скачать книгу бесплатно
Лихоморье. Тайны ледяного подземелья
Полина Луговцова
Крайний Север – зона вечной мерзлоты, в его недрах нет ничего живого. Но почему-то из провала в земле рядом с хантыйским кладбищем слышатся странные звуки. Иногда они похожи на плач брошенных младенцев, порой – на хохот буйнопомешанных, а бывает, из глубины ледяного подземелья доносится протяжный злобный вой. Среди местных жителей ходят слухи о существах с птичьими телами и человеческими лицами, которые обитают в заброшенном мерзлотнике рядом с опустевшим поселком геологов. Но никому и в голову не придет пойти туда и проверить, так ли это на самом деле. Однажды Тильда спускается в холодный и темный мир, полный зловещих тайн, хранящихся там веками.
Полина Луговцова
Лихоморье. Тайны ледяного подземелья
Пытаясь стереть шрамы, звездное небо касается наших сердец.
Ким Хен Джун «Звездное небо»
У Лихоморья – ель густая,
Таится зло в тени ветвей,
Над елью кружит птичья стая,
Завидев что-то у корней.
А под корнями – мрак подземный,
Незримый страж во мраке том
И день, и ночь, один, бессменный
Все бродит в склепе ледяном.
Идет направо – вьюгой воет,
Налево – бурей заревет,
Века не ведая покоя,
Обещанную жертву ждет.
Сюрприз
Чертова книга! Это оказалась всего лишь дурацкая старая книга! Несколько сотен пожелтевших от времени листов, заключенных в твердый переплет из грубой темно-коричневой кожи, – вот ради чего он только что отказался от огромного состояния, включавшего, помимо современного особняка, в котором этим утром преставился его отец, еще и банковский счет на внушительную сумму, а также тысячи квадратных метров жилой и коммерческой недвижимости в центре крупного города. Любопытство вновь сыграло с ним злую шутку. Наверное, покойный предок хохочет над ним сейчас, отплясывая на раскаленных углях в преисподней! Старый интриган! Не мог даже завещание написать по-человечески! Вечно изъяснялся загадками, отчего казалось, что его дряхлое нутро битком набито жуткими секретами, и даже перед смертью этот хитрец остался верен себе: выкинул фортель в своем духе!
А как замечательно началось сегодняшнее утро! Как разыгралось воображение после звонка нотариуса, сообщившего ему о безвременной кончине престарелого папаши! Особенно воодушевило то, что нотариус порекомендовал держать в тайне эту новость до подписания документов, для чего просил незамедлительно подъехать в его офис.
– Марк Святозарович Костин? – уточнил клерк, когда он переступил порог крошечного пыльного кабинета, в котором вся мебель была завалена кипами бумаг – не только длинный рабочий стол у окна и стеллажи вдоль стен, но и тумбочки, стулья, даже диванчик и небольшой столик, предназначенные для клиентов.
Похоже, дела у душеприказчика шли не очень успешно: признаков наличия у него секретаря нигде заметно не было. Маленький серый человечек с застывшим выражением скорби на лице – скорее всего, фальшивым – предложил Марку присесть на диванчик, одним движением сдвинув в сторону бумажные горы, и тут же юркнул куда-то в угол, скрывшись за стеллажами. Загремели ключи, раздался металлический скрежет отпирающегося замка, и вскоре нотариус вынырнул из укрытия с пластиковой папкой под мышкой и объемным свертком в руках, покрытым круглыми кровавыми отметинами сургучных печатей. Он поместил сверток на столик перед Марком, ловким движением руки придвинул офисный стул и сел напротив, сообщив, что собирается зачитать завещание. Потом, спохватившись, монотонным голосом выразил соболезнования, и его бледное лицо скрылось за разворотом папки.
Во время перечисления нажитого предком имущества Марк испытал благоговейный трепет в душе, осознав, что находится на пороге нового этапа в своей жизни, знаменующего окончание серых будней и начало счастливой сказки. С каждым словом нотариуса мир вокруг стремительно менялся: в мрачной обстановке кабинета проступил магический шарм, дешевая пластиковая папка в руках клерка теперь казалась священной скрижалью, его бесцветный невыразительный голос обрел глубину и торжественность, а сам он, неприметный тщедушный человечек, чудесным образом перевоплотился в авторитетную личность вроде мудреца или пророка.
