скачать книгу бесплатно
– И когда вы заявите о намерениях? – глухо произнес Василий.
– Как только их сформулируем, – улыбнулся Морган и протянул руку. На его ладони расцвели черные лепестки. – Призываю в свидетели Тьму!
Киприянов стиснул зубы. Сунул револьвер в кобуру. На ладони его вспыхнул белый огонь.
– Призываю в свидетели Свет! – процедил Василий и скрепил сделку рукопожатием.
– Вот и чудно. – Морган напоследок окинул взглядом горный восход. – Увидимся, – отсалютовал он двумя пальцами и истаял.
Василий метнулся к замершему на дыбах животному. Ухватил младшего парнишку за руку и притянул к себе. Бережно опустил наземь.
Прежде чем истекли две с половиной минуты, мальчик коротко всхлипнул и прохныкал:
– Да-не!
* * *
29 июня 1908 г.,
Лонг-Айленд, САСШ
Темный маг поднялся с кресла и подошел к Василию.
– Вы готовы расплатиться по счету, господин Киприянов? – Морган заложил большие пальцы в кармашки жилета.
Василий почувствовал себя кроликом, застигнутым врасплох питоном. Ему стало трудно дышать.
– Так чего вам угодно? – Он ослабил узел самовяза и расстегнул душащий ворот рубахи.
– В случае если ваша идея сработает, – Морган выдержал паузу, – мы возьмем под патронаж нового Последнего Ищущего.
На сомнения времени не оставалось.
– И вы уже знаете, кто он? – только спросил Василий. Глухо и бесцветно.
– Парнишку зовут Альберт, – протянул руку Морган. Его синие глаза насмешливо светились.
Рукопожатие скрепило сделку.
– Зачем он вам? – успел спросить Василий, прежде чем мир вновь задышал. – Он же теоретик!
На этот раз Морган улыбаться не стал.
– Мы живем в смутные времена, господин Киприянов. Еще неизвестно, что в ближайшее время наберет цену.
Воздух лаборатории вновь наполнился тихим жужжанием.
– Три! – продолжил Василий.
Тесла медленно потянул рубильник на себя.
– Два! – считал Киприянов, глядя сквозь оконное стекло на вышку. Ажурная мачта венчалась тарелкой, напоминавшей не то шляпку гриба, не то тот злополучный кусок хрусталя хитрой огранки. По собранному из стальных стержней конусу начали пробегать сиреневые всполохи.
Тесла прошептал что-то на сербском.
– Один! – выдохнул Киприянов.
Сто миллионов вольт сорвались фиолетовой вспышкой с излучателя башни и устремились в наднебесную высь. Чтобы превратить в космическую пыль летящий на город Петра метеорит.
Василий Онуфриевич Киприянов закрыл глаза.
Где-то на высоте в десятки тысяч километров свершилась история. Луч смерти, что создал спасенный когда-то мальчишка, сделал свое дело. Остаточный импульс сменил от удара угол атаки, вошел в атмосферу и понесся над Сибирью с юго-востока на северо-запад.
* * *
30 июня 1908 г.,
Подкаменная Тунгуска, Российская империя
Над Южным болотом близ реки Подкаменной Тунгуски взошло новое солнце. Огненный смерч раскидал вековые деревья. Небо затянуло аспидными тучами.
Грохнуло, и из расколотых небес хлынул на опаленную землю черный проливной дождь.
Николай Желунов. Неофицiальное разсл?дованiе
– Доброго дня, Василий Яковлевич.
– И вам того же, милейший Аполлон Петрович. Как почивали-с?
С первого взгляда было ясно, что и Ночному, и Дневному Дозору здесь нечего делить, а встреча эта – пустая формальность, оттого оба эмиссара источали слегка фальшивое благодушие. Солнечное июльское утро вливалось в залу сквозь тяжелые пыльные шторы, и Василий Яковлевич, мурлыкая у окна, поглаживал рыжий ус – в то время как Аполлон Петрович держался в тени.
Принесли кофий.
– У нас к Ночному Дозору претензий нет, – Аполлон Петрович с достоинством поклонился – в полумраке качнулось лицо, похожее на бледную маску, – конечно, только по этому делу. Предлагаю зафиксировать сей факт в протоколе и разбежаться.
– Совершенно с вами согласен, граф. Всего пару вопросов задам вашему свидетелю – и побежим.
Откуда-то из глубин прокуренной комнаты выступил в полосу света свидетель – тонколицый и долговязый Темный с обличьем заспанного денди. На его шелковой рубашке расплылись бурые пятна подсохшей крови.
– Что произошло, голубчик? – спросил Василий Яковлевич, прихлебывая кофий. – Только покороче, у нас у всех мало времени.
