скачать книгу бесплатно
В V столетии Сасанидский Иран не стал христианской империей. Такая перспектива получила практические очертания при внуке Шапура II Йездигерде I (363–421). При нем антихристианские репрессии свертываются, а христиане Церкви Востока получают привилегированное положение в государстве. Такая политика была воспринята как измена со стороны зороастрийского жречества. Отсюда присвоенные Йездигерду прозвищ – «Отступник» и «Грешник». Соответственно, христиане давали шахиншаху прямо противоположные оценки. Ставка Йездигерда на христиан соотносилась в социальном плане с политикой поддержки городского ремесленного населения. Шахиншах дал возможность Церкви Востока проводить захоронения по христианскому обряду, то есть в земле, что было кощунством в представлении зороастрийского жречества. Восстанавливались христианские храмы.
Аналогом принятия Миланского эдикта 313 года в Римской империи стал организованный Йездигердом в 410 году Собор Церкви Востока в Селевкии-Ктесифоне. Церковные структуры охватывали территорию Ирана, устанавливалась единая иерархия. Официально признавались правила, принятые на Никейском Соборе 325 года. В Селевкии-Ктесифоне присутствовали представители Восточной Римской империи, что подчеркивало единство Христианского мира. Несмотря на произошедшее в 395 году разделение Римской империи на Восточную и Западную, управлявшиеся разными императорами – его сыновьями Аркадием и Гонорием, она к началу V века все еще мыслилась как единое государство Цезарей.
Посредством альянса с Сасанидским Ираном фактически реализовывался (но не реализовался) концепт двух христианских империй – Запада и Востока. Восточной христианской империей мог стать Иран, западной – Римское государство. Две империи – одна христианская общность. Утверждается даже, что, находясь на смертном одре, римский император Аркадий обращался с просьбой к Йездигерду стать попечителем его малолетнего сына и всего римского народа. И будто бы такое попечительство в течение 20 лет им и осуществлялось. В этом случае речь уже могла идти о фактически единой римско-иранской государственности. Попечение же иранца вряд ли могло быть допущено без понимания его близости к христианству. Доверить малолетнего сына и весь римский народ зороастрийцу Аркадий вряд ли посчитал бы возможным.
Христиане Церкви Востока ожидали публичного перехода Йездигерда в христианство. Говорилось, что такой шаг он мог совершить, когда епископ Маруфа избавил его сына от мучившего того демона. Но публичного события обращения шахиншаха в христианство так и не произошло. Более того, в последний год жизни его отношения с Церковью Востока серьезно ухудшились. По-видимому, вина лежала на руководстве самой Церкви, перешедшей грани допустимого в отношении к зороастрийскому жречеству. Разрушен был, в частности, храм Огня, в другом случае погашен ритуальный храмовый огонь. Амбиции и нетерпимость сыграли дурную услугу. Уникальный шанс пятого столетия не был в итоге использован[18 - McDonough S.A Second Constantine?: The Sasanian King Yazdgard in Christian History and Historiography // Journal of Late Antiquity. 2008. Vol. 1. № 1. С. 127-140.].
Христианство у арабов
Погромы в Иране вызвали миграцию христиан Церкви Востока на Аравийский полуостров. Под влиянием переселенцев некоторые из арабских племен приняли христианство, в частности, арабы-химьяриты, создавшие просуществовавшее до VI века государство Химьяр, захваченное в итоге эфиопами. Помимо христиан, среди химьяритов были и иудеи. Химьяриты занимали высокое положение в арабском мире, позиционируясь в качестве так называемых «чистых арабов»[19 - Vine A.R. The Nestorian Churches. Ams Pr Inc, 1978. Р. 59-60.].
Христианской являлась также «царская арабская династия» Гассанидов. Однако иерархия Церкви Востока ею не признавалась. Гассанидское царство в союзе с Византией вело борьбу с Сасанидским Ираном. В религиозном отношении Гассаниды принадлежали к Яковитской православной церкви, сохранив христианскую идентичность и после распространения ислама в арабском мире. Обращает на себя внимание самоотверженная приверженность Гассанидов союзу с Византией. Такого рода христианские анклавы Ближнего Востока отражали цивилизационное многообразие средневекового мира, утраченное в значительной степени в последующие столетия. «Цветущая сложность» – так Константин Леонтьев определит впоследствии эту модель мироустройства. Последующие процессы унификации изменят ситуацию принципиально. Первой фазой явилась унификация религиозная. Далее, в Новое время, начнется этап унификации секулярной.
Арабские завоевания объективно наносили непоправимый урон христианскому миру. Однако негативные последствия исламской экспансии отчасти сглаживались для Церкви Востока миграционным продвижением по территории Халифата. Непосредственные отношения ее с арабами определялись обстоятельствами политической конъюнктуры. За оказание несторианами помощи арабам при взятии Мосула Церковь Востока получала некоторые преференции в сравнении с другими христианскими церквями. Тем не менее и на ее паству распространялись все следствия религиозной дискриминации: налог на землю – харадж, военная пошлина – джизья, запрет ездить верхом, иметь при себе оружие, возводить новые культовые сооружения и использовать символы. Высшие иерархии Церкви Востока назначались халифом при отсутствии даже формального согласования с епископами. Церковь Востока сохранилась, тем не менее, под властью халифов, что не удалось многим другим христианским общностям. Этот сохраненный потенциал оказался востребованным уже в XIII столетии[20 - Селезнёв Н.Н. Ассирийская церковь Востока. Исторический очерк. М., 2001. 105 с.].
Христианство в Индии
Появление первых христиан в Индии принято связывать с миссионерской деятельностью апостола Фомы. О посещении индийской гробницы апостола сообщал в 1293 году Марко Поло. Уже в XIV веке о путешествии в Индию, к месту захоронения Фомы, писал другой знаменитый путешественник – монах-францисканец Одорико (1286–1331). Ранее об индийской миссии апостола повествовали церковные писатели первых веков христианства, включая, в частности, Григория Богослова. В самой Индии верили в апостольское преемство христианства.
Несторианином являлся выдающийся византийский путешественник VI века Козьма Индикоплов, автор «Христианской топографии». В своем сочинении он оппонировал системе Птолемея и отрицал шарообразность Земли. Сегодня такой взгляд мог бы быть охарактеризован как обскурантистский, но он отражал реалии средневекового осмысления мира, прежде всего как мира христианского.
