скачать книгу бесплатно
Это что же получается?
Жизнью рискнуть я могу, лишь бы все по совести было, как Искупитель велел, как Сестра заповедовала. Сам погибай, а товарища выручай. Запросто, выходит. А вот за деньги, которые и достать-то почти невозможно будет, готов пацана железом в висок…
Странно. И впрямь – странно. Злая скотина – человек. Злая и глупая.
– Вот так оно бывает, – сказал я. – Не сердись, мальчик. Вырастешь – поймешь. Искус – он голову кружит.
Марк молчал. Потрескивал факел, уже обглоданный пламенем до деревяшки.
– Все, хватит, – решил я. Затоптал огонь. Не почуяли бы дым стражники… эх, раньше надо было думать. Вся надежда, что люк хорошо пригнан. От пряностей запах годами сочился, в дерево впитывался, чтобы насквозь пройти.
Сев на холодный пол, к стене, я вслушался. Тихо. Может, и нет никого в доме. Одно теперь остается – ждать.
– Скажите, Ильмар, а если бы вместо вас был Славко?
Я ухмыльнулся. Если дурак-душегуб еще жив, то ему несладко…
– Лежал бы ты сейчас под полом, мертвый. А может, и нет. Может, оставил бы тебя Славко до утра. Ночью потешиться, да и мясо свежее будет.
Не видно было ни зги. Так что я, наверное, услышал, как мальчик вздрогнул. Никогда не думал, что можно так громко вздрогнуть!
– М-мясо?
– Ага. Такие, как он, либо бегут не останавливаясь, либо забиваются в нору на неделю. Он бы сожрал тебя.
Нет, откуда он такой взялся? Сидит в темноте, не шелохнется, только в горле что-то булькает. Неужели никогда не слышал, как душегубцы с каторги бегут? У них это называется «теленка прихватить».
– А если бы тут был Иван?
Я едва вспомнил, что так звали кузнеца.
– Тогда ничего. Он человек простой, дикий. Не обидел бы. Вот только не ушли бы вы с ним, тут хватка нужна.
Марк, укрытый темнотой, продолжал размышлять:
– А от вас чего ждать, Ильмар?
– Теперь – ничего особенного. Не разгневаем Искупителя, не забудет нас Сестра – уйдем. Если уж совсем прижмет… – Я вздохнул, но все же честно закончил: – Тогда я тебя брошу. Убивать не стану, помог ты мне.
Марк молчал. Кажется, напугал я его словами про «мясо».
– Я человек неприхотливый, – сказал я. – Могу и крысой перекусить. Могу из дождевых червей запеканку сделать. Не бойся. Да и не душегуб я, простой вор. Будет на то воля Искупителя – уйдем.
Про червей я соврал. Только сейчас Марку нужна была такая ложь – противная, отрезвляющая.
Да и аппетит пропадет. Утренняя каша в воспоминаниях уже казалась вкусной. Я-то привычный, а мальчишке, верно, живот сводит…
Он завозился в темноте. Подполз, привалился ко мне тощей спиной. А неплохо парень на звук ориентируется!
– Как нога? – спросил я.
– Уже получше, – без особой уверенности сказал Марк. Он был напряжен, как каторжник под плетями. На корабле мальчишка словно в дремотном оцепенении был, а теперь ожил – и сразу попал в переплет. Тяжело. Понимаю.
– Возьми-ка, – попросил я. Протянул ему нож и зажигалку. Рука Марка вздрогнула, касаясь металла. – Припрячь на Слово. А то потеряем в темноте.
Порыв холодного ветра.
– Спасибо, – сказал Марк.
Так оно правильнее будет. И мальчишка перестанет трястись, что я его прикончу – зачем бы тогда клинок и огонь отдал? И мне спокойнее… не проснусь от вцепившихся в горло онемелых от страха рук.
