скачать книгу бесплатно
Он внимательно присматривался к окошкам, и не зря: со стороны водителя стекло оказалось приспущенным. Жорик попытался просунуть в щель руку – не получилось, мешал рукав спортивной куртки. Закатать рукава повыше не позволяли тугие манжеты, поэтому Жорик, недолго думая, снял куртку и аккуратно повесил ее на шпалеру. Потом, вспомнив кое-что важное, достал из кармана куртки пачку долларов и переложил ее в карман джинсов. Деньги предательски торчали из кармана тесных штанов, но не оставлять же их без присмотра!
Жора вернулся к машине, просунул руку в салон и открыл сначала одну дверцу, потом другую. Сел сзади, закрыл дверцы, подумав, опустился на пол между сиденьями и приготовился ждать, с тихим хрустом разминая пальцы. Правая рука болела, и Жорик не чувствовал ни малейших угрызений совести по поводу того, что собирался совершить. Надо же, оттоптала руку человеку, поганка! Да за это убить мало!
Едва я села в «жигуль», как зазвонил сотовый. Я не люблю разговаривать по телефону, когда веду машину: если увлекусь беседой – забуду, как рулить; если отдамся полностью процессу вождения – не поговорю как следует. Поэтому я погодила заводить авто, отцепила с пояса мобильник и поднесла его к уху.
– Да?
В трубке зазвучал голос – непонятно, чей именно: слышимость была неважная. В надежде на улучшение качества приема я выбралась из машины, и голос в трубке усилился.
– Лен, это ты? Привет! Это Люба.
– Привет! – искренне обрадовалась я. – Ты откуда звонишь?
Любка – отличная девчонка, то есть, собственно, давно уже не девчонка, а молодая деловая дама, одинокая мать подрастающей дочери. Впрочем, дамой ее тоже не назовешь: сколько помню, Люба всегда ходит, точнее, бегает, в джинсах, кроссовках, стриженные «под мальчика» выгоревшие волосы всклокочены, на физиономии – выражение озабоченности, забавно сочетающееся с иронической улыбкой. Умненькая девочка в свое время окончила иняз, по-английски шпрехает как Маргарет Тэтчер и применяет эти знания в порту города Темрюка – насколько я понимаю, Люба грузит пароходы. Ну, не лично грузит, а как-то руководит процессом, который я представляю себе довольно смутно. Так или иначе, жить Любаша вынуждена в упомянутом портовом Темрюке, так что видимся мы с ней редко, а жаль!
– Я в Краснодаре, – сказала Люба.
– А точнее?
– Точнее, на улице Западной, рядом с твоим домом. Синий «вольвешник» припаркован у клумбы с какими-то здоровенными голыми бодылками – это у вас бамбук, что ли? Я в нем сижу.
– В бамбуке? – не поняла я.
– Еще чего! В «вольвешнике»! Если уж тебе нужна точность, на переднем сиденье, рядом с водителем!
– Ух ты, у тебя водитель? – не без зависти восхитилась я. – Надо же! А я вот сама рулю…
– И зря, – перебила меня Люба. – Что это мы, сразу на двух автомобилях поедем, как свадебный кортеж? Двигай сюда, заднее пассажирское сиденье в твоем полном распоряжении!
– Уже иду, – с готовностью отозвалась я, поспешно поднимая стекло в окошке Иркиного «жигуленка».
Машина припаркована на славу, постоит спокойно в моем дворе до завтра. Я выдернула ключи из замка зажигания, захлопнула дверцу и на сей раз убедилась, что автомобиль герметично закупорен.
Клумбу с бодылками, как их назвала Люба, я прекрасно знала: это опытная плантация моего соседа-мичуринца. В конце мая неугомонный дедусь самозахватом занял клумбу и посадил на ней какое-то неведомое науке однолетнее растение, поначалу отдаленно напоминавшее огуречный куст, но без характерных цветов и плодов. Уже к августу из травы вымахало что-то вроде гигантского раскидистого борщевика, только с красно-зелеными листьями, здорово смахивающими на пальмовые. Окрестная детвора, жарким летом играя в африканских папуасов, эти разлапистые листья оборвала начисто – на тростниковые юбчонки. На оголившейся клумбе остались только длинные узловатые стволики, действительно очень похожие на бамбук.
Сократив путь, я пробралась через клумбу и вылезла из зарослей ложного бамбука прямо к капоту иномарки сочного ультрамаринового цвета.
– Колер автоэмали подсказан цветом морской волны? – поинтересовалась я, забираясь на заднее сиденье.
– Почему? – Люба перегнулась, чтобы чмокнуть меня в щеку.