Наряду с Индией писатель посетил Эфиопию, Аравию, Цейлон, встречался, несмотря на несторианские воззрения, с императором Юстинианом I. Из свидетельств Козьмы Индикоплова определенно следовало подчинение индийских христиан Церкви Востока. Церковное управление Индией велось из Ирана. Несторианство Козьмы Индикоплова само по себе объясняло установки предпринимаемого им путешествия.
В X веке индийские христиане обретают уже статус патриархата в рамках иерархии Церкви Востока. Подчинение ей сохранялось в Индии еще в XVI веке[21 - Удальцова З.В. Косьма Индикоплов и его «Христианская топография» // Культура Византии. IV – 1-я пол. VII в. М.: Наука, 1984. С. 467-478.].
Христианская Индия, наряду с «Индиями» иных религиозных традиций, являлась, таким образом, исторической реальностью XIII века. Это порождало соответствующие легенды, побуждало ожидания. Имела место особая тема индийской христианской мистики.
При этом надо иметь в виду условность используемых географических категорий. Современное Индийское государство никогда не было тождественно границам Индии в истории. Под Индией часто понимали не только и не столько полуостров Индостан, сколько некое широкое восточное пространство, включая, в частности, Йемен и Эфиопию.
Христианство в Центральной Азии: эфталиты
Особое значение в последующей перспективе истории XIII века имело распространение христианства Церкви Востока на территорию Центральной Азии[22 - Никитин А.Б. Христианство в Центральной Азии (древность и средневековье) // Вост. Туркестан и Ср. Азия. История. Культура. Связи. М., 1984. С. 121-137.]. Проникновение в регион осуществлялось посредством включения христиан в караванную торговлю. Главным азиатским центром несторианства стал Мерв (на территории современного Туркменистана). Около 360 года там был постановлен первый епископ. Именно из Мерва со временем стала распространяться проповедь христианства среди монголов.
Особое значение в стратегии Церкви Востока приобрело в V столетии распространение христианского учения среди эфталитов. Эфталиты не только приняли христианство несторианского толка, но и поддерживали идею солидарности в борьбе с противниками христианской веры, в качестве которых воспринимали зороастрийцев. Государство эфталитов являлось значимым геополитическим актором региональной политики, распространяя свою власть на территорию Афганистана, части Средней Азии и Северной Индии[23 - VineA.R. The Nestorian Churches. Ams Pr Inc, 1978. Р. 61-62.].
Среди историков нет единства в трактовке этногенеза эфталитов. Существуют, в частности, гуннская, монгольская, тюркская, пуштунская версии. В любом случае государство эфталитов оказалось очагом цивилизационного христианского влияния на достаточно обширной, этнически пестрой территории стратегически значимых артерий средневекового мира[24 - Пилипчук Я.В. Этничность и историческая география владений эфталитов // Иран-наме. Алматы. 2016. № 37/38. С. 423-448.].
Христианство в Египте
Церковь Востока преимущественно ориентировалась на восточный вектор миссионерской деятельности, предпочитая не нарушать условные границы христианства Запада. Тем не менее четкости разграничительных линий не существовало. Одним из направлений интересов Церкви Востока стал, в частности, Египет. Там с позиций диафизитства было организовано жесткое оппонирование миафизитам. В Египте Церковь Востока сталкивалась с неприятием со стороны Коптской церкви. Слово «копт» в тот период фактически использовалось как этно-идентификатор, вместо более позднего – египтянин. Несмотря на сложную обстановку Церковь Востока удерживала часть паствы в Каире до XII века. Не исключено, что и в XIII столетии во время «желтого крестового похода» среди египетского населения сохранялось определенное число симпатизантов Церкви Востока[25 - Baum W., Winkler D. W. The Church of the East: A Concise History. London-New York: Routledge-Curzon, 2003. Р. 58-59.].
Христианство в Японии
Образ средневековой Японии традиционно связывается с культурной закрытостью от внешнего мира. Расконсервация страны произошла лишь в XIX столетии в результате внешнего принуждения к торговле. Несовпадение норм этноэтикета часто приводило в истории Японии к конфликтам с христианскими миссионерами, вплоть до организации антихристианских погромов. Тем удивительнее, что первое проникновение христиан Церкви Востока на Японские острова состоялось еще в VII–VIII веках. Известно, в частности, об организации ими лепрозория[26 - СелезневН.Н. Ассирийская церковь Востока. Исторический очерк. М.: АЦВ, 2001. С. 58-59.].
По-видимому, значительного христианского влияния в Японии в Средние века не было, хотя сам факт географического распространения Церкви Востока до Японских островов позволяет поставить вопрос о ревизии традиционных взглядов о связанности средневекового мира. Сам факт охвата Церковью Востока пространства от Месопотамии до Японии указывал на то, что представление, будто бы единый мир стал формироваться лишь с эпохи Великих географических открытий, не соответствует действительности.
Христианство в Китае
Распространение и достижение известного влияния христианства Церкви Востока в Китае приходится на время империи Тан. Существует общепринятая датировка появления первых христиан в Поднебесной – 635 год. Легендарному миссионеру несторианину Алобэню принадлежит честь основания китайского христианства. Известно, что прибыл он в Китай из Ирана, добившись приема у императора Тай-цзуна. При Тай-цзуне Китай проводил активную экспансионистскую политику, что выразилось, в частности, в присоединении к Империи Средней Азии. Впоследствии при Мао Цзедуне посредством апелляции к Империи Тан обосновывались исторические права КНР на соответствующие советские регионы. Экспансии же, как известно, реализуются не только военной силой, но и идеологией (в реалиях Средних веков – религией). В этом смысле использование Церкви Востока для продвижения в Средней Азии отвечало интересам Тай-цзуна. Обнаруживается, таким образом, взаимный интерес Церкви Востока в Китае и Китая в регионах влияния Церкви Востока[27 - Baum W., Winkler D.W. The Church of the East: A Concise History. London-New York: Routledge-Curzon, 2003. Р. 50-51.].
