скачать книгу бесплатно
Ты увидишь, что без тебя Не стану плакать и горевать. Я безудержна и свободна И сумею тебе доказать: Не боюсь одиночества я, Покорю этот мир одна. Будет прекрасна жизнь моя, Стану счастливой без тебя.
Она хотела написать песню о том, что сможет стать счастливой без Джимми, чтобы та стала сбывшимся пророчеством. Не вышло; зато песня понравилась лейблу, и ее записали. Ди считает, что выступления должны быть честными, она не хочет лгать своим поклонникам. Когда Ди отказалась включать «Без тебя» в концертный тур, лицо у Терри стало бордовым, как буженина в духовке, и от него чуть не пошел пар.
За окном почти темно, на чернильном небе собираются тучи, я вижу в стекле свое отражение: ненавистные острые ключицы, густые волнистые волосы, с которыми почти невозможно справиться. А самое ужасное – утратившие блеск глаза. Измученная, усталая, я еду в автобусе с Ди, прячусь в ее жизни, пока не смогу наладить свою.
Мы направляемся в Южную Каролину и пробудем там до конца августа. Думаю, я не буду скучать по Нэшвиллу, разве что по его ночному небу, каждый сантиметр которого усеян звездами. Мне никогда не удавалось передать это на фотографии: огромна Вселенная и мало? все остальное. В детстве мир казался нам с Ди таким необъятным, таким ужасающе великим, что мы никогда в жизни не сможем его постичь.
– Как далеко простирается небо? – спросила меня однажды Ди, в то лето, когда мы только встретились. Мы лежали на прохладной траве и смотрели на звезды. На восьмой день рождения ей подарили книгу о созвездиях, и мы их внимательно изучали.
– Далеко-далеко, – ответила я, – это называется бесконечность.
– Бесконечность, – повторила она.
Мы помолчали. Я обвела рукой контуры Малой Медведицы и почувствовала на себе взгляд Ди.
– Как думаешь, мы будем дружить бесконечно? – спросила она.
Помедлив секунду, я ответила:
– Да. Точно.
Мы сцепили мизинцы в нашем тайном знаке, а планета все кружилась и кружилась под звездами.
Я провожаю взглядом мигающий огонек летящего в небе самолета и думаю о том, куда занесла нас судьба. Ни для кого не секрет, что Ди проделала большой путь из теннессийской глубинки на лучшие сцены страны. Гипс на моей руке напоминает, что я тоже не теряла времени зря. Но мое путешествие только начинается.
Глава 2
Шарлотт
Я много раз бывала на концертах Ди, но такого еще не видела. Никогда в жизни, ничего подобного. Весь вчерашний день Ди с музыкантами посвятили генеральной репетиции. А сегодня концерт-холл превратился в какой-то безумный аттракцион с двойниками моей подруги. Куда ни кинешь взгляд, везде стоят девчонки нашего возраста и совсем маленькие девочки со своими мамочками, все в одинаковых нарядах: блейзерах, балетках и кулонах с подковами. Я даже заметила парочку симпатичных парней. Надо ими заняться, только сначала позвоню папе.
Ищу местечко потише, чтобы поздравить папу с днем рождения, ведь даже в гримерке сейчас слишком шумно. Я сделала вид, что не заметила, как удивленно поползли вверх накрашенные брови Ди, когда я сказала, что выйду позвонить отцу. Она быстро пришла в себя и ободряюще улыбнулась.
Ди явно не ожидала, что я так быстро соскучусь по папе. Наша семейная жизнь напоминает сентиментальную песню в стиле кантри. Мать сбежала от нас, когда мне было восемь, и папа тяжело переживал ее уход. Из Чикаго мы переехали в его родной Нэшвилл. Насколько я понимаю, решающим аргументом для переезда стала близость завода, производящего «Джек Дэниелс». Правда, когда мне исполнилось двенадцать, папа бросил пить, но моя психика к тому времени серьезно пострадала. Я злилась на мать за то, что она бросила нас, а на отца – за то, что он практически бросил меня. Даже положительное влияние Ди не отменило моего стремления отомстить родителям за причиненную боль. По крайней мере, так считает психолог, назначенная судом, и мне очень неприятно признавать ее правоту. Еще больше я ненавижу тот факт, что эту дамочку назначил суд.
