скачать книгу бесплатно
Что будет, когда брат услышит о племяннике.
Когда Лили убежала, Оливия долго пыталась выведать у него детали случившегося. Он так и не сказал. Не пожелал. Отказался. Наотрез. С тех пор речь о Лили в их разговорах не заходила. Стоило Оливии упомянуть сестру в разговоре – такое случалось нечасто, – как Лукас тут же умолкал. Уходил в себя или отшивал ее, не отвечал на сообщения, сбрасывал звонки. Ничего необычного в этом не было. В шестнадцать лет он попал в исправительное заведение для несовершеннолетних, где провел шесть месяцев, после чего полагаться на него уже не приходилось.
Джош поправляет лямки, открывает и закрывает рот, хмурится и сопит. Под козырьком бейсболки волнение прочерчивает узкие морщинки. Он смотрит на Эмбер.
– Что? – слегка растерянно спрашивает она, наблюдая за подергивающимся, словно от страха, лицом. Ему что-то не нравится. Он снова тычет себе в грудь пальцем.
– Джош. – Наставляет палец на Эмбер.
– О… – Она улыбается. – Я – Эмбер.
Он указывает на Оливию.
– Я – Оливия. Сестра твоей мамы. Твоя… тетя. – Слово дается с трудом. Она впервые называет себя так.
Напряжение уходит мгновенно. Джош быстро-быстро моргает, и Оливии кажется, что он вот-вот расплачется. Кто бы там ни были его родители, ей хочется обнять его и сказать, что с ней он в безопасности.
Эмбер протягивает руку.
– А я – лучшая подруга твоей тети. Рада познакомиться, Джош.
Он не отвечает на предложенный жест, только смотрит на повисшую в воздухе руку. Тревога сжимает грудь – почему он здесь один?
– Где твоя мама?
– Я… – Он запинается.
– Кто та женщина, которая привезла тебя сюда? – Оливия снова смотрит в конец улицы. Ну почему та дамочка уехала, ничего не сказав, не объяснив, где Лили и как долго останется здесь Джош.
Он пожимает плечами.
– Ты не знаешь, где она?
Он протягивает руку с выставленным вверх пальцем. Значит ли это то, что она думает? Что он добрался сюда на попутках? Если так, то понятно, почему дама уехала без объяснений.
Но знает ли Лили? Что, если Джош сбежал из дома? Удрал от матери точно так же, как Лили удрала от своей?
Парнишка мнется, осматривает двор и останавливает взгляд на передней двери.
– Почему ты приехал сюда? – И именно к ней. Надо же. А ведь они даже не знакомы.
Он опускает голову.
– Хочешь что-то сказать? – спрашивает Оливия. Надолго ли он задержится здесь? Куда отправится потом? Что ей с ним делать? И почему, черт возьми, он не разговаривает? Она щелкает пальцами у него под носом.
– Джош, где твоя мама?
– Ушла.
Ушла? Что значит «ушла»?
– Она тебя оставила? Или… Умерла?
Он бледнеет, и Оливии приходится напрячься, чтобы не поддаться злости. Как она смела? Как смела умереть, не попросив прощения? Нет, не может быть. Лили не умерла. Оливия отказывается в это верить.
– Боже, успокойся, – шепчет Эмбер. – Полегче.
– Извини. – Она приглаживает ладонью волосы. Чешет макушку. Переводит дух. Ждет. Нет, она не хотела его напугать. То, как поступили с ней Лили и Итан, непростительно, но Джош ни в чем не виноват, и ей не следует срывать на нем злость. Надо попытаться еще раз.
– Мама оставила тебя?
– Не… знаю… – Он жует нижнюю губу, взгляд бесцельно бегает по двору.
Эмбер тянет ее за руку.
– Ты его пугаешь.
Джош бросает взгляд через плечо на дорогу, и до Оливии наконец доходит, о чем предупреждает Эмбер.
