Книжный шифр. Часть 2. После

скачать книгу бесплатно


Выскочив на дорогу прямо под свет фар Клер отчаянно закричала. Едва не уснувший за рулем фермер, последние несколько часов отчаянно боровшийся с усталостью в миг взбодрившись нажал на тормоз. Пикап и без того ехавший со средней скоростью скрипнув шинами остановился в нескольких метрах от беглянки. Ноги Клер подкосились, и она осела на асфальт, щурясь под лучами двух небольших прожекторов как какая-то кинозвезда. Раздался хлопок водительской дверцы и на дорогу выскочил бородатый старик.

– Что такое? Вам плохо? – заметив связанные у нее за спиной руки мужчина, охнув оглядываясь по сторонам кинулся обратно к машине. На секунду Клер даже показалось, что он, испугавшись сейчас бросит ее здесь и уедет. Но не прошло и минуты как старик вернулся с ружьем.

– Все будет хорошо, вы в безопасности, – проговорил он, старательно вглядываясь во тьму леса.

Пробормотав что-то невнятное Клер потеряла сознание.

Глава 15. Маленькая комнатка и детские фотографии

Хмурое июньское утро. Лето в этом году не балует, хорошо, что хоть дождь закончился и теперь от реки к лесу серой дымкой тянулся туман испарений. В воздухе стало градусов на десять теплее, но какой от этого прок если нет солнца. Без точно направленных солнечных лучей это тепло расползается всюду бесполезной лишней духотой. Никому от него нет пользы лишь становится труднее дышать.

Открыв глаза лежа в теплой, мягкой постели Клер первым делом подумала, что все это было сном. Что она, как всегда, в своем красивом, уютном доме, малыш Олли жив, а Дэйв, открыв дверь войдет, улыбаясь с подносом и принесет ей завтрак в постель как это обычно бывало. И не было той страшной аварии, похорон, несправедливого увольнения, расставания, ухода из дома и всех последующих жутких кошмаров. Все это было лишь сном, злым, уродливым видением полным горечи и страданий которых она не заслуживает.

Однако это ощущение было не долгим через несколько секунд Клер почувствовала ноющую боль во всем теле. Стертые в кровь ступни горели огнем, спина болела в том месте, к которому ей этой ночью приставили нож, а на руках виднелись следы от веревки. Приподнявшись на локтях, она осмотрелась вокруг.

Эта маленькая комнатка на втором этаже была ей очень знакома. На стенах висели постеры и картинки из ее прошлого, рисунки, сделанные когда-то давно ей самой. Чуть дальше на комоде у зеркала стоят фотографии в рамках. Различные эпизоды жизни одной маленькой девочки.

Вот фото, на котором маленькая Клер идет в первый класс, косички, бантики, аккуратно выглаженная мамой юбка и конечно же ее любимые блестящие на солнце розовые туфельки. Слегка скованная, застенчивая улыбка, несомненно, прикрывающая собой эти уродливые, металлические вставки на зубах. Брекеты из-за которых одноклассники дразнить ее будут еще очень долго.

Дальше на соседнем фото ей уже больше пятнадцати, улыбка до ушей, никаких брекетов нет, а по росту постепенно догоняет отца. Он так же улыбается и все они щурятся немного от вспышки. Мама снимает ее выпускной, до тех пор, пока сама может стоять на ногах, это у нее ведь сегодня праздник.

На последнем фото они стоят все втроем на Клер черный выпускной балахон, в руках виднеется красный диплом, который впоследствии она уронит в лужу, когда Дэйв впервые в жизни подхватит ее на руки. Самого Дэйва на фото не видно, очевидно снимает он. Родители улыбаются, а сама Клер уже выглядит совсем взрослой, уверенной в себе, серьезной молодой женщиной у которой впереди были большие планы и большие надежды, которые в итоге не оправдались. Ей нравилась эта фотография больше всех. Последний снимок с родителями.

С трудом поднявшись с кровати Клер, не спеша слегка прихрамывая подходит к окну. Воспоминания прошлых дней нависают над ней словно тени и наслаиваются одно на другое. Голова идет кругом от свежего воздуха, который огромными, ненасытными глотками вбирают в себя ее легкие, мысли путаются в водовороте странного ощущения дежавю, нет сил их остановить, и она даже не пытается.

