скачать книгу бесплатно
– Подловила! – Второе "я" проликовало мягко, без тени злорадства.
– И за что мне это наказание?
– Я не наказание. Твой мозг на столько гениален, что тут помещается целых две личности. И мы можем мыслить критичнее, чем большинство. Признаться, я вообще думала, что после смерти отца, появится третья. Но не свезло.
К этому времени девушка доплела косу, и привязав синюю ленточку, вымазанную в чём-то коричневом, выпорхнула из комнаты, а затем и дома. В пяти десятках метров, в сарае, Золушку встречала разнообразная живность: приветливо кудахтали курицы, мычали коровы, а кони копытами вытанцовывали в денниках. Взамен каждый получал свою порцию корма, внимания, заботы. Хозяйка таскала тяжести и копалась в грязи, но также как при живом отце работала увлечённо и с улыбкой.
На рассвете природа заиграла красками, которые может увидеть только ранняя пташка: первые лучи, зажигающие жёлтым кроны деревьев, блестящие капли свежей росы, зеленые моря бескрайних лугов, погоняемые лёгким ветерком, голубую дымку над полем в свете нового дня. Обычно Золушка посвящала первую часть утра обитателям сарая, а после передавала эстафету нетрадиционным помощникам и возвращалась в особняк. Так произошло и на этот раз: недолго полюбовавшись пейзажем, она выдвинулась в сторону дома. Хотя внутри обитатели ещё спали, девушка из передышки позволила себе лишь мытьё рук до середины предплечья, а после затопила печь и принялась за готовку. Требовательные голоса зазвучали через акустические трубы уже через полчаса:
– Золушка!
– Золушка!
– Неси мне завтрак, да поживей!
– Мне два жареных яйца с зеленью и стакан молока. Да не копайся там.
– Дитя, мне салат с сельдереем и томатный сок. Но сначала девочкам.
– Подумать только, а мы ведь с ними когда-то дружили… – Голос второго "я" в голове прозвучал задумчиво и оборвался усталым вздохом.
– Дружила только одна из нас, а вторая ворчала и подбивала на гадости. – Спокойно отвечая оппонентке внутри, снаружи Золушка сердечком посыпала яичницу зеленью, а правой рукой намазывала круасан.
– Ах перестань. Гадюками они стали…
– Сегила, Терсия, мадам завтрак готов, уже бегу. – Прервав голос альтернативного разума, девушка приветливо отрапортовала в трубу, водрузила блюда на большой продолговатый поднос и выдвинулась из кухни.
Эшп Диюлович Ришман, имевший рост сильно за два метра, замкнутые пространства не любил так решительно, что даже в дождливые дни предпочитал открытые кареты и никогда не пользовался зонтиками. Поэтому, когда обзавестись поместьем позволило финансовое состояние, а общественное положение потребовало, вдали от городской суеты, вблизи крупного транспортного узла возвысились три этажа и ещё два спрятались под землёй. Простой формы сооружение из стали и бетона в эстетическом плане едва могло состязаться с вековыми домами потомственных дворян, однако имело изюминку в виде полной облицовки фасада светло-серым стеклом и невероятным внутренним простором: высота потолков первого уровня составляла внушительные восемь метров, остальных – пять. Выигрыш в объёме сказался на длине лестниц и, как следствие, времени путешествия между этажами.
– Касательно гадостей… – Голос второго "я" зазвучал в голове снова, когда взгляд упёрся в первую секцию ступенек. – Давай их тарелки в коровьей моче помоем как-нибудь или капнем крысиной крови в чай.
– Злобушка, замолчи! Меня сейчас стошнит!
– Тошни на круасан! Кстати, там молоко позавчерашнее осталось. Дашь – избавишься от Сегилы на пол дня.
– Как низко и мелко. Почему ты так опустилась?
– Ну я как бы лет шесть в свет не выходила, поэтому возможностей для духовного роста у меня и не случилось. Эмеральда нас даже на кладбище не пустила с отцом проститься.