– Ну как же, Темрюк расположен на берегу Азовского моря, а вы находитесь в порту…
– Мы находимся в заднице, – грустно вздохнула подруга.
– Любопытная география, – заметила я.
Трудноразличимый в полумраке салона водитель молча тронул машину с места.
– Куда едем? – спросила я.
– В гостиницу, – ответила Люба. – У меня там номер-люкс, коньяк, икра, шоколад и пирожные в ассортименте. А еще у меня там один человек…
– А я вам не помешаю? – обеспокоилась я. – Третий лишний! Если, конечно, за то время, что мы с тобой не виделись, ты не пристрастилась к нетрадиционным сексуальным игрищам. Тогда сразу предупреждаю, я в этом не участвую, коньячку, так и быть, с вами выпью, пирожные стрескаю – и домой, баиньки. У меня муж.
– Объелся груш, – грустно срифмовала Люба. – Не бойся, Содом и Гоморру я не планирую. Ты нам нужна как источник информации.
– Это пожалуйста, – согласилась я, откидываясь на мягкий диванчик сиденья. – Источником побыть я могу. Пофонтанирую на любую заданную тему. Кстати, что тебя интересует?
– Дерьмо! – с чувством произнесла Люба.
– Прости, я что-то не то сказала? Это ты меня обругала или просто так, от полноты чувств выражаешься?
– Меня интересует дерьмо! – несколько спокойнее повторила подруга.
– Это свежо, – озадаченно протянула я. – В смысле, конечно, не свежо, какая может быть свежесть в дерьме… Но оригинально… Слушай, а в каком качестве оно тебя интересует?
– В качестве фекалий.
– Хорошо, что не в качестве фетиша! – хмыкнула я. – А вообще-то, хотелось бы поподробнее, что-то я ничего не понимаю.
– Сейчас поймешь. – Порывшись в объемистой сумке, Люба передала мне тонкую пластиковую папочку с бумагами. – На вот, почитай пока, в общих чертах будешь в курсе. А подробности тебе мой знакомый выдаст, это он нас в гостинице ждет.
Молчаливый водитель, не дожидаясь просьбы, нажал какую-то кнопочку, и нутро салона озарилось мягким светом. Я вынула из папочки пару скрепленных между собой листков и погрузилась в чтение.
Через минуту я уже хихикала, с большим трудом удерживаясь, чтобы не расхохотаться в полный голос: мрачное Любино лицо ясно говорило о том, что она к веселью не расположена. Почему – я пока не понимала, но не спрашивала, резонно полагая, что вскоре все само собой выяснится, и наслаждаясь чтением представленных мне текстов.
В переложении с канцелярского языка на человеческий история, позднее дополненная комментариями Любы и ее знакомого, выглядела так.
Любкина компания, загружающая разным добром суда в порту, должна была поставить на некое судно банальные канцтовары: клей, всяческую бумагу, скотч, почтовые конверты и прочее. Ну, закончились у моряков эти простые, но важные предметы быта: сухогруз болтался в нейтральных водах уже больше двух недель и должен был болтаться еще, как минимум, столько же. Ладно, скотч или маркеры, но туалетная бумага нужна была ребятам позарез!
Не предвидя никаких сложностей, капитан отправил список дефицита в Любкину контору, а уж Люба лично повезла его в таможню, без разрешения которой на борт иностранного судна нельзя передать абсолютно ничего. Забыла сказать, судно ходило под мальтийским флагом, но с командой, наполовину состоящей из русских моряков, и под командованием капитана-украинца.
Итак, Люба привезла чин чином оформленные бумаги в таможню, и тут ее ждал в высшей степени неприятный сюрприз: начальник, чья подпись была необходима, потребовал доказать ему, что упомянутые в перечне предметы не являются запчастями для судна.
– Как же, скотч крайне важен, чтобы латать пробоины, – по-приятельски пошутила было Люба с тупым начальником: в школе они с этим капитаном Василием Петровичем Гавриковым, в ранней юности – Васяткой, сидели за одной партой.
Однако годы работы в таможне превратили Васятку в жуткого чинушу и взяточника, поэтому он даже не улыбнулся Любиной шутке. Мол, или докажите, что туалетная бумага и конверты не есть судовые запчасти, или извольте выйти вон.
Как это ни глупо, но Любе было бы легче доказать, что она не верблюд. Понадеявшись, что скудоумный Васятка через день-другой будет в лучшем расположении духа и подпишет-таки бумагу, она ушла восвояси и вернулась на следующий день – на всякий случай вооружившись многостраничным списком судового оборудования и запчастей. Как человеку разумному, ей казалось, что отсутствие в этом перечне канцтоваров говорит само за себя.
