скачать книгу бесплатно
У меня было просто хорошее настроение – да и с чего ему быть плохим: лето, солнце, синее небо, день рождения подруги. Поэтому я много и с удовольствием хохотала и не слишком отодвигала правое колено, к которому с завидной регулярностью и конечно «совершенно случайно» прикасалась левая нога Бориса, весьма правдоподобно изображавшего истинного джентльмена, что позволяло ему без устали ухаживать за обеими, сидящими рядом с ним, дамами. Впрочем, на обеих дам его хватило ненадолго, и скоро все его внимание сосредоточилось на мне. Я не имела ничего против его настойчивого ухаживания. К тому же, покинутая собственным кавалером Танечка, кажется, не слишком расстроилась и моментально переключилась на Петра, близкого приятеля Светиного жениха. Петру почему–то всегда импонировали раскрашенные дурочки в коротких юбках, вероятно, тогда он не страдал комплексом неполноценности. По моим наблюдениям, иногда даже очень умные мужчины западают на сексуальных дебилок – какой–то особо издевательский закон природы. А может, все гораздо проще: с умными женщинами надобно быть умным, что отнюдь не всем особям мужского пола по нраву, а тем более удается.
Почувствовав, что я не против флирта (игра в случайные касания под столом, кокетливые взгляды и пр.), Борис резко усилил напор в надежде на стремительное продолжение романа. Для начала он попытался меня напоить – обычное мужское заблуждение, что пьяная женщина будет податливей. Не тут–то было! Я пью столько, сколько хочу и когда хочу. Так что напоить меня ему не удалось. Однако я всячески давала понять, что он поразил мое воображение. Глядела на него во все глаза и с немым восхищением, когда он страстно живописал свои альпинистские походы; не отодвигалась, когда он «ненароком» касался моей груди; отвечала пожатием руки на его пожатие. Он мне понравился. Даже очень понравился. И я явно намекала, что вполне возможно продолжение.
Потом включили музыку, сдвинули в сторону подвергшийся набегу молодых голодных ртов стол и стали танцевать. Борис вцепился в меня, как клещ, и буквально не отпускал от себя. Танцуя, я обнимала его за шею, и мы то и дело целовались. Целовался он исключительно талантливо, и так прижимался всем телом, что у меня не осталось никаких сомнений – «там» у него всё в отменном порядке. Да и сложно было этого не почувствовать. Интуиция твердила: этот самец тебе подходит. И вдруг я со всей очевидностью поняла: пришла, наконец, пора воплотить свою выношенную идею фикс в жизнь! Потому и не возражала, когда его горячие ладони (действительно горячие, как пара раскаленных утюжков, – от избытка тестостерона что ли?) ласкали мои ягодицы, а язык нежно прикасался к мочке уха. Этот мужской экземпляр не вызывал у меня отторжения, более того, был настолько привлекателен физически, что я окончательно решила познакомиться с ним поближе.
Ситуация меня отчасти забавляла. Я испытывала лишь небольшое эротическое возбуждение, в то время как у Бориса уже явно «сносило крышу». Откровенно говоря, мне это неимоверно льстило: мужчины так эмоционально реагируют на секс, словно для них это вопрос жизни и смерти. Мой партнер по танцу буквально лез из кожи вон, стараясь меня соблазнить: шептал на ушко всяческие пошлости о любви с первого взгляда, о том, что с ним такое случилось впервые, и прочие мужские благоглупости, которые в большинстве случаев безотказно действуют на романтически настроенных дам, жаждущих слов любви, как жаждет дождя умирающее в засуху растение. А уж если сексуально озабоченный самец лепечет о любви вечной, непременно до гробовой доски, – такой напор выдержит не каждая женщина. Не знаю, на счастье или же на беду, только подобные словеса на меня действуют мало или не действуют вовсе. Внутри меня словно прячется хитрое и ехидное существо, которое критически оценивает ситуацию и саркастически комментирует подобное мужское словоблудие. Потому–то поток мужской любовной лирики легко проскальзывает мимо моих ушей, не затрагивая сердца. Я совершенно четко знаю, чего самец хочет на самом деле, и тихонько про себя посмеиваюсь. Другой вопрос, насколько его желание совпадает с моим? В данный конкретный момент – несомненно, совпадало. Поэтому, подогревая и так уже перегретые чувства Бориса, я ласково гладила его волосы, проводила рукой по плечу, касалась пальчиками уха, отчего по его телу пробегала заметная дрожь, и он буквально готов был сожрать меня целиком, вместе с косточками. Мне это страшно нравилось, добавляло в кровь адреналина, будоражило и одновременно развлекало. Я чувствовала: сейчас этот интересный и взрослый мужчина готов на всё, чтобы заполучить меня, – и наслаждалась ощущением собственной безграничной власти.
