скачать книгу бесплатно
– У вас ещё много таких мест, где деньги лежат? – мстительно поинтересовался Дмитрий Олегович.
– Тебе и не снилось. Будешь хорошо себя вести – открою тебе самое верное из них!
Ещё немного погоняв Дмитрия Олеговича по городу, Ингвар всё же сжалился и напоил его кофе, а заодно осторожно намекнул на возможности, которыми чревата встреча с ним, таким с виду дурошлёпистым дядькой.
– Сейчас будет самый опасный момент, – сказал Эрикссон, глядя собеседнику прямо в глаза. – Я, не вдаваясь в подробности, предлагаю тебе стать моим учеником, и после этого, если ты согласишься, мы пойдём ко мне домой.
– Вот дерьмо, – хлопнул себя по лбу (не сильно, но картинно) Дмитрий Олегович. – Это ж вы меня снимаете! А раньше нельзя было сказать? Ваш выбор я одобряю, но мой ответ: нет.
– Только у парней почему-то все мысли сразу об этом, – ничуть не обидевшись, сказал Эрикссон. – Моя первая ученица Анна-Лиза, не задумываясь о том, как это может быть истолковано, поселилась в доме у незнакомого взрослого мужчины и уже имеет успешную практику. Честно, я думал, ты умнее.
– Практику? Вы сказали – практику? – сконфузился Дмитрий Олегович (а Эрикссон только этого и ждал!). – А вы меня у себя дома за ногу к батарее приковывать не будете?
– Не могу обещать. Но пока что не планирую, – сверкнул глазами шемобор.
За окном стемнело. Эрикссон решительно попросил счет и расплатился. Достал из другого кармана брюк – не того, в который не глядя ссыпал мелочь, – увесистый бумажник, до отказа набитый купюрами. Конгресс психотерапевтов постепенно терял в глазах молодого человека последние крупицы привлекательности, а немыслимые возможности приветливо раскрыли ему свои объятия, подманивали, улыбались и нетерпеливо щёлкали зубами.
Дмитрий Олегович был вторым и очень способным учеником шемобора Эрикссона. Его первая ученица, Анна-Лиза Корхонен из сопредельной Финляндии, частенько приезжала в гости к своему наставнику пожаловаться на очередных уродов, мешающих ей жить красиво, богато и привольно. Вообще, это был хороший год. Или месяц? Или десяток лет?
Кстати, интересно, а как выходит из положения Анна-Лиза, когда подписывает договор с каким-нибудь финским крестьянином-бирюком, живущим в отдалении от городов с их телефонами-автоматами? Кажется, в таких случаях разрешается использовать любой анонимный аппарат вообще, но что-то сомнительно, что в глуши можно найти хотя бы его.
Дмитрий Олегович тряхнул головой, отгоняя воспоминания о своей «старшей сестрёнке», и тут же увидел на противоположной стороне улицы телефонную будку. Она стояла тут скорее как памятник былым временам, но в ней, тем не менее, обнаружился на удивление современный аппарат. Платить за звонок куратору не надо – номера, по которым звонят шемоборы, так шокируют бедный агрегат, что он безропотно соединяет абонентов, даже не заикаясь о каких-то там презренных монетах.
Начальство благосклонно приняло отчет по «делу студента», хотя прекрасно было осведомлено об уловке Эрикссона, которую изобрёл даже не он, а учитель его учителя, но закрывало глаза на эту маленькую хитрость, поскольку главное – результат, а результат определённо был налицо.
После того как дело было сделано, Дмитрий Олегович посмотрел на часы и пришел к выводу, что милая Маша вполне способна прожить без него ещё пару часов, а он за это время как раз проследит за превращением старины Джорджа обратно в нормального человека, каковым тот может быть, если за ним непрерывно приглядывать.