Она уже и не помнила, когда в последний раз тут была. В этом старом доме с большой, уютной гостиной посреди которой стояла кирпичная печь, дедушка Митч строил ее своими руками, а отец Клер будучи тогда еще тринадцатилетним мальчишкой потихоньку таскал в не достроенный дом эти самые кирпичи. Целых триста штук, горделиво выпятив грудь утверждал он впоследствии. Один раз затопишь такую и можно в жаре жить неделю даже самой лютой зимой.

Впрочем, жара Клер никогда и не нравилась. В детстве она всегда душила ее словно тиски, окружала и нависала над ней мутной пеленой, даже в парилке порой ей легче дышалось. Городская девчонка к такому теплу не привыкла, ей подавай прохладную комнату, в которой чтобы по-настоящему согреться нужно закутаться с головой в плед с чашечкой крепкого чая. Духота обычно сильно бьет по мозгам, трудно думать о чем-то, когда тебе тяжело дышать. А Клер даже в детстве не могла ни о чем не думать, умные мысли то и дело блуждали в ее юной головке. Не мыслить значит не жить, так нередко говорил ей папа.

А что до холодов, то о Норте ходили разные слухи. Например: что в самые дикие морозы по поселению бродят стаи голодных волков. Дед рассказывал, что как-то зимой они забыли забрать домой пса. На утро нашли лишь его лохматую голову. Закопали ее за сараем чтобы дети не видели. С этой самой собакой у папы Клер было связано много событий, хороших и не очень.

Он, бывало, вспоминал как кормил его бобами с грядки родителей, кидал их шелудивому в пасть и смеялся. Подходить ближе родители не позволяли. Однажды из взрослых дома никого не было он услышал лай собаки и чей-то писк у забора. Маленький, желтый цыпленок застрял между досок, а собака все норовила схватить его лапой. Пес был настолько рад этой неожиданной охоте что не обращал никакого внимания на мальчишку, который пытался его отогнать. А мальчик, видя, как носится пес, рычит и лает побоялся к нему подойти. Он громко кричал и звал взрослых, но никто так и не пришел. В итоге цыпленка ему спасти не удалось из-за своего страха. Пес ему казался таким большим, таким грозным, а сам мальчик на его фоне был маленьким и тощим. Он боялся, как бы разыгравшаяся животина не кинулась на него, о чем не раз ему говорили взрослые.

Хотя по заверению бабушки собака была добрейшим в мире существом и однажды даже приютила этого маленького мальчика в своей конуре. Ей не понятно было только одно, как парнишка сумел забраться туда и уснуть, а сам пес, явно не возражавший такой компании не скулил и не лаял пока мальчик спал. Зато потерявшие его взрослые, совершенно сбившись с ног поставили на уши всю округу. Не раз даже заглядывали в ту самую будку, но из-за собаки не увидели в ней ребенка и нашли его только тогда, когда он, выспавшись вылез сам. Криков от родителей было много и отцу Клер непременно досталось если бы за него не вступилась прабабушка. Сам же папа совсем не помнил эту историю, был слишком мал и лишь посмеивался, когда ее в очередной раз рассказывали за столом перед гостями.

Вид из ее маленького окна на втором этаже не чуть не изменился, природа за долгие годы существования этой земли сумела сохранить все на своих местах и глядя на распростертый перед ней пейзаж сердце Клер наполнялось радостью и ностальгией. Сколько энергии, сколько жизни сейчас было у нее перед глазами. Настоящей, дикой, еще не до конца замаранной присутствием человека красоты.

Вдалеке бархатным, широким ковром виднелся грязновато-зеленый лес, как будто сами горы со временем состарились и поросли мхом. Бесконечно длинный зеленый горизонт. Горная гряда выглядела словно лохматая, недобритая нога великана, что улегся отдохнуть рядом у реки да так и остался. Лесной лабиринт без выхода и входа для человека. Вся красота дикой природы, вся ее неотвратимость и жизненная сила нависала над Клер от уровня четвертого этажа и ниже до самой земли. Колючее, зеленое покрывало, накрывшее горы. Пока существует оно, живет все на планете.

Ближе к дому, но еще за рекой пролегала равнина. Искусственно заровненный, протяженный в разные стороны участок земли на одной стороне которого были посевные поля, а на другой – пасека. Клер помнила, как частенько в детстве путала стороны и пчелы гнали ее порой до самой реки. Она бы и сейчас, наверное, не разобравшись наткнулась на улей, маленький домик для пчел. Стоит его потревожить и жди беды, крохотные создания буду защищать свой дом ценой собственных жизней.