Вот только выглядеть в его глазах девочкой на одну ночь я отнюдь не собиралась, и Борису пришлось настойчиво уговаривать меня поехать на квартиру к его другу с совершенно невинной целью – продлить этот незабываемой вечер, послушать музыку и выпить по чуть–чуть мартини. Я долго колебалась, но затем всё–таки согласилась, не забыв при этом изобразить глубокое сомнение и сказать, что я ему доверяю. Слишком легко капитулировать под натиском охваченного страстью мужчины нельзя ни в коем случае: утолив свою страсть, он тотчас потеряет к тебе уважение. Самец всегда должен чувствовать сопротивление самки. И чем яростнее оно будет – тем ценнее в его глазах одержанная над ней победа. Если же потенциальная жертва почти не оказывает сопротивления, более того, вешается ему на шею, – какой интерес ею обладать?! Охотничий инстинкт у противоположного пола не угас до сих пор.
Мы покинули разгулявшуюся компанию по–английски, не прощаясь. Нашего исчезновения никто даже не заметил – все были основательно навеселе. А пресловутая Танечка уже напилась, как сапожник. Когда, выходя из гостиной, я окинула гостей прощальным взглядом, она сидела у Пети на руках в весьма расслабленном виде: короткая юбчонка задралась едва не до пупа, макияж на лице размазался, а Петина похотливая ручонка уже успела проникнуть под белые трусики в стиле минимализма; вторая Петина ручонка тоже не отставала от первой и с наслаждением тискала извлеченную из откровенного декольте небольшую грудь. При этом на его широком лице читалось глубочайшее кошачье удовольствие, а на Танечки-ном уже ни читалось ничего. Я только хмыкнула, дальнейшее не составляло секрета: сейчас увезет к себе и попользует по полной программе.
Дом начала прошлого века в стиле модерн находился в самом центре города. Борис расплатился с таксистом и своим ключом отпер дубовую дверь подъезда, украшенную замысловатой бронзовой ручкой. Внушительная парадная с цветными мраморными полами, витражами на окнах, лестничными пролетами, стены которых украшали какие –то мифические существа, производила сильное впечатление – этакий высший пилотаж эпохи декаданса. По широкой мраморной лестнице мы поднялись на третий этаж.
И снова от моего внимания не ускользнуло, что дверь квартиры он открыл собственным ключом. Понятно, «квартира друга», не без иронии отметила я. Хотя… всё возможно… Вместительная полутемная прихожая плавно переходила в широкий и недлинный коридор с несколькими дверями. Миновав его, мы оказались в большой зале довольно необычной многоугольной формы, где также царил полумрак, – окна были занавешены тяжелыми светонепроницаемыми шторами. Борис быстро прошелся по комнате, включил торшер и несколько бра. Я с любопытством огляделась. Надо всем в этой комнате доминировала огромная кровать с темно–синим шелковым покрывалом. На стене в ногах кровати – большое зеркало в рост человека. У другой стены невысокий столик с причудливой стеклянной столешницей, возле которого удобно расположились два глубоких мягких кресла, обитых светлой кожей. Телевизор, дорогой музыкальный центр, бар – вот, собственно, и вся обстановка. Уютное гнездышко для утех вне семьи – это было понятно сразу. Чувствовалось, что квартира необжитая. Так что байки насчет жилплощади виртуального друга сразу можно было отбросить. Однако просвещать Бориса относительно своих умозаключений я не собиралась – в конце концов, его личное дело, каким образом проводить свободное время. Я невольно усмехнулась: его и его жены.
Он включил тихую музыку, потом открыл бар и, повернувшись ко мне, не без гордости поинтересовался, что я буду пить. Выбор оказался, как в хорошем супермаркете. Я попросила сухой мартини. Он принес из кухни колотого льда, в широкий бокал налил мне мартини, себе плеснул виски в стакан. Мы устроились в креслах, потягивали напитки и слушали музыку. В словах не было необходимости. Наконец он поставил свой стакан на столик, подошел ко мне и опустился на колени, снизу вверх, не отрываясь, глядя мне в лицо.