Алобэнь в Китае организовал широкую переводческую деятельность, сделав доступным широкий пласт христианской литературы на китайском языке. Первым таким источником принято считать несторианский катехизис – «Канон Иисуса Мессии». Адаптация под китайский контекст отразилась в Каноне, в частности, в поименованием Бога-Отца иероглифом «фо», что означало Будду. Святые обозначались как архаты – люди, достигшие освобождения от цепи перерождений, ангелы – буквально «все будды»[28 - ЛомановА.В. Христианство и китайская культура. М.: Восточная литература. 2002. 446 с.].
Более поздним знаменитым памятником христианского Китая стала установленная в 781 году Несторианская Стела, сообщавшая сведения о китайском христианстве. Позже, во время гонений на буддистов, затронувших и христиан, Стела была зарыта в землю и вновь обнаружена уже в XVII столетии, что стало крупной археологической сенсацией.
Тем не менее, положение христиан в Империи не было устойчивым. Как и в Халифате, оно связывалось с политической конъюнктурой. Наиболее крупные репрессии были организованы при императоре У-цзуне, установившем в 845 году запрет на все иностранные религии: буддизм, христианство и манихейство. Им противопоставлялась китайская традиция даосизма, к которой в целом тяготела династия Тан. Осуждение иностранных религий при У-цзине, вероятно, связывалось с внешними войнами Китая, в частности, борьбой с уйгурами[29 - Селезнев Н.Н. Ассирийская церковь Востока: Ист. очерк. М.: АЦВ, 2001. С. 51.].
Уйгуры-манихеи и уйгуры-христиане
Как событие, сопоставимое с падением Константинополя, оценивал Л.Н. Гумилев уничтожение киргизами в 840 году Уйгурского каганата. Уйгурский каганат вошел в историю религии своей приверженностью манихейству.
Манихейство, являвшееся государственной религией Уйгурии, в средневековой Европе позиционировалось как один из главных источников еретичества. В литературе существует определение манихейства как «мировой ереси», так как свои еретические проекции оно пыталось внедрить не только в христианство, но также в ислам, зороастризм, буддизм.
Манихейство представляло собой первую попытку создания универсальной религии, аккумулирующей все другие религиозные учения. Исходя из этой установки, манихеи уделяли большое внимание переводам священных книг разных народов. С определенной долей условности их можно определить как теософов Средневековья.
Манихейство максимизирует и радикализирует противостояние сил добра и зла в мире, придавая ему космологический характер. Зло не отпадает от добра, как это представлялось в гностицизме, оказавшем на манихейство в целом определяющее влияние, а существует в качестве одной из двух изначальных субстанций. Материя есть зло, вечный мрак, характеризуемый бесформенностью, она противостоит Свету, наделяемому качествами абсолютной духовности. Первоначально обе субстанции пребывали раздельно, но Материя из зависти к Свету проникает в мир духовных сущностей, порождая космологический конфликт. Вся природная и человеческая история является разверткой этого конфликта. Человек был создан Демиургом, олицетворяющим силы Материи за счет материального, плотского порабощения частиц Света. Спасение человека манихейство видело в преодолении материального, и, соответственно, в высвобождении содержащейся в нем световой энергии. Иисус – чистая эманация Света, созданного без примеси Материи. Его пришествие преследовало цель раскрытия перед Адамом и его потомками правды о световой природе их души. Когда же наступает упадок истинного учения, в мир приходит двойник Иисуса (для христианства – это антихрист) и через своего апостола воссоздает истинную церковь. Мир деградирует, так как количество Света в нем убывает, ввиду его раздробления на возрастающее количество людей, и происходит его материализация. Однако в последние времена Материя будет сожжена священным огнем и установится гармония Духа[30 - Виденгрен Г. Мани и манихейство. СПб.: Евразия, 2001. 256 с.; Хосроев А. Л. История манихейства. СПб.: Филологический ф-т СПб. гос. ун-та, 2007. 480 с.; Burkitt F.C. The Religion of the Manichees: Donnellan Lectures for 1924. Cambridge: Cambridge University Press, 1925. 146 p.].
Манихейство, с одной стороны, акцентировало восприятие жизни, как поля борьбы сил добра и зла, духовности и материальности, распространяющегося на все жизненные проявления. Но вместе с тем негативизация плоти доходит в манихействе до биофобских установок. По мнению Л.Н. Гумилева, манихейская биофобия стала основой выстраивания социальной химеры, явившись главной причиной гибели Уйгурского каганата. В 840 году, не встретив сильного сопротивления, Каракорум был взят кыргызами, что для мирового исторического процесса оказывалось, согласно гумилевской оценке, событием такого же масштаба, как взятие в 1453 году турками Константинополя и падение Византийской империи.
От манихейства, впрочем, было множество ответвлений. Используемые на процессах еретиков обвинения манихеев в дьяволопоклонстве могли иметь и реальные основания ввиду возможности различного раскрытия тезы о господстве в этом мире сил темной субстанции.
Но были среди уйгуров и христиане-несториане Церкви Востока. Археологические раскопки на территории Уйгурии позволили обнаружить христианские храмы, были найдены письменные источники несторианского происхождения. Именно уйгуры сыграли ключевую роль в обращении в христианство кераитов, найманов, огутов, гузов, чигилей. Христианизированной оказалась даже элита монгольского Киданьского государства Ляо[31 - ЖелобовД.Е. «Три религии» гаочанских уйгуров (IХ-ХII вв.) // Научный диалог. 2012. № 9. История. Социология. С. 6-16.].
Уйгуры-христиане фигурировали в источниках и в XIII столетии. По-видимому, манихейство среди уйгуров к этому времени сошло на нет, и уйгурская идентичность связывалась преимущественно с христианством.
Кереиты-христиане и Чингисхан
Христианство среди монголоязычных кочевых племен получило распространение задолго до Чингисхана. Прежде всего, речь шла о кереитах. Кереиты имели высокую котировку среди монголов. Этимологически этноним шел от тотемного образа «ворон». По-видимому, выбор в пользу христианства на статусе кереитов не отразился. Не отразился он и на воинском духе монгольского племени. Они, в частности, героически сражались в XI столетии с чжурчжэнями и монгольским племенем татары (не путать с тюркским этнонимом) – вассалами Китая. Кереиты были кровными врагами татар. Источники сообщали легенду об их мести татарам, когда кереитские воины спрятались в подаренных противникам мешках, и во время пира, выйдя наружу, убили татарского хана и его приближенных.