Сама речка, вдоль которой и строился этот небольшой городок официального названия и обозначения на картах не имела, но местные жители частенько называли ее именем ярко-голубого цветка, травы, что когда-то давно заполоняла эти самые поля. Город Норт, река Лён, все это им казалось логичным. Один ее край все так же, как и раньше сворачивая влево уходил куда-то вглубь леса, другой же – проходя через добрую половину города убегал в сторону такого же маленького, портового городка Стоуни впадая в его озеро и не редко в сезоны большой засухи подпитывая его. На этой же стороне была и большая, медленно ржавеющая но все еще исправно работающая водокачка высотой примерно в три этажа с которой берет воду весь город, а следом за ней старая, заброшенная мельница старик строивший ее когда-то уже давным-давно умер.

Добрый дядюшка Дик, лесник отшельником, живший на мельнице в уединении, в свое время учивший ее разным лесным премудростям. Но о нем Клер подумает чуть позже сейчас же ее волнует лишь красота, распростертая за окном и ощущения, которые она у нее вызывает. Будто развернутая картина, написанная ловким художником на широком холсте и каждый мазок его кисти, приводит смотрящих в неописуемый восторг. Клер хотелось сохранить эти ощущения надолго ведь скорее всего она тут не задержится.

Глядя как сильный ветер качает верхушки деревьев она подумала, что в лесу наверняка еще лежит снег. Словно след прошедшей зимы никак не желавшей отступать. И он наверняка пролежит там, в тени этих высоченных деревьев как минимум до середины июля. До тех пор, пока воздух не прогреется окончательно и солнечные лучи не высушат верхний слой почвы.

Двигая свой взгляд ниже от самого берега реки Клер увидела ряд посаженных дедушкой деревьев, заслоняющих его участок и постройки на нем от любопытных, пронырливых глаз соседей. Когда она их видела в последний раз лет десять назад они были еще саженцами и вряд ли кто-то рассчитывал на то, что маленькие, хилые кустики приживутся. Похоже в успех верил только сам дедушка, вложивший в них столько труда и терпения. И надо думать эти величавые яблони его не подвели. Будучи почти что ровесниками малыша Олли расцветали и плодоносили почти каждый сезон. Великая сила труда и благодарность за это природы.

За деревьями в паре метров от забора пролегала единственная в городке асфальтированная дорога, проходившая по Центральной улице. По которой и шла сюда Клер этой ночью от остановки на трассе. От Центральной вдаль поселения уходили два ответвления, улицы без асфальта с обыкновенными проселочными дорогами состоящие из кочек, луж и грязной земли. Похоже местного финансирования хватило только на несколько километров твердого грунта, а остальной асфальт наверняка хранится в мешках в подвале особняка окружного мэра. Эти две улицы жителями так и назывались «Правая» и «Левая», по-простому, бесхитростно и понятно.

Над каждым из домов вдоль дороги белыми рядами возвышались бетонные столбы на каждом из которых на катушках крепились линии передач. Они от одного дома к другому зигзагом проходили через все поселение. Столб-дом, дом-столб и так далее до самого горизонта. Нет конца и края электрическим линиям, словно паутина связывающим всех людей вокруг и захватывающим все. Блага современного мира, дошедшие до тихой глуши.

Сами дома были очень похожи друг на друга но каждый из них выделялся чем-то особенным. У некоторых вместо двух окон было три, у других вместо ребристого шифера на крыше большими пластами лежал ровный металл, кто-то ставил пластиковые окна, а кто-то обычные, деревянные, одни приезжали сюда только на выходные, праздники и отпуска, а другие прожили здесь всю жизнь.

Над одним из домов соседей Клер заметила клубы медленно поднимающегося темного дыма, который валил из ржавой, металлической трубы без крышки, что не редко спасала ее от дождя. Похоже соседи как обычно топили баню. И снова как волна на нее нахлынули воспоминания как она сама еще будучи маленьким, не смышлёным ребенком помогала отцу топить баню. Он носил воду в ведрах от самой водокачки, а Клер подносила ему поленья по одному. Ей всегда нравился запах жженых спичек, огонь, ярко горящий в печи и негромкое потрескивание медленно сгорающих деревяшек.