– Знаешь, в этом моя вина. Когда узнала про отца, так плохо стало, что ни думать, ни злиться не могла. А после пыталась забыть горе в домашних заботах.
– Судя по чередованию ностальгии с апатией, помогло не очень.
– Годы ушли, а боль осталась. Но это уже послезнание. Так одиноко, что иногда даже руки на себя наложить хочется.
– Скипидар тебе в копчик! – Злобушка выпалила надменно и грубо. – Хочешь умереть так ни разу и не трахнувшись? В конце концов, ты здесь не одна.
– Трах-нув-шись. – Золушка произнесла вслух медленно и без эмоций. – Наверное, в романтических отношениях при определенном уровне сноровки это очень приятно. После разговора ранним утром я часто об этом задумывалась. А звучит то как магически – повтори ещё раз.
– Так ни разу и не трахнувшись! – Второе "я" отчеканило с демонстративной злостью.
– Почти. Удивительно, как от грязных мыслей на душе становится светлей. Но ещё более удивительно слышать разговоры про секс от той, которая принципиально не терпит людей. Тебе известно, что для полового акта нужен ещё хотя бы один.
– Представления об уровне моей мизантропии сильно… Хотя бы один? – Злобушка резко перешла на бас. – А мы второго сразу пристроим или он будет, постукивая в циферблат, кряхтеть рядом?
– Я оговорилась. Без "хотя бы".
– Нельзя оговориться внутри собственного сознания.
– А вот и можно!
– Что нам следующий раз сниться будет? Два сантехника? Три?
– Я просто абстрактно рассуждала. Да и с чего ты решила, что они все обязательно мужики?
– Хм. Чертовски логично. Похоже теперь оправдываться прийдется мне.
– Не стоит. – Губы сжались и широко растянулись по настоящему лицу. – Спасибо, что ты есть. Мне так повезло. Только ты знаешь, что живёт за стенами внешнего спокойствия, и чего стоит каждая улыбка, когда твою личность так настойчиво втаптывают в грязь. Однако если ты снова сможешь действовать, не сдерживайся – поступай как желаешь, за лишнее я потом обязательно извинюсь.
– Я не подведу, дорогая! Уж будь спокойна, я не подведу.
В увлекательнейшем разговоре восхождение на второй этаж прошло незаметно, и перед глазами уже ждала отражающая лаком дубовая дверь с геометрически простым рельефом. Постучав и дождавшись высокомерного "войди", Золушка последовала внутрь. Комната порядком не отличалась: домашнее платье валялось прямо перед шкафом, рукав ещё одного торчал из-за полуоткрытой дверцы, на полу у кровати смятое и перекрученное лежало одеяло. Сама хозяйка с растрёпанными каштановыми волосами в длинной ночной рубашке сидела с опущенными веками недалеко от изголовья в позе лотоса.
– Доброе утро, госпожа Сегила, надеюсь ночью вам приснилось нечто приятное.
– Ночью я слышала пронизывающий крик внизу. – Сестрица начала вкрадчиво с лёгким недовольством. – Кого ты там пытала?
– Полагаю, крысы кота поймали. К сожалению, войну в подвале мы проигрываем. Но хорошая новость в том, что кошек там больше нет, значит и орать никто не будет.
– По-твоему это забавно?
– Скорее, справедливо: пострадал только провинившийся. Он там три недели скрывался. Наверное, на сметану поймали. Зато пока у крыс мясо есть они к нам не сунутся.
Глаза Сегилы открылись, оголив немного удивлённый взгляд, в момент, когда как бы служанка большим подносом аккуратно стала пододвигать пару книг в ярких обложках и разномастные мелочи, расчищая место на столике. Надёжно установив ношу, Золушка подхватила образовавшуюся горку вещей и с инженерной точностью очертила траекторию между комодом, шкафом и полкой, за секунды организовав порядок и освободив руки от добра.
– Так сделай уже что-нибудь с этими крысами, пока они за мясом к нам не пришли! – Сегила крикнула грубо и сердито сложила губы.
– Конечно, госпожа, сделаю всё, что в моих силах. – Как ни в чём не бывало на лице Золушки появилась приветливая улыбка.