Настроение у Константина Петровича было испорчено с самого утра: начать хотя бы с того, что он пришел на работу, когда там уже вовсю копошились целых два сотрудника – и это за полчаса до положенного времени! Впрочем, вскоре оказалось, что один из этих подпольных энтузиастов, при ближайшем рассмотрении опознанный как Лёва, просидел на рабочем месте всю ночь, потому что вчера вечером неожиданно позвонили из Москвы и потребовали организовать (в самом лучшем виде, разумеется) пресс-конференцию какого-то исключительно модного автора. Пресс-конференция состоится уже сегодня, а если Лёва до неё доживёт, то как и было заказано – в самом лучшем виде. Впрочем, у него нет выбора, так что доживёт, никуда не денется.
У второго героя труда тоже обнаружились смягчающие вину обстоятельства: это был его первый рабочий день, а в первый день и сам Цианид прискакал задолго до указанного срока – так ему хотелось поскорее приступить к делам. Впрочем, ему повезло меньше, чем Денису, которого впустил благородный рыцарь Лёва: два часа торчать под дверью, умоляя собирающийся хлынуть ливень сделать это где-нибудь в другом месте или хотя бы чуть-чуть попозже, не договориться со стихией, промокнуть и предстать в таком виде перед злоязыкими сёстрами Гусевыми – то ещё приключение.
Денис не просто пораньше пришел на работу – он уже твёрдо знал, что будет делать (вчера Шурик с лёгким сердцем свалил на практиканта целую гору рукописей), в каком порядке и с какой целью.
«Гора рукописей» только называется так – по старой привычке, ещё с тех времён, когда авторы переводили на свои произведения тонны бумаги и присылали эти самые тонны в разные издательства. Денису же предстояло разгрести редакционный почтовый ящик, специально заведённый питерским филиалом для сбора нетленок и заброшенный по причине того, что нетленки прибывали быстрее, чем Шурик успевал их не то что читать, а даже записывать в очередь на прочтение.
Оценив обстановку и убедившись в том, что никто пока что не покушается на его лавры самого ответственного сотрудника, Константин Петрович включил рабочий компьютер и снова расстроился. Одна из полезных напоминалок сообщила ему, что он сегодня дежурный.
Дежурства были введены после того, как Цианид сходил на очередной тренинг, из которого вынес следующее: когда сотрудники, в дополнение к прочим своим обязанностям, следят за порядком в офисе, они становятся такими ответственными, что просто с ума сойти. С ума никто, по счастью, не сошел, порядка в Тринадцатой редакции не прибавилось, но раз в две недели кто-нибудь из сотрудников, получив напоминание от своего компьютера, старается сделать окружающую действительность чуточку лучше. В прошлый раз, например, была очередь Галины Гусевой, и она героически перемыла все окна.
«Только дежурства мне сегодня и не хватало! – злобно подумал Константин Петрович, одним нажатием левой кнопки мыши убивая напоминалку. – Ну ничего, спихнём на кого-нибудь другого, не впервой».
Но успокаиваться было рано! Третья утренняя неприятность не заставила себя долго ждать, и напоминала она, скорее, хорошо спланированную диверсию: выяснилось, что кое-кто из сотрудников повредился в уме настолько, что счёл возможным изучить зарплатную ведомость. Причём – ничуть не скрываясь, прямо со своего компьютера. Более того – этот «кое-кто» не устыдился содеянного и даже пришел к Цианиду с целью прояснить детали.
– Здравствуйте, Константин Петрович. Скажите, а что такого полезного делает для издательства Наташа, что её зарплата превышает даже зарплату руководителя организации? Может быть, я чего-то не понял? И она здесь – главная? Или она – дочь учредителя? Проинформируйте меня, пожалуйста, как новый сотрудник, я имею право это знать, – надменно поинтересовался Денис ещё с порога.
Как отвечать на такую неприкрытую агрессию, особенно если агрессор до чёртиков напоминает тебя самого в начале пути? Стоило бы, конечно, отругать любопытного отрока, а потом ещё возложить на него почётную обязанность отдежурить, но господин коммерческий директор вдруг очень живо вспомнил свой первый месяц работы в Тринадцатой редакции – и сдержался.