Безвременная кончина отца не вызвала у Марка ни малейшего намека на скорбь. Все его воспоминания о покойном предке складывались из рассказов матери, сплетен ее родни и новостных заметок. В родне всегда ходили слухи о несметном богатстве отца, но точного размера его состояния никто не знал. Старик ни с кем не делился подробностями своей жизни, держался в стороне и жил на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Помимо Марка, у него были еще дети, и вряд ли он сам мог бы назвать их точное количество. Отец развелся с матерью Марка почти сразу после его рождения, и дальше мать узнавала о бывшем муже только из светской хроники, где о нем говорилось как о бизнесмене, стремительно прибирающем к рукам бизнес и недвижимость.
Всего за несколько лет старина Святозар стал заметной фигурой в городе и привлек к себе всеобщее внимание. Многие интересовались его прошлым, но весь период его жизни, предшествующий женитьбе на матери Марка, был покрыт непроницаемой тайной. Никому так и не удалось выяснить, откуда он был родом, чем занимался до того, как приехал в город, имелись ли у него еще родственники кроме жен и детей, которыми он обзаводился с поразительной скоростью. За Святозаром повсюду следовала целая свита людей, состоявшая из важных персон и охраны. В новостях, освещавших важные городские мероприятия, мелькали кадры, на которых Святозар появлялся рядом с губернатором и другими высокопоставленными чиновниками, и никто из горожан не мог понять, как ему удалось добиться такого расположения. Позже обнаружилась еще одна странность: время шло, а годы не оставляли отпечатка на внешности Святозара, в то время как все, кто давно знал его, заметно постарели. Поползли слухи о связи счастливчика с нечистой силой, о проданной дьяволу душе и вселившейся в него демонической сущности, но говорили об этом тревожным шепотом, будто опасаясь, что объект обсуждения услышит их даже на расстоянии. Звучали и более приземленные обвинения: что состояние его нажито жульничеством, а может, даже и криминальным путем – ведь известно, что честным способом никогда так не разбогатеть. И то, что он хорошо сохранился, тоже объяснимо: с такими-то деньгами наверняка и от старости лекарство можно купить. Но реалистичные предположения высказывали все реже, и постепенно окрепло всеобщее убеждение в том, что Святозар, если и не демон, то служит ему. Порой в пересудах горожан угадывалась зависть, будто они и сами готовы были послужить кому угодно ради такого богатства, если б только знали, как это сделать.
Но однажды все заметили, что Святозар сдал.
Казалось, он съежился в считанные дни, подобно упавшему с дерева яблоку. Все прожитые годы, которых, как подозревали некоторые, было не меньше семи, а то и восьми десятков, неожиданно проступили на его лице глубокими морщинами, похожими на порезы, осели на нем тяжким грузом, пригнув к земле, сковали суставы, и те зашлись дружным хрустом во всех конечностях. Одряхлевший Святозар, которого успели заметить на улице с тросточкой, вскоре перестал появляться на людях и заперся в загородном особняке, по всей видимости, приготовившись умирать. Там последний раз Марк его и увидел, и было это примерно с месяц назад. Он так и не понял, зачем отец его пригласил, ведь они даже не разговаривали, потому что у Святозара возникли проблемы с речью. Старик лежал в постели и смотрел на него, стоявшего в изножье кровати, из-под полуприкрытых век. Марк даже не был уверен в том, что предок его видит: глубоко ввалившиеся глаза Святозара были непроницаемы, как у мертвеца, и только вздымавшийся над подбородком край пышного одеяла свидетельствовал о том, что тот еще дышит. Когда морщинистые веки, вздрогнув, поползли друг к другу и сомкнулись, Марк постоял еще с минуту и вышел с таким чувством, будто побывал на смотринах.