Все что делали сейчас соседи ей было знакомо. Даже их поведение на природе и образ мышления современного, дикого человека. Наглого, беспринципного, считающего себя выше любых других существ и даже самой природы. Но растерявшегося оказавшись в незнакомой для себя среде так далеко от дома. Они приезжали сюда в свой летний, загородный дом для того, чтобы в кое-то веки хотя бы ненадолго вырваться из душных офисов и хоть как-то разнообразить свою скучную, унылую жизнь. Внести в нее незначительные, малозаметные изменения только лишь для того, чтобы не сгнить вовсе со скуки.

Эти городские грязнули только для этого сюда и приехали, чтобы испить чистой речной водицы без хлорки и примесей, вымыться в ней дочиста очистившись от городской грязи, надышаться досыта свежим воздухом, покопаться в грязи роя грядки и ставя теплицы, поносить воду в ведрах руками и вообще размять свои засидевшиеся городские мышцы. Фитнес на свежем воздухе в чистом виде очень дорогое и весьма странное для современного человека удовольствие.

В общем и целом, вели они себя как неандертальцы, внезапно узнавшие о существовании огромного мира за окнами тесных квартир, маленьких, узких городских кварталов, подъездов и дыма выхлопных труб. Во всяком случае местные так их и называли, даже и не пытаясь скрыть свою лютую зависть и неприкрытое отвращение к городским.

Впрочем, так же эти люди относились и к Клер, которая в их глазах всегда была лишь избалованной, маленькой девочкой. Даже несмотря на то, что ее родственники прожили здесь большую часть своей жизни и живут до сих пор. Она никогда здесь не станет своей. Даже среди горных вершин, лестных массивов и большой воды вряд ли сможет прижиться. Похоже придется быть ей изгоем всю жизнь.

В этот момент раздался негромкий стук в дверь, отвлекающий молодую женщину от трогательных детский воспоминаний и вновь возвращая в бурную взрослую действительность.

* * *

– Войдите, – прохрипела Клер чувствуя, как у нее болит горло ровно в том месте, где его сжимали пальцы маньяка. Слегка прокашлявшись и проглотив слюну, она повторила чуть громче: – Войдите.

Ручка двери повернулась влево не громко скрипнули ржавые давно отслужившие свое петли и в комнату Клер нарушив благодатную тишину вошли двое. Бабушка Мардж в своем обычном домашнем халате в цветочек с слегка встревоженным видом, а следом за ней стуча каблуками своих больших, тяжелых ботинок высокий, статный мужчина преклонных лет, но все еще державший себя в прекрасной форме.

На вскидку Клер предположила бы что перед ней военный в отставке или же коп, уж больно хорошо был он сложен. Одет только вот по-простому в синие джинсы и черную куртку, зато похоже выглажен был даже с изнанки. В общем вид он имел мудрого, решительного, волевого человека, закаленного и заточенного на воинский лад. Хмурый, гордый и сильный, однако возможно это все только лишь для отвода глаз и первое мнение быть может ошибочным.

– Том Маузер, – представился он, едва переступив порог, слегка склонив голову словно актер, вышедший на середину сцены. – Я, здешний Смотритель. Надеюсь, вы в курсе подобной должности?

Клер, не сводя с него оценивающего взгляда лишь кротко кивнула. Естественно, она слышала про указ губернатора изданный несколько лет назад которым вводились эти самые должности и описывался круг их обязательств. Смотрителем в маленьком городке могли быть мужчина или женщина выбираемые самими жителями на срок до пяти лет, по двум основным критериям. Первое, – это обязательно должен быть коренной житель, проживший в селении не меньше двадцати лет, второе, – он должен быть не моложе сорока.

К Смотрителям в селениях переходила вся полнота исполнительной и судебной власти. Они заменяли собой и полицейских, и прокуроров и судей и в некоторых конкретных случаях даже присяжных. В основном они занимались разбором мелких бытовых споров, семейных драм ущерб от которых был незначительным и не выходил за пределы подконтрольной им территории. Для помощи они могли выбрать себе пару помощников и раз в месяц обязательно обо всем произошедшем докладывали окружному шерифу.

Очевидно, что в один прекрасный день губернатор и его многочисленные советники решили в очередной раз сократить расходы и увеличить бюджет. Не понятно, чем руководствуясь они посчитали, что безопасность граждан не стоит тех самых издержек, которые округ ежемесячно тратить на содержание полицейских участков и на выплату жалований располневших, лентяев полицейских в таких крошечных городах как Норт.