Существует конкретная датировка принятия кереитами христианства несторианского толка – 1007 год. Согласно сведениям арабского историка Абу-ль-Фараджа бин Харуна, в этот год кереитский хан обратился в митрополию Мерва с просьбой о крещении всего его народа. Крещено оказалось около 200 тысяч кереитов, а вместе со стариками и детьми – более 400 тысяч – масштаб для того времени был огромный. Исследователи, впрочем, называют и более значительные цифры крестившихся кереитов. Крестила кереитов Церковь Востока. Кереитский хан получил в крещении имя Маргуз (Марк). Упоминается в источниках и обратившийся в Мервскую несторианскую митрополию предводитель другого монгольского объединения цзубу[32 - Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане в домонгольский период // Бартольд В.В. Сочинения. М.: Изд. восточной литературы, 1964. Т. 2. Ч. 2. С. 265-302.].
Темуджин и кереитский христианский правитель Тоорил (Ван-хан) являются героями знаменитого романа Исая Калашникова «Жестокий век». История отношений монгольского и кереитского правителей действительно заслуживают художественного описания.
Первоначально Темуджин и Тоорил выступали в качестве союзников, совместно действуя против татар и найманов. Различие в вероисповеданиях – тенгрианство и христианство – не являлось препятствием для такого альянса. Более того, Темуджина и Тоорила связывали отношения личной дружбы. Тоорил помог спасти из плена меркитов старшую жену Темуджина Бортэ, за что тот не мог не быть благодарен. По версии Рашид-эд-дина, обстоятельства помощи были, правда, несколько иными, что сути отношений монгольских правителей не меняло. Известен подарок – дорогая соболиная доха, преподнесенная Темуджином Тоорилу из части приданого Бортэ. Темуджин во время организованного чжурчжэнями похода против татар именовался даже «старшим сыном» Тоорила, что указывало и на близость, и на первоначальное более высокое статусное положение кереитского правителя. Чжурчжэни за участие в походе пожаловали Тоорила титулом Ван-хан, а Темуджина – чаутхури.
Однако в дальнейшем отношения между правителями испортились, произошел разрыв. Не последнюю роль в нем сыграл сын Тоорила Сангум, пытавшийся организовать заговор против Темуджина. Началась война, в которой Тоорил потерпел поражение в 1203 году и бежал к своим бывшим противникам найманам. Однако найманский караул не опознал кереитского правителя, и тот был казнен на месте. Голову Тоорила отправили найманскому правителю Таян-хану, совершившему над ней, вопреки христианской принадлежности умершего, особый обряд жертвоприношения. В «Сокровенном сказании монголов» приводится легенда, будто бы голова Тоорила во время жертвоприношения засмеялась. Тогда Таян-хан приказал растоптать голову кереитского правителя ногами. Описанный прецедент, не единственный в своем роде, показывал, что на обрядовом уровне противоречия между представителями различных религиозных общностей могли проявляться в виде довольно острых конфликтов. В Средние века даже не догматика, а именно обряды чаще оказывались катализаторами конфликтов[33 - Сандаг Ш. Образование единого монгольского государства и Чингисхан // Татаро-монголы в Азии и Европе: Сб. статей. М.: Наука, 1977. С. 23-45; Grousset R. The Empire of the Steppes: A History of Central Asia. Rutgers University Press, 1970. 687 p.].
Христианство несторианского толка получило значительное распространение и среди монголов-онгутов[34 - СелезневН.Н. Ассирийская церковь Востока. Исторический очерк. М., 2001. С. 49.]. Онгуты имели, по-видимому, исходно тюркское происхождение, но с течением времени монголизировались. В источниках они фигурировали как «белые татары» (цагаан татар), что, вероятно, указывало на особенности их фенотипа. Онгуты в региональных войнах выступили союзниками Темуджина. В дальнейшем в составе монгольской армии Чингисхана они дислоцировались преимущественно в Средней Азии. Как и в случае с кереитами, христианская идентичность онгутов не являлась препятствием военного и политического союза. О статусе онгутов свидетельствовали также заключаемые их правителями браки с женами из «золотого рода» Чингизидов. Религиозных ограничений на такие браки не существовало.
По-видимому, значительная христианская компонента была представлена и в войсках самого Чингисхана. Наличие христиан стало, вероятно, основанием для распространения слухов о победах христианских сил на Востоке. Удивительные сообщения поступили в этой связи в 1221 году в Рим от архиепископа Акры Жака де Витри и папского легата Пелагия. В них утверждалось, что царь Давид одержал большую победу над мусульманами. Будто под началом Давида собралось великое христианское воинство. Один из 16 состоящих под началом царя предводителей имел армию в 200 тысяч человек, другой – 100 тысяч. Как предполагает Р.Ю. Почекаев, слухи о победе Давида являлись отголоском побед Чингисхана в Хорезме[35 - Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. СПб.: Евразия, 2018. С. 66.]. Информация должна была ободрить участников Пятого крестового похода, находившегося в 1221 году в глубоком кризисе[36 - Хаутала Р. От «Давида, царя Индий» до «ненавистного плебса сатаны». Антология ранних латинских сведений о татаро-монголах. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2015. 496 с.].
Христианская компонента была значительной и в войсках Джучидов. Есть основания полагать, что она даже являлась доминирующей. Христианами ко времени монгольского вторжения на Русь были, в частности, многие кипчаки. Часть кипчаков была обращена в несторианство, часть приняла Православие. Активное обращение половцев в Православие началось еще с походов в степь Владимира Мономаха и позже было продолжено.
Интересно свидетельство, приводимое доминиканским монахом, ученым Винсентом из Бове о том, что войско Бату состоит из ста шестидесяти тысяч татар и четыресот сорока тысяч христиан и прочих[37 - Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. СПб.: Евразия, 2018. С. 132.]. Из такого распределения трудно в действительности понять, сколько же было все-таки христиан и сколько прочих. Но даже если предположить, что христиане составляли половину этой группы, то христианское воинство в Орде оказывалось очень внушительной силой.
Исторические уроки цивилизиции Церкви Востока
Куда с цивилизационной карты мира исчезла Церковь Востока? Исчезла фактически самостоятельная цивилизация, и это исчезновение осталось историками незамеченным. Формально Церковь Востока, как организационная иерархия, существует и в настоящее время. Но фактически она представляет собой религиозный реликт. Пространство ее влияния ограничивается небольшими группами.