Непонятно, почему отец решил завещать все именно Марку. Никакого внимания старый Святозар к сыну никогда не проявлял, к тому же у него были и другие дети. Наверняка претендентов на наследство найдется немало, и когда они узнают, что от огромного каравая им не перепало ни крошки, тут же начнут какую-нибудь судебную возню, чтобы отхапать хоть что-нибудь, но Марк был уверен, что, добравшись до денег первым, решит эти проблемы без труда. Делиться свалившимся на него богатством он точно ни с кем не собирался!
К своим двадцати годам Марк успел наделать долгов: он нигде не учился и перебивался случайными заработками, ненадолго устраиваясь куда-нибудь только ради справки о доходах, необходимой для оформления очередного кредита. Судебные приставы денно и нощно вели на него охоту, но до сих пор ему удавалось ловко скрываться от них. Номер телефона был известен только самым близким друзьям, а на съемных квартирах он никогда не задерживался дольше месяца, и если доверчивые хозяева не брали с него денег вперед, то оставались вовсе без оплаты: Марк покидал арендованное жилье по-английски, без предупреждения. Поэтому он страшно удивился, когда ему позвонили и пригласили приехать к отцу – старик не знал его номера, и Марк вначале заподозрил подвох, подумав, что приставы хотят таким образом выманить его из укрытия. Звонивший объяснил, что отец поручил ему разыскать старшего сына, потому что находится при смерти. Только тогда Марк неохотно согласился и поехал по указанному адресу. А после визита долго ломал голову, пытаясь понять, для чего отец его позвал.
Теперь же ему в голову пришло забавное предположение: что, если старик просто-напросто не смог вспомнить больше никого из своих последующих отпрысков? Может быть, у него началось что-то вроде склероза, подъедающего именно последние воспоминания, поэтому в памяти остался только первый сын? Гадать можно было сколько угодно, но Марку было не так уж важно, выбран ли он наследником по причине внезапно проснувшейся отцовской любви, провалов в памяти или же ему просто повезло. Зато теперь он сможет расплатиться со всеми долгами, сумму которых даже не знал, но предполагал, что она довольно внушительная. Потом можно будет распродать всю недвижимость и бизнес и перебраться за границу. А там уже пуститься во все тяжкие!
Марк мечтательно возвел глаза к потолку, подумав о Лас-Вегасе – городе-празднике, где люди живут в режиме непрекращающейся вечеринки. Странно, что отец с его деньгами всю жизнь прозябал в провинциальном городке, не имеющем никаких достойных развлечений. Как только наследство обратится в хрустящие бумажки цвета пыльной травы, Марк сразу помчится на поиски лучшего места под солнцем. Перед его затуманенным взором одна за другой возникали картины роскошной жизни, стеллажи в кабинете нотариуса представлялись высотными зданиями фешенебельных отелей, заваленный бумагами офисный стол казался игорным, обтянутым зеленым сукном и усыпанным разноцветными фишками и картами, а вместо монолога клерка чудилось, как крупье торжественно и громко объявляет его выигрыш.
Но вдруг голос нотариуса смолк.
Марк вынырнул из пучины грез в постылую реальность и выжидающе уставился на душеприказчика, с удивлением отметив, что тот отчего-то сильно нервничает: на лбу, прикрытом жидкими серыми волосенками, проступили крупные бисерины пота, а лицо исказилось от внутреннего напряжения.
– Так вы закончили? – уточнил Марк и довольно потер руки, готовясь подписывать документ о вступлении в наследство.
– Н-нет… – Клерк запнулся, помялся, подбирая слова, и, наконец, выпалил скороговоркой: – Я прошу вас сосредоточиться и внимательно выслушать условие, которое вам необходимо выполнить для получения наследства. Если вы что-то неверно поймете, после подписания бумаг изменить ваше решение будет невозможно.
– Какое еще условие? – Мечтательный трепет в груди резко прекратился, сменившись тревогой.
– Если вы готовы слушать, я могу начать.
Капля пота сползла со лба клерка и устремилась к кончику носа. Стряхивая ее тыльной стороной кисти, он чуть не выронил папку, но успел подхватить её в последний момент. На черной пластиковой корочке, там, где он прикасался к ней секунду назад, остался влажный отпечаток растопыренной пятерни. Бедолага явно чего-то боялся, и Марк уже сгорал от любопытства, спеша узнать, в чем дело.