Я ступила на скользкую дорожку в седьмом классе, когда начала дерзить отцу и учителям, а в восьмом приобрела устойчивую привычку пропускать уроки. В девятом я уже вовсю крутила со старшими парнями и целовалась с ними в машинах, просто чтобы почувствовать прилив адреналина. Я сбегала из дома на вечеринки, курила, пила дешевое пиво, а потом с помощью Ди возвращалась домой. Когда она уехала в свой первый концертный тур, я лишилась невинности с парнем, которого едва знала. Этот момент я бы предпочла вычеркнуть из своей памяти навсегда.
Дальше – больше. Прошлой осенью я загремела под суд за употребление спиртных напитков. Я пыталась преподнести Ди эту историю с юмором, но она только обеспокоенно вздыхала в трубку из города, в котором тогда находилась. Во время слушания дела я большей частью молчала, тем не менее, судья почему-то решила проявить милосердие. Чтобы помочь мне встать на правильный путь, она отправила меня на общественные работы и прикрепила психолога. Я честно старалась исправиться, пока однажды на общественных работах не встретила Блейка. Это меня добило.
Список моих прегрешений занял бы слишком много места, и я не горжусь ни одним из них, разве только тем, что однажды убежала от копа на шпильках. Однако в апреле многое изменилось, в том числе я сама. Я стараюсь взять себя в руки, хотя не могу так сразу стать другим человеком. Я по-прежнему кокетничаю с парнями, чтобы добиться своего, а порой не могу удержаться от искушения выкурить сигаретку. Но я уже не та, что раньше.
За углом у киоска с сувенирной продукцией вижу толпу писклявых девчонок. Это уже не смешно. Я резко останавливаюсь, заметив дверь с надписью «Только для уполномоченного персонала», осматриваюсь в поисках охраны, которая в данный момент отсутствует, и решаю себя «уполномочить». С достаточно солидной камерой и пропуском на шее у меня вполне официальный вид. На пропуске написано: «Риган О’Нил, VIP». И моя фотография с сердитым лицом. Когда меня фотографировали, я была к этому не готова – я лучше делаю снимки, чем получаюсь на них. Повернув ручку двери, оказываюсь в дальней части конференц-зала. То, что нужно.
– Привет, пап, с днем рождения, – говорю я, как только он берет трубку.
– Спасибо, доченька. – Папа явно удивился моему звонку. – Как там у вас дела?
– Отлично.
– Это хорошо, – говорит он после непродолжительной паузы. – У тебя замученный голос. Ты устала?
– Да. Мы сегодня проснулись в пять утра.
Он смеется.
– Думаю, в последний раз ты вставала в такую рань еще в младенчестве.
Так и подмывает заявить, что иногда я в это время еще и не ложусь, но я себя одергиваю. Это было раньше.
– Она нервничает?
Мой папа, конечно, обожает Ди. Моя подруга – мечта любого родителя.
– Немного. Скорее взволнована.
– Понятно. Потом расскажешь, как все прошло. – Помолчав, он спрашивает: – Ты ведь не ищешь неприятностей, правда?
– Нет, пап. – Я прекрасно понимаю, что именно Бренда надоумила папу задать этот вопрос. – Я все время с Ди или поблизости. Нигде даже не бываю.
– Ладно, спасибо за поздравление, – говорит он.
– Я позвоню через пару дней, – обещаю я, а он передает привет от Бренды.
Сглотнув, я отвечаю:
– Ей тоже привет.
