скачать книгу бесплатно
– В Центральном.
– Ох! А невеста была в шелковом платье с серебряной ниткой, да? С голыми плечами и юбкой, похожей на капустный кочан?
– О! А я все думал, что же она мне напоминает, эта юбка! – некстати обрадовался Женька. – Точно, кочан капусты!
– Эксклюзивная модель из салона «Лебедушка», – закрыв лицо ладонями, прошелестел ссутулившийся Вадик.
Я тоскливо вздохнула и тоже пригорюнилась. Это что же такое получается? Получается, я несу определенную ответственность за расстроившуюся свадьбу товарища?
– Вадя, а ты с позавчерашнего дня эту свою Людочку больше не видел? – осторожно спросила я. – Нет? И даже не слышал? А хотел бы еще увидеть-услышать?
– Увидеть, услышать и надавать по мордасам! – зверски скривился Женька.
Вадик, не вынимая физиономии из ладоней, кивнул, но мне или Женьке – я не разобрала. Покинутый жених подозрительно всхлипнул, Женька сердито бубнил еще что-то недоброе про Людочкины «мордасы», и тут, перемежая нецензурные выражения богохульственными, в редакторскую вломился наш режиссер Слава. Он был весь какой-то перекошенный и вздыбленный: очки повисли на одной дужке, пуговицы пиджака сбежались под мышку, лицо в красных пятнах, наэлектризованный ежик волос в огнях святого Эльма.
Вообще говоря, наш режиссер то и дело пребывает в растрепанных чувствах, ибо вывести из себя его тонкую творческую натуру может любая мелочь. Мне уже неоднократно доводилось видеть Славу бегающим по стенам и топающим ногами, но сегодняшний режиссер затмевал собой разом и Петра Великого, обрывающего бороды боярам, и Ивана Грозного, убивающего своего сына. Бороды у меня отродясь не бывало, и в родственных связях со Славой я никогда не состояла, но при его появлении испытала сильнейшее желание спрятаться под стол. Остановило меня, главным образом, отсутствие подходящего стола: я как раз стояла возле коротконогой тумбочки, ожидая, пока вновь закипит стоящий на ней электрочайник.
– Почему вы здесь? – Увидев меня и скорбно кукующих на диване операторов, Слава резко затормозил и близоруко – в тумбочку – полыхнул огненным взором, подстегнув им неторопливый чайник, который тут же закипел.
– А где мы должны быть? – осторожно спросила я, опасаясь услышать в ответ адресок из числа тех, которые пишут на заборах.
– Ты что, не в курсе? Ах, да, тебя же не было на планерке! – Слава по ногам сидящих на диване пробрался в свободный угол и со стоном рухнул на подушки. Болезненное шипение и тихая ругань Вадика и Женьки образовали слаженный подголосок. – У нас опять переворот! Власть переменилась, в кабинете директора снова сидит пресмыкающееся!
– Ой, как плохо-то! – Я схватилась за щеку, словно у меня внезапно заболел зуб.
Славины слова означали, что нашей спокойной трудовой жизни пришел конец. Маленькая телекомпания, в которой мы работаем, принадлежит двум собственникам. Несколько лет совладельцы сосуществовали мирно, а потом вдруг начали бодаться за единоначалие. Поединок оказался затяжным и многоэтапным, господа бизнесмены то перекупают один у другого долю, то судятся, то пересуживаются, и каждый промежуточный финиш знаменуется дворцовым переворотом. Пока бал правит один совладелец – в кресле директора сидит его ставленник, как только верх берет другой – присылает своего человека, так что работой нашей телекомпании руководит то старый директор Гусев, то новый – Гадюкин.
В принципе, оба директора далеки от того идеала руководителя, который видит в мечтах наш слаженный коллектив. «Оба на букву «г», – образно говорит Слава. Но к Гусеву мы привыкли, а к Гадюкину привыкать не хотим.
Смена власти в телекомпании всегда происходит болезненно. За последние три месяца мы пережили два штурма и один налет омоновцев, которым кто-то из наших дворцовых интриганов в пиковый момент сообщил, что в телекомпании захвачены заложники. Крутые ребята, эти омоновцы! Они ураганом промчались по нашим помещениям, оставляя за собой, как бурелом, поваленный на пол народ: искали заложников, которых, видимо, ожидали увидеть прикованными наручниками к батареям отопления. Заложниками были мы все, а по мордасам, как выражается Женька, получили через одного: женской половине коллектива рукоприкладства не досталось, потому что умные девочки шмякались на пол, как спелые сливы, не дожидаясь приказа… И потом еще месяц все, даже семидесятилетняя уборщица, ходили на работу исключительно в брюках и в обуви без каблуков, чтобы форма одежды соответствовала условиям работы, приближенным к боевым.