Цивилизация Церкви Востока прекратила существование в качестве особой историко-культурной общности к концу XIV столетия. Время ее исторического существования охватывало почти тысячу лет – с III по XIV век. В XIII веке – рассматриваемую нами эпоху – она не только сохраняла свой потенциал, но имела значимые перспективы мирового усиления позиций. Эти перспективы не в последнюю очередь связывались с взаимодействием с иными цивилизационными акторами, включая находящуюся в кризисном состоянии Православную цивилизацию (Византию).
Тренды XIII века получили разрешение в веке XIV. Столкновение цивилизационных альтернатив XIII столетия разрешилось установлением новых религиозных доминант. Отличительной чертой новой ситуации явились установки унификации веры. Прежнее сосуществование религиозных общностей стало восприниматься как подрыв государственной целостности.
Инициатором новой политики в масштабах Евразии выступил Тамерлан. С приходом к власти он целевым образом взял курс на ликвидацию в своих владениях немусульманских анклавов. Империя Тамерлана строилась как мусульманская умма. Попытки отстаивания иноидентичности жестко пресекались. Исламизация населения сочеталась с прецедентами этноцида. Безусловно, унификаторские тенденции проявлялись и до Тамерлана, что нашло отражение в общем упадке Церкви Востока, но при нем процесс получил очевидное политическое выражение[38 - Phan P.C. Christianities in Asia. Wiley-Blackwell, 2010. Р. 243.].
Политика Тамерлана имела аналогии и в других государствах средневекового мира. Репрессивная религиозная политика организуется примерно в те же годы в Китайской империи Мин, где за основу идентичности была взята конфуцианская политика. Вектор борьбы с подлинными и мнимыми ересями принципиально усиливается в средневековой Европе.
Гибель цивилизации Церкви Востока имеет свои исторические уроки. Главный из них – отсутствие цивилизационного ядра. Для самосохранения цивилизации одной Церкви было недостаточно, и требовалась сила в лице цивилизационного государства. Такого государства-цивилизации несторианам создать не удалось. Церковь Востока имела исторические перспективы сближения с той или иной восточной империей, но шансы не были использованы.
Православной христианской цивилизации удалось исторически то, что не смогла сделать цивилизация Церкви Востока – создать государство-цивилизацию. Государством-цивилизацией являлась Византия. Учение о катехоне – удерживающей силе – служило обоснованием системообразующей роли православного царства. Наследницей Византийского государства-цивилизации исторически стала Россия. И без государства сохранение Российской цивилизации было бы, по опыту цивилизации Церкви Востока, невозможно. Роль идентичного православного государства уже в полной мере осознавалась Александром Невским. Восстановление им русской государственности в непростых условиях кризиса Православного мира и явилось его величайшей исторической заслугой.
И не случайно именно государство традиционно оказывалось в фокусе антироссийской пропаганды. Устрани государство, и цивилизация России оказалась бы без защиты. Сохранение России как государства-цивилизации в этом смысле не только главный урок XIII столетия, но и всего российского исторического опыта.
Христианские жены монгольских правителей
В большой политической игре XIII века активно использовалась тактика «жены правителя». Суть ее заключалась в оказании влияния через жен-христианок на принятие властных решений в выгодном для христианских общин направлении. Жены монгольских правителей были включены в политическую жизнь и пользовались сравнительно высокой по меркам Средних веков степенью свободы. Будучи христианками, они влияли соответствующим образом на политику мужей и сыновей, зачастую – довольно очевидно. Через «христианских жен» пытались действовать в своих интересах христиане империи Чингизидов. К тактике использования «христианских жен» объективно пришли и действующие при дворах монгольских властителей русские князья. Первым к ней, по-видимому, обратился Ярослав Всеволодович, затем – и Александр Невский. Основным адресатом их лоббистских усилий при дворе монгольского императора являлась Сорхахтани-беки. Контакты Ярослава Всеволодовича с Сорхахтани-беки могли теоретически иметь место в 1245 году, а Александра Невского – в 1247-м, во время визитов князей в Орду.
Племянница кереитского правителя Тоорила, Сорхахтани-беки была взята Темуджином в жены его младшему сыну Толую. По монгольским обычаям именно младший сын являлся наследником и хранителем отцовского очага. В связи с этим именно Толуй после смерти Чингисхана стал регентом империи. До курултая 1229 года, избравшего, согласно завещанию Темуджина, кааном (верховным ханом) его третьего сына Угэдея, Толуй был первой фигурой Монгольской империи. Сорхахтани-беки обладала при нем огромным влиянием и в значительной степени была включена в государственную политику. Огромное уважение к ней испытывал и каан Угэдей. По его предложению, за Сорхахтани-беки после смерти Толуя в 1232 году сохранялось управление родовым улусом Темуджина. При этом она отказалась от предложения выйти повторно замуж за сына Угэдея Гуюка.
Влияние Сорхахтани-беки как супруги Толуя усилилось с включением в большую политику ее сыновей – чингизидских правителей – великих ханов Мунке и Хубилая, претендента на императорский статус Ариг-Буги и иранского ильхана Хулагу. Все эти фигуранты монгольской политики были детьми христианки. И диалог с ними христиан, как минимум, был возможен[39 - Li Tang. Sorkaktani Beki: A prominent Nestorian woman at the Mongol Court // Jingjiao: the Church of the East in China and Central Asia. Steyler Verl. GmbH, 2006. Р. 349-355.].
В перспективе русской политики важное значение имело установление стратегического альянса между Сорхахтани-беки и Бату (Батыем). Еще в 1248 году она фактически предупредила возможное выступление против Бату нового великого хана Гуюка. После неожиданной смерти Гуюка в 1248 году Бату поддержал избрание великим ханом сына Сорхахтани-беки Мунке. В ситуации разгоревшейся борьбы за власть Бату и Сорхахтани действовали на редкость слаженно, сумев организовать разгром оппозиции. В ставке Сорхахтани-беки в 1252 году была казнена вдова Гуюка Огул-Гаймыш из рода меркитов, ставшая после смерти мужа регентшей государства. Официальным основанием казни стало обвинение в колдовстве из-за увлечения регентши шаманизмом.
