скачать книгу бесплатно
* * *
Суд состоялся. Нас с Люсей развели по взаимному согласию. Про алименты она, конечно, тоже не забыла. Собственно, я и не собирался отказываться, ведь очень хочу продолжать общаться со своим ребёнком, только, как видно, в планы теперь бывшей жены это не входило. Через несколько дней после развода Катя была отправлена к Люсиным родителям на постоянное проживание, а мне было сказано, что я могу о ней забыть. Похоже, это были не просто так брошенные слова, ведь с некоторых пор с родителями жены у меня никак. Помню, сразу после свадьбы они буквально облизывали своего зятя, и тогда у нас всё было хорошо, но лишь только их дочь стала так называемой бизнес-леди, их отношение ко мне резко изменилось. Я стал слышать покрикивания, распоряжения и даже требования… Понимаю, что уже тогда это был своеобразный звоночек, который должен был предупредить меня о грядущих потрясениях, но, увы, я на него внимания не обратил. В общем, когда я попытался позвонить в ту квартиру, чтобы хоть поговорить с дочкой, моя бывшая тёща сурово приказала мне больше никогда им не звонить. Эта ниточка оборвалась.
Съездив к своим родителям, я рассказал обо всех случившихся изменениях. Тяжело было видеть, как они восприняли эту новость. Мама заплакала, а отец долго молча смотрел в вечернее тёмное окно. Внучку они очень любят, и если не могут приехать сами, то всегда ждут в гости. Естественно, при возникшем раскладе их общение с ней станет таким же невозможным, как и моё. Может быть, в тот момент к ним пришло ещё и осознание иллюзорности их модели семейной жизни, годящейся только для таких людей, как они.
Понемногу привыкаю к новому укладу своей жизни. Начал снова спокойно задерживаться на работе, ведь домой мне спешить теперь не надо. Михаил иногда ведёт со мной душеспасительные беседы. Вот сейчас опять сижу у него в кабинете. Всё, что касается нашего изделия, мы только что обсудили, и разговор плавно перешёл на мою новую жизнь. Неудивительно, ведь настроение у меня поганое, и на лице это написано крупными буквами.
– Слушай, на тебя глядеть – одни слёзы, – хмуро бросает начальник.
– Считаешь, мне надо танцевать от радости? – пожимаю я плечами.
– Я не призываю тебя к радости, – усмехается он. – Просто хочу сказать, что в жизни всякое бывает, в том числе и такое, когда люди выясняют свою несовместимость.
Миша с полным правом может об этом говорить, поскольку лет семь назад через развод уже проходил. Ещё в институте сочетавшись браком с девчонкой из нашей группы, он почти сразу понял свою ошибку, но процесс затянулся аж на несколько лет. Хорошо, что до появления детей не дошло. Правда, сейчас, имея уже вторую по счёту семью, он, как я понимаю, всем доволен.
– Твой случай является каноническим предательством, но надо это пережить, расправить плечи и идти дальше, – назидательно продолжает однокашник и резко припечатывает: – Хватит быть мокрой курицей! Посмотри на себя в зеркало и подумай…
– Уже смотрел… – вздыхаю. – Ничего хорошего там не увидел.
– Неудивительно. Вспомни, как в одном известном фильме было сказано, что в сорок лет жизнь только начинается. А ведь тебе ещё нет сорока, значит тем более должен думать, как строить свою дальнейшую жизнь. Рано ещё себя списывать в утиль! Вспомни, каким ты был в институте. Девки тебе на шею просто вешались.
– Наверняка это было из-за моего отца. Слишком выгодным был женихом, – отмахиваюсь я.
– Возможно, но всё равно ты был другим. Всегда улыбался, брюха вот этого не было… – Мишкин указующий перст направлен на мой животик. – Вспомни, как все за тебя болели, когда ты плавал!
– Так когда это было…
– А сейчас ты уже разучился держать себя в форме? Скажешь, семейная жизнь довела? А по-моему, ты сам себя запустил. Нельзя быть таким… хлюпиком! Про женщину, которая перестаёт за собой следить, говорят, что она обабилась, насчёт мужиков – не знаю, но, наверно, что-то в таком же духе.
Слушаю и думаю, что он, конечно, опять прав во всём, и это совпадает с моими невесёлыми полуночными мыслями при разглядывании своего отражения в зеркале. Действительно, кому я такой, как сейчас, нужен?