– Parole d’honneur[1 - Честное слово (фр.).], господа, – пожал тот острыми плечами, – потешная история, совершенная дичь. Тут чистый криминал, а я лишь случайная жертва. Девка перебрала марафету, и вот вам закономерный итог.
– Ваше имя?
– Адам Левинский, Темный.
– Что делаете в Петербурге-с?
– Сопровождаю своего компаньона, швейцарского гражданина Коха. Мы путешествуем по Европе для своего удовольствия.
– Кох – тоже Темный?
– Он, пардон, обыкновенный человек. Но сказочно богат – а я питаю слабость к блеску золота. Грешен.
Василий Яковлевич поставил чашку на подоконник (нежно звякнул фарфоровый венчик) и шагнул к столу, стараясь не испачкать в крови мыски лакированных туфель. На столе в месиве битого стекла тускло блестел маленький дамский револьвер. В липкой луже шампанского плавали разбухшие окурки сигар и дамских папиросок «Шармъ». Эмиссар Ночного Дозора взял из раскрытой шкатулки щепоть грязно-белого порошка, втянул ноздрями (ворохнулись рыжие усы) и с отвращением бросил обратно. Он обошел стол кругом. Здесь, на пропитанной вином медвежьей шкуре, обнаружились двое почти совершенно нагих молодых людей. Они казались бы спящими, если бы не полная неподвижность тел – и струйка засохшей крови на щеке одного из них.
– Хорошие у вас «удовольствия», – пробормотал Василий Яковлевич.
Он склонился над креслом, где сидела, откинувшись на спинку, девушка. Юное кукольное личико в белой пудре. Порочный рот. Мягкие льняные волосы. Глаза прикрыты веками – будто она просто спит.
Лиза, вспомнилось имя. Молоденькая дурочка, подумал Василий Яковлевич со вздохом. Мысленно потянулся к остывающему в солнечном мареве слепку ауры. Потускневшим взглядом смотрел на выцветшие картинки, облетающие как сухие листья: голодная грязноволосая девчушка играет на дровяных пристанях Невы; вечно злая мачеха бранит ее за воровство; вшивый угол в подвале доходного дома; сальные взгляды пьяных друзей отца… Обычная история. Вчерашний вечер Лизы виделся смутно. Шампанское, водка, кокаин, все обыденно… Компания здесь собиралась лихая. Похоже, в этом доме на набережной Черной речки находится настоящий притон. Где она нашла пистолет? Ага, вот откуда он взялся – подарила одна из «коллег» по панели. Ты носила его с собой в сумочке на всякий случай, но никогда не пускала в ход. Даже если кто-то из клиентов бывал груб с тобой.
– Почему же она начала стрелять? – спросил он.
– Почему кусает бешеная собака? – усмехнулся Аполлон Петрович.
Эмиссару Ночного Дозора нечего было возразить. Да, это прегадкая история, но совершенно человеческая. В Темного мага угодили две пули из револьвера Лизы, но то были обычные пули, и они не причинили серьезного вреда. И Левинский имел полное право защищать себя, когда бросил в девицу заклятьем «мгновенной смерти».
– Ну-с… извольте протокольчик.
Темные, конечно же, заранее изготовили бумагу, и Василий Яковлевич, пробежав ее глазами, взмахнул мизинцем. В левом нижнем углу проступила витиеватая роспись.
Уже стоя в дверях, он кинул на мертвую «работницу общественного темперамента» последний взгляд.
И замер на месте.
В прозрачной, почти угасшей ауре дрожала едва видимая тонкая оранжевая полоска.
– А ведь девочка была потенциальной Иной, – сказал Василий Яковлевич, – не инициированной.
Темные маги переглянулись. Если они и знали что-то – сейчас разыграли удивление.
– Ну и что же, – развел руками граф, – Иной ей уже не стать. При чем тут Дозоры?
* * *
Спустя три часа Василий Яковлевич Макаров, коллежский советник и начальник сыскного отдела столичного Ночного Дозора, нервно расхаживал по своему кабинету. В раскрытое окно долетал шум недалекого Невского, пахло нагретым смолистым деревом и печным дымком. На столе для собраний лежал свежайший полуденный «Вестнiкъ» с огромным заголовком «Австро-Венгрiя объявляетъ войну Сербiи! Нота протеста Россiи!». Однако Макаров давно предвидел начало войны на Балканах – и в данный момент беспокойство у него вызывало другое. Час назад Темный маг Адам Левинский спешно покинул Санкт-Петербург. Приставленный к нему соглядатаем мальчишка Савка потерял след за Нарвской заставой.
Что заставило Левинского бежать?