Характерна попытка установления при Огул-Гаймыш отношений с французским королем Людовиком IX. К ее двору в начале 1250 года был направлен дипломат, доминиканский монах Андре де Лонжюмо. Миссия мотивировалась доходившими до Европы слухами о переходе Гуюка в христианство. Однако посольство прибыло уже после смерти хана.
Лонжюмо был увлечен сообщениями о наличии мощных христианских сил на Востоке, о существовании там империи пресвитера Иоанна. Он сообщал, будто видел в монгольских войсках 800 христианских часовен на колесах. Желаемое выдавалось за действительное.
В ответ на предложения француза об альянсе со стороны монголов последовали угрозы, а само посольство было расценено как попытка данничества. Поддержку в борьбе против мусульман Людовик IX от монголов не получил. Но очевидно, что разыгрываемая партия имела бы другие стратегические ориентиры, нежели те, которые выстраивались Бату и Мунке.
Сорхахтани-беки ушла из жизни в феврале–марте 1252 года[40 - Почекаев Р.Ю., Почекаева И.Н. Властительницы Евразии. История и мифы о правительницах тюрко-монгольских государств XIII – XIX вв. СПб.: ЕВРАЗИЯ, 2012. 384 с. С. 67.]. Это было время нового напряжения русско-монгольских отношений. Связан ли был со смертью Сорхахтани-беки последующий карательный поход на Русь, получивший в летописях название «Неврюева рать», неизвестно. В любом случае произошла определенная коррекция политического ландшафта. Александр Невский совершает поездку ко двору нового великого хана Мунке.
Фактор «христианской жены» играл значимую роль и в политике Хулагу, являвшегося главным монгольским противником ислама. Его женой была внучка Тоорила, христианка-кераитка Докуз-хатун. Она покровительствовала христианам во владениях мужа. Докуз-хатун инициировала христианское храмовое строительство. Сообщается, что храмы возводились в каждом месте остановок монгольского войска после длительных переходов. Считается, что именно Докуз-хатун была инициатором возведения Гандзасарского монастыря Армянской апостольской церкви, хотя сама принадлежала к несторианской Церкви Востока.
Известно о заступничестве Докуз-хатун перед Хулагу после взятия тем в 1258 году Багдада. По ее настоянию никто из христиан не должен был пострадать при взятии города. Хулагу даже передал несторианскому патриарху в Багдаде для резиденции бывший дворец халифа, что было резонансным ходом религиозной политики в целом и ставило Церковь Востока на определенные позиции в развертывавшемся монголо-исламском конфликте[41 - . Jackson P. The Mongols and the West, 1221-1410. Harlow: Longman, 2005. 414 р.].
Сохранилась икона сирийского происхождения, на которой Хулагу и Докуз-хатун представлены в образах императора Константина Великого и равноапостольной Елены. Такое позиционирование отражало ожидания христиан в отношении последующей монгольской христианизации. Хулагу, в отличие от своей супруги, не был христианином, но образ нового Константина соотносился с ним.
Линия христианизации монголов могла быть продолжена при потомках Докуз-хатун. Однако она умерла бездетной, а во главе улуса оказались дети ильхана от других жен.
Были, по всей видимости, христианки и среди жен Бату. Вильгельм де Рубрук сообщал, что у правителя улуса Джучи было 26 жен. Они брались преимущественно из покоренных народов. Очевидно, что среди 26 жен не могло не быть христианки. Более точных данных в источниках нет. Все эти жены находились статусно ниже старшей жены Боракчин-хатун – тенгрианки. Но какое-то влияние при дворе и в политике христианские жены правителя улуса также могли иметь[42 - Почекаев Р.Ю. Батый: Хан, который не был ханом. СПб.: Евразия, 2018. С. 129-130.].
Перспектива христианского правителя Монгольской империи
Чингизиды в XIII столетии оказались разделены в вере. Религиозное разделение Чингизидов явилось одним из важнейших и недоучтенных факторов дезинтеграции Монгольской империи. Часть из них остались в традиционной для монголов тенгрианской вере, другие – приняли ислам, третьи – буддизм. Но были среди Чингизидов и христиане.
Третьим великим ханом всей Монгольской империи являлся внук Чингисхана Гуюк (1206–1248), который на начальной фазе своего правления был близок к принятию христианства. Его окружали христиане-несториане, влиявшие на формирование политики великого хана. По свидетельству францисканского миссионера Плано де Карпини, монгольские христиане твердо верили, что Гуюк будет крещен[43 - Карпини Дж. дель Плано. История монголов // Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М.: Географгиз, 1957. С. 79.].
Л.Н. Гумилев в книге «Поиски вымышленного царства» утверждал, что из всех Чингизидов к христианству в наибольшей степени склонялся Хубилай. Его христианские симпатии были будто бы общеизвестны. Хулагу же, возглавивший в итоге «желтый крестовый поход», был, согласно Гумилеву, открытым приверженцем буддизма. Он верил в приход будды Майтрейи в конце приближающейся к своему завершению кальпы. Это направление мистического буддизма, как указывал Л.Н. Гумилев, пользовалось особой поддержкой у монголов[44 - Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М.: Айрис-пресс, 2003. 480 с. С. 201.].
Принципиальные решения для развития Монгольской империи в целом и для выбора религиозной самоидентификации монголами были приняты на Курултае 1253 года. Производились стратегические назначения. Христианин Хубилай направлялся в Китай, а буддисту Хулагу предписывалось освободить от мусульман Иерусалим. Христианин направлялся, таким образом, к буддистам, а буддист – к христианам. Гумилев полагал, что Мунке специально принял такие решения, дабы предотвратить сепаратизм. Правители улусов, находясь в чуждой для себя религиозной среде, вынуждены были бы искать поддержку в центре.
Свидетельство о христианстве Хубилая, в случае его достоверности, имеет особое значение в фокусе анализа политики Александра Невского. Получается, что с 1260 года во главе Монгольской империи стоял христианин. Можно это было выразить и иначе: Русь оказывалась в составе империи, возглавляемой правителем-христианином. Для русских возникали благоприятные перспективы. Проблемой при этом оставалось то, что непосредственные отношения приходилось выстраивать с правителем улуса мусульманином Берке. Но против Золотой Орды теперь можно было использовать противовес в виде центральной монгольской власти.
