скачать книгу бесплатно
Кто здесь? Сборник рассказов
Ольга Ломакина
Женский взгляд на смысл жизни.– Любовь— Смерть— и другие экзистенциальные данности.«Мы способны видеть в окружающем мире только то, что есть в нас самих. Даже если это фантазии. Мозгу всё равно, реальное событие или нет. Он одинаково реагирует на грузовик, который несётся в лобовую, и на смертельную опасность, рождённую в голове. В обоих случаях человек пугается по-настоящему: тело мобилизуется, чтобы спастись, сердце стучит сильнее, ладони потеют» Книга содержит нецензурную брань.
Кто здесь?
Сборник рассказов
Ольга Ломакина
© Ольга Ломакина, 2021
ISBN 978-5-0053-9294-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Сборник рассказов «Кто здесь?»
1
Кто здесь?
«Так странно, я думала, когда умру, то не буду ничего чувствовать», – Лиза сползла с кровати и как была, в клетчатой фланелевой пижаме, вышла во двор. Из распахнутого окна пряной волной прямо в сад лился вязкий приторный запах ландышей и успокоительного и смешивался с нежным ароматом первых цветов.
«Умирать не так уж и страшно: заснула и очнулась уже мёртвой, – Лиза опустила взгляд вниз, посмотрела на ноги и тут же сбросила пушистые тапочки: – Больше они мне не понадобятся». Она поспешила к калитке и, распахнув ее, покинула двор.
На третьи сутки блужданий по пустынному городу, Лизу накрыло беспокойство. Страх, червивым сгустком раздражал желудок. «Я начинаю разлагаться. А меня до сих пор не похоронили. Стоит найти морг и остаться там, с другими покойниками, пока за мной не придут». Ее босые ступни ощущали шершавость асфальта, спотыкалась о бордюры и чугунные люки. Её ноги покрылись запёкшейся кровью, уличной грязью, на пальцах сочились свежие ссадины, а в голове тревожными вихрями кружились обрывки воспоминаний:
Сперва подул пыльный ветер. Дерзким порывом он задрал вверх лёгкие юбки прохожих девушек. Лиза не успела опомниться, как тонкая шаль с шеи бросилась ей в лицо. Небо быстро стало серым и грузным. Совсем рядом сверкнула молния, и тут же улицу взорвал раскат грома. На головы разбегающихся людей полил сильный дождь.
– Сюда, идите сюда. Скорее, прячьтесь! – Молодой мужчина, потянул оцепеневшую Лизу за рукав курточки. В гулком переходе, насквозь мокрая, со стучащими зубами, она пыталась поблагодарить незнакомца:
– С-спас-си-бо, – улыбнулась посиневшими от холода губами. Мужчина снял пиджак и накинул на ее узкие дрожащие плечи.
Потом они называли ту встречу первым свиданием. Самым удачным в их жизни. За первым последовали другие свидания, затем решились и съехались. Были целые недели, когда они не ссорились, а любили друг друга, но большая часть их совместного бытия состояла из ругани, взаимных обвинений и терпких обид.
– Дело не во мне, это ты стреляешь холостыми! – После очередного визита к врачу, Лиза рыдала и отказывалась соглашаться с реальностью, в которой у них не может быть детей.
– Но ты же слышала. Я тут ни при чём, – он всегда пытался оправдаться, а потом отмахивался и уходил в другую комнату. После вереницы изматывающих ссор и походов к дорогим специалистам, он снова закрылся в комнате. Вернулся оттуда с чемоданом и исчез навсегда.
В одиночестве Лиза прекратила плакать. Стала бестелесной и аморфной. Она не ходила и не летала, а ползала по дому, иногда тихо скулила и до крови обкусывала ногти. Как-то тёплым весенним вечером, когда в саду расцвели душистые ландыши, ей стало лучше. Лиза приняла душ, смыла с волос липкий кислый пот, надела любимую фланелевую пижаму, легла на кровать и умерла.
***
Город был погружен в предрассветный сумрак, когда первые прохожие наткнулись на истощенную, с белой, отливающей синевой кожей, босую женщину в пижаме. Их пугали её остекленевшие, мёртвые глаза и глухое невнятное бормотание. Люди косились, шептались, сторонились и быстро шли дальше.