У Константина Петровича – такого единственного и неповторимого – был испытательный срок. Ни у кого не было – всех сразу принимали или уж не приглашали вообще, а его вот решили проверить. Были, конечно, на то особые причины, Даниилу Юрьевичу пришлось даже поручиться за нового сотрудника, и ему, прямо скажем, не поздоровилось бы, если бы Константин Петрович не оправдал возлагаемых на него надежд.
Сообщив об испытательном сроке, шеф не уточнил, какие именно качества он собирается испытывать. Прошло две недели, потом три – Константин Петрович каждый день приходил на работу чуть раньше девяти, задерживался только по служебной необходимости, с коллегами говорил исключительно о работе – точнее, об официальной её части, так что две успешно проведённые операции по выявлению носителей и исполнению их желаний прошли мимо него. Но зато он отлично справлялся с цифрами.
За несколько дней до окончания испытательного срока шеф вызвал этого трудягу к себе, отметил его сверхчеловеческие успехи, но грустно добавил, что, скорее всего, им придётся расстаться.
– Тогда укажите мне на хотя бы один недочёт! – вскипел Цианид. – Это болото за такие деньги и в такие сроки вам не разгрёб бы никто!
– Точно так, – кивнул шеф.
– И теперь, когда самое трудное сделано, вы возьмёте на моё место другого?
– Не исключено, – подтвердил Даниил Юрьевич.
– Но это несправедливо!
– Не вижу, в чём заключается несправедливость, – развёл руками шеф. – Ты ведь сам согласился работать за эти деньги? Ты знал об испытательном сроке? Тебя никто не вынуждал силой?
– Я был уверен – и уверен до сих пор, – что никого лучше меня на эту должность вам не найти. Скажите хотя бы, что я делаю не так?
– Ты всё время говоришь только о себе, – снизошел до подсказки шеф. – Может быть, тебе стоит сотрудничать с нами по договору? Приходить, брать работу – и домой. Ты хотя бы имена своих коллег запомнил?
– Более-менее, – поправил очки этот герой труда. – Я же им зарплату выписываю, разве вы забыли?
– Ах да, конечно, – легко согласился шеф. – Ну тогда иди, выписывай дальше. У тебя ещё есть несколько дней.
Неизвестно, чем бы закончилась эта история; Константина Петровича, скорее всего, действительно взяли бы работать по договору – считать деньги и не вмешиваться в более тонкие процессы, но в приёмной, возле кофейного автомата, скрашивавшего суровые издательско-мунговские будни Тринадцатой редакции, стремительный Константин Петрович наткнулся на Шурика. «Ой!» – сказал Шурик, проливая на пол половину чашки горячего кофе.
– Хорошо, что не на себя, – вместо того чтобы попросить прощения, строго сказал Цианид (тогда ещё не заполучивший это прелестное прозвище). Шурик устыдился и немедленно почувствовал себя виноватым. Хотя и без того ему было тошнёхонько. Не так давно, практически у него на глазах, один совсем ещё неопытный и самодовольный шемобор подписал договор с носителем, которого Шурик выпасал уже неделю, вырабатывал тактику, продумывал стратегию, а этот гад взял, и без всякой стратегии и тактики – бух – и сработало. Впрочем, забегая вперёд, стоит заметить: первая победа так раззадорила неумеху, что на втором же деле он попал в цепкие и ласковые объятия бригады психиатрической помощи и до сих пор, наверное, получает свои уколы и пилюли. Никто из коллег (включая учителя и двух его более опытных учеников!), а уж тем более из руководства, разумеется, и не подумал его вытаскивать: естественный отбор, законы конкуренции. Сам знал, на что подписался.
Но обо всём этом Шурик, естественно, не подозревал. Он стоял возле кофейного автомата и мысленно повторял про себя простое заклинание: «Большие мальчики не плачут». Заклинание почти подействовало, но тут из кабинета Даниила Юрьевича неожиданно вылетел новенький, старательно твердивший про себя другое заклинание: «Я всё равно им докажу, что я лучший».
