скачать книгу бесплатно
– К тебе это не имеет отношения, – повторила она.
– Ты это уже говорила! – завизжал он снова. Девушка отвернулась от него, обратившись к Джеральду Кричу. У того блестели глаза: сцена его забавляла.
– Вы боялись дикавей? – спросила девушка спокойным и лишенным интонации детским голосом.
– Да нет, не очень. В целом дикари не опасны, они словно еще не родились, их нельзя по-настоящему бояться. Сразу ясно, что ими можно управлять.
– Вот как? Значит, они не свивепые?
– Не очень. К слову сказать, на свете не так уж много свирепых существ. И среди людей, и среди животных. Мало кто действительно опасен.
– Разве что в стаде, – перебил его Беркин.
– Неужели дикави не опасны? А я думала, они убивают тут же, не мовгнув глазом.
– Правда? – рассмеялся Джеральд. – Дикарей явно переоценивают. Они такие же люди, как и все остальные, и, познакомившись с вами, успокаиваются.
– Значит, быть путешественником не так уж и опасно? И особенной смелости не нужно?
– Можно сказать и так. Тут больше трудностей, чем опасностей.
– А вам никогда не было страшно?
– В жизни? Не знаю. Кое-чего я боюсь – быть запертым или связанным. Боюсь быть связанным по рукам и ногам.
Она не сводила с него глаз, и этот не отпускающий его наивный взгляд очень волновал Джеральда, хотя наружно он выглядел спокойным. Чувствовать, как девушка вытягивает правду о нем из самых глубин его существа, – в этом было особое наслаждение. Ей хотелось его узнать. Ее взгляд, казалось, проникал прямо под кожу. Джеральд понимал, что девушка в его власти, она обречена на связь с ним, должна видеть его и знать. И это пробуждало в нем необычное радостное волнение. Он также чувствовал, что она сама упадет ему в руки и подчинится. Девушка смотрела на него преданным, почти рабским взглядом, ничего другого не видя. Ее интересовало далеко не все, что он говорил, а только то, что он рассказывал о себе, ей хотелось проникнуть в тайну его существа, в его мужской опыт.
На лице Джеральда играла недобрая усмешка, за ней таились огонь и подсознательное возбуждение. Он сидел, положив руки на стол; эти загорелые, довольно зловещие руки, в которых, несмотря на их красивую форму, было нечто звериное, как бы тянулись к девушке. Его руки очаровали ее. Она поняла, что покорена.
К столику подходили разные мужчины, чтобы перекинуться парой слов с Беркином и Холлидеем. Джеральд тихо спросил Минетту:
– Откуда вы приехали?
– Из деревни, – ответила Минетта тихо, но достаточно отчетливо. Лицо ее напряглось. Время от времени она переводила взгляд на Холлидея, и раз ее глаза ярко вспыхнули. Но привлекательный молодой человек полностью ее игнорировал; похоже, он и правда побаивался девушку. Некоторое время Минетта не замечала Джеральда. Он, видно, еще не полностью завоевал ее.
– А какое отношение ко всему этому имеет Холлидей? – спросил он все тем же тихим голосом.
Она ответила не сразу. Наконец неохотно проговорила:
– Он настоял, чтобы я жила с ним, а теперь хочет вышвырнуть. И не позволяет уйти ни к кому другому. Хочет, чтобы я похоронила себя в деревне. И твердит, что я преследую его и что от меня нельзя избавиться.
– Сам не понимает, чего хочет, – сказал Джеральд.
– Чтобы понимать, нужно иметь голову, – сказала девушка. – Он делает то, что ему скажут. И никогда – что хочет сам: он просто не понимает, что хочет. Самое настоящее дитя.
Джеральд взглянул на Холлидея, на его мягкое, несколько порочное лицо. Эта мягкость была привлекательна, она говорила о доброй, нежной натуре, которая располагала к себе.
– Но у него же нет над вами власти, надеюсь? – спросил Джеральд.
– Понимаете, он заставил меня жить с ним, когда я этого совсем не хотела, – ответила она. – Пришел ко мне, плакал в три ручья и говорил, что если я не вернусь, он этого не вынесет. Говорил, что никуда не собирался уходить и останется со мною навсегда. И заставил-таки меня вернуться. Потом всякий раз это повторялось снова. А теперь, когда я жду ребенка, он дает мне сто фунтов, чтобы сплавить в деревню и больше никогда не видеть и не слышать меня. Но я не стану этого делать после того…
На лице Джеральда отразилось недоумение.