На тротуаре старый дворник усердно орудовал метлой, выскребал из щелей прошлогодние листья, насвистывал в усы что-то по-весеннему лёгкое, но заметив худую, босую женщину с окровавленными ступнями и потухшим взглядом, он замер.
– Девушка, стойте, – старику не составило труда догнать несчастную. – С вами всё хорошо? Ай, я дурень, видно же, что всё плохо! – Он аккуратно, боясь испугать, взял незнакомку за костлявые плечи и повёл в дворницкую. Она послушно подчинилась, шла, не видя, препятствий на пути, сбивала об них ноги, словно слепая.
Дворник усадил одеревенелую гостью в кресло, предложил чаю, накрыл пледом и набрал номер скорой помощи.
Молодой врач вколол незнакомке какой-то препарат и начал расспрашивать растерянного дворника:
– Вы уверены, что она считает себя трупом?
– Хм, не то чтобы наверняка, но слышал как она бормотала: я гнию, мне нужно в морг, там меня найдут и похоронят.
– Очень интересно, – доктор почесал затылок.
– Бедняжка, такая худая. Как вовремя я её нашёл. Пытался накормить, но она отказывается от еды и даже воды. По-моему, она вообще не понимает, что такое еда, – Старик глубоко вздохнул и шумно выдохнул, – доктор, как вы думаете, она сошла с ума?
– Смотря что считать сумасшествием. Норма и патология – такие условности. Чего не проделывает психика, чтобы адаптироваться к окружающей действительности. Возможно с этой женщиной случилось что-то плохое, с чем она не справилась.
– Бедная. Это лечится?
– Не знаю, возможно. Нужно понять что с ней, прежде чем лечить. Сейчас мы отвезем ее в больницу, там специалисты посмотрят. Соберут анализы, понаблюдают. Вы ей кто? Документы у нее есть? – Приятный врач всё время что-то записывал.
– Я её отец, – внезапно соврал старик и с нежной грустью посмотрел на кровать, где мирно спала измождённая женщина. – А документов нет при ней. – и заметив настороженный взгляд врача, поспешно добавил: – Можно, я завтра приду? Если она будет в себе, спрошу, где документы и принесу?
Скорая забрала незнакомку и уехала. Дворник терзался приступами сомнений: «Зачем я соврал, что отец. Её записали под моей фамилией. А если у неё есть родные? – Потом отходил, и снова думал: – Такие родные – не родные. Бросили девочку. Это что же она почти голая, босая бродит по улицам, а её никто не хватился? Не нужны нам такие родственники!»
***
За больничным окном кружили стаи громких птиц. Солнце усиливало невнятный цвет новой побелки. От стен сильно несло свежей краской. Запах был такой плотный и навязчивый, что Лиза почувствовала его желудком. Она открыла глаза и сразу закрыла. Непривычно смотреть на живой мир. Рот стянуло вязкой слюной – липкая, трудно глотать. В голове метались беспокойные мысли. Лиза вспоминала нескончаемые часы, проведенные на улице. Переживание своей смерти и запах трупного разложения исходящий от ее тела. Она помнила, как не ощущала себя: ни боли, вообще ничего; а теперь ступни горели, будто их пронзали тысячи горячих иголочек. Снова приоткрыла глаза. На тумбочке стояла бутылка с водой. Неуверенно, всё ещё чужими руками, Лиза дотянулась до неё и открутила крышечку.
– О, вы пьёте, значит воскресли. Мои поздравления, это чудо. – Лиза услышала молодой, веселый голос.
– Кто здесь? – пытаясь соотнести прошлую реальность с настоящей, она щурилась, подслеповато всматривалась в приятное лицо врача.
– Все ощущения пока не вернулась, ориентация в пространстве налаживается, – он присел на кровать. – Что вы помните?
Лиза молчала и хмурилась.
– Вы в больнице, всё будет хорошо. То что с вами случилось – синдром Котара, редкая зараза, но не думайте об этом, лучше отдыхайте.