– Я что, пропустила штурм? – без всякого сожаления спросила я Славу.
– Штурма не было, на этот раз случилась бархатная революция, – покачал взлохмаченной головой режиссер. – Гадюкин заполз в директорский кабинет еще до начала рабочего дня, а на планерке первым делом распустил коллектив вплоть до особого объявления.
– То есть мы все в отпуске? – уточнила я. – А в эфире снова будет сплошное черное поле?
– Срыв всех плановых программ, испорченные отношения с рекламодателями, потерянный телезритель! – В голосе режиссера вновь зазвучали истерические нотки. – Гадский гад хочет, чтобы нас здесь не было, потому что боится провокаций!
Я удержалась от замечания, что гадского гада, в принципе, можно понять. В прошлое его недолгое царствование наш дружный коллектив «порадовал» наместника множеством акций протеста, самой невинной из которых был лозунг «Рожденный ползать летать не может!», размашисто начертанный губной помадой на двери директорского кабинета, прямо под новой табличкой с фамилией Гадюкина.
– Значит, можно уходить? – Я неуверенно огляделась.
Женька и Вадик даже после усиленного кофепития выглядели так, что было ясно: революция нечувствительно прошла мимо их сознания. Пытаться разлучить пьяненьких приятелей с редакционным диваном в данный момент не стоило. У Славика же был такой вдохновенный и одновременно злокозненный вид, что на месте господина Гадюкина я бы первым выставила за дверь телекомпании именно режиссера. Слава маниакально блестел очками и тихо шевелил пальцами. Я подумала, что не удивлюсь, если в ближайшее время окрестности гадюкинского кабинета украсятся новой ругательной надписью.
– Вы, я вижу, остаетесь, а я пойду, – извиняющимся тоном произнесла я, сгребая со стола свою сумку и тихо отступая к двери.
Никто меня не задерживал, в коридоре я не встретила ни одной живой души, и даже в курилке под лестницей было пусто. Выходя за стальную дверь телекомпании в солнечный июньский день, я чувствовала себя так, словно покинула зачумленное городище.
Во дворе было светло, тепло, славно пели птички и порхали бабочки. Я глубоко вздохнула, потянулась, сошла с крыльца, повернула за угол и врезалась в человека.
– Ой, простите! – виновато сказала я даме в длинном сарафане, цветом и силуэтом напоминающем копну сена. Сходство дополняли распущенные рыжеватые волосы женщины.
Копна обернулась и сердито блеснула на меня зелеными глазами, заявив при этом:
– Ну, наконец-то!
– Ирусик, это ты? – удивилась я. – А что ты здесь делаешь?
– Пытаюсь тебе дозвониться! – Ирка помахала перед моим носом мобильником. – Что за чертовщина у вас с офисной АТС? Она наяривает Бетховена, как концертирующий Рихтер, но ни в какую не желает соединять с телефонами!
– Это, наверное, очередные происки гадского гада, – миролюбиво ответила я. И добавила грустно: – Похоже, он сделал какую-то подлость, чтобы офисные телефоны не работали, и еще распустил весь народ, так что я совершенно свободна на неопределенное время!
– Вот здорово! – подружка не разделила моей печали. – Ты как раз сейчас мне очень нужна!
– Мешки с семенами я разбирать не буду! – Я испугалась, что Ирка собралась использовать меня как рабскую силу в своем магазине.
– Эх, если бы мешки! – сокрушенно вздохнув, подружка взяла меня под руку и потащила прочь от захваченной врагами телекомпании.
Через пару минут мы сидели на скамеечке в скверике. Я с удовольствием любовалась желтенькими цветочками, а Ирка понуро таращилась в свои льняные коленки, теребя бахрому на кармане сарафана.
– Что-то случилось? – спохватилась я.
– Мне прислали люпины, – мрачно сказала Ирка.
Это прозвучало так, словно ей прислали, как минимум, черную метку. Я немного испугалась – в основном потому, что не знала, что такое эти ее люпины. Может, какие-то похоронные принадлежности? Скажем, аксессуары для траурного венка?
– Неужели люпины? – осторожно повторила я, не спеша афишировать свое невежество.
– Когда-то, в молодости, это были мои любимые цветы, – скорбно призналась Ирка.