– Дурёха, почему раньше не вывела. Тогда б коты по ночам не орали.
– Простите, котов и не хватало. Но сейчас в сарае завершается подготовка целой армии.
– В сарае говоришь…
– В бывшей овчарне.
– Армии говоришь…
– Всего два отделения.
– Га-га-га! – Сегила разразилась вульгарным смехом. – Так ты у нас, выходит, генерал хлева. Га-га-га! И маршал огорода. Га-га-га! А я министр обороны тогда.
Спрятав улыбку, Золушка выставила из подноса две тарелки, стакан, кружку, выложила столовые приборы и кинула вопросительный взгляд на издевательски позитивную сестру, которая уже распутала конечности и стояла в непосредственной близости от блюда, источающего в диапазоне свежеподжаренных яиц. Хозяйка комнаты внимательно осмотрела завтрак, облизнулась и показала служанке недвусмысленный жест в сторону двери. Последняя приглашению выйти последовала безропотно и уже через десяток секунд захлопывала дверь левой рукой, правой удачно балансируя неудобный поднос.
Буквально напротив располагались покои второй сестры, и Золушка оказалась внутри ещё до того как начала третий десяток шагов. Терсия одетая и причёсанная уже сидела за столом, поглощённая ярким томом прозы, судя по видневшемуся кусочку лупы на обложке, детективной. Обстановка отличалась разительно. Расставленные со вкусом сверкали чистотой вазы и статуэтки. Расчёски, шпильки, пудра, румяна и семнадцать тюбиков благородных ароматов в абсолютном порядке пребывали на туалетном столике. Пыль отсутствовала как явление, а мебель блестела чёрным лаком ярче чем рояль королевского оркестра. И только незаправленная кровать, хоть и растрёпанная гораздо меньше чем у Сегилы, нарушала восприятие комнаты как абсолютно идеальной.
– Она младше родной сестры всего на девять минут, а какая разница в самодисциплине…
Злобушка высказала про себя и в воздух, поскольку в разговор включилась Терсия и второму "я" никто не ответил:
– Золушка, ставь завтрак да подходи живо. – "Госпожа" обратилась вежливо и заискивающе. – Рассказывай, что происходит интересного, о чём вокруг люди шепчутся.
– Эту неделю я из поместья и не выходила. Со мной только коровы разговаривали, однако у них секреты такие, что не разобрать, да птицы пели по утрам красиво, но не повторить.
– Кстати, вчера вечером я тоже слышала песню: музыка гитары и чистый голос протягивал про судьбу да смирение, – хозяйка комнаты встала со стула и размеренно пошла в обход своей собеседницы, копируя повадки следователя на допросе, – лирично до слез. Мне безумно понравилось! Сегила так не могла, она с Эвтерпой не дружит от слова совсем. Мама сопрано петь не может. Вот я и думаю, кто бы это мог быть?
– Госпожа, вам и правда понравилось?
– Тебе в ухо навоз попал или ты меня не слушала? – Обидную фразу Терсия обронила достаточно любезно, ни на децибел не повышая тон.
– Я тогда пела: нашлась гитара, да и свободного времени стало появляться всё больше, вот…
– Это откуда у тебя время? – Хрупкая и утончённая аристократка воскликнула возмущённо за пределами женского диапазона голосов. – В доме разруха, во дворе бардак, в погребе крысы…
– В подвале, госпожа.
– Не перебивай меня! Поёшь, не делаешь нихрена – вот хозяйство и в упадке. Чтоб этого фольклора больше я не слышала! Заправь постель и иди вон!
Несколькими движениями поджарых рук Золушка привела кровать в соответствие с остальной обстановкой комнаты, оставила на столе ржаной круасан, салат из свежих помидор, порцию горячего чая, и отцентровав содержимое подноса, под надменным взглядом хозяйки последовала за обратную сторону дверей. В проёме, когда левая нога только пересекла невидимую границу и ступила на территорию коридора, в голове раздался разочарованный голос второго "я":
– Как-то толсто на этот раз. Не находишь?