– У вас будет ребенок? – недоверчиво спросил он. Глядя на девушку, в это верилось с трудом: слишком уж молода она была, да и сам образ ее жизни плохо вязался с материнством.
Девушка внимательно посмотрела на Джеральда; в ее голубых детских глазах появилось новое, чуть заметное выражение, говорившее о том, что ей известен порок, темная бездна и безрассудство. Затаенное пламя коснулось его сердца.
– Да, – сказала она. – Разве это не свинство?
– Вы не хотите ребенка?
– Конечно, нет, – решительно заявила она.
– А какой срок? – поинтересовался Джеральд.
– Десять недель, – ответила девушка.
Все это время она не спускала с него глаз. Он же молчал, задумавшись. Затем, потеряв интерес к теме разговора и приняв равнодушный вид, спросил участливым тоном:
– Здесь хорошо кормят? Может, заказать что-нибудь?
– Спасибо, – отозвалась она. – Обожаю устрицы.
– Вот и отлично, – сказал Джеральд. – Будем есть устрицы. – И он подозвал официанта.
Холлидей никак себя не проявлял, пока перед девушкой не поставили тарелку. Тогда он неожиданно воскликнул:
– Минетта, нельзя есть устрицы, когда пьешь коньяк.
– Какое тебе до этого дело? – сказала она.
– Никакого, никакого, – выкрикнул Холлидей. – Но устрицы не совместимы с коньяком.
– Я не пью коньяк, – заявила девушка и выплеснула ему в лицо остатки спиртного. Холлидей пронзительно взвизгнул. Она же продолжала сидеть с безучастным видом.
– Минетта, что с тобой? – испуганно вскричал Холлидей.
У Джеральда окрепла догадка, что Холлидей боится девушки и еще – что он получает удовольствие от этого страха. Казалось, он наслаждается им, как и ненавистью к девушке, муссирует их, извлекая максимум удовольствия.
– Минетта, ты же обещала не мучить его, – обратился к девушке еще один молодой человек. Выговор выдавал в нем студента Итона.
– Я его не мучаю, – ответила она.
– Хочешь выпить? – спросил все тот же юноша, смуглый, с гладкой кожей, полный скрытой энергии.
– Я не люблю портер, Максим, – сказала девушка.
– Закажи шампанское, – тихо шепнул кто-то интеллигентным голосом.
Джеральд вдруг понял, что шепчут ему.
– А не выпить ли нам шампанского? – предложил он, посмеиваясь.
– Да, пожалуйста. И пвошу, если можно, сухого, – прошепелявила по-детски девушка.
Джеральд наблюдал, как она ест устрицы. Ее манеры за столом были безукоризненны; изящными пальчиками с очень чувствительными, по-видимому, подушечками, она мелкими, отточенными движениями управлялась с устрицами, ела их красиво, не торопясь. Джеральду доставляло удовольствие смотреть на нее; Беркина же, напротив, она раздражала. Все пили шампанское. Максим, серьезный русский юноша с гладкой смуглой кожей и черными блестящими глазами, – единственный среди всех сохранял спокойствие и был полностью трезвый. Беркин сидел с отрешенным видом, очень бледный; Джеральд улыбался, в его глазах по-прежнему сохранялся тот же холодный довольный блеск. Он покровительственно склонился к Минетте, очень похорошевшей и нежной, раскрывшейся, как прекрасный ледяной цветок в пугающей обнаженности цветения, самолюбие ее было удовлетворено, она раскраснелась от вина и восхищения мужчин. Холлидей выглядел по-идиотски. Он опьянел от бокала вина и глупо хихикал, сохраняя, впрочем, очаровательную наивность, которая делала его привлекательным.
– Я ничего не боюсь, только черных тараканов, – сказала Минетта, поднимая на Джеральда круглые, подернутые пеленой страсти глаза. Он рассмеялся, и этот смех, поднимающийся из самых глубин существа, таил в себе угрозу. Ее детские речи успокаивали его нервы, а обращенные на него горящие, затуманенные глаза, из которых ушла память о прошлом, как бы давали ему право идти дальше.
– Да, не боюсь, – упорствовала она. – Не боюсь всего остального. Но черные тараканы – брр! – Она содрогнулась от отвращения, словно сама мысль о них была непереносима.
– Вас страшит сам вид черного таракана или же вы боитесь, что он может укусить или принести еще какой-нибудь вред? – спросил Джеральд с дотошностью подвыпившего человека.
– А они еще и кусаются? – испугалась девушка.
– Гадость какая! – воскликнул Холлидей.