– Эй, все в порядке. Все нормально. Давай-ка пройдем в дом, а? Побудешь здесь, пока мама не заберет. – Она бросает на Эмбер растерянный взгляд, как бы говоря: а что еще мне с ним делать?
И подруга спешит на помощь.
– Проголодался, а, Джош?
Он смотрит на нее с интересом.
– Хочешь что-нибудь съесть? – поясняет Эмбер.
– Да. – Он переводит взгляд с одной из них на другую и жестом показывает, как ест гамбургер.
– Парень хочет бургер.
Оливия постукивает себя по бедру. Ей хочется покурить. И поесть бы надо. Спешила, подгоняла работу к сроку, и вот теперь холодильник практически пуст.
– Извини, Джош. – Ей неприятно его расстраивать. – Но у меня нет…
– Есть, – с широкой улыбкой перебивает ее Эмбер. – У тети Оливии есть гамбургеры.
– Неужели?
– Позвони в «ДорДэш». У мальчика позади долгий день. Ведь так?
Джош хмурится, склонив набок голову, потом кивает.
Эмбер толкает подругу в бок.
– Дай парню то, что он хочет, и ему сразу полегчает.
– Ну ладно. Тебе повезло сегодня.
Вот уж да, так повезло, что больше некуда. Чудо это иль удача, но тринадцатилетний племянник нашел ее.
Глава 4
Оливия приглашает Джоша и Эмбер в дом. Ее племянник входит в гостиную, сдвинув набок бейсболку и почесывая голову. Взгляд прыгает с пола на потолок, пробегает по стенам, замирая на мгновение на отдельных деталях.
Комната – полная катастрофа. Избавляясь от вещей Блейза, Оливия прошлась по гостиной ураганом. Половина коллекции дисков рассыпалась по полу, когда она выбирала и складывала в коробку фильмы Блейза. На полу же валяются и декоративные диванные подушечки; она сама сбросила их, чтобы освободить диван от скопившихся там мелочей вроде потерявшего напарника носка, забившейся в угол рубашки и использованного презерватива, который они по причине усталости так и не донесли до ванной. В ней снова вскипает злость. Сказал же, что уберет.
Джош идет через комнату к встроенному книжному шкафу, поправляет на ходу бейсболку. Волосы на затылке светло-каштановые, на несколько тонов светлее, чем у нее самой, но свои она подкрашивает. На нем расстегнутое худи густого красно-коричневого цвета с подтянутыми выше локтя рукавами. На футболке под ним какой-то рисунок, но разобрать, что именно там изображено, Оливия не может. Мешают руки. Джо вцепился в лямки рюкзака, как пассажир самолета в подлокотники кресла. Черные джинсы-скинни обтрепаны, как теперь модно, на коленях. Что-нибудь в этом стиле носил бы, наверно, Блейз. На ногах новые черные кроссовки.
Это хорошо. Значит, Лили все же заботится о бедняге. Если только Джош их не украл. А может, сама Лили и украла. Забеременела она в шестнадцать. В колледж, скорее всего, не ходила. Может быть, и среднюю школу окончить не успела? Нехорошо так думать о сестре, упрекает внутренний голос, и звучит он слишком громко, чтобы не обращать на него внимение. Может быть, Лили не в состоянии даже купить ему одежду. Может быть, она едва сводит концы с концами. Может быть, поэтому Джош и уехал?
А если она никогда ни в чем не нуждалась и получала помощь? Итан внял просьбе Оливии и никогда больше ей не звонил. Возможно, все это время он поддерживал Лили и помогал ей.
Кстати, где сейчас Итан? По последней информации, он живет в Лос-Анджелесе, но больше времени проводит за границей как трэвел-журналист. Возможно, Лили сейчас с ним? Что, если Джош бежит от Итана?
Оливия наблюдает за Джошем, и беспокойство растет. Он слоняется по ее гостиной так, словно не может стоять на месте. Она совсем его не знает, и уже начинает жалеть, что не побежала за сестрой, когда та пропала, что не попыталась даже найти способ ответить на ее ежегодные открытки.