Не тут-то было! Алчный капитан Гавриков уперся рогом, требуя документ, в котором черным по белому было бы написано, что скотч и прочее не являются запчастями. При этом вредоносный Васятка ссылался на инструкции, на деле откровенно вымогая взятку.
Будь на то Любина воля, она сунула бы мерзавцу конвертик, и дело с концом, но тут в игру вступил разъяренный проволочкой капитан сухогруза – Петро Осипчук. Будучи классическим упрямым хохлом, он решил повоевать с таможенником его же оружием. В равной степени страдающая от отсутствия туалетной бумаги и от скуки, команда капитана Осипчука поддержала, и Гаврикову приготовили западню.
Знаете, что такое фекалии? Правильно, дерьмо. Несколько десятков регулярно питающихся моряков ежедневно производили немалое количество упомянутой субстанции. А куда ее девать? Не в море же? Поэтому специально оборудованный транспорт регулярно забирал с судна так называемые фекальные и лияльные отходы – разумеется, по накладной: не будем забывать, что сухогруз стоял в нейтральных водах и, стало быть, его фекалии ввозились в Россию из-за границы.
Так вот, вся прелесть ситуации заключалась в том, что неправильное оформление документов на фекалии превращало их в контрабанду, каковую таможня по инструкции должна была арестовать, в течение определенного времени хранить на складе и лишь потом реализовать по собственному усмотрению!
Битва двух капитанов была краткой: Осипчук одолел Гаврикова его же собственным оружием. В результате грамотно составленного заговора Васятка Гавриков – не лично, а как представитель таможни, – в полном соответствии с правилами стал счастливым обладателем целой цистерны контрабандных какашек.
– Ну и какие проблемы? – стараясь не слишком оскорбительно хохотать, сочувственно сказала я господину Гаврикову, едва мы успели выпить за знакомство. – Действуйте и дальше по своей инструкции! Чего уж проще, фасуйте свои фекалии по бочкам, как молоко или квас, и торгуйте контрабандными какашками в розлив! Садоводы-огородники будут покупать как отличное натуральное удобрение. А что? Вот, говорят, в Китае каждый гость просто-таки обязан хоть раз испражниться на огороде хозяина. Очень ценятся там эти самые фекалии.
– Что же мне теперь, в Китай это дерьмо волочь? – угрюмый Васятка Гавриков глянул на меня со злостью.
Слегка приподняв брови, я выразительно посмотрела на подружку Любу: ну чего ради я буду помогать такому неприятному типу, как Васятка Гавриков? Страшная месть Осипчука со товарищи казалась мне не только остроумной, но и вполне справедливой.
– Ленка, будь человеком! Я тебя прошу, помоги, – попросила Люба. – Дело в том, что они никак не могут торговать в розлив. Они уже слили это дерьмо в старый рисовый чек.
– В рисовый? Точно, прямиком по китайскому пути идете, – я продолжала подкалывать противного Васятку.
– Лен, я серьезно, помоги, а? – обычно ироничная, Люба даже не улыбалась. – Мое начальство катит бочку на меня – мол, не уследила, проворонила, как морячки заварили кашу…
– Какашу, – не унималась я.
– И с экологами у нас теперь жуткий конфликт, – продолжала расстроенная Люба. – На штрафах мы вот-вот разоримся, и что с дерьмом этим делать – непонятно.
– Может, оно само растворится? – подал голос угрюмый Васятка.
– Лет за пять, если регулярно перекапывать, – кивнула я. И, не удержавшись, съязвила: – А вы в фермеры переквалифицироваться не хотите? Я имею в виду, когда вас из таможни попрут? А то есть смысл застолбить этот самый рисовый чек под сад-огород. Думаю, через пару лет это будет самое плодородное поле в округе.
– Ты лучше скажи, где нам найти то растение, про которое ты накануне в новостях рассказывала, – попросила Люба.
– А! Вот в чем дело! – С большим опозданием до меня дошло, почему со своей дерьмовой проблемой Люба и капитан Гавриков пришли именно ко мне. – Вам эйхорния нужна? Так это можно устроить! Хотите, отвезу вас к пруду? Только грести из воды эту зелень и волочь ее в Темрюк вы сами будете, я силосозаготовками не занимаюсь.
– Поехали, – капитан Васятка вскочил с места, резко отодвинув в сторону блюдо с пирожными.
Едва успев выхватить из-под его локтя последний вкусненький эклер, я возразила:
– Как это – поехали? Ночь на дворе!
– Половина четвертого, – поправила Люба.
– Как, уже половина четвертого?! – искренне ужаснулась я. – Так какое же это утро!