– Встряхнись! – развивает тему мой однокашник. – Все должны видеть, что у тебя всё хорошо. Надень на рожу улыбку. Начнёшь улыбаться – внутри сразу тоже полегчает. Запомни, все должны видеть, что у тебя всё отлично!
– На работе – это понятно, а вот дома что делать? Ведь я прихожу в ту же квартиру, где ежедневно вижу ту же женщину. Пусть сейчас я к ней ничего не испытываю, но свыкнуться, как ты правильно сказал, с предательством мне очень трудно.
– Меняй квартиру! Чем скорее это произойдёт, тем лучше.
– Но ведь я там прожил все свои тридцать семь лет!
– Ты её всё равно не сможешь сохранить. И поверь мне, с разменом надо спешить, а то твоя бывшая, с её ушлостью, может вообще тебя оттуда выкинуть.
– Я же там прописан!
– Ты что, ещё совсем ничего не понял в теперешнем беспределе? – глядя на меня с сожалением, вздыхает Миша. – Будто в облаках витаешь или живёшь в каком-то другом измерении… Это при советской власти декларировалось, что человек человеку друг, товарищ и брат. Это вбивалось в нас с детства. Вот все и пытались равняться под этот лозунг, но сегодня он перестал работать. В условиях так называемой свободы сейчас из многих людей резко попёрла вся грязь, которая прежде старательно скрывалась. Сейчас существует свобода в том числе и от проявлений человечности.
Слушаю Мишу и понимаю, что он говорит о том, о чём я сам думал ночью, только другими словами.
– В контексте сказанного запомни – по нынешним временам никого интересовать не будет ни твоя прописка в этой квартире, ни твоё право собственности. Наймёт она каких-нибудь мальчиков со своего рынка, и выкинут тебя голяком на улицу. И ничего ты никому не докажешь! Жизнь нынче такая…
Наверно, так может случиться. Особенно если принять во внимание, какой теперь стала Люся. Вполне вероятно, что она может попытаться отжать у меня всю квартиру. Это значит, нужно спешить с разменом.
– Пожалуй, ты прав… – я вздыхаю. – Надо скорее искать варианты и разъезжаться, пока не поздно.
– И не только это, – не успокаивается мой воспитатель. – Займись собой! Вон сколько сейчас так называемых «качалок» в подвалах пооткрывалось. Накачай мышцы, включи блеск в глазах и стань нормальным мужиком, а не облаком в штанах, как сейчас. Глядишь, потом сможешь заново устроить свою жизнь. Подумай! Я тебе дело говорю.
* * *
Наша квартира, где за тридцать семь лет моего в ней проживания для меня каждый угол стал родным, превратилась в обычную питерскую коммуналку. Практически сразу после развода Люся стала приводить в наш бывший совместный дом какого-то мужика, который периодически остаётся у неё ночевать. Называет она его Василёк. Похоже, их отношения длятся уже немало времени, ведь бывшая жена в дни таких посещений возвращается домой гораздо раньше и всегда встречает его готовым ужином. Стараюсь не обращать на это внимания и после своей вечерней холостяцкой трапезы сразу ухожу к себе в комнату. Люсин сожитель моложе её, со мной здоровается, но смотрит как-то странно. Что вижу в его взгляде, я пока не понял. Короче, приходить в родной дом становится неприятно.