– Ты удивительная, – произнес чуть севшим голосом, продолжая гипнотизировать меня страстным взглядом. Его низкий сочный баритон ласкал меня, оплетая невидимой сетью. – Едва я увидел тебя – меня словно током ударило. Сто тысяч вольт, не меньше. Не думал, что такое вообще возможно. Посмотрел на тебя и понял – всё, погиб. Потому что ты – само совершенство. Ты – моя несбывшаяся греза. Ты приходила ко мне во сне. Мне кажется, я любил тебя всегда…
Я неотрывно глядела ему в глаза и с наслаждением внимала его излияниям. Самое поразительное, что сейчас он не врал ни мне, ни себе, а говорил то, что действительно чувствовал и думал. Я это знала. Но если уж быть точной, все эти красивые слова сейчас произносил не он, а его животное желание обладать мной. И это я тоже знала. Однако теперь это не имело уже никакого значения, потому что я окончательно решилась, потому что он мне нравился, потому что я его избрала.
– Ты мне тоже сразу понравился, – отозвалась я, и сама удивилась тому, каким голосом я это сказала. Потому что это был не мой голос, а лишь отдаленно напоминавший мой. В этом новом и непривычном голосе присутствовало нечто завораживающее, его низкие страстные нотки, его тембр были способны свести с ума любого мужчину. Обычно я говорю более высоким голосом, этот же – звучал, словно голос гетеры, которую с детства обучали искусству обольщения. Причем, я не прикладывала никаких усилий, чтобы включить этот волшебный тембр, в котором преобладала открытая сексуальность; это произошло само собой: будто внутри меня щелкнул неведомый мне прежде переключатель регистров. Я хотела быть с этим мужчиной, я ощущала его безумную жажду обладания мною, и мое тело откликнулось на его призыв изменением тембра голоса.
– Ты удивительный мужчина – я коснулась рукой его щеки. Он схватил мою ладонь и прижал к своему лицу. – Только… я хочу попросить тебя, Борис, – продолжала я застенчиво, – быть со мной нежным и ласковым. Очень нежным и очень ласковым, потому что… – тут я окончательно смутилась и выпалила разом, – потому что ты мой первый мужчина!
– Боже мой! – он схватил мою руку. – Так ты еще?..
Я отвела глаза, застенчиво улыбнулась и слегка пожала плечами:
– Наверное, в это трудно поверить… в наше время…
– Конечно. Моя дорогая, великолепная, единственная, – он принялся целовать мои руки, обнимал мои колени, заискивающе заглядывал в мои глаза. – Я буду осторожен. Очень осторожен и деликатен. Тебе не будет больно. Тебе будет хорошо со мной.
Мое признание привело его в такой восторг, что он вскочил на ноги и пробежался по комнате.
– Лиличка, ты чудо! Ты просто чудо!
Снова подбежал ко мне, помог встать с низкого кресла и страстно обнял. Уткнулся лицом в мои наэлектризованные волосы, с шумом вдыхая их запах. Вдруг откинул голову и воскликнул: «Какой чудесный аромат: твои волосы пахнут солнцем и полынью! Запах из детства. Нет, из другой, прежней, жизни!» Мои, наполненные статическим электричеством волосы, словно живые, потянулись к его лицу; он нежно поцеловал мой висок, откинул прядь волос за спину и стал нежно ласкать мое ушко кончиком языка. Это было невыносимо приятно. По моему телу пробежала легкая дрожь, голова тихонько закружилась, то ли от выпитого мартини, то ли от его ласк. Кажется, ты избрала нужного партнера для дефлорации, с сарказмом прокомментировало происходящее мое альтер эго, заставив невольно усмехнуться. Без сомнения, господин Б. – весьма продвинутый «пользователь» в искусстве обольщения. И это была моя последняя рациональная мысль.
Навряд ли стоит вдаваться в реалистические подробности, как он меня раздевал, как торопливо рылся в тумбочке в поисках презерватива, – я легла на кровать, уставилась в потолок и попыталась расслабиться, чтобы получить хоть какое – то удовольствие, последнее было весьма сомнительно. Каждой мало–мальски нормальной девушке известно, что получить оргазм с первого раза – большая удача, хорошо, если противно не будет.