Глава третья,
в которой я довожу счет до восьми, а Марк его уменьшает до семи
Проспал я часов пять-шесть. От усталости не было сил поточнее себя на пробуждение настроить. Уснул я быстро, пробормотав про себя молитву о напрасных терзаниях, что Сестра когда-то сложила. Никогда меня эта молитва не подводила, с самого детства. Нашкодишь вечером, знаешь, что под утро либо материнскую оплеуху получишь, либо ремня отцовского – по настроению, а помолишься Сестре – и сразу легче. «Воля моя, я сделал, что хотел, сделал, что мог. Если будет беда – мой страх ее не прогонит, если не будет беды – мой страх не нужен. Не жалею о том, что сделано, размышляю о том, что сделаю»…
Простенькая молитва – это не прошение об исцелении и не покаяние в грехах, зато всегда помогает.
Марк, наверное, уснул не сразу. Но тоже уснул, уронив голову мне на живот. Когда я пошевелился, мальчишка проснулся. Вздрогнул, но больше ничем пробуждения не выдал.
Молодец.
Нет, есть в нем правильность. Как над аристократами ни смейся, сколько анекдотов ни трави: «Попали на необитаемый остров лорд, купец и вор»… А все равно – посмотришь на дворянина и позавидуешь. Словно все его предки высокородные за спиной стоят, подбородки гордо выпятив, руки на мечи положив. Не подступись… такого даже убей – все равно победы не почувствуешь.
Видел я однажды атаку преторианского манипула. По молодой дури завербовался в баскский легион, что против иберийцев под Баракальдо выступил, выделения Басконии в отдельную провинцию требовал. Ох… дали же нам жару. Угораздило меня оказаться именно на тех позициях, куда преторианцев и послали. Понятно, все эти бароны да графы иберийские экипированы были – нам не чета. Стальные доспехи, мечи, самострелы, у каждого третьего – пулевик многозарядный. Да только не этим они нас взяли, совсем не этим. У нас тоже оружие имелось приличное. А по флангам два наших лорда засели со скорострельными пулевиками… как начали стрелять – свои в землю зарылись. Я рядом был, видел, как его светлость лорд Хамон Слово произнес да из ниоткуда пулевик вытащил. Личная охрана вокруг сомкнулась, мечи наголо, в глазах – ярость. А Хамон пулевик установил, оруженосец зачем-то воду в ствол залил – и началось. Грохот, будто все барабанщики легиона тут собрались и в припадке о свои барабаны бьются.
Смяли. Семерых положил лорд Хамон, а уж сколько ранил – не сосчитать. Только все равно дошли преторианцы до позиции, порубили охрану да в спину лорда пику вонзили, пока он с замолчавшим пулевиком возился. Вот она – дворянская стать!
Только и Хамон не слабее был. Умирал, кровью захлебывался, а Слово сказал. Исчез пулевик скорострельный, прямо из рук иберийцев-победителей исчез. Навсегда. Вряд ли Хамон кому свое Слово при жизни раскрыл…
Я потрепал Марка по голове:
– Подымайся, мальчик. Хватит притворяться.
– Я не притворяюсь. – Марк отстранился.
– Достань огонек, – попросил я. Через миг мне в руку легла зажигалка.
– Сколько времени? – спросил Марк.
– Часов нету. Ты уж извини, – хмыкнул я. Встал, побрел сквозь темноту к стене, где был факел. – Может, у тебя есть? На Слове?
Марк сердито засопел.
– Я вам все назвал, что у меня на Слове есть. Да и какой толк от часов в Холоде?
– А почему бы и нет?
– Они же не идут там. В Холоде как положишь, так и достанешь.
Вот оно как. Не знал. Значит, и пулевик лорда Хамона сейчас там, в Холоде, а пар из ствола брызжет, брызжет и не кончается…
Я зажег факел, посмотрел на трущего глаза Марка.
– Вечер сейчас, парень. Темнеет уже. Еще часика три подождем – и в путь-дорогу. Как нога?
Он пожал плечами. Оставив факел на стене, я подошел, приподнял мальчишку.
– Обопрись на ногу. Осторожно.
Марк ступил, аккуратно перенося вес на больную ногу.