– Я помню, как умерла, – после долгой паузы прошептала Лиза. Её мысли остановились. Она знала, что уже вот так лежала в постели, только вокруг сильно пахло ландышами, а не свежей краской. Она вдруг испугалась чуждого и незнакомого нового мира, в котором ожила. Потёрла впавшие глаза и тихо заплакала от одиночества, от тревоги о своей новой жизни, в которой ей придётся заново осваиваться.
В палату вошёл улыбающийся старик. В одной руке он держал коробку, – и Лиза сразу подумала почему-то, что там пироги с капустой, – а в другой пакет.
– Вот, нашёл на улице. Я их постирал и высушил. Держи, родная, они тебе ещё понадобятся, – и протянул заплаканной Лизе пару пушистых комнатных тапочек.
2
Как в кино
Летом утро наступает раньше, чем находятся силы открыть глаза. Босиком, в мятой ночнушке, Зоя вяло шаркала на кухню. Под ногами крутилась трёхцветная кошка.
– Сейчас, Сима, я тебя накормлю.
– Мя-ау-ау, – орала кошка и тёрлась о голые щиколотки сонной хозяйки.
В ящике стола, рядом с пустыми пакетами и пробками от вина, Зоя нашла пакетик кошачьего корма.
– Последний. Пойду в магазин, иначе начнём голодать. – Она открыла холодильник. Там лежала сморщенная половина луковицы, затянутая пищевой плёнкой и бутылка тёмно-фиолетового Мерло. – Раньше мы были для любви. Сейчас брошены. Ну почему?! – Внутри Зои громко булькнуло. Раскатисто заурчал живот. Она прислушалась и вздохнула: – Ведь всё было хорошо: милые свидания, свадьба на берегу моря, уютная квартирка в подарок от родителей, он на любимой работе, а я слежу за собой и домом. Ну почему он ушёл? – Зоя села на пол и зычно завопила. Кошка испуганно прыгнула за холодильник. Истошные завывания сменились плачем. Через несколько минут Зоя затихла. Веки опухли и пощипывали от слез: – Тебя тогда ещё не было, когда папа бросил мою мамочку, – Зоя заговорила с перепуганной кошкой. – Перед уходом он мне сказал: запомни Зоя, женщина должна за собой следить, быть подтянутой, вести здоровый образ жизни, всегда с причёской с хорошей кожей и самое главное – радоваться мужу! – из-под отёкших век снова полились слёзы. – Я скучаю по Марку. Сама не справляюсь, – голос стал капризно-ноющим, – смотри, Сима, во что мы превратились, – она окинула себя взглядом: обкусанные ногти, сухая шелушащаяся кожа, давно нестираная одежда, на больших пальцах ног остатки красного лака. – Ладно, не кричи. – Зоя успокоила надрывно мяукающую кошку и высыпала корм в миску. Сима жадно принялась за еду. – Ешь, киса. Мама сходит за покупками.
Утреннее солнце ударило по глазам. Она шарахнулась и полезла в сумочку за очками: «Так-то лучше». Осмотрелась. За месяц домашнего заточения, на улице многое изменилось: чёрно-рыжие газоны густо зазеленели, на клумбах буйствовали краски и жужжали насекомые. Деревья обзавелись густыми кронами. Прохожие девицы сверкали белоснежными коленями, детвора уплетала мороженое. «Кажется, что он ушёл вчера», – Зоя сняла замшевый пиджак и повесила на руку.
Супермаркет находился совсем рядом – детский сад, школа, уютный сквер и кинотеатр. Глядя на его афиши, Зоя прерывисто всхлипнула, еле удержалась от истерики: старый плакат висел нетронутым, фильм ещё был в прокате. Этот последнее кино, которое они смотрели вместе. Марк тогда сидел ровно и неподвижно, ел свой попкорн и ни разу не обнял её за плечи, как раньше. В ресторане за углом, после прекрасного ужина он сказал, что уходит и не станет объяснять почему. Оплатил счёт, чмокнул Зою в ватно-белый лоб и ушёл.