Христианин Сартак во главе Золотой Орды
Кем по религиозной принадлежности являлся организатор похода на Русь Бату? В традиционной школьной версии давался ответ предельно упрощенный: язычник. Более детальная реконструкция монгольских религиозных воззрений позволяла его, равно как и самого Чингисхана, считать тенгрианцем. При этом необходимо упомянуть о свидетельствах приверженности Бату иным культам. Согласно утверждению персидского историка, придворного панегириста XIV века Вассафа аль-Хазрата, «хан был веры христианской»[45 - Сборник материалов, относящихся к истории Золотой орды. Т. 2: Извлечения из персидских сочинений, собр. В.Г. Тизенгаузеном. М.– Л.: Изд. АН СССР, 1941. С. 184.]. Это Вассаф ставил Бату в минус, ибо христианство, заявлял он, противоречит здравому смыслу. Но хан, уточнял историк, являлся скорее прагматиком, не принимавшим глубоко ни одну из религий.
Безусловно, принятие Бату христианства, даже формальное, принципиально меняло бы расклад цивилизационных сил в мире. Но версия тенгрианства, безусловно, является более убедительной.
Сообщения о принятии Бату ислама не были единичны. О том, что правитель улуса Джучи тайно принял ислам и покровительствовал мусульманам, писал, к примеру, персидский историк XIII века аль-Джузджани, автор труда по всемирной истории[46 - Там же. С. 15.]. Взгляд о переходе Бату в ислам получил распространение и в Европе. Из позднейших русских авторов взгляда о переходе Бату в ислам придерживался Андрей Лызлов. В своем знаменитом труде «Скифская история» он утверждал, что именно правитель улуса Джучи был первым из монголов, кто принял ислам и распространил его в подвластных землях[47 - Лызлов А. Скифская история. М.: Наука, 1990. С. 21.].
Лызлов в целом давал крайне негативную оценку фигуре Бату, приписывая ему совершенно неоправданно роль гонителя христиан. «Потом, – описывал автор «Скифской истории» поход монголов в Венгрию, – нечестивый Батый, не удоволився толикими безчисленными христианскими кровьми, яко кровопийственный зверь, дыша убийством христиан верных, оттуда со многими воинствы иде в Венгерскую землю»[48 - Там же. С. 25.]. Интерпретация Лызлова противоречила традиционному взгляду, согласно которому первые монгольские правители, включая Бату, были религиозно терпимыми. Образ гонителя христиан понадобился автору «Скифской истории» для заявленного им в конце XVII века идеологического проекта объединения европейских христианских сил, без различия конфессий, против турецко-татарской мусульманской угрозы. К тому же Лызлов в своем труде во многом опирался на польские источники, которые были достаточно негативно настроены и в отношении монголов.
В целом же позиция о возможном принятии Батыем ислама не представляется убедительной. Если бы он действительно стал мусульманином, вряд ли его сын и наследник Сартак мог оказаться христианином.
Недолгое правление в улусе Джучи старшего сына Бату Сартака (ум. 1256) представляло собой реальную возможность христианизации Золотой Орды. Проживи он чуть дольше, и история Евразии, вероятно, пошла бы по-иному цивилизационному сценарию. Сартак принадлежал к несторианской Церкви Востока. Но это не мешало ему иметь дружественные отношения с Александром Невским, подкрепляемые христианской идентичностью обоих правителей.
По-видимому, приверженность Сартака христианству отражала его реальные воззрения и самоидентификацию. На это указывало, в частности, нежелание поддерживать отношения с дядей Берке, являвшимся мусульманином. «Ты мусульманин, – говорил он тому, – я же держусь веры христианской; видеть лицо мусульманское для меня несчастье»[49 - Сборник материалов, относящихся к истории Золотой орды. Т. 2. Извлечения из персидских сочинений, собр. В.Г. Тизенгаузеном. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1941. С. 85.]. Видеть лицо мусульманина как несчастье – такая позиция была, безусловно, радикальной даже по меркам Средневековья[50 - Бартольд В.В. Мусульманские известия о чингизидах-христианах // Записки Вост. отделения Имп. Русского Археологического об-ва. Т. 6. 1891. СПб., 1892. С. 330-331.].
Впрочем, европейцы высокомерно ставили христианство Сартака под сомнение. Францисканец Гийом Рубрук (ок. 1220–1293) ссылался на неких приближенных правителя Золотой Орды, утверждающих, что их правитель есть не христианин в римском смысле, а прежде всего монгол.
По всей видимости, крещенным по обряду Церкви Востока был и Улагчи, следующий формальный правитель улуса Джучи. До конца неизвестно, был ли он сыном Сартака, или Бату. В пользу второй версии указывает, в частности, назначение регентшей в связи с малолетством Улагчи супруги Бату Боракчин-хатун. Фактически устанавливалась форма правления, внедренная ранее Мунке в Чагатайском улусе: малолетний хан и регентша. Она позволяла контролировать ситуацию из ставки великого хана, что имело смысл в контексте усилившегося действия центробежных сил[51 - Сабитов Ж.М. Политическая история Улуса Джучи в 1256–1263 гг. // Золотоордынское обозрение. Казань. 2015. № 2. С. 51-64.].
После смерти в 1257 году Улагчи, предположительно отравленного по приказу Берке, Боракчин-хатун пыталась привести к власти своего сына Туда-Мунке. Для реализации своего замысла она обращается к Хулагу. Но заговор был своевременно раскрыт, супруга Бату схвачена при попытке бегства в Иран и казнена. Приход к власти в Золотой Орде Берке означал и конец проекта христианизации улуса.
Несостоявшийся союз монголов-христиан с крестоносцами
Альянс крестоносцев с монголами-христианами мог сложиться потенциально еще в 30-е годы XIII века, после окончательного разгрома монгольскими силами Хорезма и достижения верховьев Тигра. Монгольским наместником в Персии и Закавказье являлся в этот период бывший оруженосец Чингисхана Чормаган, вокруг которого группировались преимущественно христиане. Христианкой являлась и супруга наместника. Замужем за христианами-несторианами были две дочери Чормагана. Л.Н. Гумилев утверждал, что и сам монгольский наместник склонялся к принятию христианства. При нем активно строились христианские храмы, проповедовалось учение[52 - Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М.: Айрис-пресс, 2003. С. 198-200.].