Легче и правильнее оставить обязанности доверенным лицам которых жители выберут сами, как на совещании глав городов утверждал один из министров. А их деятельность планировалось контролировать, изнутри устраивая всевозможные проверки. Многие специалисты посчитали эту идею рискованной, а репортеры уже предсказывали рост безнаказанной преступности в маленьких городах.

Однако, не смотря на все палки в колеса что так усердно ставили СМИ и протестующие против этой реформы жители, решение было принято и одобрено. Полицейские участки расформированы, здания, занимаемые ими, было решено сдавать в аренду под продовольственные магазины, многие сотрудники, попав под сокращение остались без работы, оставшихся на службе перевели в крупные города для охраны порядка. Логика чиновников и жителей больших городов для многих была совершенно проста и понятно. Для себя мы охрану оставим, ну а вы разбирайтесь сами.

Вот так люди, оставшиеся без защиты, искали себе представителя власти среди своего немногочисленного окружения. Что касается Маузера, то местным старушкам он нравится. Стройный, подтянутый, улыбчивый офицер в отставке завоевывал их сердца ловко пускай пыль в глаза. Снаружи он был вылитый боец, а внутри обыкновенный червяк. Мелочный, жадный и скользкий донельзя. Основной его задачей была не охрана порядка, а получение жалования Смотрителя, не большая прибавка к его и без того не плохой пенсии.

Человеческая жадность в очередной раз доказывает нам, что вряд ли имеет границы, во всяком случае ее дно еще не пробито. Знакомясь с нужными людьми, примасливая и прислуживая господам Том до своей досрочной отставки сумел дослужится до звания капитана. Теперь же, находясь в родном городке с радостью занял эту новоиспеченную должность. Занимаясь лишь сглаживанием углов и отговариванием людей писать на их обидчиков заявления. Взамен Том уверял пострадавших, что накажет негодяев по всей строгости, примет меры и проблема сама собой забывалась. Очевидно, что ровно за этим он и решил навестить Клер.

– Раз так, то я обязан сообщить вам причину моего визита, – продолжил Смотритель, не сводя оценивающего взгляда от стоящей у окна женщины. Возможно, в этот момент он прикидывал в уме возникнут ли с ней проблемы. Не дождавшись никакого ответа, Маузер продолжил голосом прокурора, излагающего факты перед присяжными. – Сегодня, без десяти пять утра в мою дверь постучался Герстиан Делл. Старый фермер сообщил, что уже неделю страдает бессонницей и в эту ночь решил прокатиться немного на своем фургончике.

Смотритель сделал небольшую, не много похожую на театральную паузу чтобы перевести дух. Бабушка Клер слушала, затаив дыхание не сводя испуганного и одновременно восторженного взгляда с рассказчика. Однако сама Клер уже давным-давно знала, чем он закончится и лишь поскорее хотела со всем этим покончить. Но Маузер надо отдать ему должное всегда действовал по протоколу, ибо таковы правила.

– На подъезде к Норту он увидел, как на проезжую часть из кустов выбегает девушка и бросается под колеса его машины, – прокашлявшись вновь заговорил Смотритель. – Он конечно же старый маразматик и пьяница, но вас даже спустя столько лет узнал с первого раза. Делл нажал на тормоза, вышел из машины и увидев, что вы связана вернулся за ружьем, решив использовать его если придется, но только в целях самообороны. Далее он рассказал мне как вы потеряли сознание, он отнес вас в машину отвез к родителям, а затем направился прямиком ко мне. Все так и было я ничего не упустил?

Клер опять кивнула, судя по всему, не желая больше говорить об этом, а затем и вовсе забыть это происшествие как страшный сон. Но только вот Смотритель, очевидно, забывать ничего не собирался.

– В таком случае я обязан вас спросить, – не хотя заговорил он, слегка понизив тон. – Вы знаете кто на вас напал? Видели его раньше?

В этот раз женщина отрицательно покачала головой. По одному только виду Смотрителя можно было понять, что ему не просто не хочется вдаваться в подробности случившегося на дороге события задавая подобные вопросы, но и попросту даже находится здесь в этой самой комнате. Он бы предпочел сейчас быть дома и валяясь на диване с банкой пива таращится в маленький, черный постоянно развлекающий его ящик. Но вместо это Том продолжал свой допрос.