Не осознавая как, с помутившимся взглядом, Зоя дошла до магазина. Беспорядочно сгребала с полок всё, что попадало под руку: курицу, свиные ушки, детские творожки, мыло, вантуз, корм для щенков. Она пришла себя, когда ощутила, что коченеет ладонь. Разжала ледяные пальцы. Пачка пельменей упала в тележку. «Какой кошмар. Нужно это вернуть и взять необходимое». Зоя развернулась. Начала круг в обратную сторону. По мере того, как она снова проходила полки, вспоминала, что здесь взяла вантуз, а там корм для щенков. Поменяла его на шесть упаковок кошачьего.
Справившись с покупками, Зоя покинула равнодушный супермаркет и вдохнула июньский, щемящий тоской воздух. С небольшим, но полным пакетом направилась к кинотеатру. Крепкое каменное здание занимало часть мощёной площади в старом городе. Кинотеатр украшали выгибающиеся арки. Зоя зашла в одну из них, где светилась надпись «касса» и «расписание сеансов». Фильм начинался через двадцать минут.
В одной руке большое ведро попкорна, в другой пакет с продуктами и пиджак – она села на первый ряд, заняла два места в центре. Они с Марком всегда выбирали эти места, чтобы можно было свободно вытянуть ноги. Зоя села и положила вещи на соседнее кресло. Пятнадцать минут рекламы и наконец, титры и знакомый саундтрек. Первый кадр. Руки дрогнули, и Зоя не удержала ведро. Попкорн усеял чёрный пол.
На экране была Зоина кухня, её плита и её муж.
В сковороде для оладий трещало масло. Марк разливал тесто в формы.
– Привет, милый. Как спалось? – В коротенькой кружевной рубашке, едва прикрывающей голые ягодицы, Зоя вышла на кухню и чмокнула мужа в небритую щёку.
– Не успел поспать, ночью говорил с китайцами. Чуть не сорвалась сделка. – Он подмигнул сонной Зое. – Зато освободилось время для завтрака.
Марк сервировал стол как на праздник: салфетки под тарелками, приборы, жёлтый сок в хрустале, гора золотистых оладушков по центру, и белая роза в узкой вазе.
Зоя вяло ковыряла пышное, горячее тесто.
– Не нравится? – Улыбка стекла с его лица.
– Я на безглютеновой диете. Забыл?
– Забей. Раз в год можно позволить роскошь – завтрак от любимого мужа! – Марк положил себе ещё один оладушек и густо полил его сиропом.
Зоя на экране брезгливо сморщила нос.
Зоя в зале оцепенела и не мигая таращилась на экран.
– Собирайся быстрее, милый. Начало через сорок минут. – Нарядная Зоя выбирала туфли к маленькому чёрному платью.
– Я скоро! – Марк включил наушник и продолжил разговор по телефону.
– Ты ещё не переоделся? Быстрее! – Она сквозь зубы прошипела: «у него только дела на уме» и силой швырнула в стену замшевую туфлю.
Левой рукой Зоя нащупала пакет из супермаркета. Пошарила и нашла мягкую упаковку мороженого. Впопыхах разорвала бумагу и впилась губами в приторно-сладкую, липкую мякоть. На экране говорили:
– Милая, у меня важная встреча. Задержусь. С меня подарок. Целую. – Марк оборвал разговор.
– А хули? Одиннадцать вечера! – Заорала в немой телефон Зоя. Пнула пуф и полезла в холодильник за бутылкой «шираза».
Она проснулась от ворсистого и тёплого прикосновения к щеке. «Шуба!» – пронеслось в полупьяном сознании.
– Смотри, кто у нас теперь есть! – Растёкшийся как масло Марк, совал ей в лицо трёхцветного котёнка.
– М-м-м… Уйди, дай поспать! – Зоя натянула подушку на голову. После бутылки вина страшно болела голова.
– Мама с утра злюка, – сюсюкал с котенком Марк.
Через несколько часов Зоя смогла расклеить отёкшие веки. Голова раскалывалась. Марк раскачивался в плетёном кресле, на его груди свернулся котёнок.
Зоя в зале вжалась в сиденье.
– Милый, я понимаю, что с кондачка такие разговоры не начинают. Но этот кот не вовремя.
– Это кошка. Пусть будет Симой, – он погладил животное.
– Не важно. Я не хочу детей. – Зоя упала на диван. – Никогда. Женщины после родов толстеют, растяжки, обвисшая грудь. Я не хочу. Ты меня разлюбишь, если я изменюсь.