– Конечно, начинайте! – нетерпеливо воскликнул он.
И клерк заговорил снова, на этот раз еще тише, будто не хотел, чтобы клиент слышал его.
– А можно погромче? Вы шипите, как проколотая шина, ни слова не разобрать! – потребовал Марк и подался вперед, положив локти на стол для подписания документов и обратившись в слух. Левый локоть резко уперся в сверток, оставленный клерком, и немного сдвинул его к краю. По ощущениям, внутри лежало что-то не очень тяжелое.
– Извините! – Нотариус прерывисто вздохнул и, набрав в легкие воздуха, заговорил более внятно. – Итак, вступление в наследство возможно лишь в том случае, если вы собственноручно и немедленно сожжете пакет, лежащий сейчас на столе перед вами. Такова воля вашего покойного отца, который поручил мне засвидетельствовать ее выполнение.
– Сжечь пакет? – Растерявшись от удивления, Марк придвинул сверток к себе и начал поворачивать его на столе, придирчиво разглядывая. – А что внутри?
– Открывать запрещено! – протестующе закричал клерк тонким пронзительным голосом, и когда Марк от неожиданности отдернул руки, добавил уже спокойнее: – Это сюрприз. Если вы сломаете хотя бы одну печать, то будет считаться, что вы выбрали сюрприз вместо наследства.
– Ах ты, старый прохиндей! – Марк откинулся на спинку дивана и расхохотался во все горло, не замечая, что клерк принял его слова на свой счет и съежился, по-черепашьи втянув голову в плечи. На самом деле ругательство относилось к покойному предку: его странное условие показалось Марку забавной шуткой. Вдоволь насмеявшись, он взял сверток в руки, покачал, определяя вес, и пустился в безмолвные размышления: «Даже если внутри и есть что-то ценное, вряд ли оно окажется дороже, чем остальное наследство. Для чего же старик заставил меня выбирать? В чем подвох? Что там? Шкатулка с секретами? Старый колдун решил ими со мной поделиться? Но почему таким варварским способом?! Неужели нельзя было отдать все вместе – и наследство, и секреты? Что ты задумал, старый хитрый лис Святозар?» Вначале Марк был уверен, что с легкостью откажется от «сюрприза»: выбрать кота в мешке вместо внушительного состояния мог только полный безумец. Но чем дольше он думал об этом, тем сильнее его терзали сомнения. Вспомнились слухи о невероятной везучести предка (говорили, что деньги сами шли ему в руки), о его власти над людьми (полагали, что он негласно правил всем городом, отдавая указания высокопоставленным лицам), о его удивительной моложавости (отец совершенно не старел, хотя мать рассказывала, что он был в преклонном возрасте уже тогда, когда они только познакомились, причем узнала она об этом из его паспорта, а до этого считала, что ему примерно на два десятка лет меньше). Святозар лишь перед самой смертью резко высох, но таким его почти никто не видел.
– А сколько лет было моему отцу? – Марку внезапно захотелось узнать возраст покойного родителя.
– Восемьдесят семь, если верить последнему паспорту, который он сменил двадцать лет назад, – ответил клерк и добавил после короткой паузы:
– Но я запросил данные из архивов и обнаружил, что в его предыдущем паспорте год рождения отличается, а значит, в каком-то из этих паспортов допущена ошибка.
– И сколько лет ему, получается, по старому паспорту? – Марк был заинтригован.
– На три десятка больше, – вымолвил клерк еле слышно.
Марк присвистнул:
– Сто семнадцать? Ну, точно, ошибка!
Хотя на самом деле он подозревал, что ошибка допущена именно в последнем документе. Подбрасывая в руках увесистый сверток, Марк уже сомневался в том, что готов от него отказаться. Внутри точно должно быть что-то бесценное! Мистическая тайна, способная открыть путь к успеху, богатству и власти, которыми обладал его отец. Нестерпимо захотелось взглянуть на содержимое свертка. Оберточная бумага надсадно хрустела в его судорожно сжимающихся пальцах, грозя разорваться. Сургучные крошки посыпались на стол. Марк осмотрел пакет, испугавшись, что уже вскрыл упаковку, но все печати были еще целы, лишь слегка потрескались.