– Не знаю, – ответил Джеральд, обводя взглядом столик. – Кусаются ли черные тараканы? Не суть важно. Боитесь ли вы укуса или у вас к ним метафизическая антипатия?
Все это время девушка не сводила с него замутненного взгляда.
– Они гадкие, ужасные, – вскричала она. – От одного их вида у меня мурашки бегут по коже. Уверена, я умерла бы, если б на меня заполз хоть один. Не сомневаюсь.
– Надеюсь, что нет, – шепнул молодой русский.
– Говорю тебе, Максим, умерла бы, – настаивала девушка.
– Ни один из них никогда не приблизится к вам, – сказал Джеральд, сочувственно улыбаясь. По-своему он понимал ее.
– Это метафизический страх, как называет его Джеральд, – заметил Беркин.
Возникла неловкая пауза.
– И больше ты ничего не боишься, Минетта? – спросил молодой русский тихим голосом хорошо воспитанного человека.
– Почти ничего, – сказала она. – Кое-что меня пугает, но это совсем двугое. Квови я не боюсь.
– Не боишься крови? – воскликнул молодой человек с одутловатым и бледным насмешливым лицом. Он только что подсел к столу и пил виски.
Надувшись, Минетта бросила на него недовольный, совсем не красивший ее взгляд.
– Неужели ты действительно не боишься крови? – настаивал тот, широко усмехаясь.
– Да, не боюсь, – заявила она.
– А ты видела кровь где-нибудь, кроме как в плевательнице дантиста? – продолжал подначивать ее молодой человек.
– Я говорила не с тобой, – высокомерно отозвалась девушка.
– Но ответить, надеюсь, можешь? – сказал он.
Вместо ответа она неожиданно вонзила нож в его пухлую, белую руку. Молодой человек вскочил со своего места, грязно выругавшись.
– Вот сразу себя и показал, – презрительно заметила Минетта.
– Пошла ты к черту! – Стоя у столика, молодой человек злобно смотрел на девушку.
– Немедленно прекратите, – приказал Джеральд, повинуясь внутреннему инстинкту.
Молодой человек продолжал стоять, глядя на девушку сверху вниз с презрительной насмешкой; на одутловатом, бледном лице появилось выражение неловкости и страха. Рука окрасилась кровью.
– Какой ужас! Сделайте что-нибудь! – завизжал Холлидей, отворачивая вмиг позеленевшее лицо.
– Тебе нехорошо? – поинтересовался участливо молодой человек. – Тебе нехорошо, Джулиус? Не обращай внимания, парень, ничего особенного не произошло. Не доставляй ей удовольствия, пусть не думает, что совершила подвиг. Не доставляй ей такой радости – ведь именно этого она и хочет.
– О-о! – визжал Холлидей.
– Его сейчас вырвет, Максим, – предупредила Минетта. Учтивый русский юноша встал и, взяв Холлидея под руку, куда-то увел. Бледный, весь съежившийся Беркин с недовольным видом наблюдал за этой сценой. Раненый молодой человек отошел от их столика, подчеркнуто не обращая внимания на кровоточащую рану.
– На самом деле он страшный трус, – сказала Минетта Джеральду. – Джулиус находится под его сильным влиянием.
– Кто он такой? – спросил Джеральд.
– Да просто еврей. Терпеть его не могу.
– Впрочем, до него нам дела нет. А вот что случилось с Холлидеем?
– Джулиус – самый отчаянный трус на свете, – воскликнула Минетта. – Стоит мне взять в руки нож, и он тут же гвохается в обморок. Он меня ствашно боится.
– Гм, – хмыкнул Джеральд.
– Они все меня боятся, – продолжала она. – Только еврей пытается хорохориться. Но он тоже большой трус: просто его волнует, что о нем подумают другие, а Джулиусу на это наплевать.
– Да уж, герои, – добродушно проговорил Джеральд.
Минетта посмотрела на него долгим, долгим взглядом. Она была очень красива, лицо ее пылало, и она была сведуща в темном, страшном знании. В глазах Джеральда вспыхнули два крошечных огонька.
– Почему тебя зовут Минеттой? Потому что ты похожа на кошку[13 - Так звучит по-французски слово «кошка».]? – спросил он.
– Думаю, да, – ответила девушка.
Улыбка еще сильней обозначилась на его лице.
– Действительно, сходство есть… или с молодой пантерой.
– Господи, Джеральд! – с отвращением произнес Беркин.
Оба с тревогой посмотрели на Беркина.