– Это просто нечестно! Ведь правда же? – жалобно спросил Шурик. Его вера в справедливость была под угрозой: какой-то «плохой парень», да ещё и «плохой работник», обскакал его, «хорошего парня» и «хорошего работника». Разве так бывает?
– Абсолютно нечестно! – уверенно кивнул Константин Петрович. Ровно это он только что и пытался доказать Даниилу Юрьевичу.
– И как же теперь быть? – попытался взять себя в руки Шурик.
– Прорвёмся! – буркнул Константин Петрович и принялся колдовать над кофейным автоматом. Коль скоро кто-то разделяет его точку зрения – значит, партия не проиграна. Надо же, какой прозорливый и мудрый человек этот Александр – сразу оценил его компетенцию и уровень знаний. Тем временем «прозорливый и мудрый Александр» слегка приободрился, получив от угрюмого новенького неожиданную поддержку, и попытался найти поблизости какое-нибудь подобие половой тряпки.
Пока в Тринадцатой редакции не появился референт – то есть Наташа, – в приёмной хозяйничали все по очереди, то есть почти что никто. На журнальном столике лежали горы газет и ненужной корреспонденции, на диване валялись старые факсы и счета, грязные кофейные чашки копились на всех доступных поверхностях. Иногда сёстрам Гусевым, которые чаще других пользовались факсом и по этой причине были вынуждены любоваться окружающей разрухой, всё это надоедало, они принуждали коллег к порядку, и тогда в приёмной становилось уютно. Ненадолго.
Итак, Шурик полез на шкаф в поисках какой-нибудь тряпки. Константин Петрович уселся на краешек дивана и принялся ожесточенно дуть на чашку с кофе.
– Телефон надрывается, а два здоровенных долбоклюя балду пинают, – прокомментировала эту идиллию Галина Гусева, вваливаясь в приёмную. – И чтоб чашки за собой вымыли, а то знаем мы вас.
– Я всегда мою за собой чашку, – тоном оскорблённой невинности ответил Константин Петрович. «Долбоклюев» он решил пропустить мимо ушей.
– Отлично, значит, и за остальными помоешь, не переломишься, – постановила Марина, возникшая в дверном проёме вслед за сестрой. – Короче, на тебе посуда, Шурик вынесет газеты и прочий мусор, а мы пока рябиновки тяпнем.
После того как в приёмной стало почти идеально чисто, в неё сразу же начал сползаться народ. На запах спиртного прибежал из своего кабинета Виталик, уселся на пол напротив Галины с Мариной и принялся умильно на них глядеть, покуда ему не выделили рюмочку; приполз с очередных переговоров и разлёгся на диване Лёва. Каждому пришедшему Шурик авторитетно заявлял, что «новенький всё понимает, совсем свой, только стесняется», и Цианид скорее почувствовал, чем понял, что пропускает в этой жизни что-то очень важное, интересное, что-то, что гораздо ценнее даже правильно оформленной финансовой отчётности (он сам даже ужаснулся своим мыслям, а что делать!).
– Вовремя спохватился, – уголками губ улыбнулся шеф, подписывая приказ о приёме.
– Да это не я одумался. Просто повезло, – признался тот. – Сам бы я не стал ни с кем дружиться. Я же гордый и лучше всех.
– Ну, по крайней мере – не хуже, – дипломатично кивнул шеф.
– Даниил Юрьевич, скажите, а у меня тоже есть какие-то сверхъестественные способности? – притоптав на время свою гордость и лучшесть, спросил Цианид. – Или я всего лишь отлично умею управляться с цифрами и деньгами?
– Такого «всего лишь» поискать ещё. А зачем бы ты нам был нужен – без способностей? – покачал головой шеф, ударяя мизинцем правой руки об указательный палец левой. – Ты понял, что я сейчас сделал?