– Слишком театрально. – Золушка прохладно ответила невидимой собеседнице, в реальности делая долгий выдох.
– Микроспектакль "Плохой хороший жандарм". Мы даже немного поучаствовали.
– Ты её всегда недолюбливала. А между прочим, Терсия также глубоко смерть отца переживала.
– Через три года и из-за последствий, связанных с резким падением достатка!
– Они, конечно, наложили определённый отпечаток на характер, однако много ли богачей способны спокойно воспринять столь драматический регресс материального благосостояния?
– И клапан для выпуска негативных эмоций семейство так удобно нашло в одинокой беззащитной добродушной сироте.
– Ты одной фразой всех подковырнула. Они очень просили о поддержке и помощи, а я просто не хотела ссориться.
– Зря. Прямое столкновение сулило им не больше чем трём гиенам в поединке со слоном.
– Не все проблемы в жизни решаются грубой силой.
Вход в покои Эмеральды оформлением повторял все остальные двери на втором этаже, отличаясь только двустворчатой конструкцией, по центру которой уже остановилась крестьянка, прачка, уборщица, кухарка и бессменно дежурная разносчица завтраков. Привычные процедуры она проигнорировала и, быстро опустив ручку, вошла внутрь. В просторной комнате, оформленной в тёплых тонах, на приличном удалении проснувшаяся и собранная стояла Эмеральда, сверля пространство взглядом зелёных глаз.
– Доброе утро, дитя. Как проходит новый день? – Вдова равнодушно обратилась, когда Золушка приблизилась на полдесятка метров.
– Вся в хлопотах, мадам, занимаюсь хозяйством, помогаю сестрам проснуться.
– Как тебе повезло. А вот мы с дочками несчастные: не знаем что и делать. И книжки все перечитаны, и наряды все перемерены, и новости все переслушаны. – Мачеха отвела подбородок и замолчала, но уже через секунду повернула лицо обратно, продолжив с откровенным недовольством. – Хотя нет, погоди, сегодня утром я узнала, что у тебя появилось море свободного времени. Ты и кошек дрессируешь и поешь. Если так дальше пойдет, книгу сможешь написать.
Золушка с лёгким сожалением посмотрела на открытые концы аккустических труб, эстетично интегрированных в торец спинки кресла. Тут же послышалась реакция альтернативного эго:
– Книжки – это после тридцати, а сейчас искать мужика самый возраст.
– Простите, госпожа, не подозревала, что музыка кому-то помешает, постараюсь в доме больше не петь.
– Здравая мысль! Можешь это делать в сарае. Думаю, коровы против не будут. Кстати о коровах: на прошлой неделе ты сено на зиму закупала. Почему так дорого вышло?
– Позвольте, мадам, я обскакала двенадцать хозяйств. Дешевле нигде не было.
– На днях я имела разговор с нашим соседом. Он мне цену в полтора раза меньше предлагал.
– Она видела то сено? – Сознание девушки затряслось от гневной фразы Злобушки. – Его не то что скотина, его бактерия жрать не будет.
– У соседа, мадам, – озвученную идею, однако, первое "я" передавало контрастно учтиво, – сено такое, что корову зарезать гуманней, чем таким кормить.
– На этой неделе ты дерзишь мне уже второй раз! – По комнате рябью звуковых волн пробежала тихая злоба мачехи. – Со следующего года сено будешь заготавливать сама. И если ещё раз услышу, как ты перечишь, петь песни пойдёшь к крысам в подвал. Их тогда точно станет меньше.
– Как вам будет угодно, мадам.
Согласившись на словах, Золушка не отвернула голову и смотрела в лицо оппонентки без тени страха. Эмеральда несколько секунд поиграла в гляделки, а после сморщила нос и приказным движением разогнула четыре пальца правой кисти. Девушка улыбнулась с холодным спокойствием и, поклонившись, исчезла там, откуда появилась. С щелчком двери за завтрак принялась мачеха.