Альянс в 30-е годы XIII века был возможен и потому, что поход Бату на Европу еще не состоялся. При новом наместнике Байджу, сменившем парализованного Чормагана в 1242 году, заключить его ввиду европейских событий было уже гораздо сложнее. Но и при Байджу перспектива не являлась нулевой. Но прибывшие в 1247 году в ставку наместника папские посланники доминиканцы Асцелин и Гишар Кремонский не нашли ничего лучше, чем потребовать подчиниться папе. Вместо заключения альянса разразился скандал, и Байджу едва не казнил посланников. Монахов отпустили при временно сменившем на посту наместника Байджу Эльджигидее (Эльчидае). Асцелин доставил папе Иннокентию IV ответ от монголов, на который тот, в свою очередь также ответил посланием. Монгольское посольство было отправлено и к французскому королю Людовику IX, готовившемуся возглавить новый крестовый поход. Однако переговорный процесс так и не привел к заключению альянса. Стороны не доверяли друг другу. Имели место и амбиции, отношение к потенциальным союзникам с позиции превосходства. Сказывались и культурные противоречия[53 - Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М.: Айрис-пресс, 2003. С. 199.].
«Желтый крестовый поход»
В истории мировых религий есть ряд фигур, обделенных тем вниманием, которое, казалось, должно им принадлежать по результатам их деятельности в религиозной жизни. К таким недооцененным фигурам относится иранский ильхан Хулагу (1217–1265), внук Темуджина и сын Толуя от Сорхахтани. Из всех исторических деятелей, вероятно, именно он нанес исторически наиболее ощутимый урон мировому исламскому проекту. После организованных им походов фактически пришла к завершению арабская фаза истории Халифата. Ликвидация Багдадского халифата явилась историческим рубежом мирового значения, принципиально изменившим всю систему средневекового мироустройства. Борьба Хулагу с Халифатом велась на идеологической основе христианства, при том, что сам ильхан христианином никогда не был. Он являлся буддистом, и буддизация Ирана, осуществляемая параллельно с христианизаций, сама по себе представляет малоизвестный цивилизационный сценарий. Очевидно, что Иран христианский или Иран буддистский, каковым он мог оказаться в итоге соответствующих трендов XIII столетия, менял бы ход истории мировых цивилизаций[54 - Петрушевский И.П. Иран и Азербайджан под властью Хулагуидов (1256–1353 гг.) // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977. С. 228-259.].
Борьба Хулагу с Халифатом развертывалась именно в тот самый период, когда Александр Невский находился на Владимирском княжении. Начало монгольского Ближневосточного похода фактически совпало с получением Александром ярлыка на великое княжение. Мог ли в этой ситуации князь дистанцироваться от происходящего в мире? Ответ очевиден: нет, не мог. А если дистанцирования не было, то следует попытаться обнаружить соответствующие политические проявления его деятельности.
Понятие «желтый крестовый поход» чаще всего ассоциируется с соответствующими трудами Л.Н. Гумилева[55 - Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. Черная легенда: Друзья и недруги Великой степи..]. Действительно, в предлагаемой формулировке оно вошло в обиход с его подачи. Хотя о самом походе писали ранее и Г.В. Вернадский, и французский историк-номадист Рене Груссе, подчеркивавший религиозную направленность этого похода[56 - Grousset R. The Empire of the Steppes: A History of Central Asia = L’Empire des steppes, Attila, Gengis-Khan, Tamerlan. Rutgers University Press, 1970. 687 p.; Вернадский К.В. Монголы и Русь. М.: Ломоносовъ, 2016. 512 с.].
Могут возразить, что походы Хулагу не являлись формально походами крестовыми. Эпитет «желтый» и вовсе звучит на первый взгляд научно некорректно и соотносится со средневековыми стереотипами. Тем не менее имеется и несколько веских оснований в пользу использования соответствующего понятия в качестве научной дефиниции. Во-первых, через эпитет «желтый» подчеркивается монгольская доминанта войска Хулагу. Во-вторых, поход был организован с опорой преимущественно на христиан и действительно, наряду с политической, имел и религиозную подоплеку. В-третьих, будучи сопряжен с Седьмым крестовым походом, официально провозглашенным Римской церковью, он и формально соответствовал критериям крестового похода.
Не следует вместе с тем думать, что Ближневосточный поход монголов был мотивирован исключительно желанием помочь крестоносцам. Вряд ли он вообще определялся религиозным фактором. «Багдадский народ», согласно «Сокровенному сказанию», входил в перечень народов, завоевание которых предписывалось еще Чингисханом[57 - Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1941. 619 с.; Никитин А. Н. Центрально-Европейские походы в освещении монгольских источников эпохи Угэдэй-каана (1228/29–1241) и Гуюка Далай-хана (1246–1248) // Источниковедческая компаративистика и историческое построение. М., 2003. С. 239-241.]. Но религиозный фактор, безусловно, имел не последнее место.
Поводом к антиисламскому выступлению монголов послужили поступающие на имя великого хана Мунке жалобы на исмаилитов-низаритов. Речь шла о получивших широкую известность в качестве террористов-фанатиков шиитского ислама ассасинах, терроризировавших Персию и Сирию. Их активные нападки на христиан развернулись еще задолго до походов Чингизидов[58 - Строева Л.В. Государство исмаилитов в Иране в XI–XIII вв. М.: Наука, 1978. 276 с.]. Жизнь ассасинов всецело была подчинена авторитету руководителя секты – Старца Горы. Погибшим за веру обещалось обретение Райского сада. «Рай, – провозглашалось создателем секты Ибн Саббахом, – покоится в тени сабель».
Сознание адептов зомбировалось через практику ритуального использования гашиша. При периодичности погружения в такое состояние реальность для ассасинов теряла какое-либо значение.
Начало «крестовому походу монголов» было положено выступлением против «террористов Средневековья». В этом плане по прошествии столетий история будет повторена: теракты религиозных фанатиков – преследование террористов – ответные удары с их стороны – организация широкого антиисламского похода[59 - Костюков В.П. Иранский поход Хулагу: предыстория // Золотоордынская цивилизация: Сб. статей. Вып. 2. Казань, 2009. С. 69-90.].