– Это какой-то фирменный жест, да? – заинтересовался Константин Петрович. – Знак того, что я принят?
– Это традиционный приём, который используется при установке защиты.
– А, защита, конечно, – с пониманием кивнул Цианид. – Я просто не знал, что так тоже можно.
– Многие не знают, что можно как-то по-другому. А даже если и знают – то не могут. Я ответил на твой вопрос?
– Но разве для этого нужен талант? – разочарованно протянул Константин Петрович.
– Нужен, – отрезал Даниил Юрьевич. – Поищи среди наших гениев кого-нибудь, кто расскажет тебе об этом в красках и подробностях.
– А может быть, вы будете давать мне уроки? – набрался наглости будущий коммерческий директор. Ему хотелось получить знание из самого авторитетного источника.
– Ну, если никто больше не захочет иметь с тобой дела, то приходи, научу, – с брезгливой жалостью в голосе произнёс шеф и снова ударил пальцем о палец, снимая защиту. – К слову о делах – ремонт, о котором так долго говорили большевики, наконец-то одобрен Москвой. Ты очень убедительно обрисовал картину полной разрухи, царящей у нас здесь, за что тебе честь и хвала. Только вот потесниться нам всем придётся, это да. Не возражаешь, если в твоём кабинете посидят какое-то время Шурик с Виталиком?
– Не возражаю, – с сомнением в голосе протянул Константин Петрович. Ну не возражать же ему было после всего этого? О том, что случилось потом, и как Константин Петрович получил прозвище Цианид – вы уже знаете.
Вспомнив эту поучительную историю, коммерческий директор не стал испепелять Дениса взглядом (тем более что он этого и не умел) и даже не отругал его за не полагающееся по должностной инструкции любопытство, а насколько мог сдержанно и кратко поинтересовался, что именно Денис забыл в его, Константина Петровича, личной рабочей папке.
– Если она ваша личная – прошу меня извинить, – холодно ответил Денис. – Но мне казалось, что если некий объект доступен всем, то нет ничего дурного в том, чтобы один из этих всех поинтересовался его содержимым.
«Неужели я был таким же занудой?» – с ужасом подумал Цианид.
– Это, видимо, моя ошибка, – быстро умножив в уме 238 на 764 и почти совсем успокоившись после этой нехитрой операции, произнёс он вслух. – Я должен был тебя проинструктировать. Ну что ж, придётся инструктировать прямо сейчас.
– А как вы прокомментируете ситуацию с Наташиной зарплатой? – напомнил Денис.
– Инструктирую, – с нажимом произнёс Цианид и на всякий случай выставил защиту. – В отсутствие Даниила Юрьевича его обязанности исполняю я, его заместитель.
– И доверенное лицо? – уточнил Денис.
– Нет. У нас в плане доверия – полное равноправие. Все лица друг другу – одинаково доверенные. Но ты меня всё-таки не перебивай. Ко мне в кабинет лучше бы не врываться без предварительного звонка – без крайней необходимости. Каковой в данном случае я не вижу. Далее. В моих документах – несмотря на их абсолютную доступность и открытость – тоже не надо рыться. Передать не могу, как я в таких случаях обычно огорчаюсь. В документах других сотрудников ты тоже вряд ли найдёшь что-либо интересное для себя.
– Скажите, а не проще ли было бы поставить пароль на каждую папку и не зачитывать сотрудникам таких унизительных инструкций? – поинтересовался Денис.
– Ничего унизительного в этом я не вижу, – пробурчал Цианид (он сам составлял эти инструкции и очень ими гордился). – А пароль доступа у нас общий – это тебе Виталик лучше объяснит, он у нас мастер по таким вещам, – и он отлично защищает всю сетку от сторонних вторжений. Зато если с кем-то из нас что-нибудь случится – упавшее знамя подхватят товарищи и продолжат дело выбывшего из строя бойца. А если боец унесёт свой пароль в могилу, будет не слишком удобно сразу же после смерти к нему с этим приставать. Тем более что сразу и не получится – сначала он будет в техблоке, это уже девять дней долой, потом…
– А что, издавать книги – это такое опасное дело? – прищурился Денис.