– Хреновое, – совсем как в анекдоте, мрачно рыкнул Васятка, совершенно бесцеремонно выдергивая меня из кресла. – Все, хватит болтать! Поехали! У меня там фекалии киснут, и экологи за каждый лишний день к сумме штрафа нолик пририсовывают!
Когда чертова психопатка выскочила из машины, едва успев в нее сесть, Жорик сначала подумал, что ей опять приспичило сбегать наверх, в квартиру. Мало ли, может, у бабы понос?
Но ненормальная, закрыв машину, пробежала мимо своего подъезда и нырнула в какую-то клумбу. Обеспокоенный Жорик влип физиономией в стекло и долго вглядывался в диковинные заросли, все еще надеясь, что несносная баба вернется. Он даже придумал объяснение происходящему: опять же, понос! Прихватило у идиотки живот, побоялась она, что до дома не добежит, вот и пошла в кустики…
Однако время шло, баба не появлялась, и Жорик понял, что ушла она, видимо, довольно далеко и, возможно, надолго. Огорчительнее всего было то, что последовать ее примеру Жорик в данный момент никак не мог: машина закрыта, и покинуть ее не представляется возможным. Поковыряться чем-нибудь в замке, спроворить из подручных средств отмычку? Любимая куртка с карманами, полными подходящих инструментов, осталась вне пределов досягаемости. На жердочке в розовых кустах. А в карманах своих джинсовых штанов Жорик обнаружил только несколько монет, пробитый трамвайный талон и завалявшуюся конфетку «Рондо». Ну и пачку долларов, которая в данный момент ни на что не годилась.
Машинально бросив в рот покрытую табачными крошками мятную таблетку с обломанными краями, Жорик освежил полость рта, но не мозги. Никакого приемлемого решения в голову ему не приходило. На всякий случай он все же обшарил автомобиль в поисках чего-нибудь отмычкообразного, но даже в «бардачке», где у всех нормальных людей по определению царит бардак, было совершенно пусто.
Попробовать выбраться через окно, выбив стекло? С этой нехитрой задачей Жорик справился бы легко, но вряд ли бесшумно, а привлекать к себе внимание ему не было резона.
По здравом размышлении оставалось одно: тихо убраться восвояси вместе с идиоткиной машиной, если уж нельзя убраться из нее. Угонять автомобили, соединив провода зажигания, Жорик научился еще в проблемном пубертатном возрасте.
Уже пересев на водительское место, Жорик заметил сумку, свалившуюся с сиденья на пол. Однако в полной разнообразного мелкого барахла торбе сумасшедшей бабы тоже не нашлось ничего, пригодного для взлома дверного замка!
Делать было нечего. Зубами и ногтями Жора деловито зачистил проводки и оживил «Жигули».
Во избежание конфликтов с ГИБДД тщательно соблюдая правила дорожного движения, он проехал по полупустым улицам неспешно пробуждающегося города. Жора держал курс на новый красивый особняк на тихой улочке, соседствующей с набережной реки Кубани, и добрался туда быстро и без осложнений. Припарковал машину в непосредственной близости от трехметровой кирпичной ограды с чугунными пиками наверху, выключил двигатель и после секундного раздумья переложил торчащую пачку баксов из своего кармана в бабью сумку. А потом, ожидая, пока его присутствие заметят, несколько раз нажал на клаксон и устало откинулся на сиденье.
С экскурсии к эйхорниевому пруду мы вернулись, когда уже рассвело. Любе и капитану Васятке при одном взгляде на чудодейственную эйхорнию явно полегчало, они уже строили планы, как массово перебазируют ценную растительность в свои пенаты. Я поняла, что предполагалось одолжить у темрюкского рыболовного кооператива машину с цистерной для перевозки живой рыбы.
Я откровенно зевала и грустила оттого, что поспать не удастся, пора идти на работу.
Все тот же «Вольво» подбросил меня к дому, чтобы я могла хотя бы переодеться и что-нибудь перекусить перед началом трудового дня. А времени осталось – совсем чуть! Пришлось взбодриться.
На ходу раскланиваясь с бабульками на лавочках, я галопом пробежала через двор, прыгнула в подъезд, взлетела по лестнице до площадки между первым и вторым этажами и тут застыла, как журавль, на одной ноге: с некоторым запозданием меня настигла тревожная мысль, что во дворе что-то было не так. Не опуская ногу, я некоторое время соображала, что к чему, но ни до чего не додумалась, поэтому просто выглянула в окно. Пошарив по двору, взгляд мой уперся в розовый куст с висящей на нем спортивной курткой. Это что же, кто-то белье вздумал сушить у нас на цветочных шпалерах? Странно, конечно, но все же не настолько, чтобы я затормозила на полном ходу. Кажется, было что-то еще…
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: