Это, пожалуй, самый убедительный довод против.
– Ты извини, – сказал Бобриков, просмеявшись. – Просто вспомнилось… кто это такой – человек, тусующийся с музыкантами? Ответ – ударник!
– Спасибо, очень смешно, – сказал я. – С месяц этого не слышал.
Бобриков посерьезнел.
– Ладно… не бери в голову. Прости дурака… Тебя как зовут-то?
– Иван.
Он опять рассмеялся.