После Мишиной воспитательной беседы я твёрдо решил привести себя в порядок и за доступные для меня деньги нашёл относительно недалеко от дома спортзал – как теперь это называют, качалку – и три раза в неделю старательно сгоняю лишние накопления со своего тела, наращивая мышцы. Компания там подобралась разношёрстная – от скорее всего бывших сидельцев до нынешних так называемых бизнесменов. Количество людей на тренировках бывает разным, но постоянный костяк сохраняется. Парни нормальные, хотя порой грубоватые и со своеобразной лексикой. Конечно, я тоже располагаю некоторым запасом ненормативных слов и, случается, их применяю, но тут язык сугубо специфичный. Кроме этого впечатляет наличие у некоторых мужиков многочисленных татуировок…
Верховодит всей нашей компанией Сан Саныч, очень странный дядька лет, думаю, под пятьдесят. На вид он не самый мощный из нас, но крепко сбитый, спокойный, рассудительный, а иногда и очень жёсткий. В нём чувствуется какая-то непонятная внутренняя сила, и когда он начинает что-то негромко говорить, все мы замолкаем и почтительно слушаем, поскольку знаем: Сан Саныч зря не скажет. Возможно, потому он и самый уважаемый. Меж собой мы называем его Бригадиром. Меня в состав тренирующихся приняли вполне благосклонно. Сначала опытная публика, конечно, похихикала над моей нынешней немощью, но вполне по-доброму. Часто в ходе тренировок получаю полезные советы, особенно от Сан Саныча, который, как я понял, занимается своим телом очень давно. Стараюсь за добро платить тоже добром. Однажды, когда он обратился ко всем, нет ли у кого в данный момент с собой денег, я дал ему в долг почти всё нашедшееся тогда в моём кошельке, оставив себе только на транспорт. После недавней зарплаты у меня осталась некоторая сумма, и я решил, что сосисок в холодильнике до следующей мне должно хватить. Это случилось всего лишь после третьего моего занятия, и мне показалось, что Бригадир этому даже удивился.
В общем, привыкаю к новому для себя обществу и нагрузкам. Поначалу мышцы ужасно болели, но потихоньку всё вошло в ритм, и сейчас я уже с удовольствием каждый раз их нагружаю. Работаю в паре с одним молодым и неплохо накачанным парнем. Мне бы такое тело! Витьку?, возможно, около тридцати. Его «приблатнённость» не мешает нам в процессе тренировок нормально разговаривать. Из разговоров, которые мы ведём между подходами к снарядам, я уже знаю, что в ранние года он успел хлебнуть зоны, а теперь работает где-то охранником. Часто к нашим беседам подключаются и другие мужики. Странно, но обстановка в спортзале к этому располагает, и каждый, приходя на занятия, порой по-приятельски вываливает здесь свои новости. Когда я рассказал свою историю, мой напарник обозвал Люсю сучарой, а другие слушатели сочувственно покачали головами, а один даже пробормотал: «Не по понятиям…»
Короче, жизнь как-то идёт… Только самое важное пока не двинулось – размен квартиры. С этой необходимостью я уже свыкся, даже обсудил её с родителями, но так и не решился на разговор с Люсей. Михаил, который по-дружески весьма озабочен моим положением, постоянно мне напоминает о необходимости решения этой проблемы и торопит. Однако, прекрасно понимая его правоту, я тем не менее почти полтора месяца тяну, опасаясь, что эта тема явится катализатором каких-либо агрессивных действий со стороны бывшей жены.
Сегодня, воспользовавшись отсутствием Люсиного сожителя и набравшись смелости, решил обсудить с ней условия размена квартиры.
– Давай поговорим, – начинаю я, входя на кухню.
– О чём? – бывшая жена поворачивается ко мне с явным неудовольствием и даже с нетерпением.
– О размене квартиры.
– Чего?.. О каком ещё размене? – на её лице возникает уже знакомая мне гримаса.
– Чтобы не мешать друг другу, эту квартиру придётся разменять, – стараясь быть спокойным, поясняю я, уже чувствуя нарастающее раздражение.
– Знаешь, что? – Люся делает ко мне пару шагов и смотрит на меня взглядом, который должен был бы, наверно, меня испепелить. – Если ты вдруг ещё считаешь себя нормальным мужиком, то должен оставить это жильё своему ребёнку. Понятно?
Сказанное заставляет меня как бы ощутить лопатками стенку: отступать дальше некуда! Естественно, я не собирался оставлять дочку без квадратных метров, но такого поворота в виде попытки просто выгнать меня, несмотря на предупреждение Миши, я не ожидал. Но всё-таки правильно говорят, что безысходность будит в человеке уверенность и силу. Может, поэтому с непонятным самому себе спокойствием говорю:
– Непонятно. Ты, видно, забыла, что у меня здесь такие же права, как и у тебя, ведь мы приватизировали эту квартиру на двоих. Да и вообще я здесь родился и прожил всю свою жизнь. Мы поделим эти квадратные метры с учётом прав Кати. Две части тебе и ей, а одна – мне. Должен же я где-то жить!