Не такой как все
Пока титулованные дворянки испытывали пределы терпения менее титулованной, во дворце приезда сына ожидал немолодой король Виктор. Они не виделись давно, а само расставание произошло нежданно, некрасиво и сильно громче принятых в самодержавных династиях аккустических норм.
Худощавый, коренастый, с непропорционально длинными руками и простыми чертами лица монарх таковым по рождению не являлся, а заработал положение отвагой, умением и кровью, в большинстве врагов. Зачатый метким попаданием неизвестного стрелка в яйцеклетку непристойной женщины с десятком имён и рождённый на окраинах страны мальчик с интересным родимым пятном на правой руке имел околонулевой шанс увидеть короля и несравнимо меньше вероятность им стать. Совсем рано погибла мать, однако Виктор узнал об этом сильно после, поскольку в тот момент вместе с группой более взрослых детей занимался мародёрством на полях сражений начавшейся войны. За этим занятием его и застал не великий, но способный мастер меча, тоже Виктор. Оценив ловкость и сообразительность, новый знакомый пригласил парня в ученики, и уже через три года последний демонстрировал выдающееся умение в расчленении живых тел холодным оружием. После первых стычек с пехотой неприятеля боевые товарищи стали называть мальчика "ампутатор" за удивительную особенность незаметными для человеческого глаза движениями отрубать нижние конечности. С возрастом номенклатура летально обиженных врагов существенно расширилась, и появилось ещё несколько превозносящих прозвищ: "шашлычник" после феноменального выпада, проткнувшего трёх солдат, "полуночный гуманист" за вырезание шестнадцати шатров спящих лучников, "сотворский живодёр" за сольное убийство прорыва кавалерии вместе копытными на крутом берегу живописного ручейка. Обращению "Виктор Викторович" предшествовала гибель тёзки, дорого учителя и старшего друга, а последовавшая феерия кровавой мести наблюдалась на удалении генеральских шатров обеих сторон схватки. Буквально на следующий день битвы прекратились на всех фронтах, и наступила эпоха худого мира.
Дальше свой жизненный путь Виктор проложил через Тёмные Земли, область на северо-востоке страны откуда редко кто возвращался. Как он странствовал, что пережил и с кем дрался покрыто тайной, но, спустя одиннадцать лет, вместо юноши с горящим в сердце пламенем сражений из пугающих мраком лесов вышел черный всадник с волосами цвета пепла и взглядом тяжелее собственного скакуна. Только родимое пятно на павой руке в виде изогнутого меча выдавало в хмуром страннике того самого Виктора. Атмосфера войны ощущалась уже на севере: из дворов виднелись лишь женщины со скорбящими лицами и глубокие старцы мужчины. На юг, немного на запад, и показался враг, надменный, самоуверенный и крайне жестокий: они не брали пленных, убивали детей и не жалели даже молоденьких девушек.
Первый раз Виктор и его нуарного оттенка дефективный единорог Кизелин попробовали агрессора на зуб, помогая дезорганизованно отступающему гвардейскому полку имени короля Софилониса. Тогда ретиво атакующие ряды неприятеля с тыла прямо по центру пробила чёрная тень. Одна сторона схватки увидела рассекающий плоть ураган мечей, другая – быстрого подобно молнии наездника и груды искалеченных тел позади. Загадочный спаситель на достигнутом не остановился и, сделав крюк, зашёл во фланг первой линии противника – окрашивая зелёное в красное, в воздухе снова залетали отрубленные руки и головы. С такой подмогой бежавшие части получили время перегруппироваться и вернуть управляемость, а после ударили в противоположный фланг, который усилиями незнакомца уже превратился в тыл. В результате авантюрной контратаки отряды врага почти поголовно легли на густую траву ровным слоем органических удобрений, а Виктор в нарушение уставных процедур получил звание майора и должность командира батальона. Заместителем стал нарисовавшийся из рассвета маленький мужичок, который главного героя битвы знал и беспрекословно слушался.