– Вы хорошо его разглядели? Сможете описать?

Клер вновь покачала головой негромко хмыкнув носом.

– Было темно. Мне только запомнились его безумные глаза и гнилые, скалившиеся зубы, – Клер даже ненадолго закрыла глаза уйдя в себя вспоминая. – Я вижу длинные сальные волосы, большие, черные глаза. Он среднего роста и достаточно крепкого телосложения. На нем была черная кожаная куртка и вполне обычные штаны такого же цвета.

– Трэвис Карстон, – негромко и очень удивленно прошептала испуганная Мардж заставив всех посмотреть на нее.

– Вполне возможно, но не факт, – слегка нахмурившись быстро ответил ей Маузер. – Описание довольно простое, не полное и возможно не достоверное. Полагаться в полном объеме на него нельзя. Не заметили ли вы каких-нибудь особых примет на его теле, шрамов, татуировок, родинок или травм? Может быть у него не хватало пальца? Это бы очень облегчило нам поиски преступника.

Получив отрицательное движение хорошенькой головки Клер и на эти вопросы Смотритель похоже решил, что его миссия выполнена. Он сделал все что смог, опросил жертву и вечером доложит об этом шерифу до новых указаний.

– И это все? – возмутилась Клер увидев, что законник Норта спокойно со всеми попрощавшись сматывает удочки.

– А что еще нужно? – похоже искренне удивившись вопросом на вопрос отозвался местный недошериф. – Опрос пострадавшего произведен, теперь будем искать очевидцев и возможного подозреваемого ну а дальше ждать указаний свыше.

Он мельком глянул на слегка потускневший от времени и полинявший потолок и весело подмигнув Клер даже попытался улыбнутся.

– А как же вызвать меня для подачи заявления? А протокол допроса свидетеля? А мое описание этого подонка? Вы ничего не записывали?! – возмущению попавшей в беду женщины и с превеликим трудом из нее выбравшейся не было предела, все ее негодование рвалось наружу и норовило разразится не малым скандалом, что могло сказаться на блестящей репутации Нортовского Смотрителя.

Его улыбка померкла так же быстро, как и появилась, будто погасили лампу. Маузер хотел было послать эту городскую нахалку куда подальше чтобы не лезла больше в его монастырь со своим псалтырем и вообще благодарила бога за то, что осталась жива. Но под восхищенным взглядом ясных как день глаз Марджери Шердон ограничился лишь спокойным ответом ведя себя как умный учитель, объясняющий прописные истины своему глуповатому ученику.

– Я запомнил все что вы мне сказали. Каждое слово. Однако ваше писание…хм…скажем так совсем обычное и под него подходит чуть ли не вся мужская половина нашего крохотного городка.

– Даже на меня надеть куртку и уже можно вести в кутузку, – он заискивающе подмигнул старушке Мардж, та в мгновение ока захихикала, но тут же притихла под строгим взглядом Клер, явно ожидавшей продолжения.

– Не беспокойтесь дамы, я проведу тщательнейшее расследование, – вновь сделавшись серьезным подытоживал Смотритель. – Осмотрю место происшествия в поисках следов, еще раз опрошу свидетеля и, если что-нибудь выясню обязательно вам сообщу. Ну а заявление, зачем нам эта бумажная волокита? Мы здесь в Норте так не поступаем, это замедляет процесс, нужно искать следы преступника пока еще горячо, а не заниматься бесконечной писаниной. А ваша основная задача сейчас это отдохнуть и набираться сил. Еще увидимся, au revoir.[1 - До свидания (фр.)]

Махнув Клер на прощание Том весьма довольный собой открыв дверь стал спускаться по лестнице, бабушка засеменила следом за ним дабы самой проводить столь желанного гостя. Дверь с негромким, стальным скрипом за ними закрылась и Клер вновь осталась одна. Наедине со своими мыслями.

Повернувшись к окну и наблюдая как на всех парах от их дома, улепетывает Смотритель она подумала, что ничего этот старикашка с этим не сделает. Честно говоря, он и делать то ничего не собирался. Его приход лишний раз доказывал реакцию беспомощного и беззубого общества на все плохое, что происходит с их гражданами. В очередной раз жадность и лень берет верх над человеком.