– Плевала я на твои права! – усмехается Люся. – Ты видно забыл, что сейчас уже другие времена и прежние законы не катят. – Про себя отмечаю последние сказанные слова. Что ж, круг её нынешнего общения диктует свою лексику. – А насчёт того, где тебе жить, – катись к своим папаше и мамаше! – она делает паузу, и я слышу жёсткий приказ: – В общем, чтобы прекратить такие разговоры, завтра собирай свои шмотки и уматывай! А будешь упираться, позову своих мальчиков и они быстро тебе мозги на место поставят, дорогой бывший муженёк.
Последнее звучит с такой откровенной ненавистью, что даже внутренняя дрожь прохватывает. Не представлял я, насколько она изменилась за время своего бизнеса. За одиннадцать лет совместной жизни я эту женщину такой не видел ни разу. Как хорошо, что все документы на квартиру находятся у меня. Надо будет завтра же отнести их на работу и оставить в сейфе у Михаила. В нынешней ситуации может случиться всякое, а пока мне надо взять паузу и хорошо подумать, как поступать дальше.
С самого утра захожу в кабинет своего начальника.
– Привет, – поднимает он на меня взгляд от каких-то бумаг, пожимает руку и приглашает: – Садись.
– Здорово, – и я протягиваю ему папку. – Возьми на хранение. К сожалению, сейчас я не могу держать дома документы на квартиру.
– Не понял… Боишься, что украдут?
– Просто вчера мне было указано на дверь с требованием полностью отказаться от своего жилья.
– О как! А ведь я тебя предупреждал! – вздыхает Миша. – Ай да Людмила… Знаешь, скорее всего самого главного ты, да и все мы, в своё время в ней не рассмотрели. Такие проявления на ровном месте не случаются. Они берут своё начало в далёком прошлом, в воспитании человека.
– Согласен, – и вздыхаю тоже. – Только вся эта философия не помогает решить сегодняшние проблемы.
– Боюсь, для их решения тебе придётся обращаться к юристам, – с беспокойством замечает мой однокашник. – Правда, сейчас их услуги стоят очень дорого… Не могу не повторить, что в стране наступило время, если можно так сказать, непроизводительных заработков.
– В любом случае надо знать хотя бы, сколько берут за такие услуги.
– Могу этим озадачиться.
Про себя отмечаю, что Миша всегда был деятельным и даже оборотистым человеком. Возможно, у него есть какие-то связи?
– Узнай, пожалуйста. Только я пока не представляю, где буду брать деньги.
– Может, родители смогут помочь?
– Не думаю… Я же тебе говорил, что они, как все советские люди, держали свои средства традиционно в сберкассе, а потом, после обесценивания рубля, всё это накрылось… медным тазом.
– Понятно… Но я всё равно узнаю, а дальше уже будем решать, что делать.
Всё-таки повезло мне с другом. Он один из тех людей, которых с полным основанием можно назвать надёжными. Однако после вчерашних слов Люси как-то мне неспокойно. Допускаю, что сказанное было рассчитано на мой испуг и добровольную сдачу позиций. Хотя вполне возможно, что при нынешнем беспределе у неё есть какая-то, как сейчас модно говорить, «крыша» и к ней она может обратиться за помощью, но захотят ли эти люди вмешиваться во внутрисемейные разборки?
Хоть я в течение дня и пытался представить себе, какие шаги могут быть предприняты бывшей женой, но действительность превзошла мои ожидания. Придя домой, я заметил в своей комнате следы поисков. Сразу стало ясно, что искали документы на квартиру. Думаю, это делала она сама. Вряд ли её сожитель участвовал. Значит, правильно я поступил, поместив их на хранение в сейф начальника отдела! Счёл за благо не задавать Люсе провокационных вопросов и просто дождаться развития событий, поэтому сделал вид, что ничего не заметил.
* * *
Во время тренировки в спортзале ко мне подходит Сан Саныч.
– Задержись сегодня. Я долг принёс.
Киваю, хотя ещё не понял, зачем для отдачи денег надо задерживаться.
Переодевшись из спортивного, жду на улице и курю.
– Хорошо, что дождался, – выходя, улыбается Бригадир. – Пошли!
– Куда? – не понимаю я.
– Тут недалеко есть одно хорошее местечко, – и, видя моё продолжающееся непонимание, наконец объясняет: – Мы с тобой сейчас немного посидим. Хочу отблагодарить тебя за своевременную помощь. Не отказывайся!
Становится ясно, что он зовёт в какой-то кабак, но, немного поразмыслив, решаю не противиться судьбе. Всё равно меня дома теперь никто не ждёт.