Мастерство размахивать мечом в гуще неприятеля оказалось не единственным талантом бесфамильного Виктора Викторовича. Его феноменальное ощущение боя не объяснялось никакими физическими и магическими законами. Фырканье лошадей, топот ног, шевеление травы, мимолетные искры вдалеке – все важные изменения в окружающей обстановке вызывали мгновенную реакцию, как будто органы чувств воспринимали каждое событие, а мозг успевал анализировать и принимать решения. Среди солдат популярность тактически изобретательного командира, который никогда не требует штурмовать в лоб, а в критические моменты впереди подчинённых лезет под пули, росла в факториальной прогрессии и вылилась в череду новых побед. С победами пришло признание, и майор дослужился до "Красного генерала", формально имея несколько более высокое звание и должность командующего фронтом в четыре армии.
Действительный король Софилонис, знаменитый главным образом любовными похождениями, положительные тенденции в ходе освободительной кампании оценил и, не смотря на не самые честные донесения множества придворных, отлично понимал кто являлся истинным виновником военных успехов. Желание немного отомстить за прошлые поражения, амбиции хорошенько приобрести у давних обидчиков и неполная уверенность в полной лояльности самого важного человека в армии сподвигли его величество отдать единственную законнорожденную дочь замуж за безродного Виктора Викторовича. Принцесса Антигота событие восприняла прохладно и даже отказалась надеть белое платье, но свадьба прошла весело: жених с ветерком покатал молодую на сухопутном единороге, рассказал байку о круглой шишке на его чёрном лбу, напоил мандрагоровым вином и отымел на целого принца следующего поколения. Ещё до рассвета муж с двенадцатичасовым стажем отправился на фронт, оставив супругу наедине с однодневным эмбрионом и парой сотен слуг.
Младенец появился на свет точно в конце сороковой недели, а вот победу так быстро заполучить не удалось: против всех планов к схватке между безжалостной и жизнелюбивой нациями присоединилась перспективная, усиленная целым отделением возвращенцев из Тёмных Земель, к большому несчастью, на стороне злобных конкурентов. Красного Генерала неприятное стечение обстоятельств озадачило, но не сломило, и молниеносным ударам массированными сосредоточениями кавалерии пришла на смену тактика выжженной земли и партизанские действия регулярными армейскими формированиями. Война на истощение за десяток лет убила всё приграничное население, две экономики и кратно проредила отдельные армии. Когда сеть разведки донесла о проблемах на территориях врага, в королевстве прошла мобилизация, затронувшая абсолютно все аристократические семьи, и войско двумя фронтами принялось крушить и захватывать, закончив поход вместе с взятием столицы Либерн.
Софилонис до этого радостного момента прилично не дожил, поскольку скончался уже через год после рождения внука, изнемождённый групповыми утехами с белокурыми близняшками. Трон заняла дочь. Являясь представителем монаршей династии с на редкость чистой королевской кровью, она предсказуемо имела чрезвычайно отвратительное здоровье, вызванное проявлением целого букета рецессивных признаков. По этой причине век её правления оказался не долог, и Антигота заняла место в семейном склепе недалеко от покойного отца. Королём стал одиннадцатилетний принц Копт, а регентом и наставником в связи с ощутимой занятостью Виктора Лигод, двоюродный брат королевы. Последний обладал весьма прогрессивными взглядами, от чего кроме крови имел ещё кое-какие голубые признаки. Близость Лигода серьезно сказалась на мировоззрении начинающего короля, породив идеи о развитии демократии, демилитаризации и раскрепощению общества. Папа, вернувшийся в столицу только через полтора десятка лет, такую эволюцию взглядов воспринял эмоционально и у двоюродного дядюшки на объёмных ягодицах появилась обидная надпись, выгравированная кончиком боевого меча. Использование мягких тканей в качестве черновика для упражнений в каллиграфии разбавило однообразную жизнь представителя высшей аристократии минутами острой проникающей боли и побудило покинуть дворец вместе со всеми лояльными подчинёнными. Инквизиторские процессы Копт воспринял молчаливо, а сразу по окончании предложил переписать королевство на старшего родственника с правом унаследовать когда-нибудь потом.