Послышался звук, как будто по полу волокли что-то тяжелое, и это отвлекло его от разглядывания пакета и прервало на время муки выбора. Над офисным столом вздымалась согнутая спина нотариуса, а голова скрывалась под столешницей. Он гремел там чем-то и вскоре вытащил наружу большой металлический ящик.
– Вот. Специально приготовил для сжигания. Ведь вы собираетесь сжечь его, я полагаю?
– Да, конечно. – Марк поднялся с дивана и направился к ящику со свертком в руках, думая о том, что надо бы поскорее покончить с этим, пока он не совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.
– Тогда вот, возьмите, пожалуйста. – Клерк подал ему спички и бутыль с жидкостью для розжига.
Марк собирался бросить сверток в ящик, но не мог решиться: казалось, тот прирос к рукам.
– Кому достанется наследство, если я не вступлю в права? – спросил он.
Вопрос застал нотариуса врасплох. Глаза его забегали, из горла вырвался нечленораздельный звук, похожий на козье блеянье.
– Так что скажете? – неумолимо наседал Марк.
– Я дал слово о неразглашении. Это тайна, я не имею права.
– Папаше теперь все равно! За разглашение он уже не спросит!
– Это невозможно. Есть еще люди, которые все это контролируют. Тут все прослушивается, понимаете?! – причитал душеприказчик. – Они близко… Если что-то пойдет не так, нам с вами несдобровать! Делайте свой выбор, ради Бога, и уходите!
Марк шумно выдохнул и с силой покрутил головой из стороны в сторону, так, что под основанием черепа хрустнули позвонки. Все это ему решительно не нравилось! Что за игру затеял отец? Решил поиздеваться над ним? Но зачем? Ведь его мук он не увидит, а значит, и удовольствия от этого не получит! В чем же заключается смысл этой странной игры? Зачем старик пригласил его к себе перед смертью? Что он хотел в нем разглядеть?
Мысль о том, что надо отказаться от «сюрприза», была просто невыносимой. Сжечь пакет и никогда не узнать, что в нем спрятал его загадочный предок? Обратить в пепел его сокровенные секреты? (Теперь Марк был почти уверен, что внутри находится что-то подобное). Но ведь это невозможно! Ведь вот же они, прямо в его руках, притаились под тонким слоем бумаги, который можно так легко и быстро сорвать! Несколько секунд – и тайное станет явным! Старик доверил ему – именно ему, единственному из всех – самое сокровенное из того, что у него было. Только от Марка теперь зависит, примет ли он этот дар! Но… а как же Лас-Вегас? Казино, бары, счастливая жизнь? Как от этого отказаться?
Марк почувствовал, что сверток выскальзывает из рук, – оказалось, клерк пытался забрать его.
– Я вижу, что вы не готовы. Мы можем отложить это на другой день, – как бы оправдываясь, произнес нотариус, но, увидев перекошенное от злости лицо клиента, поспешно отступил.
– Я его сожгу! Сожгу! – прохрипел Марк, швыряя злополучный «сюрприз» на дно железного ящика. Но, чиркнув спичкой, тут же задул ее и страдальческим голосом проигравшего выдавил: – Давайте бумаги, я подпишу отказ от наследства.
Один росчерк – и все, дело было сделано. Дрожащей рукой Марк поставил свою подпись рядом с подписью доверенного лица, нотариуса Козельского М.Г., и только потом ему бросилось в глаза, что такая же фамилия значится в одном из пунктов документа. Он стремительно пробежал взглядом по строчкам рядом с ней и почувствовал, как кровь приливает к лицу обжигающей волной.
– Так вот, значит, кто все получит! – вырвалось у него обиженное восклицание, прозвучавшее таким же тоном, каким говорят дети что-нибудь вроде: «Нечестно, я так не играю!»