– Вроде ничего… ой. Колет немного.
На лбу у него выступила капелька пота. Хорошенькое «немного».
– Сядь, – с досадой сказал я. – Штаны снимай.
Пока он покорно расшнуровывал ботинки и раздевался, я снял куртку, начал отдирать рукава.
– Возьмите…
Марк протянул нож. Никак я не привыкну, что рядом – знающий Слово.
Два взмаха – и вместо куртки я получил жилетку. Эх, долго одежка служила. У хорошего портного шил – так, чтобы с виду дрянь дрянью, а на деле и тепло было, и крепко.
– А зачем это?
Неужели и впрямь не понимает?
– Ногу тебе перетянуть.
– Можно было мою рубашку…
Я покачал головой. Тонкий батист тут не сгодится.
– Так лучше выйдет. Теперь потерпи.
Минут десять я массировал ему голень. Наверное, Марку было больно, но он терпел. Потом я плотно замотал мальчишке ногу разрезанными вдоль рукавами. Не слишком туго, но так, чтобы поддержать мышцы.
– Спасибо, – тихо поблагодарил Марк.
– На том свете сочтемся, – отрезал я. – Руки перевязать не надо?
– Нет… спасибо, уже нормально…
Вот уж чего не люблю – когда благодарят. Словно привязывают благодарностью – с одной стороны, приятно, а с другой – и дальше выхода не будет, кроме как помогать.
– Штаны налезут?
Брюки у него были узкие, из плотной, крашенной индиго парусины. Конечно, на замотанную ногу они не налезли, пришлось распороть штанину.
– Вот теперь ты нормальный оборванец, – решил я, поглядев на Марка. – Уже не так смахиваешь на высокородное дитя.
Марк испуганно посмотрел на меня.
– Не бойся, – сказал я. – Мне, в общем, плевать, каких ты кровей.
– Почему вы… решили, что я высокородный?
– Да у тебя на лбу фамильное дерево нарисовано. Голубая кровь, фамильный дворец, все дела…
Он по-прежнему был напуган.
Я вздохнул и разъяснил:
– Марк, вот ты вроде обычный пацан. Одет неплохо, но не более. Грязный, тощий. Только я-то вижу, тебе вся эта грязь – как рубашка с чужого плеча. Порода в тебе есть. Благородные предки, камердинер, гувернантка по утрам умывает, охранник до двери нужника провожает… Что, ошибаюсь?
Марк молчал.
– Ну и Слово… сам понимаешь. Откуда тебе его знать? Один ответ – подарили.
– И что?
– Ничего. Мне-то какое дело? Марк ты, или Маркус, мне едино. Хочешь расскажу, как все с тобой было? Отец твой граф или барон. Вряд ли принц из Дома, хотя… А матушка небось попроще. Бастарду тоже всякая судьба выпадает. Нет у папаши наследника – вот и растят в роскоши. Мало ли как сложится… вдруг придется род наследовать.
Мальчик молчал. Впился в меня темными глазами, выжидал.
– А потом вдруг получилось у аристократа. Законная жена дитя родила. И тут уж… стал ты обузой. Могли и прикончить. Но кто-то постарался, верно? Думаю, папаша твой добрым оказался. Спрятал тебя… на рудники отправил. Все лучше, чем помирать. Так?
– Не… не совсем…
Глаза у Марка заблестели. Ну вот. Довел пацана до слез.
– Перестань. – Я присел рядом и рукавом его же рубашки утер слякоть. – Нечего жалеть. Жизнь крутит-вертит, а Искупитель правду видит. Кого любит, того испытывает. У тебя все равно… такое сокровище осталось, что мне и не снилось никогда.
Марк тут же затих.
– Да не буду я Слово пытать… Скажи лучше, что ты чуешь при этом?
– Холод.
– И все?
– И все. Словно руку в темноту протянул, но знаешь, что должен найти. И находишь. Холодно только.
– Понятно. Значит, все равно что жратву с ледника воровать. Ничего особенного.