Ночь прошла в бурных ласках, особенно с его стороны, – я не сопротивлялась, но и не слишком проявляла инициативу; внутри меня отчего –то постепенно нарастало раздражение. Однако ближе к утру свершилось: мне удалось, наконец, ощутить слабенький оргазм. Произошло это в позе «наездницы», когда я была сверху. Излюбленная поза, бесконечно эксплуатируемая кинематографом, которая символизирует страстный половой акт и в американских фильмах всегда производит на меня впечатление сугубо механического процесса – словно я наблюдаю за действиями запрограммированного эротического автомата, а не влюбленной женщины. Почему – то похожие сцены во французских фильмах выглядят гораздо правдоподобнее; в них присутствует чувство, которое передается зрителю.
Этот недоразвитый оргазм оказался тем спусковым крючком, который пробудил дремлющее во мне звериное начало, – и понеслось…
Наконец, Борис, который ночь напролет доказывал мне свою сексуальную состоятельность, окончательно утомился и заснул. Выглядел он бледно, в самом прямом смысле этого слова. Из него будто выкачали жизненную силу до последней капли, однако это не мешало ему прямо–таки излучать безграничное мужское довольство. Еще бы! – ведь он показал себя ненасытным самцом. И с этим невозможно было спорить: наш ночной марафон продолжался несколько часов.
Я лежала рядом с ним на шелковой смятой простыне, бездумно глядя вверх, и, удивительное дело, почти не ощущала усталости. Напротив, у меня будто прибавилось сил! Мое тело переполняла витальная энергия – словно вовсе и не было этих нескольких часов сложной эротической гимнастики. Это новое для меня состояние бьющей через край энергии было необычным и чрезвычайно приятным, правильнее сказать, оно приоткрыло мне самой какую–то прежде незнакомую грань моей собственной натуры, связанную не столько с телесным удовлетворением, сколько с ощущением редкостной гармонии в душе. Я перевернулась на бок, оперлась щекой на ладонь и с интересом принялась разглядывать лежащего подле меня на спине мужчину. По–своему он был очень красив. Вот только его достоинство, которым он, безусловно, гордился, сейчас скукожилось и укрылось в сморщенной крайней плоти, как улитка в раковине, и это смотрелось невыносимо забавно. Не удержавшись, я тихонько хихикнула, потом осторожно слезла с кровати и с пристрастием оглядела себя в большом зеркале, пытаясь обнаружить малейшие изъяны. Ничего, к чему можно было бы придраться. Точеное тело, стройные ноги, гордо посаженная голова, длинные густые волосы, концы которых чуть прикрывают ягодицы. Я поднялась на цыпочки и раскинула руки. Как чудесно ощутить себя женщиной!.. С меня словно спали невидимые цепи. Цепи девственности. Я невольно рассмеялась собственным мыслям. Выдумала тоже – «цепи девственности» – какая глупость. Но что–то в этой фразе было. В ней заключалась какая–то древняя тайна, о которой можно лишь догадываться и которая тотчас ускользнет, растворится, едва попытаешься извлечь ее на свет божий, в область вербальных значений.
Одеваться мне не хотелось. Я накинула рубашку Бориса, закатала рукава – получился милый халатик – и отправилась на кухню. Турка стояла на плите, пачка молотого кофе обнаружилась в шкафчике. Я заварила себе крепкий кофе, налила его в чайную чашку, кофейных почему–то не нашлось, и закурила. Пила кофе, курила и бездумно глядела в окно, как наливается дневным жаром июльское утро. В проеме двери вдруг нарисовался заспанный и совершенно голый Борис.
– Кофе? – хрипло поинтересовался он.
– Кофе, – подтвердила я, невольно улыбнувшись его изнуренному виду.
– Я сейчас, – сказал он и отправился в душ. Слышно было, как шумит вода, как он что–то напевает.
Через несколько минут, когда Борис вновь нарисовался в кухне в махровом синем халате и подсел к столу, вид у него был уже вполне приличный. Мы молча пили кофе, поглядывали друг на друга и улыбались. Да слов и не требовалось. Подкрепившись крепким кофе, он снова попытался затащить меня в постель, но я заявила, что мои родители уже, наверное, сходят с ума, и мне срочно нужно домой. Он не слишком настаивал. Каждый женатый мужчина страшно боится, что любовница вцепится в него мертвой хваткой и потом отравит своими притязаниями его хорошо отлаженную семейную жизнь.