– Воля покойного! – огрызнулся только что разбогатевший Козельский, выхватил папку из-под руки Марка и отскочил в угол.
– Ах, ты!.. Ты!! Ты нарочно все подстроил, конторская крыса!
– Ничего подобного! Вы сами свой выбор сделали! – Клерк прикрылся шторой, словно та могла его защитить. – Не подходите! Вам же хуже будет! – завопил он в ужасе, подозревая, что рассвирепевший клиент вот-вот набросится на него. Тело нотариуса, обернутое плотной зеленой тканью портьеры, напоминало Марку дрыгающуюся в агонии гусеницу, которую так и хотелось раздавить. Он представил, с каким наслаждением сделает это, но не успел даже шагнуть в его сторону: за спиной послышался тяжелый топот нескольких пар ног, его грубо схватили за плечи, выволокли из кабинета в длинный пустой коридор и швырнули на пол, выложенный ребристой керамической плиткой. Марк почувствовал, как волнообразный выпуклый рисунок врезался в щеку. Едва подняв голову, он тут же получил мощный удар в затылок и ткнулся лбом в железобетонный керамогранит. Рядом на пол что-то упало. Повернувшись, он выругался, увидев свой «сюрприз», который только что променял на огромное наследство.
Поднявшись, он подхватил и сунул под мышку растрепанный сверток, с которого осыпался весь сургуч. Под разорванной бумагой что-то темнело. Украсив смачным плевком золотистую вывеску на двери нотариуса, Марк поплелся прочь, думая о том, что хитрец Козельский хоть и сэкономил на секретаре, зато не поскупился на охрану.
Добравшись до съемной квартиры, где обитал последние две недели, Марк остервенело содрал упаковку с отцовского «сюрприза» и застонал, сломленный ударом судьбы, гораздо более ощутимым, чем тот, что получил лицом об пол, вышвырнутый из офиса нотариуса.
Это была всего лишь книга! Чертова книга! Старый хлам! От нее несло, как от столетнего комода, набитого поношенным тряпьем. На кожаном переплете, облезшем до такой степени, словно кто-то пытался грызть его в приступе голода или ярости, слабо угадывался тисненый рисунок в виде раскидистого дерева с оголенными корнями, под которыми значились непонятные буквы или какие-то символы. «Интересно, о чем этот талмуд?» – подумал Марк, откидывая корочку в надежде обнаружить под ней что-то вроде сборника колдовских заклинаний или алхимический труд с формулами превращения обычных камней в золото и алмазы. Но, пробежавшись взглядом по титульному листу, он испытал новый приступ уныния. Название книги не вызывало интереса. «Исповедь»! Что это значит? Там что, мемуары о похождениях старого развратника?
Марк перевернул тонкую желто-коричневую страницу, и перед ним открылся убористый рукописный текст, перемежающийся с датами, что напоминало дневниковые записи. Попытка прочитать его оказалась тщетной, разобрать удалось лишь некоторые слова, да и то их смысл не всегда был понятен: хоть и написано по-русски, но некоторые буквы выглядели такими же непостижимыми для его разума, как китайские иероглифы или арабская вязь. Марк пролистал дальше и обнаружил иллюстрации, содержащие множество непонятных символов: крестов и треугольников, заключенных в окружности, знаков, напоминающих солнце, цветок или чем-то смахивающих на бычью голову; изображения птиц с человеческими лицами, рисунок дерева, голая крона которого выглядела зеркальным отражением разветвленной корневой системы, географические карты, на одной из которых удалось прочесть: «Ледовое море», только букву «е» в словах заменял перечеркнутый горизонтальной линией мягкий знак. И хотя все это выглядело очень любопытно, но улучшению финансового положения никак поспособствовать не могло.
Обнаружив, что все еще стоит в прихожей, упираясь спиной в закрытую входную дверь, Марк с тяжёлым вздохом перевел взгляд с книги на зеркало перед собой: оттуда на него смотрел взглядом побитого жизнью неудачника мужик с трехдневной щетиной на осунувшемся лице.