Я облегченно вздохнула, и пара пушистых одуванчиков на клумбе перед нами тотально облысела.
– Ну и что такого ужасного в том, что тебе прислали цветы? – спросила я подругу.
– Я боюсь, что это он, – Ирка подняла на меня тоскливый взор. – Мой неотвязный поклонник в джинсах! Кто бы еще вздумал ни с того ни с сего дарить мне букет?
Я хотела сказать подруге, что многие женщины на ее месте были бы просто счастливы получить такой знак внимания хоть от неотвязного поклонника в джинсах, хоть от отвязного без джинсов, но вовремя прикусила язык. Просто успела спросить себя, а была бы рада такой оказии я сама? Вероятно, наличие воздыхателя мне польстило бы – так, самую малость! – но ведь я мужа люблю, так что лучше пусть у меня самопроизвольно моль заведется, чем поклонник! Рассудив таким образом, я поняла, почему Ирка вчера сказала, что кавалер для нее хуже герпеса. От него же надо избавляться, а это такая морока! Иного поклонника вывести сложнее, чем тараканов!
– Чего ты хочешь? – прямо спросила я.
– Хочу, чтобы его не было! – быстро ответила подруга, неосознанно сделав пару магических пассов.
Я немного подумала, и у меня возникла интересная мысль:
– А если он вовсе не поклонник? Может, этот парень ходит за тобой по пятам не потому, что влюблен, а по необходимости? А вдруг он ищет возможность сделать тебе какую-нибудь пакость? Злоумышляет против тебя?
– Но цветы? – вскинулась Ирка.
– А что цветы? Может, он надеялся, что у тебя аллергия на пыльцу и ты с ног до головы покроешься волдырями! – хладнокровно возразила я. – Так что, прежде чем мы решим, отшить этого парня или вообще пришить, надо как следует разобраться, чего он от тебя хочет. Давай-ка для начала устроим ему проверку на вшивость…
Я снова погрузилась в размышления.
– Ну? – поторопила меня Ирка.
– Ты говоришь, что он ходит за тобой по пятам? – я огляделась.
– Я приехала на своей машине, – напомнила Ирка. – И специально следила, чтобы за мной не было хвоста.
– Это хорошо, но меня интересует другое: как он тебя находит, чтобы таскаться за тобой по пятам? Перемещаешься ты в основном на машине, предсказуемых маршрутов у тебя не так много. Ну, из дома в офис, потом из офиса в кафе и обратно…
Я подумала и решила:
– Скорее всего, парень поджидает тебя где-то у офиса, я бы на его месте поступила именно так… Все, я придумала! Где твоя «шестерка»? Едем к тебе на работу!
– Может, расскажешь мне, что ты придумала? – спросила Ирка уже на бегу.
Мы рысили в сторону автостоянки, где подруга оставила свою машину.
– Не буду рассказывать, а то ты меня раскритикуешь. Мой план, конечно, грубоват, но должен сработать.
Мы сели в «шестерку» и переместились к офису торговой фирмы, владельцами которой являются Ирка и ее супруг. Большую вывеску с игривым названием «Наше Семя» красиво обвивали какие-то зеленые побеги с сиреневыми гроздьями мелких цветов. Издали это декоративное растение смахивало на плодоносящий виноград с ягодами нехарактерного окраса и одуряюще благоухало. Сладкий запах ложного винограда я ощущала даже сидя в машине.
– Вылезай из автомобиля и как ни в чем не бывало топай в свою контору, – велела я подруге. – Иди неспешно, но по сторонам не зыркай, на меня не оглядывайся.
– Я буду наживкой? – догадалась Ирка.
Я фыркнула и хотела сказать, что на наживку такого размера свободно можно поймать кита-убийцу, но побоялась накаркать. На самом деле, я ведь пока не знала, не имеет ли преступных замыслов тот неотвязный тип, которого мне хотелось обнаружить.
Тип благополучно обнаружил себя сам, стоило только Ирке нарисоваться под сенью псевдовиноградных кущ. Старательно играя роль «наживки», самодеятельная актриса явно переборщила. Я с трудом удерживалась от смеха, глядя, как шестипудовая подруженька изображает из себя Красную Шапочку. Выбравшись из машины, она первым делом огладила на крутых боках примявшийся пасторальный сарафанчик, игриво тряхнула распущенными рыжими волосиками и пошла, пританцовывая, к подъезду своей конторы.