– В жизни многое опасно, – свернул тему Цианид. – Отвлекать меня от работы – особенно.
– Хорошо. Чтобы больше не отвлекать вас по пустякам, спрошу сейчас – чем вызван такой разброс в зарплатах? Меня это интересует чисто теоретически, поскольку, как уже говорилось, я не нуждаюсь в дополнительных источниках финансирования и те деньги, о которых мы договорились с Даниилом Юрьевичем, являются некой необходимой, но необязательной условностью.
– «Условностью»? – подскочил на месте Константин Петрович. – Какое счастье, что ты не воспринимаешь свою работу здесь как дополнительный источник финансирования, иначе, боюсь, нас бы отсюда погнали за излишнюю борзость. А теперь слушай и запоминай.
Коммерческий директор справедливо решил, что такому въедливому парню, как Денис, лучше рассказать всё честно и по порядку – иначе он так и будет врываться к нему в кабинет по всякому незначительному поводу.
Всё дело в том, что финансовый вопрос во всех крупных компаниях, пригревших на груди мунгов, решается просто и эффективно. Каждый сотрудник при приёме на работу сам называет желаемую зарплату – и получает её без разговоров. Потому что человеку, занимающемуся выполнением чужих желаний, надо как минимум не задумываться о базовых потребностях, а запросы у всех – разные. Спасибо издательству «Ме-габук» и другим крупным компаниям, вкладывающим деньги в счастье незнакомых людей!
Это была рекламная пауза, а мы продолжаем дальше.
В Тринадцатой редакции дела с зарплатами обстоят следующим образом: Цианид получает ровно столько, сколько заслуживает, сколько зарабатывает и на сколько сам себя оценивает, – и у него у единственного нет по этому поводу никаких сомнений. Он, кстати, наивно полагает, что и у других всё в шоколаде: когда тебе предлагают самому себя оценить – это же так прекрасно!
Шурик получает гораздо меньше, чем заслуживает, но искренне полагает, что заслуживает ещё меньше, так что он всякий раз не верит своему счастью, пересчитывая купюры после очередной раздачи жалованья. Сёстры Гусевы, в принципе, прекрасно знают, сколько они зарабатывают, но получают чуточку больше, чему вполне рады – и при этом делают вид, что очень нуждаются: отличный повод затейливо поворчать, грех им не воспользоваться! Хитрым старушкам никто не верит, кроме всё того же Шурика, который периодически порывается ссудить им часть зарплаты просто так. К счастью, они это вовремя пресекают. Лёва Разумный получает чуть меньше, чем следует, но не жалуется, потому что иначе он все вечера будет проводить в кабаках и озвереет окончательно. Виталик не помнит, сколько ему платят, не понимает, куда деваются деньги, всегда одалживает у всех по мелочи и записывает долги прямо на стенах в собственном кабинете, исправно рассчитываясь с кредиторами после каждой зарплаты и вычёркивая их имена из своего списка славы. Раз в полгода на стенах заканчивается место, Виталик чешет в затылке, потом красит кабинет тёплой желтой или светлой оранжевой краской, и всё начинается с начала.
Наташа получает в несколько раз больше, чем заслуживает любой, даже самый выдающийся, референт. Просто потому, что на её изящных плечах сидит немалое семейство: хронически безработная мать, старенькая бабушка и двое младших братишек. Что касается Даниила Юрьевича, то он уверяет, что деньги нужны не ему, а его статусу. Именно статусу, а не самому шефу Тринадцатой редакции принадлежат автомобиль, несколько шикарных костюмов, выводок телефонов и ноутбуков, дипломат и прочие атрибуты современного успешного делового человека. И статус же тратит на это деньги.