– Поздравляю с приобретением, придурок! – произнес он, обращаясь к собственному отражению, и злобно осклабился. – Здорово же ты угодил пройдохе Козельскому, выбрав этот кусок макулатуры!
Он швырнул книгу на пол, и та, раскрывшись, упала с громким шлепком. При этом из нее вылетел какой-то листок из бумаги другого качества, поэтому вряд ли мог быть оторванной страницей. Марк с удивлением поднял его и развернул. Это было письмо, и начиналось оно так, что Марк от волнения чуть его не выронил. «Привет, наследник!» – судя по обращению, письмо, написанное покойным отцом, было предназначено именно ему. Ноги отчего-то вдруг ослабели. Он прошел в комнату и рухнул в кресло, не отрывая от листа горящего взгляда и продолжая читать.
«Раз уж ты получил мое послание, значит, все-таки здорово лоханулся, чего я и боялся. А ведь ты мог выбрать пропуск в лучшую жизнь! Надеясь, что ты захочешь поправить свое бедственное положение, я доверил тебе важное дело, которое не в силах был исполнить сам, но ты оказался любопытным идиотом и провалил его. Однако не все еще потеряно: ты можешь сжечь книгу прямо сейчас. Правда, теперь ты за это никаких коврижек не получишь, а потому и подавно этого не сделаешь. И, если в тебе течет хоть крошечная капля моей крови, я уверен, что ты сможешь справиться со своей ленью и вскоре узнаешь, что в этой книге написано. После этого жизнь твоя изменится. Сколько в ней прибавится хорошего, столько и плохого. И все это будет продолжаться до тех пор, пока ты не сломаешься, как и я. Что ж, по крайней мере, скучать ты отныне не будешь. Желаю как следует повеселиться. Встретимся в пекле, наследник!»
С каждой прочитанной строчкой настроение Марка улучшалось. Появилась надежда на то, что он не ошибся, оставив книгу себе, хотя старик в своем письме утверждал обратное. Вопросы вспухали в голове подобно манной каше, кипящей в тесном котелке. Вернулось ощущение, что он находится на пороге новой жизни, а вместе с этим внутри снова что-то затрепетало – казалось, душа рвется навстречу приключениям, как птица в небеса.
Перечитав письмо еще раз, Марк отправился на загаженную кухню, попытался отыскать чистый стакан, но не смог и напился воды прямо из-под крана. Это его немного освежило, и мозг заработал в нужном направлении: «Для начала надо узнать, о чем книга, то есть, прочитать ее. Но, черт возьми, как это сделать, если там сплошные каракули? К тому же читать я вообще ненавижу!» Он немного полистал страницы с рукописным текстом, но так и не смог заставить себя начать их разбирать. Засунув книгу на верхнюю полку шкафа, Марк подумал с тоской: «Ну почему так безумно хочется нажраться?!»
Через мгновение он вышел из квартиры и направился в ближайший бар, где пытался утопить свое раздражение на дне бокала с виски до тех пор, пока его оттуда не выгнали, – он даже не понял, за что.
Маньяк
Вокруг был совершенно чужой и холодный мир, темный и враждебный. Она никак не могла вспомнить название этого северного поселка, состоящее всего из четырех букв: короткое непонятное слово, позаимствованное из другого языка. На ум почему-то приходило лишь слово «дыра» – наверное, оттого, что в нем были те же гласные звуки. А вот согласные начисто стерлись из памяти. Тына? Быда? Ныба? Все не то. Да и не важно, ведь она здесь ненадолго.
Двор за металлическими решетчатыми воротами походил на тюремный. Шагнёшь за калитку и окажешься в другой, прежде незнакомой жизни. Объектив камеры наблюдения, установленной на воротах, мутно темнел в белом корпусе, напоминая глаз хищной птицы. Через некоторое время замок калитки щелкнул, впуская гостей на территорию интерната. Открылся светло-желтый фасад «П»-образного корпуса, пять этажей, пять рядов нереально огромных окон. «Жаль, что бо?льшую часть года вместо солнца в них проникает мрак полярной ночи», – подумала она, вспомнив то, что читала о Заполярье, когда готовилась к переезду сюда. Поэтому-то размер окон ее и позабавил. Голубоватые лучи прожекторов, установленных на столбах по периметру двора, едва справлялись с темнотой, хотя по местному времени еще не было и четырех часов дня.