Кафешка оказалась вполне приличной. Судя по отношению персонала, Сан Саныч здесь тоже известен и уважаем, как и в нашей компании. Садимся за столик.
– Сейчас всё принесут, – сообщает он и поясняет: – Я уже заказал, – потом вынимает и протягивает конверт. – На, возьми. Спасибо, что понял и выручил.
– Вообще-то я всегда стараюсь… Тебе ведь тогда нужно было, да и не умею я проходить мимо чьих-то проблем, – смущённо бормочу, забираю конверт и собираюсь положить его в карман.
– Пересчитай! – следует команда.
Послушно пересчитываю содержание бумажной тары.
– Здесь же больше, чем я давал! – и удивлённо поднимаю глаза на Бригадира.
– Рубль падает. Я добавил проценты.
– Да ладно! Можно было и без процентов. Я ведь не просил…
– Ты, Пашка, малахольный какой-то, – усмехается Сан Саныч. – Тогда деньги дал, по сути, меня не зная. А если бы я куда-то свалил и больше в нашем зале не появился? Сейчас от процентов отказываешься…
– Ну я же тебе поверил!
– Вот я про то и говорю. В наше время не сто?ит к каждому с доверием. Понял?
– Привык я… Нельзя же людям не верить, – и при этих словах сразу вспоминаю Люсю, которой я тоже верил и, как выяснилось, зря.
– Может, раньше и можно было людям верить, а сейчас это просто опасно! Ты, видно, в нынешней жизни так ничего не понял, – Бригадир смотрит на меня с явным сожалением.
Молчу, полностью отдавая себе отчёт в его правоте. Что ж, сказанное по смыслу где-то стыкуется со словами Михаила. Короче, возразить нечего.
Официант приносит наш ужин и бутылку финской водки. Я не возражаю против выпивки, ведь настроение у меня уже давно, как говорится, питейное. Тарелки занимают свои места, а рюмки наполняются.
– Ну, ещё раз спасибо тебе, Пашка! – Сан Саныч поднимает свою.
– Что-нибудь ещё будете заказывать? – спрашивает официант, на всякий случай вынимая блокнотик.
– Это как пойдёт. Иди пока, – и следует уже обращение ко мне: – Ну, давай!
Водка мягкая, горло не дерёт и хорошо согревает. Шницель тает во рту… Давно я такого не ел. Последнее время у меня на ужин лишь макароны с сосисками.
– Ты не удивляйся, Пашка, – прожевав, произносит мой собутыльник. – Я человек не богатый, но и не бедный. Короче, гуляем не на последние. А позвал я тебя потому, что давно не встречал… тёплых людей. Да-да! Таких людей, которые бросаются помогать другим, не думая о последствиях для себя. В общем, как ты. Ты ведь наверняка инженер с какого-нибудь производства. Так?
Согласно киваю.
– Ну вот, значит, я не ошибся, – удовлетворённо бурчит Бригадир. – Вашему брату-производственнику нынче совсем не сладко. Ведь так?
Снова киваю.
– Вот и я говорю. Небось, и зарплата не всегда бывает, а ты вот так взял и свой кошелёк для меня вывернул. Можно сказать, поделился последним. Вот это и ценно! В моём кругу такое нечасто случается.
Решаю не выяснять, что у него за круг. Захочет – расскажет сам.
– Да… Получается, что даже при нашей нынешней собачьей жизни есть люди, которые остаются Человеками, – сказанное прозвучало с удивлённой задумчивостью.
Я уже понял, что сегодняшняя наша встреча является для моего визави возможностью просто излить некую тревогу, проистекающую от сегодняшних мерзостей.
– Знаешь, я иногда вспоминаю жизнь при коммунистах, – в том же тоне продолжает он. – Там было нечто твёрдое и светлое. Правда, тогда нас что держало в рамках? Страх нас держал! Страх перед властью. А сейчас такая власть, что её смешно бояться. Зелёной бумажкой помахал – и все они твои! Что хочешь для тебя сделают и ещё в задницу поцелуют. Поэтому для людского послушания и порядка нынче остался один Бог, который всё видит и всех оценивает. Ты же, наверно, читал Достоевского?
Согласно киваю, пытаясь предположить, какие слова и откуда он сейчас мне напомнит.