И вот результат: она понятия не имеет о том, как живет Лили.
Интерес Джоша привлекает опрокинувшаяся стопка книг. Наклонившись, он поднимает альбом, посвященный пляжам Калифорнии. Джош прижимает книгу к себе, как одеяло. Странно. Альбом определенно не та вещица, которая может увлечь подростка.
– Не собираешься позвонить Лили? – спрашивает Эмбер. В руках у нее пустой бокал и наполовину пустая бутылка вина.
– У меня нет ее номера. – Впервые за все то время, что прошло после побега сестры, Оливия говорит об этом с сожалением.
Связаться с Лили невозможно.
– А Лукас? Твои родители?
– Думаю, у них тоже нет. Мы никогда о ней не говорим, и им известно о ней не больше, чем мне.
– Сан-Диего? – Эмбер касается лба и взглядом указывает на бейсболку с надписью «Падрес».
– Может быть. – На открытках, что каждый год посылала Лили, никогда не было обратного адреса. Почтовые штемпели менялись постоянно, прочерчивая маршрут вдоль Западного побережья.
– Обратишься в полицию?
– Зачем? – хмурится Оливия.
– А если Лили пропала?
Может быть, поэтому Джош и появился. Ему нужна помощь.
Оливия задумчиво пожевала нижнюю губу. Что-то здесь не так; первые намеки на это расползались, как капли дождя, сливались в пятно, и с этим нужно что-то делать. Эмбер права: приезд Джоша – не светский визит.
– Пожалуй, я так и сделаю. – Но прежде она хочет дать Лили шанс. Может быть, сестра уже в пути. А Джоша нужно покормить. Поест, успокоится и уже не будет напоминать взбалмошного, испуганного котенка, готового вот-вот спрятаться под диван.
Оливия открывает приложение «ДорДэш».
– У тебя есть пищевая аллергия?
Он внимательно наблюдает за ней, потом качает головой.
– С чем ты хочешь бургер? С сыром? С жареным луком? С майонезом?
– Да.
– Да, то есть со всем этим?
Он кивает.
– Грибы? Пикули? Томаты?
Он снова кивает.
– Улитки?
Никакой реакции. Потом он строит гримасу.
– Понятно. Никаких улиток. – Она невольно улыбается и замечает, как дрожит уголок его рта.
Понимает ли он, о чем она спрашивает, или просто соглашается, не думая, со всем? Оливия хмурится. Он понимает ее, но его самого понять трудно. С речью у парня явные проблемы. Речевое расстройство? Он таким родился?
Эмбер указывает на меню на экране.
– Возьми чипсы, вот эти, закрученные. Дети любят чипсы.
Оливия добавляет к заказу чипсы.
– Ты сама что-нибудь хочешь?
Эмбер качает головой.
– У меня встреча с Майком в больничном кафетерии.
– Как романтично. – Бойфренд Эмбер, Майкл Дрейк, работает хирургом в отделении неотложной помощи. – Во сколько он освобождается?
– Поздно. Но я потом домой. У меня там уже, наверно, тонна имейлов и клиентский заказ.
Эмбер еще на первом году поняла, что с искусством ей не по пути и перевелась в Сан-Франциско изучать бухгалтерское дело.
– Проводишь?
– Конечно. Джош? – Он оборачивается, все так же прижимая к себе книгу. Она хочет сказать, что он может оставить ее себе, что никто эту книгу у него не отнимет, что здесь ему ничто не угрожает. Слава богу, та женщина привезла его сюда, а не похитила. А если бы она была торговкой живым товаром? Джош мог бы пропасть, и Лили никогда бы его не нашла. Оливия не хотела признаваться в этом даже себе, но после исчезновения сестры она ощутила пустоту внутри. Но ее боль потери не шла бы ни в какое сравнение с той болью, которую испытала бы Лили, потеряв сына.
Сама Оливия такого опыта не имела, но подруги с детьми говорили, что нет ничего страшнее материнской боли, когда ребенок заболевает или, не приведи Господь, умирает.