Закончив разговор, я вдруг осознаю, что соскучилась по папе. У меня нет ни брата, ни сестры, ни матери. Моя семья – он. И хотя у нас были трудности, папа сделал все, чтобы их преодолеть. Он гордится тем, что не пьет, и на все предложения выпить с улыбкой отвечает, что в завязке уже пять лет. Он не скрывает, что ему пришлось пережить, и хочет, чтобы окружающие понимали: если у них возникнут такие же проблемы, они всегда могут поделиться с ним.
Я выскальзываю из конференц-зала и ищу кратчайший путь к симпатичным парням, которые стоят в очереди за сувенирами Лайлы Монтгомери. Один, правда, уже одет в тему. На нем футболка с надписью: «Выходи за меня, Лайла!»
Поправив пропуск, я устремляюсь к нему. Эта футболка рассмешит Ди, – может, хоть немного расслабится… Он переводит взгляд с моего выреза на лицо. Вроде как обратил внимание, но не пялится – хороший мальчик.
– Привет, – непринужденно говорю я, – можно сфотографировать твою футболку?
– Пожалуйста.
Парень обнимает стоящую рядом девушку, выпячивает грудь и широко улыбается. Невысокий блондин с аккуратной стрижкой, приятная улыбка. Если бы Ди не сохла так по Джимми, он вполне мог бы ее заинтересовать.
– Спасибо, ей понравится. – Я опускаю камеру.
– Ты ее знаешь?
Вся его компашка поедает меня глазами, и одна девушка замечает мой пропуск.
– Подожди. Ты та самая «езда вверх-вних с Риган», про которую она поет?
Я пожимаю плечами. Ди увековечила мое имя в своем первом сингле «Дорога в лето». Она написала эту песню, когда мы учились в девятом классе и мечтали о том, какими будут наши каникулы в шестнадцать лет. Не в обиду старенькому кабриолету ее отца и нашим загородным шоссе, нынешняя дорога в лето оказалась в тысячу раз круче наших фантазий. Эта песня очень много для меня значит, хотя бывает немного не по себе, когда тысячи людей поют мое имя.
– Какая она? – спрашивает другой парень.
Я не знаю, что ответить, поэтому говорю:
– Классная!.. Хорошего концерта.
Я отхожу в сторону, они окликают меня и спрашивают, нельзя ли увидеться с их кумиром. Но я уже машу рукой маленькой копии Ди – в светлом парике и с пластмассовой гитарой. Малышка такая смешная, просто чудо. Она позирует возле своей мамы, уперев руку в бок.
– Я покажу Лайле твое фото перед тем, как она выйдет на сцену, – говорю я девочке, сделав пару снимков.
Девочка восторженно распахивает глаза.
– А скажешь ей, что меня зовут Оливия?
– Конечно.
– Спасибо! – с чувством говорит ее мать.
– Пожалуйста.
Я удаляюсь, а они обе начинают визжать от радости. Хотела бы я иметь такую маму, как у Оливии, которая ходит с тобой на концерты и восторгается тем же, чем ты. Честно говоря, я была бы рада любой матери, лишь бы она меня не бросала.
Сфотографировав еще несколько сияющих фанатов, я направляюсь за кулисы. Все куда-то несутся, спешат, суетятся. Перед дверью в гримерку меня чуть не сбивает с ног какая-то перепуганная женщина с рацией. Семья Ди уже выходит, один из ее младших братьев держит под мышкой плакат.
– Привет, крошка! – Миссис Монтгомери на ходу чмокает меня в щеку, оставляя след от помады. – Как ты?
– Отлично. Ди в порядке?
– Да, все хорошо. Будешь стоять с нами в первом ряду?
– Ага, только в самом начале хочу поснимать сбоку, из-за кулис, – отвечаю я, поднимая камеру. – Давайте щелкну, пока вы еще здесь.
