скачать книгу бесплатно
– Так. Слушай, лейтенант, ты знаешь меня уже давно, так неужели ты думаешь, что я, с моей репутацией, полезу в какое-то темное дело? И вообще… По закону, как тебе известно, я имею право говорить только в присутствии моего адвоката. Сейчас я звоню Нику Сикорскому, и пока он не приедет, можете не тратить на меня время. Я подожду. И от кофе не откажусь, что-то в горле пересохло.
– Ну ты наглец. Я сейчас посажу тебя в камеру – ты там будешь дожидаться Ника. Я тоже по закону имею право задержать тебя на двадцать четыре часа без предъявления обвинения. Сейчас в участок тебя отвезем, и будет тебе там и кофе, и ванна, и какава с чаем. В этом тебе поможет непосредственно сержант Вудфорд. – При этом сержант не проронил ни слова, а его протокольная рожа не выразила никаких эмоций. – Ты понял?
– Чего ж не понять. Понял, конечно. Мое содействие, похоже, вам уже не требуется? Но мне думается, что информация, которой владею, может помочь вам при проведении расследования. Не так просто же вы приперлись сюда вдвоем. Либо беседуем по-нормальному, либо сажайте меня в свой обезьянник – и без адвоката слова не добьетесь.
И без того красноватая физиономия лейтенанта стала приобретать томатный цвет.
– Так ты препятствуешь расследованию? – лейтенант, казалось, обрадовался. – Ты слышал, сержант? Он открыто препятствует работе правоохранительных органов.
– Ничего подобного, лейтенант. Я говорю, что у меня что-то с памятью. Я тут работал как проклятый почти двое суток без перерыва, только заснул, как вы вломились. Еще не отдохнул и от усталости могу что-то забыть, а еще могу что-то неправильно понять. Кстати, если посмотрите отпечатки на стороже, то найдете свои и Стентона. Моих там нет. А сейчас я звоню Сикорскому.
Проигнорировав недовольную физиономию лейтенанта, я демонстративно взял свой личный мобильник и позвонил Нику. Воспрепятствовать мне никто не мог. Я не был арестован и пока даже официально задержан не был. А хоть бы и был – два звонка мне полагались по закону. Про себя я молил бога, чтобы Ник не отключил свой смарт или не оставил его где-нибудь. Бывали случаи. Он мне нужен был срочно, а ждать, пока он соизволит просмотреть сообщения, я не мог. С лейтенанта не убудет – он и впрямь мог засадить меня за решетку на сутки вместе с какими-нибудь бродягами. Не сказать, что такое со мной впервые, но почему-то больше мне нравился открытый городской воздух, чем атмосфера закрытого «обезьянника» в полицейском отделении.
Слава Создателю, Ник пребывал в одной точке пространства и времени вместе со своим мобильником. И не отключил его, как он иногда делает. Сначала слышались длинные гудки, потом вялый и какой-то хрипловатый голос Ника произнес:
– Алекс?..
– Да Алекс, Алекс. Слушай, Ник, у меня тут лейтенант Гибсон и сержант Вудфорд. Они настоятельно приглашают проехать с собой в участок для душевной беседы, а я предпочитаю говорить у себя и в твоем присутствии.
– А сейчас-то ты во что вляпался? Как обычно, в своем Темном Городе?
– Да я честен и невинен, аки младенец. Как обычно.
– Ясно, – ответил Ник.
Из динамика послышалось какое-то шуршание, и незнакомый женский голос протянул: «Ну, котик, еще долго? А то я сейчас…» Голос был молодой, нетрезвый и с акцентом. Потом стало тихо. Видимо, Ник прикрыл микрофон рукой. Через некоторое время разговор продолжился.
– Вот теперь я тебя слушаю, – снова послышался голос Ника, – можешь сейчас говорить? Нас слушают?
– Да, лейтенант и сержант рядом. – Если наш разговор и записывается (а это почти наверняка), Ник должен все понять. – Они очень любезны.
– Ясно. Ты там пока держись. Мне нужно минут тридцать, чтобы до тебя доехать.
– Ага. Если что, ты знаешь, где меня найти?
– Найду. Только пока без меня не говори там ничего лишнего, а то знаю я тебя. Ну пока.
С Ником я был знаком со студенческих времен. Потом он женился на моей бывшей жене и сделался почти родственником. А после его развода (с моей бывшей он протянул всего только шесть месяцев) мы стали настоящими друзьями. Как адвокат Ник был просто незаменим. Мало того, что он знал уголовное и гражданское право лучше, чем таблицу умножения, – он еще и следил за новыми законами, которые наши законодатели принимали каждый год пачками. Знал он и те законы, что уже отменены, поэтому в полиции его, мягко говоря, недолюбливали, но уважали – боялись связываться.
– Позвонил? Все, – лейтенант был на взводе, и жажда деятельности его прямо-таки распирала изнутри. – Поехали.
– Еще один звонок, – потребовал я. – Имею право.
– Звони, но быстро.
Выбрав и запустив номер Эльзы, я долго слушал протяжные гудки. Однако сегодня был явно не мой день. Странно. Уж Эльза-то всегда отличалась в отношении личных средств связи педантизмом, граничившим с фанатизмом. Я помню один эпизод, когда я случайно поставил громкость вызова на «ноль». Так после, когда через какое-то время выяснилось, что куча звонков и сообщений остались без ответа, Эльза устроила отвратительный скандал. От тех слов, которые мне тогда пришлось выслушать, у меня до сих пор возникал холодок где-то внутри тела.
– Ну? Сделал свой звонок? Так, теперь ты задержан. Пока задержан. – К тому моменту я был уже одет: джинсы и водолазка на голое тело, а кроссовки – на голые ноги. Терпеть не могу надевать вчерашние носки. – Поехали. Сержант, примите у задержанного его смартфон и все, что имеется при нем. Да, сержант, у вас есть пакет? Упакуйте.
С этими словами лейтенант протянул сторожа сержанту. Тот достал из объемистого портфеля прозрачный пластиковый пакет, аккуратно взял устройство и упаковал его. Пакет закрыли электронной пломбой – теперь и время, и место изъятия улики зафиксировано. Пломба запоминает время фиксации и координаты с точностью до фута. Меня все это сейчас вполне устраивало. Мобильный смарт я положил на свой стол.
– А можно…
– Нет. Нельзя. Ремня нет? Шнурки… нет… металлические предметы… нет. Поехали, поговорим в участке. Руку давай.
Все мои телефоны и диск с информацией так и остались лежать на столе.
Сначала я решил, что меня везут в отделение. Но крупно ошибся. Полицейский джип выехал на проспект 12 Июня, потом, миновав несколько перекрестков и постояв в небольшой пробке, свернул на одну из боковых улиц и после недолгих маневров остановился перед невысоким серым зданием, всего в десять этажей. Здесь находился городской полицейский морг. Или – официально – Институт судебной медицины.
За время, проведенное на моей теперешней работе, я здесь неоднократно бывал. И обстановка этого унылого места была мне отлично знакома. С годами тут мало что менялось. Появлялось новое оборудование, новые холодильники, более удобные для персонала каталки, лифты и погрузчики, но общая атмосфера оставалась прежней. Даже запах не изменился.
Нас с сержантом оставили в широком и светлом вестибюле, где мы уселись на удобный и мягкий кожаный диван. Рядышком, как братья-близнецы – нас сковывали старомодные стальные наручники, – мы просидели десять минут. А точнее – десять минут, тридцать пять секунд. Крупные цифровые часы над входом висели тут всегда. Посетителей и вообще людей почти не было, только один раз прошел какой-то молодой человек лет двадцати двух – двадцати трех. Он на ходу бросил на меня странный и какой-то оценивающий взгляд. Так обычно смотрят на товар в супермаркете. Явно кто-то из персонала – парень ходил в зеленом комбинезоне и пластикатовом фартуке. Наконец, что-то недовольно бормоча себе под нос, вернулся лейтенант с какими-то небольшими синими листочками. Это оказались пропуска для всех нас. Миновав охрану и расписавшись в старом бумажном журнале, мы, в сопровождении молчаливого хмыря в зеленом халате, прошли коридор, поднялись на большом грузовом лифте на пятый этаж, опять прошли коридором и остановились перед дверью. Похожие двери всегда ставят в больницах и всяких научных учреждениях. Ничего лишнего – только стекло, металл, блестящий никелированный замок и номер «521». Густо закрашенное еще при изготовлении двери стекло почти не пропускало свет.
Помещение, куда мы все вошли, напоминало камеру хранения крупного транспортного узла – аэропорта, вокзала или чего-то подобного. Или мясохранилище некоего предприятия общественного питания. С обеих сторон высились два огромных холодильника. С пола до потолка этажами поднимались герметичные квадратные дверцы – по двенадцать в каждом этаже. Шесть этажей. Посреди комнаты стояла каталка, аналогичная тем, что бывают в отделениях для тяжелых больных. На потолке загорались синеватые люминесцентные плитки, а окно закрывали плотные жалюзи.
По-прежнему не говоря ни слова, наш зеленый сопровождающий подогнал тележку к правому холодильнику, сверился со своей запиской, что-то включил, и горизонтальная лежанка стала подниматься вверх. Достигнув четвертого этажа, каталка замерла. Опять было что-то включено, дверцы одного из боксов раскрылись, оттуда выехало нечто и поместилось на каталку, уже ставшую похожей на приспособления, которыми пользуются ремонтники и маляры. Сооружение начало складываться и снова сделалось неотличимым от больничной каталки. Когда движение прекратилось, служащий морга жестом иллюзиониста откинул простыню, и я наконец смог разглядеть труп. Передо мной лежал старик лет ста или более того. Он был настолько худ, что тазовые кости грозились прорвать кожу. Кривые и тощие ноги напоминали бамбуковые палки. Ребра торчали наружу, а впалый живот, казалось, прирос к позвоночнику. Верхнюю губу и подбородок старика покрывала густая и белая недельная щетина. Грубый шов, стянутый крепкими толстыми нитками, начинался от самого низа живота, проходил по левой стороне тела, пересекал туловище под горлом и симметрично спускался по правой стороне до самого таза. Судя по скулам, разрезу глаз и форме носа, старик был китайцем или корейцем, но вряд ли японцем. По виду он напоминал экспонат какого-то музея.
– …твою мать! – вдруг взревел лейтенант, да так неожиданно, что я аж вздрогнул. – Ты чего достал? Это не тот труп, идиот.
Невозмутимо посмотрев на свои бумажки, работник морга молча пожал плечами и проделал все манипуляции в обратном порядке. Когда каталка опустела, наш гид, не складывая, перекатил ее к другому холодильнику и вывез новый труп. Повторилась прежняя сцена.
Как только простыня была откинута, лейтенант удовлетворенно крякнул и с довольным видом повернулся ко мне.
– Сержант, включайте диктофон. Работает? Нормально. Сегодня, – он назвал число месяц и год, – в девятнадцать тридцать пять в помещении номер пятьсот двадцать один Института судебной медицины проводится официальное опознание. Алекс Крейтон, вы узнаете эту женщину?
Дальнейшее было малоинтересно и вполне предсказуемо.
Камера, куда меня засунули, была и знакома и незнакома одновременно. Я здесь не был уже давно, с того самого светлого момента, когда муниципалы получили кучу денег на обновление, реформирование и перестройку. Никто теперь уже не скажет, куда и сколько средств затрачено, но камеры временного содержания они обновили радикально. Теперь тут все покрыто каким-то мягким сверхпрочным материалом, не то пластиком, не то резиной – даже самый упертый суицидник не сумел бы разбить голову в этом месте. И – чистота. Как в морге. Однако запах остался прежний – смесь дешевой дезинфекции, немытых тел и табачного дыма. Несмотря на категорический запрет на курение, дым от чьих-то сигарет просачивался постоянно. Кто и где курил, я не знал. Но курили много и неизменно – я не припомню ни одного отделения полиции Города, где бы не было такого запаха.
Как пояснил лейтенант Гибсон, пока временное задержание, а там уж как судья решит. Хорошо, что под рукой нет компьютера – сейчас бы такого понаписал, что не отважился бы потом прочитать даже сам.
Моими временными соседями оказались три мужика. Первый – одетый во что-то невообразимое парень лет двадцати. Он сидел, поджав под себя ноги, и, мерно раскачиваясь вперед-назад, непрерывно повторял:
– …Аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба; аба-ха-ба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба; хаба-хаба…
И так до бесконечности. Сначала меня эта мантра жутко раздражала. Я сам стал невольно долбить про себя: «Аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба…», но потом опомнился и перестал. А спустя некоторое время привык и уже не замечал этого фона.
Вторым сокамерником был угрюмый субъект лет сорока пяти – пятидесяти с маленькими глазками на широкой смуглой физиономии. От него я так и не услышал ни единого звука. Может, он был немым, может, просто молчуном – кто его знает. Его куда-то увели примерно через час после моего появления.
Третий же являлся прямой противоположностью второму. Разговорчивый дядька лет тридцати – тридцати пяти, похожий на какого-то до боли знакомого французского актера второй половины прошлого века. Я сначала никак не мог вспомнить, на кого он смахивал. Что-то из детских воспоминаний, что-то из старых смешных комедий… Помнится, мои родители были большими поклонниками старого французского кино. У отца имелась огромная коллекция дисков с фильмами последней половины двадцатого века… А, вспомнил: Жан Рошфор. Вот как звали того актера. Этот «француз» подсел ко мне почти сразу.
– Привет. Тебя как зовут?
– Алекс, – нехотя признался я, – привет.
– Здоро?во, Алекс. А я Марк Сайкс. Лучше просто Марк.
– Добрый вечер, Марк.
– Для кого как, для кого как. Для меня что-то не слишком добрый. Да и для тебя, я смотрю, – отметил Марк.
У него была потрясающая способность располагать к себе собеседника. Я даже подумал вначале, что он подсадной стукач.
– А ты как тут оказался? – разговорился я. – По виду такой респектабельный.
– То-то и оно, что респектабельный. Это моя работа – быть респектабельным. Вообще-то я тихий, мирный. Честный salesman – разъездной представитель. Наша фирма компьютерами торгует. Предлагаем товар по имеющимся образчикам, каталогам, проспектам. На нашем рынке знаешь какая конкуренция? Ты даже представить этого не можешь. Чуть что – прокол какой – все, прощай бизнес. Сомнут и обойдут. Работы – невпроворот. Я от Фриско до Владика мотаюсь. Через Европу, заметь. Скоро в книгу Гиннесса попаду, как коммис года. Чего меня сюда засадили – сам не пойму. Я же абсолютно честный. Честность – это, можно сказать, мои деньги. Я много раз в жизни убеждался, что правда меня спасает. Это мой самый лучший метод работы. Какая бы запутанная или секретная история ни была, если я вовремя говорю правду, то все встает на свои места. Главное – уметь этой правдой правильно управлять. А ты-то тут почему?
– Тоже не пойму. Двое суток работал под сторожем. Срочная работа. Вот чтобы никто не мешал, меня один знакомый под сторожа и посадил. У него – лицензия. А как сторож отключился, началось черт знает что, – я решил, что такая смесь вранья и правды будет в самый раз для этого уж очень разговорчивого парня, – копы пришли, наговорили про меня что-то сумасшедшее и засадили сюда.
– Во-во. Со мной – то же самое. Только меня в аэропорту взяли. Как прилетел – будьте-нате. Я еще в Эн Вай, когда в терминал входил, каких-то типов заметил. Не то копы, не то безопасники – не поймешь. В штатском, но явно кто-то вроде копов. А уж в Городе, как вышел, сразу повязали – и на Петровку. Потом почему-то сюда перевезли. Ты только не признавайся ни в чем, все отрицай, тогда, может, и выберешься. И адвоката хорошего найми. У тебя адвокат-то есть? А то я знаю одного толкового малого, отмажет. Но дерет, сука, три шкуры. Эх, уметь бы в Темный Город уходить. Проблем бы не было.
– Ну я-то умею, а что толку? Да и адвокат у меня уже есть.
– Ты? Можешь в Темный Город уходить? Так какого дьявола ты еще тут паришься?
– А смысл? Ну уйду я. Меня и там модеры вычислят и найдут. Или админы, если уж дело такое. Я же везде засветился, как обратно-то вернусь? И куда? Слушай, а он хоть когда-нибудь отдыхает?
– …аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба; аба-ха-ба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба; хаба-хаба…
– А, не обращай внимания, – Марк махнул рукой. – Необуддист, что с него взять. Вообще-то он безобидный.
– А сюда как попал? – спросил я Марка.
– Без понятия. Не иначе кто-то на него настучал. Слушай, я вот что не пойму: раз ты можешь уйти, то и ушел бы, обеспечил себе защиту, а уж потом вернулся и действовал по обстоятельствам.
– Нет, так только хуже, уж поверь мне. Скажут, уходил – значит, есть чего бояться. А я… мне опасаться нечего, я чист.
– Ну смотри, дело твое, – Марк не стал спорить. – А знаешь, откуда пошло само название – «Темный Город»?
– Говорят, что первые попаданцы увидели там темный городской ландшафт…
– Это да, но есть и другая версия. Давным-давно, еще в прошлом веке, был такой фильм – «Темный Город». Сама история так себе и исполнение не очень-то, но кто-то из первых посетителей оказался коллекционером и пылким фанатом старых триллеров. А сюжет такой: один тип просыпается в каком-то неведомом отеле и вдруг понимает, что утратил свою память. Начисто. Потом он узнает, что обвинен в целой серии зверских убийств. Стараясь восстановить собственное прошлое, он сталкивается с малосимпатичной компанией неких персонажей, известных как «чужие», которые оказываются, естественно, инопланетянами. Где-то в космосе ими построен Темный Город, названный так потому, что там действительно темно – никогда не светит солнце. Эти самые чужие стараются взять в свои руки управление временем, а еще они каждую ночь меняют облик Темного Города, а также внешний вид самих его жителей. Короче говоря, один раз посмотреть можно, если больше делать нечего. Я видел отрывки в Музее кино. Слушай, а ты не расскажешь, что с тобой было-то? Заняться нам тут все равно нечем, не мантры же читать.
– Хорошо, но условие: взамен будет твоя история, – сказал я. – По рукам?
Я всегда доверял интуиции. Это мое шестое чувство, дополнительная способность воспринимать окружающий мир в его действительности. И сейчас интуиция мне подсказывала, что Марку можно доверять и никакой он не подсадной и не стукач.
– По рукам, – обрадовался Марк. – Я же честный salesman, расскажу. Кто начинает? Бросим монетку? Если фейс, то рассказываешь первым ты, а если курица – то я.
Мы бросили монетку в десять центов, каким-то чудом оказавшуюся в кармане Марка. Видимо, копы ее просто не заметили. Монета упала вверх портретом президента.
– Давай, – сказал Марк, – ты первый. Повезло тебе.
– Думаешь, повезло? Ну ладно. Так вот, берусь я за все, что связано с компьютерными проблемами и Сетью. Сетевые трудности, правонарушения, какие-то поиски. Кому что надо. Комплексная реальность – это уже как приложение. Тоже заниматься приходится, поэтому в Темном Городе бываю часто и, можно сказать, регулярно. У меня официально есть все лицензии, какие надо. Ну, свой бизнес, короче. Маленький, но свой. Офис арендую в офис-центре имени Джорджа Сороса. А тут ценный заказ подвернулся… – в общем, рассказал я Марку свою историю от момента прихода Стентона и до сцены в морге. Рассказал без узловых деталей – ни имен, ни названий фирм, ни ключевых фактов. – …Откидывает он простыню, а лежит там тело молодой красивой девушки. Нашей офисной уборщицы. От самого горла, почти от нижней челюсти, через шею, грудь, живот и до лобка – глубокий и ровный разрез. Разрез незашитый, края разошлись, и местами оттуда выглядывало что-то светлое. Жуткое зрелище. Уж на что я привычный – всего насмотрелся, – но тут мне чуть плохо не стало. А лейтенант и говорит: «Узнаешь эту женщину?» Пришел я немного в себя и заявляю: «Да, – говорю, – узнаю. Наша офисная уборщица. Она и у меня убирала. И мусор уносила…» «А за что ты ее так? Да еще столь зверски? С особой жестокостью?» «Да ты что, лейтенант, – я аж взвился. – Она мне нравилась даже, я ей вообще ничего плохого сделать не мог». «Знаю, что нравилась, есть свидетельства твоих сексуальных домогательств». «Чего? Каких еще домогательств? – спрашиваю. – Да я только разок ей подмигнул…» «…на работе. Все зафиксировано, – завопил лейтенант. – Ты отпираться-то прекрати. Твое преступление уже доказано. И она была твоей любовницей». «Что за бред. Я не видел ее уже больше двух дней. И даже пальцем не трогал». «Ну, – говорит, – правильно, пальцем, может, и не трогал. На теле не выявлено следов твоих рук. Ее убили примерно двое суток назад. И убил ее ты. При прошлом задержании у тебя была снята генетическая карта. И она у нас есть. Так, слушай сюда – у нее во влагалище обнаружена твоя сперма. Твоя. Ошибка исключена, эксперты не ошибаются». Тут я совсем прибалдел после этих слов. А лейтенант решил окончательно меня добить и говорит: «Недавно мужичка одного грохнули. Тоже в это же время примерно. Так в его левом внутреннем кармане нашли страницу контракта, тобой подписанную». «Страницу договора? – спрашиваю. – Копию?» «Почему, – говорит, – копию? Оригинал. Там на бумаге сохранились частички твоего эпидермиса. Экспертиза подтвердила. Его тоже ты прикончил?» «Это был мой клиент?» «Почему твой клиент? Твой, – говорит, – клиент жив и здоров, хотя он и не твой клиент. Но! Страничка, обнаруженная у этого трупа, был подписана не только тобой, но и твоим «клиентом», он уже опознал свою подпись, хотя отрицает факт заключения договора с тобой…»
– О, я знаю, кто ты. Алекс Крейтон, а твой клиент – Серж Стентон из VIР Service Consulting Limited.
4. Пол Жданов. Доверительный разговор
Падения лифта все входящие в кабину боятся почему-то больше всего на свете, хотя происходит такое чрезвычайно редко. Любой пассажир этого обычнейшего транспортного средства преследует одну незатейливую цель – достичь нужного этажа. А теперь задумайтесь: двигаясь вверх-вниз, в течение одного только года такой лифт, установленный в обычном офисном здании типа нашего, преодолевает в среднем десятки тысяч миль, перевозя тысячи тонн груза. Его двери открываются и закрываются десятки тысяч раз, и, как любое механическое устройство, лифт изнашивается, требует ремонта, наладки, а иногда и замены.
Из официального отчета комиссии, предназначенного для прессы и органов правопорядка:
«В среду на сороковом этаже основного здания из-за обрыва троса с большой высоты упала кабина лифта. Один пассажир вошел в кабину и нажал кнопку первого этажа, после чего лифт сорвался и пролетел вниз триста шестьдесят футов за четыре секунды. Система ловителей дала сбой и должным образом не сработала – затормозила падающую кабину только в районе четвертого этажа. Находившийся в ней пассажир почти не пострадал, только впоследствии пожаловался на боль в области левого колена. Пассажир охарактеризовал свои ощущения во время падения как крайне неприятные. Падение лифта на дно шахты исключено. Кабину удерживают три стальных троса, каждый из которых имеет двенадцатикратный запас прочности. Даже если их умышленно повредить, при увеличении линейной скорости движения кабины более чем на пятнадцать процентов сработают ловители – и кабина мягко сядет на клинья. Аварийный лифт обеспечивал сообщение между первым этажом и этажами с пятидесятого по сороковой, поэтому на четвертом этаже, где остановилась кабина, выхода наружу не было. Пассажир вызвал помощь по мобильному коммуникатору. Аварийная бригада приехала на соседнем лифте, остановила его рядом с застрявшей кабиной, открыла в ней аварийный люк и вызволила пострадавшего. По предварительным данным, во время спуска лифта был срезан флажок на фиксирующей шайбе каната ведущего шкива лебедки. В результате произошло раскручивание гайки, с вала лебедки слетел канатоведущий шкив, после чего оборвались сами тросы. Представитель администрации Лео Бернс заявил, однако, что система безопасности не сработала так, как она должна была сработать, из-за редчайшего стечения обстоятельств. Очередная проверка лифта была произведена специалистами менее года назад, но после инцидента все лифты в здании будут проверены заново».
Впрочем, это открытая часть отчета, несколько адаптированный текст для всех желающих. Была еще и секретная часть, до которой я пока так и не добрался.
В момент срыва лифта я ощутил неприятный привкус горечи во рту, головокружение и слабость, но отделался легко – испугом и синяками, поэтому мне не нужна была ни госпитализация, ни медицинская помощь. Стараясь держаться спокойно, неторопливой ровной походкой я спустился на нашу закрытую парковку, сел в свою машину и поехал домой.
На другой день я был еще не вполне в норме. Везет тем, кто может пойти и сразу крепко напиться. Или еще как-нибудь сильно уделаться. А я вот только и могу, что бессовестно кого-нибудь обложить и с этого кайф сорвать. Ну в морду еще могу дать ближнему своему. Или дальнему. Но этим тут сейчас никого особо не удивишь, оттого и не интересно. Про то, как еще оттянуться: можно в малознакомую компанию завалиться или, наоборот, старым друзьям визит нанести. Одна беда – уехали все друзья-то. Кто студентам практику готовить, кто в отпуск, а кто и в командировку. Скучно это. Жара опять же, хоть самому в отпуск уходи. А рано, еще дела всякие, работа, всевозможные обстоятельства, ухода в отпуск не допускающие. Вот и думаешь, что кроме всяких «интеллектуальных» развлечений ничего такого на вечер не предвидится. Как там у Гоголя? Скучно на этом свете, господа.
Хотелось хотя бы немного отвлечься от своих рабочих будней.
Недавно мне принесли несколько старых бумажных книг – фэнтезийные романы прошлого века. Я не знал, куда их деть, и оставил на своем рабочем столе. Вообще-то я вполне нормально отношусь к романам в стиле фэнтези и время от времени их даже почитываю, но фанатичным поклонником этого жанра никогда не являлся. Стоит мне узнать, что события раскручиваются в некоем выдуманном мире, где много колдовства, разной магии и прочих сверхъестественных причиндалов, мое сопереживание действующим лицам резко идет на убыль. Сразу же вижу, что возможности героев изначально выше, чем у обыкновенных мирных граждан, и что бы с ними ни приключилось, они из этого, скорее всего, вывернутся. Я не воспринимаю себя внутри такого произведения. Да, конечно, между персонажами из мира фэнтези случаются те же дрязги, у них возникают такие же проблемы, что и в нашей реальной жизни, и порой даже неслабые эмоции проскакивают, но на мое отношение к жанру в целом это не влияет. Но вот когда герои книг, действие которых происходит в нашем мире, совершают безрассудные, странные, эпатажные, нешуточные поступки, это вызывает у меня яркий, экспансивный отклик. Ведь я отлично понимаю, что этих героев никогда не спасет прекрасная колдунья, им не придет на помощь мудрый волшебный старец, они не смогут найти заколдованный меч и им самим придется расплачиваться за последствия своих обещаний и поступков. В этом случае я ощущаю в себе больше близости к книжным персонажам, а сами герои воспринимаются как по-настоящему живые, словно, выйдя из дома, я легко могу таких повстречать.
Но в реальной жизни все гораздо сложнее и кучерявее. Взять хотя бы ремонт на моем этаже. До сих пор содрогаюсь, как вспомню перестройку в своем отделе. До сих пор голова отказывается нормально работать, как только возвращаюсь мысленно к тем событиям. Денег, нервов и сил это стоило – немерено. Поскольку проект был засекреченным, шеф настоятельно рекомендовал отказаться от услуг нашего собственного строительного управления и посоветовал пригласить бригаду со стороны. В свою очередь я должен был организовать изоляцию рабочих от остальных помещений, обеспечив их всем необходимым – по легенде, ремонтировалось помещение для некоей частной фирмы «ЮниКод», которая якобы арендовала этаж у нашей конторы. Зря я его тогда послушал, ибо тут врожденное чутье Старика дало сбой. Первый раз на моей памяти. Но, слава богу, все уже позади, хоть и остались разные мелкие недоделки типа неработающей душевой, но это ничто по сравнению с тем, что было в процессе. Чтобы охарактеризовать тех, кто там работал, мне даже трудно подобрать цензурные слова. Опыта-то у меня в таких вещах не было, поэтому пригласили какую-то мелкую строительную фирмочку с заезжей бригадой. Главное, о чем я думал, – соблюсти секретность. Следить надо было за всем, вплоть до пустяков, а то не так сделают и потом сам же будешь виноват. У меня так и произошло один раз, с проводами – заново перекладывать пришлось. Смету тоже надо было сразу оговаривать, а то меня выставляли по полной программе. Но самые веселые времена начались, когда эти криворукие гастарбайтеры стали переделывать сантехнику, причем столь «умело» и «качественно», что однажды слетел кран горячей трубы под давлением. Я-то работал у себя в кабинете и ничего не знал. Ну сорвало и сорвало, с кем не бывает. Но эти бандерлоги, вместо того чтобы сразу перекрыть воду, начали бегать и кого-то искать. Больше часа бегали. В результате пролило с моего этажа до самого нижнего. Потом аварийщики отключили в пострадавших секциях электричество до полной просушки, чтобы не замкнуло и пожар не начался. Полздания погрузилось во тьму, лифт тоже не действовал несколько дней. В итоге через полгода, после того как по договору офис уже должен был заработать, на этаже только подготовили стены. Само собой, все деньги, выданные вперед, у подрядчиков почему-то вдруг закончились, рабочие куда-то исчезли… И только после физического воздействия на прораба и бригадира строительство возобновилось, причем в ускоренном темпе: за месяц поставили все коммуникации и провели полную отделку. Кстати, воздействие оказывали не какие-то там преднамеренно привлеченные спецназовцы, а наши ребята, из моей группы. Потом, когда все постепенно наладилось, шеф предложил установить круглосуточное видеонаблюдение во всех помещениях моего отдела: в кабинетах, коридорах и даже в сортирах. Шеф взял меня, как руководителя подразделения, под постоянный контроль. Отныне все мои передвижения фиксировались, а о каждом внеплановом мероприятии я должен был заранее сообщать. Тогда же он озвучил свое желание забрать к себе мою секретаршу Ингрид. Все эти шефские инициативы почему-то оказались увязаны между собой.
Я отказывался как мог и саботировал эти его идеи по мере сил, но сегодня босс пришел ко мне самолично, в самом конце рабочего дня. Такого на моей памяти еще не случалось, чтобы наш шеф притопал сам, да еще и к своему подчиненному. Нет, это точно предвестник какого-то глобального события. Правда, что ли, конец света близится?
Шеф не особо церемонился и прямо с порога сказал: – Привет, Пол, да сиди, сиди, я на минутку. Наш сотрудник Карл Кеттлер – знаешь его? – Я кивнул. – Так вот, он подал мне на тебя докладную записку с требованием о материальном возмещении в сумме пять миллионов кредитов за незаконное, по его мнению, увольнение из твоего отдела. Формально ты его вытурил за посещение сетевых порноресурсов с рабочего места, так? Там что-то связано с детской порнографией?
– Ничего себе. Да, но вы же сами велели… Ну я и… Да присаживайтесь, босс, а то когда вы стоите, я как-то неловко себя чувствую.
– Спасибо, – шеф сел в кресло для посетителей, откинулся на мягкую спинку и вытянул свои длинные ноги. – Однако Кеттлер заявляет, что болезненное пристрастие к сетевым ресурсам «для взрослых» у него развилось якобы на почве стресса, после того как он стал свидетелем гибели своего друга во время всем известных событий.
– Да знаю я эту его историю. По уверению Кеттлера, он вроде бы проходил психологическое лечение, что дает ему право обвинять нас в нарушении закона об инвалидах. Его увольняют, видите ли, не ознакомившись с медицинским заключением. Правда, никаких документов на эту тему он пока так и не предоставил. Его адвокат, ясное дело, настаивает, что в нашей организации с его клиентом должны были обходиться так же, как с сотрудниками, страдающими наркотической зависимостью, полученной в процессе работы. Им же полагаются восстановительные программы, льготы разные, бонусы всякие. Кроме того, Кеттлер обвиняет лично меня в дискриминации по возрастному признаку: он проработал в конторе в общей сложности двадцать пять лет и давно уже должен был выйти на пенсию. И что мне теперь с этим Кеттлером делать?
– С ним? Да ничего специального не делай. Оставь пока все как есть, а я его потом на медкомиссию пошлю. Вот и уволим по профнепригодности, пусть получает свою пенсию. Кстати, ты уже получил кредит на квартиру? Вернешь эти деньги, когда тебе это будет удобно, вместе с текущей квартплатой. Она возросла с начала месяца, ты в курсе?
– Что? – спросил я, даже встал от неожиданности. Резкий переход сбил меня с толку. То была одна из любимых шефских примочек – внезапно и резко менять тему и предмет разговора.
– Я же сказал, – невозмутимо изрек Старик, – вернешь кредит вместе с платой за квартиру, в которой ты сейчас живешь. Ты и твои бабы. Сколько их у тебя, кстати, на текущий момент?
– Извините, но какое вам… Почему вас так заинтересовала моя квартира и моя личная жизнь?
– Разве мистер… э-э-э… разве управляющий не сказал тебе, что весь тот дом принадлежит нашей фирме? Конторе? – Старик посмотрел на меня почти добродушно. – Ты что, разве не знал? Очень жаль.
– Впервые об этом слышу… – огорченно промямлил я.
– Да, жаль, очень жаль, – повторил шеф. – Это был большой недосмотр с его стороны.
– Вот, значит, вы как, да? – я через силу делано засмеялся и сел в кресло. – Ясно. Так это была такая ловушка? А сама идея кому принадлежит? Вам?
– К чему такие громкие слова, Пол? Буря эмоций… ну зачем? У нас сейчас доверительный разговор, поэтому давай откровенно. Когда из бытового отдела сообщили, что ты живешь в стесненных условиях и находишься в несколько затруднительном финансовом положении, я дал указание предоставить тебе квартиру. Я к тебе очень неплохо отношусь, поверь, действительно неплохо. Поэтому надеюсь оставаться с тобой в нормальных деловых отношениях. Материальное содержание тебе значительно увеличили, а работа твоя не должна страдать из-за всяких разных житейских проблем и бытовых неурядиц. Не так ли, коллега? Но коль скоро ты теперь начальник отдела и наши служебные отношения вступили в новую, так сказать, фазу…
– Можете дальше не продолжать, – усталым голосом сказал я. – Сколько моя квартира теперь будет стоить в месяц? Или мне придется выметаться к чертям собачьим? Переселяться оттуда?
– Я, знаешь ли, в такие мелкие бытовые детали никогда не влезал, – шеф встал и подошел к моему столу, – это нужно уточнить у моего зама по быту сотрудников. Около двух тысяч кредитов, полагаю. Не знаю, не хочу врать. Впрочем, со всем встроенным барахлом это будет несколько дороже. Не знаю, честно говоря, просто не знаю…