– Домой так домой, – понимающе кивнул он. И вдруг хлопнул себя ладонью по лбу: – Как я мог забыть! У меня же сегодня деловая встреча назначена на два, – и на его лице отразилась глубокая озабоченность. Моего взгляда он старательно избегал. – Но как только появится время, может быть, встретимся?
Я внутренне улыбнулась: деловая встреча в воскресенье – это что – то новое. Разве что к тёще на блины необходимо появиться, чтобы отвести от себя возможные подозрения.
– Почему нет? – легко согласилась я, пожимая плечами.
Он ощутил небольшую неловкость: обманывать барышню, даже малознакомую, не очень приятно. А встречаться со мной он, похоже, больше не собирался. Повисла долгая пауза. Потом он сказал:
– А знаешь, ты совершенно необыкновенная девушка! – И взял меня за руку. Я едва не фыркнула – наконец–то, решил проявить галантность! Ведь после хорошего секса мужчине все до фонаря: он свое получил, ты можешь быть свободна… – Кстати, продиктуй мне номер телефона.
– У меня нет домашнего телефона. Запиши мобильник. – И я с серьезной миной продиктовала первые пришедшие в голову цифры. Долго же он будет мне дозваниваться.
Оставить собственный номер телефона он явно не решился – мало ли что. Да я и не спрашивала. Эта сцена меня искренне забавляла, ведь я собиралась исчезнуть с его горизонта раз и навсегда. Мавр сделал свое дело – мавр может удалиться. Но, вероятно, женщин подобного типа ему прежде встречать не доводилось, так что на всякий случай он предпочитал подстраховаться. Вот дурачок! Сейчас я выйду из его квартиры и напрочь выброшу из головы и самого Бориса, и его уютное эротическое гнездышко. Как скоро он сам забудет меня – вопрос не ко мне. Я свое получила. Дальнейшая связь с женатым мужчиной меня не вдохновляет: хлопотно и слишком много минусов.
Я отправилась в душ, потом оделась и немного подкрасилась. Когда, сидя на кровати перед зеркалом, расчесывала свои длинные и темные, как вороново крыло, волосы, Бориса опять повело. Он явно настроился на новые подвиги, и когда обнял меня, я даже через толстый махровый халат явственно ощутила его мужскую «готовность номер один». Однако на сегодняшний день у меня имелись другие планы, и я со смехом вывернулась.
– Ну что ты, ну, пожалуйста, останься еще ненадолго… – твердил он, опрокидывая меня на кровать.
Но я решительно высвободилась из его рук, подхватила сумочку и направилась к выходу. Он с обиженным видом поднялся меня проводить.
– Звони, когда будет настроение, – сказала я и поцеловала его в щеку.
– Детский сад какой–то, – возмутился он, притянул меня к себе и принялся целовать.
Я со смехом его оттолкнула и широко распахнула входную дверь.
– Пока, Борис! Да ты весь в моей помаде…
Я стремительно выскочила на лестничную площадку и побежала вниз по ступеням. Входная дверь захлопнулась. Я остановилась и достала из сумочки зеркало. Конечно, он выпачкал помадой и меня. Ну что за идиоты эти мужчины – никакой меры не знают! Я послюнила платочек, тщательно стерла с лица «следы преступления», снова подкрасила губы и, оставив в прошлом свою первую ночь любви, перепрыгивая ступеньки, поспешила вниз. Никакие родители меня не ждали, я уже два года как самостоятельно проживаю в собственной однокомнатной квартире. А вчера вечером, перед тем как отправиться к Борису, позвонила маме и предупредила, что останусь ночевать у Светы.
Утро, точнее уже полдень, выдалось просто чудесным. Второй ясный и жаркий день за лето – спасибо Скандинавскому антициклону! Я дошла до метро, спустилась в его прохладное нутро, и через четверть часа уже шагала по родной улице. Любопытно, но, прислушиваясь к собственным ощущениям, я не обнаружила в душе ни малейшей неловкости от случившегося, вероятно, потому что действовала вполне осознанно и получила ровно то, что ожидала. Всю мою жизнь во мне одновременно сосуществуют два совершенно непохожих человека. И если один – правильная девочка, выросшая в не менее правильную девушку, которая уважает старших, хорошо учится и не делает ничего дурного, то второй – отнюдь не милое и мало предсказуемое создание, склонное к любым авантюрам, к тому же, зачастую весьма недоброе. Причем, этот самый «второй» стремится не только поближе узнать других людей, но старается глубже влезть им в душу, чтобы потом манипулировать ею, или даже полностью подчинить своей воле. И если живущий во мне «правильный» человечек всегда точно знает что есть хорошо и что плохо и неукоснительно следует строгим моральным принципам, то «неправильный» делает все, что в голову взбредет, не думая о последствиях, каких–то там принципах и прочей ерунде, связанной с общепринятыми нормами поведения. Просто раздвоение личности какое–то.