– То есть я тоже мог бы назвать любую сумму? – уточнил Денис.
– Но ты ведь не будешь это делать, правда? – взмолился Константин Петрович.
– Разумеется, нет. Мне было важно понять причины, по которым мой непосредственный руководитель, Александр Андреевич, получает такую унизительно маленькую зарплату. Теперь я понял, в чём дело.
– А Александр Андреевич – это у нас кто? – устало спросил Цианид.
– У вас это – Шурик. А у меня – Александр Андреевич, – отчеканил Денис и гордо покинул кабинет коммерческого директора, к величайшей радости последнего.
По коридору бегал на четвереньках Лёва. Бегал и выл, а иногда даже ударялся головой о стенку, не сильно, но эффектно. Так он выражал своё несогласие с принципами управления персоналом в пиар-отделе головного офиса издательства.
– Если ты всё равно тут ползаешь, может быть, прихватишь мокрую тряпку – хоть пол вымоешь, всё польза, – попыталась призвать его к порядку Галина Гусева, но Лёва только ещё сильнее стукнулся головой о ближайшую стену и пополз дальше. На очередном вираже старушка всё же отловила его, заставила встать на ноги, погладила по голове и пообещала при случае зарезать гадкого руководителя пиар-отдела, чтобы тот больше не огорчал такого славного мальчика. Под действием ласки Лёва в момент успокоился, пелена безумия спала с его глаз, и он виновато заметил, что сам хорош – забыл внести предоплату за конференц-зал, а теперь что уж.
– Ну, может владельца зала зарезать? – с надеждой спросила Галина.
– Пока не надо никого резать. Я сейчас ему позвоню и буду униженно молить об отсрочке. И всё-таки за сутки о таких вещах, как приезд автора, не предупреждают!
– Конечно же нет! – поддержала Галина. – Зачем вообще о чём-то предупреждать?
Словом, к приходу шефа Лёва уже был готов отчитаться о проделанной работе, да так, что даже умудрился удивить привычного к его трудовым подвигам шефа. Выходя из кабинета начальства, героический пиарщик наткнулся на Константина Петровича, всё ещё не решившего, на кого бы ему спихнуть сегодняшнее дежурство, а оттого – ещё более въедливого, чем обычно. На этот раз ему приспичило прочитать Наташе лекцию о культуре телефонных переговоров. Вообще-то, Наташа и без того была вполне культурной и вежливой, никто на неё ни разу не жаловался, но надо же было такому случиться, что зловредный Цианид выплыл в приёмную за очередной партией ежедневных газет именно в тот момент, когда милая барышня прощебетала в трубку фразу, не имеющую ничего общего с деловой этикой: «Погодите, миленький, я вас сейчас переключу на Даниила Юрьевича». Нажав немедленно на кнопку громкой связи, любопытный коммерческий директор с ужасом узнал голос Генерального! И хотя Генеральный совсем не обиделся на «миленького» – скорее уж наоборот, – Наташе тут же влетело.
– Всё поняла? – строго спросил Константин Петрович, завершая воспитательную беседу, и потянулся за свежей газетой.
– Ага, – легкомысленно кивнула Наташа и тут же переключила своё внимание на более интересного собеседника. – Ой, Лёва, миленький, тебе только что звонили от директора пиар-отдела, я сказала, что ты ему перезвонишь, как только освободишься.
– Так, я не понял – ты всех, что ли, «миленькими» называешь? – снова взъелся Константин Петрович.
– Нет, не всех, – честно ответила девушка. – Вас не называю. Вам же это не нравится.
– Не мил ты ей, приятель, – пояснил прямолинейный Лёва и мерзко заржал. Неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы в приёмную не влетел Виталик. Быстро поздоровавшись со всеми (включая Марину Гусеву, всё это время незаметно колдовавшую над кофейным автоматом, чтобы запрограммировать его на выдачу более крепких напитков), он привычно поинтересовался, не знает ли кто, где можно стрельнуть денег до зарплаты.