По брусчатке у парадного прогрохотали копыта, и слышно было, как кучер осаживает лошадей. Василий Яковлевич подошел к окну. Он видел, как сквозь зелень тополиных листьев мелькает белое платье и белый же кружевной зонт от солнца; он слышал приветственное урчание швейцара – и ответ, произнесенный самым нежным и прекрасным голосом, какой Макаров знал. Скрипнула дверь с золоченой гербовой табличкой «Санктъ-Петербургское Императорское общество народнаго просвещенiя», и на лестнице зашелестели легкие шаги.
Спохватившись, Макаров сделал каменное лицо.
– Василий Яковлевич, к вам… – начал из-за двери лакей.
– Впусти, Мирон. Давно жду.
Арина скользнула в комнату, легкая и белая, словно чайка. Она метнула измятые перчатки на стол для собраний, порывисто бросилась к Макарову.
– Вася…
– Княжна, вы забываетесь.
– Ах, полно тебе… Конспиратор мой! Но послушай, что я расскажу. Это же мерзавцы, совершеннейшие мерзавцы и подлейшие люди. Притон, нелегальный притон! Молодые женщины у них на положении восточных невольниц. Наркотики, венерические болезни, издевательства – и это в европейской столице, в наши дни…
Василий Яковлевич покачал головой.
– Арина, я прекрасно понимаю тебя. Но мы ведь не полиция. У нас несколько иные задачи-с.
Он сделал акцент на слове «иные».
Княжна отступила на шаг. Прелестные черты ее лица заострились, на щеках вспыхнул румянец.
– И ты оставишь все как есть? Вот так? Такой ты, оказывается?
Макаров откровенно любовался девушкой. Княжне Ухтомской едва исполнилось двадцать, ее инициировали три года назад – и она все еще оставалась пылким и эмоциональным новичком. Короткий роман, что приключился между ними прошлым летом, белыми служебными ночами, по обоюдному согласию решили забыть. Забыть и сделать вид, что ничего не было.
– Я уже сообщил куда нужно о притоне на Черной речке, – устало выдохнул он, закручивая пальцами рыжий ус, – притон прикроют. Но рубить головы, аки опричное войско, мы не в праве. Расскажи лучше, что следствие?
Арине удалось взять себя в руки и начать рассказ. Итак – невидимая для людских глаз, она оставалась в прокуренной темной зале, пока сыскная полиция вела допрос. Сыщики собрали троих оставшихся в живых мужчин и четырех девушек с «желтыми билетами»; впрочем, последние не представляли для следствия интереса, и их вскоре отпустили. Зато мужчины оказались как на подбор.
– Барон Федор Кройф, тридцать девять лет, эгоист, циник и сексуальный маньяк, – звенящим от возмущения голосом рассказывала Арина, – заканчивает дело своей жизни – прожигание родительского имения под Либавой. Второй персонаж – кавалерийский полковник Михаил Костоглотов. Пятьдесят пять лет, женат третьим браком, четверо детей и один внук. В клубах и публичных домах проводит пять вечеров в неделю. Наконец, еще один свидетель – швейцарец Бастиан Кох. Сорок четыре года, богатый бездельник из Цюриха, профессиональный карточный шулер…
– И они все рассказали одну и ту же историю, – прервал Макаров, – да, собрались на партейку-другую в штосс, ставили на кон сущие копейки, знать друг друга не знают – и не понимают, отчего девушка Лиза вдруг начала пальбу-с.
– Ну? – нервно спросила в ответ Арина.
– Я прав?
– Разумеется, прав. Что дальше?
– Вот и я думаю – что дальше. А дальше, девочка моя, вот что. – Он покачал головой. – Очень скоро – со дня на день – начнется большая война, и эту историю все забудут. Скажи-ка, среди этих трех свидетелей были неинициированные Иные?
Арина медленно покачала головой.
– Нет. Точно нет. Почему ты спрашиваешь?
– Так. Сам еще не знаю.
Он вспомнил бледные увядшие образы из памяти Лизы – пьяные лица, карты в брызгах вина, нервный смех… шорох купюр… затем – вспышка ужаса и в полумраке язычок порохового огня из ствола. На нее напали? С какой целью? Мотивы? Все в тумане. Нет, здесь так просто не нащупать ответ на вопрос – что произошло. И нужно ли вмешиваться в дела людей? Через несколько дней начнется величайшая человеческая бойня, и все силы и помыслы Иных будут заняты там, на фронтах, на морях, в стонущем от гула аэропланов воздухе.
– Закрываем дело, – сказал он хмуро.
– Но, Васенька…
– Закрываем! Погибших не вернуть. Убийца бежал. И оставим человеческие дела людям.