Дома, с наслаждением погрузившись в пенную, ласковую и ароматную ванну, я кайфовала минут сорок, стирая с себя губкой ощущение налипшей на меня после секса грязи. Грязи не в физическом, а в сугубо моральном смысле, – ведь я занималась любовью с мужчиной, которого не любила, а лишь использовала в своих корыстных целях. Другое дело – он был отнюдь не против. Потом накинула легкий домашний халатик, съела пару бутербродов и позвонила Светлане. Кажется, она еще не вполне отошла от вчерашнего и отвечала довольно односложно, но едва речь зашла о Борисе, тотчас очнулась от спячки, и в голосе проявились энергия и напор.
– А поподробнее… – попросила она, едва я намекнула, что была в гостях «у ее друга».
Пришлось рассказать ей все, разумеется, не вдаваясь в самые интимные детали.
– Всегда подозревала, что он классный мужик! – наконец резюмировала Света. – Говоришь, испугался, что начнешь его преследовать?
– Мне так показалось. Да и зачем он мне сдался – я же не влюблена!
– Понятно. Продолжения не будет. А если все–таки…
– Исключено, – нетерпеливо оборвала я ее.
– Странная ты, ей–богу! Почему бы, если он нормальный трахатель… В наше сексуально изможденное время таких гераклов днем с огнем искать приходится.
– Не хочу затяжного романа с женатиком.
– Тоже верно, – вздохнула она. – Значит, телефона твоего я не знаю. Фамилию позабыла. И вообще, ты ко мне забрела случайно, мы почти не знакомы. А если будет сильно доставать – ты уехала учиться за границу. Причем, срочно и надолго.
– Умничка. Именно так.
– Все–таки ты подумай, Лиля… Если…
– Нормальный боевой мужик, – прервала я ее, и мы обе расхохотались. – А где твой красавец? – перевела я разговор на другую тему.
– Ох, за пивом побежал. Головки–то бо–бо.
– Могу себе представить.
– Не можешь, ты человек малопьющий.
– А Танечка тоже у тебя осталась? По –моему она была уже не транспортабельна.
– Как же! Ты что, нашего Петю не знаешь? Поволок в свой уголок, как ту самую пресловутую муху. Ой, кажется, моя половинка с пивом заявилась. Пока! Созвонимся…
«Созвонимся….» – произнесла я уже в ответ на раздавшиеся в трубке гудки и широко зевнула – все же надо немного поспать. Плотно задернула шторы и упала на свой родной диван. Уютное гнездышко, в котором так хорошо спится. Все–таки столь бурный секс да еще самый первый, да еще и с этаким мачо – весьма чревато. У меня разболелась вся нижняя часть живота, так что я стала ходить слегка на раскоряку, словно после продолжительной скачки на лошади, – и это меня сильно смешило. Однако подобная боль не была неприятной: больно и одновременно как –то по –особому, эротически, приятно – нечто сродни мазохизму.
Сегодня, по прошествии нескольких лет, мне даже немного забавно вспоминать ту стародавнюю историю с дефлорацией. Хотя… может, все это выглядело не так уж и глупо… С Борисом я действительно никогда больше не пересекалась. Светлана доносила мне, что он пытался разыскать меня, но она молчала, как партизан. Поначалу–то он с облегчением воспринял мое исчезновение с его горизонта, но, убедившись, что я не собираюсь преследовать его и предъявлять на него права, вдруг словно взбесился. Еще бы, такой мачо! Не знаю, что так его зацепило, наверное, самолюбие взыграло, – только поиски меня превратились для него в настоящую идею фикс, а когда не увенчались успехом – у мужика просто крышу снесло. Жалостливая Света даже Христом богом просила меня с ним увидеться – но я отказалась. Зачем – ведь я ничего к нему не чувствую. Какое–то время он пил горькую, и в пьяном виде колесил по городу, надеясь на случайную встречу. В одну из таких диких поездок не справился с управлением и машина перевернулась. Спасли подушки безопасности. Пролежав в больнице пару месяцев, он, наконец, успокоился и вновь обрел себя.