Из дверей здания вышел человек в черной униформе. «Наверное, охранник. Или надзиратель?» – Она с растущей тревогой разглядывала приближающегося мужчину. Его суровый вид внушал ей страх. Хотелось развернуться и со всех ног броситься прочь, но отец крепко держал ее за руку. Да и калитка в воротах была уже заперта, судя по щелчку, раздавшемуся за спиной после того, как они прошли сквозь нее. Похоже, замок был автоматический.
– Петр и Тильда Санталайнен? – обратился к ним человек в черном и, получив утвердительный ответ, добавил, приветствуя скупым кивком: – С приездом! Прошу за мной.
Они поднялись на высокое крыльцо и вошли в здание через массивные двустворчатые двери. В темном холле, похожем на пещеру, воняло мокрыми кошками и хлоркой. Свежевымытый пол влажно поблескивал в дрожащем свете длинных люминесцентных ламп. Ей стало не по себе. «Если тут всегда такой запах, то лучше умереть», – подумала она, семеня за отцом короткими шагами, чтобы не поскользнуться на сыром полу. Охранник шел быстро и не оборачивался, они еле поспевали за ним, следуя сквозь узкие коридоры с такими частыми поворотами, что ей казалось – они попали в лабиринт.
– Здесь приемная и кабинет директора. Он ждет вас! – Охранник распахнул перед ними добротную деревянную дверь, блестящую от лака, и тотчас исчез из поля зрения, пропустив их вперед. Но перед этим Тильда успела поймать на себе его взгляд, неожиданно придирчивый для человека из обслуги. Он что, оценивал ее? Интересно, с какой целью?
В следующий миг она забыла о нем, представ перед директором: девушка-секретарь из приемной проводила их в соседнее помещение через смежную дверь. Внутри оказалось роскошно: огромный стол, стулья, стеллажи, пол и даже стеновые панели были из такого же хорошего дерева, что и двери. На столе возвышалась резная, тоже деревянная, подставка для канцелярских принадлежностей, вокруг валялись кипы бумаг и картонных папок. На стенах во множестве висели какие-то дипломы.
Директор сидел в высоком кресле и в отличие от охранника выглядел совсем не грозным – скорее, усталым и чем-то встревоженным. Увидев вошедших, он встал, вышел из-за стола и протянул отцу руку для приветствия, бросив рассеянный взгляд в сторону новой воспитанницы. Предложил присесть. Они устроились на деревянных стульях с мягкими сиденьями и гнутыми спинками, а директор вернулся в свое кожаное кресло – единственный предмет мебели черного цвета.
Во время собеседования Тильда молча слушала, как отец отвечал на вопросы. Некоторые казались ей лишними – например, нет ли у них родственников в Финляндии (наверное, директор поинтересовался этим из-за их финской фамилии) или много ли было у Тильды друзей. Вопрос был задан не Тильде, и это показалось ей возмутительным: неужели директор таким образом дал ей понять, что она тут пустое место?! Или он машинально спросил, занятый своими мыслями? Судя по отсутствующему виду, с которым он просматривал ее документы, ему было вообще не до них. Но вдруг он встрепенулся и, будто очнувшись, поднял голову, оторвавшись от бумаг. Выпуклые глаза под круглыми стеклами очков делали его похожим на внезапно разбуженную сову.
– В анкете нет контактного телефона матери Тильды, – недовольно произнес он.
– А… это обязательно? – Отец заметно напрягся, стиснув челюсти, отчего скулы на его лице обрисовались четче.
– Вообще-то да. А в чем, собственно, затруднение? – Директор поправил съехавшие на нос очки.
– Ну… у жены совсем нет свободного времени, она заботится о нашем сыне, который сейчас тяжело болен, и… мне бы не хотелось, чтобы ее отвлекали звонками. Все вопросы, касающиеся Тильды, буду решать я.