– Что ты такое говоришь?!
– Я уверена.
На улице стемнело. Сквозь туман сновали мутноглазые автомобили. От кинотеатра до её квартирки всего один квартал, десять минут. Зое показалось, что она шла месяц. Несла домой неподъёмный пакет с едой для себя и кошки. Теперь она точно знала – Марк не вернётся. Нужно учиться жить заново.
3
Лаванда
Возле городского крематория всегда многолюдно. Бывает, ритуальные процессии идут конвейером, особенно летом. Не всякое сердце выдерживает вязкую, тугую жару июльского воздуха.
В этот раз катафалков особенно много. Если двинуться от крематория дальше, к крохотной церквушке, а за ней – к стенам колумбария, то можно увидеть его – аккуратного мужчину с густой сединой и безжизненными серыми глазами. Он приходит к стене раз в неделю, по пятницам. Сегодня понедельник, второе июля. День рождения жены – первый, который пожилой человек встречает без неё в тоскливом, душном одиночестве.
– С праздником, любимая, – он поставил в крохотную вазу фиолетовый букетик. – На ужин как ты любишь – картофельный гратен. Сказала бы, что это просто картошка со сливками и сыром, я бы так не мучился. Искал рецепт, где только мог. Нашёл простой, но хороший. Приготовлю картофель с золотистой корочкой. Ты оценишь. Кстати, в саду расцвела лаванда. Я тебе принёс. Из-за неё не смог спать: зверски пахнет. Даже зарытые окна не спасают. Пока крутился, пытался уснуть, вспомнил наше первое свидание. Помнишь? Я пришёл с тремя длиннющими розами. Так гордился собой. Всю стипендию на них потратил. А ты, оказывается, всегда любила эти мелкие фиолетовые цветочки с невыносимым запахом.
По кладбищу, мимо стены с урнами проходили люди: закончилась очередная панихида. Мужчина замолк. Долго смотрел на чёрные спины, выпроваживал толпу застывшим взглядом. Невысокая женщина отделилась от траурной вереницы и остановилась у колумбария. Удивлённо воскликнула и стала вслух читать имена умерших и даты их смерти. Мужчина суетливо озирался, хмурился, то и дело поглядывал на портрет жены, выгравированный на антрацитовой плите. Наконец выпрямился и негромко обратился к дерзкой гостье:
– Вам помочь? – несколько раз одёрнул полу пиджака. Женщина смешно взвизгнула и подпрыгнула.
– Ой! Простите, не заметила, что тут кто-то есть. Мне всегда жутковато в подобных местах, – она поправила короткие растрепанные волосы и с интересом развернулась к собеседнику. – Я впервые в крематории и первый раз вижу кладбище, где урны с пеплом складывают в ячейки в стене. Извините, если болтаю лишнее или раню ваши чувства. Я немного растеряна.
– Соболезную, – он кивнул женщине.
– Ерунда. Со мной всё в порядке. В смысле, умер коллега. Но ему было за восемьдесят. Старший научный сотрудник. Самый старший, – она улыбнулась. Глянула на бледного мужчину и мигом посерьёзнела. Поспешно прикрыла рот ладонью. – Ох, простите. Мы в таком месте, а я болтаю без остановки и язвлю. Нехорошо. Ещё раз, простите меня. А вы кого потеряли? – Не дожидаясь ответа, незнакомка пересекла тропинку из гравия, и подошла к мужчине. Он на секунду замер и попятился к портрету.
– О-о, какая красивая: Рита Коляда, – прочитала вслух женщина. – Это ваша жена? Ну конечно! «А я Соня Санина», – она протянула розовую узкую ладонь навстречу оцепеневшему.
– Я не могу! – Он резко развернулся и направился прочь.
– Прости-ите. Не хотела вас обидеть! – крикнула она вслед. Ухватилась руками за лицо и села на бордюр, шумно вздохнула: «Господи, какая же я дура. Совсем разучилась общаться с людьми. Какой кошмар. Кошмар!» – нашарила в кармане баночку с таблетками, открутила крышку, выпила одну. Тоскливо глянула на пустую дорожку и проглотила ещё таблетку.