Поскольку я велела ей не спешить, по пути подружка легонько пинала ногой подворачивающиеся камешки, заглядывалась на бабочек и даже сорвала с клумбы цветочек, для чего ей пришлось отпустить юбку, кокетливо подхваченную пальчиками. Как раз, когда Ирка застопорилась у обвитого ложным виноградом столба и закрыла глаза, в преувеличенном восторге нюхая сиреневую гроздь, над живой изгородью показалась голова в бейсболке. Голова была повернута в сторону милой крошки Иришки, которая раздувала ноздри, как притомившаяся лошадь, рискуя втянуть в гайморовы пазухи не только аромат цветов, но и полтора-два погонных метра зеленых побегов.
– Ага! – Я хищно потерла ладони и приникла к стеклу окошка, рассматривая соглядатая.
К сожалению, лица его я не разглядела, потому что оно было скрыто в густой тени от козырька кепки, но поскольку голова нырнула за зеленый заборчик сразу, как только Ирка вошла в контору, я логично предположила, что шпион интересовался именно моей подружкой. Поэтому я тут же позвонила ей с мобильника на мобильник и радостно сообщила:
– Хочешь знать, где твой неотвязный тип? Он сидит…
Ирка не дала мне договорить.
– Он что – зэк? – испуганно спросила она.
– Понятия не имею, – честно ответила я. – Даже если на нем надета полосатая роба узника Синг-Синга, я ничего об этом не знаю. Мне видна была только голова в бейсболке. А сидит он в клумбе за живой изгородью.
– Какого черта он залез в мою клумбу с эксклюзивным ландшафтным дизайном?! – тут же взъярилась Ирка.
– Наверное, решил притвориться садовой скульптурой гномика, – предположила я.
С учетом того обстоятельства, что высота изгороди не превышала восьмидесяти сантиметров, шпион на самом деле вполне мог оказаться карликом, но я понадеялась, что это не так. Не хватало еще нам с дюжей подружкой вдвоем сражаться с одним лилипутом!
– Ирка, ты выходи из конторы и топай вдоль изгороди, на углу я тебя встречу, и мы устроим небольшое шоу.
Кратко проинструктировав подружку, я потихоньку выбралась из машины, пригибаясь, перебежала на другую сторону тихой улочки и вновь пересекла ее поодаль с таким расчетом, чтобы как ни в чем не бывало подойти к условленному месту.
Красная Шапочка-переросток уже выжидающе топталась на углу, маскируя эту задержку необходимостью поддернуть под длинной юбкой воображаемые гольфы.
– Ирочка, привет! – неумеренно восторженно вскричала я, подкравшись поближе.
– О! – ответная реплика подружки была исполнена радости, но слишком лаконична.
Я поняла, что Ирка опасается сказать что-нибудь не то, и пожалела, что не проинструктировала ее подробнее.
– Чудесный день, не правда ли? – остановившись так, чтобы краем глаза видеть изгородь, я завела светскую беседу.
– О да! – согласилась Ирка, лучась искусственной радостью, как синяя лампа ультрафиолетом.
Зеленые веточки живой изгороди предательски затряслись, выдавая присутствие в клумбе какого-то немелкого живого организма. Очень надеясь, что это не крупный дворовый котик шныряет в кустиках, а Иркин соглядатай прислушивается к нашему содержательному разговору, я продолжила монолог восторженной идиотки:
– Теплое солнышко, легкий ветерок, аромат цветов… Скажи, чего бы тебе сейчас хотелось?
– А? – Ирка засмотрелась на подрагивающие кустики и окончательно потеряла нить разговора.
– Я спрашиваю, что ты хочешь делать в такую чудную погоду? – с нажимом спросила я.
– Сушить белье! – быстро ответила Ирка.
Я сделала страшные глаза.
– То есть, я хотела сказать… Сегодня чудная погода и все такое прочее… – бестолковая подружка беспомощно смотрела на меня, явно не понимая, к чему я клоню.
Я мысленно чертыхнулась и громко сказала:
– Тебе, конечно, хочется заняться чем-нибудь приятным. Вот ты что любишь больше всего?
Ирка покосилась на кусты, в которых засел невидимый слушатель, и неуверенно предположила:
– Мир во всем мире?
– Это само собой, а из простых радостей жизни? – настойчиво спросила я, подавив рвущееся с губ рычанье.
– Шоколадные пирожные и мужской стриптиз! – Подруга улыбнулась и заблестела глазами. – А ты зачем спрашиваешь?
– Затем, чтобы знать, чем тебя можно порадовать!
– А-а-а! – глубокомысленно протянула Ирка.
При этом она так таращила глаза, что я поняла: надо срочно объяснить тупице, что к чему.