Я улыбаюсь – да, дела давно минувших дней… Но пора возвращаться в настоящее!
Еще немного понежившись в постели, я с сожалением сажусь и включаю мобильник. Снова звонит Андрей. Я зеваю и, наконец, отзываюсь.
– Ну, чего тебе, Андрей?
– Привет! Ты сейчас дома? Я тут как раз неподалеку, хотел заехать.
– Нет–нет, – окончательно просыпаюсь я, – мне нужно уходить.
– И куда же, позвольте спросить, ежели не секрет?
– Секрет.
– А мобильник почему отключила?
Я выдержала паузу, размышляя, послать его к черту сразу или проявить интеллигентскую вежливость? Все же вежливость победила.
– Не хотела, чтобы какой–нибудь малахольный случайно разбудил меня ранним звонком.
Обиженное молчание в трубке с полной очевидностью продемонстрировало, что «малахольный» понял все правильно. Сдаваться, однако, не собирался.
– Мы сто лет не виделись – может, отложишь дела?
– Не получится. Очень надо.
– Да я только на пять минут…
– Знаю я твои «пять минут». Хватит придуриваться, у меня времени в обрез!
– Ну, если так, тогда конечно… – он все еще надеялся, что я переменю свое решение. Несколько лет назад, когда я еще была в него влюблена, это был вполне возможный вариант. Но не сейчас, нет, не сейчас.
Долгое напряженное молчание. Молчит и дышит в трубку – детский сад какой–то.
– Я тебе позвоню. – Почти искренне обещаю я и сама себе удивляюсь: чего я с ним миндальничаю, взрослый ведь мужик.
– А когда? – снова начинает допытываться он. – Завтра? Или послезавтра? А может через год?
Моему ангельскому терпению приходит конец. Каков нахал?! Да как он смеет от меня чего–то требовать!
– Ну, хватит! – резко прерываю я. – Позвоню, когда сочту нужным. Может, завтра. А может – никогда.
Он ощущает резкую перемену настроения, – еще бы, в моем голосе прорезался наждак, – и начинает вилять хвостом, как побитая собака.
– Извини, не сердись, меня занесло не в ту степь.
– Это точно. Знаешь ведь – на меня нельзя давить.
– Да знаю, знаю. Лиличка, пожалуйста, только не злись…
– Ладно, постараюсь. Ну, пока!
– Подожди еще секунду, не клади трубку! Ты, правда, не сердишься?
– Правда. Почти не сержусь. Довольно, Андрей, до свидания!
– Только не забудь, ты обещала позвонить…
– Позвоню, позвоню, обещаю… – и я с облегчением отключаюсь.
«А возможно и не позвоню», – говорю я трубке и строю ей рожицу. Быть может, когда–нибудь я действительно позвоню – сама не знаю, зависит от настроения. Зачем загонять себя в жесткие рамки? Человек Андрей неплохой, да и в качестве любовника заслуживает похвалы; единственный минус – женат. Ну, пожалуй, еще слишком высокого мнения о собственной персоне, хотя для мужчины это, скорее, плюс. Сто лет назад, пока он не женился, мы прекрасно проводили время. Хотя отношения у нашей влюбленной парочки складывались своеобразные: с одной стороны – настоящий вулкан страстей, с другой – каждый участник тандема постоянно стремился одержать психологический вверх в любовной игре. Впрочем, это уже дела давно минувших дней… Я сладострастно потянулась, ощущая себя гибкой белой львицей, потом вскочила на ноги и отправилась варить кофе.
И все–таки какое–то дежавю! Около года назад меня точно также разбудил звонок Андрея, когда я увидела свой первый и в чем–то судьбоносный сон о Лилит.
Этим вечером, как я и предполагала, Андрей снова мне названивал, но об этом как–нибудь в другой раз. Впереди у меня два выходных и намечена уйма дел, так что предаваться воспоминаниям нет ни времени, ни желания. Работа над диссертацией только начинается, я собираю материал, делаю выписки и параллельно записываю возникающие мысли. Источников, древних и современных, обнаружилось великое множество. Все их необходимо прочесть, обдумать, проанализировать. Я постараюсь узнать о Лилит всё, что возможно. Все–таки интернет на редкость удобное изобретение для современного исследователя.
Кто же такая Лилит