Мальчики поднимают плакат с надписью: «Мы любим тебя, сестренка!» – а родители их обнимают. Пока я фотографирую, они широко улыбаются, а через секунду миссис Монтгомери вытирает ладонью уголок глаза, из которого вытекает предательская слезинка.
– Извините, – говорит она, смеясь, – у меня, кажется, аллергия.
– Мама очень волнуется по поводу концерта, – вмешивается самый младший братишка Ди.
– Помолчи, – улыбается миссис Монтгомери. – Просто невозможно, он повторяет все, что слышит. Увидимся, дорогая.
Ди сидит в гримерке, завернутая в халат, подаренный мною на позапрошлое Рождество, полностью накрашенная и причесанная для выхода на сцену. Вокруг все носятся в ускоренном темпе, а она застыла в кресле.
Я подхожу сзади и трогаю ее за плечо. Она вздрагивает и поднимает взгляд.
– Что с тобой? – спрашиваю я.
Мне не нравится выражение ее лица. Ди улыбается, но как-то слишком тяжело дышит.
– У меня такое ощущение, что все это происходит не со мной…
Рука у горла теребит подвеску, глаза широко распахнуты. Может, она просто старается удержать тяжелые накладные ресницы?
– Все эти люди пришли сюда, чтобы увидеть меня.
Ди испытывает благоговейный трепет перед своей собственной жизнью. Вот и сейчас она дрожит от страха, как будто все это свалилось на нее неожиданно. Шла, споткнулась, упала, и вот уже выступает на концерте. Однако привели ее сюда не случайность и не слепая удача, и она должна это знать.
– Эй, – говорю я, – ты уже сто раз выступала на сцене.
– Но я хедлайнер! Это мой концерт!
Я подавляю усмешку.
– Естественно! Ты думала, все они хотели послушать Киру Кинг, а им по ошибке продали билеты на Лайлу Монтгомери?
Она закатывает глаза, но морщинка на лбу разглаживается. Глядя на нее, я перестаю замечать снующих вокруг нас людей. Я вижу только лицо своей лучшей подруги за несколько минут до исполнения ее заветной мечты. Я поднимаю камеру и фотографирую, пока она не успела меня оттолкнуть.
– По крайней мере сними нас вместе.
Я беру камеру здоровой рукой и улыбаюсь. Раздается щелчок. На фото – самые обычные лучшие подруги. Мы и есть самые обычные лучшие подруги, только я состою на учете в полиции, а Ди – суперзвезда.
– Достойный кадр, – решает Ди.
– Ой, подожди, хотела тебе показать… – Я перехожу с нашего фото на снимок маленькой девочки в костюме Ди. – Посмотри.
Ди смеется и увеличивает фотографию.
– О боже, какая милашка!
– Ее зовут Оливия.
– Лайла, время, – говорит ассистент.
Ди кивает, глядя на меня.
– Думаю, пора начинать.
– Да, пора, – соглашаюсь я.
Она встает, делает глубокий вдох, сбрасывает халат и остается в первом сценическом наряде – ярко-красном платье с короткими рукавами. Потом крепко обнимает меня за шею, вкладывая в это объятие все свое напряжение, и тихо шепчет:
– Бесконечно?
– Бесконечно, – повторяю я.
– Увидимся после концерта, – говорит она и уходит в сопровождении ассистента.
Пич объясняет что-то распорядителю, загибая пальцы. Я делаю несколько снимков музыкантов, настраивающих гитары.
Сквозь объектив фотоаппарата видны предконцертная суета, движение, техники и звукорежиссеры в черных футболках, отдающие приказы через микрофоны. В моей голове вырисовывается картина – глубина снимка, композиция, возможности каждой меняющейся сцены, – и я борюсь с собой, чтобы не нажать на кнопку слишком рано. Это мой самый большой недостаток – я слишком нетерпелива. Я хочу щелкнуть прямо сейчас, скорей, немедленно, а ведь выжди секунду – и получится шедевр.
