скачать книгу бесплатно
Коктейль из развесистой клюквы
Елена Логунова
Елена и Ирка #8
Ох, не зря женщины не жалуют длиннохвостых грызунов!
Соседская декоративная крыса Лолита втравила Елену в… историю с убийствами! Первым погиб хозяин Лолиты – Алик Дыркин. Мало того что Елена нашла его труп, так она еще вынуждена по приказу своего телевизионного начальства освещать криминальную историю в новостях. К трагедии причастен воротила местного шоу-бизнеса по прозвищу Носорог. Сама-то Лена предпочла бы держаться в стороне от расследования, тем более что на этом категорически настаивают профессиональные сыщики.
Но вскоре один за другим начинают гибнуть ее друзья и коллеги…
Похоже, разгадка тайны кроется в джунглях телевидения, а для журналистки Елены это естественная среда обитания! Так что при поддержке боевой подруги Ирки она еще утрет нос родной милиции!..
Елена Логунова
Коктейль из развесистой клюквы
Понедельник
– Нно-о! – неуверенно провозгласил парень в форменной майке продавца, устраиваясь на спине надувной лошадки.
– «Ну, мертвая!» – крикнул малюточка басом…» – одобрительно кивнул торговому работнику Колян.
Он с интересом наблюдал за тем, как молодой человек ерзает по резиновой конской спине в поисках наилучшего положения.
– Сидеть удобно? – спросила я.
– Очень! – с жаром уверил продавец, колени которого находились вровень с ушами.
– Я засекаю время, – предупредила я, поднимая повыше руку с секундомером, позаимствованным с витрины.
В магазин спортивных товаров «Первый дивизион» мы с Коляном пришли вечером тяжелого дня – понедельника для того, чтобы купить нашему двухлетнему малышу какой-нибудь спортивный снаряд или тренажер. Что-нибудь такое, благодаря чему неугомонный Масянька смог бы избавляться от переизбытка энергии. Ребенок кое-как укладывался спать не раньше полуночи, и это после четырехчасовой пешеходной прогулки по паркам и скверам! Каждый вечер одно и то же, прямо-таки сцены из передачи «В мире животных»: мы с Коляном, склонив головы, кренимся на диване, как парочка хворых попугайчиков, а мальчик галопирует по квартире, как необъезженная лошадь Пржевальского!
– Долгая прогулка по шумному парку со множеством аттракционов – это совсем не то, что нужно ребенку. Его надо утомлять, не перевозбуждая, – авторитетно сказала детская докторша, которой я пожаловалась на нашу проблему.
– То есть физические нагрузки не должны сопровождаться увеселениями? – уточнила я.
– Что ж ему, картошку копать? – вступился за сына Колян.
Сельскохозяйственные работы докторша отвергла и посоветовала физкультурные упражнения. Мне казалось, что наилучшим решением было бы здоровенное беличье колесо, в котором Мася мог бы бегать до упаду.
– Ага, а к колесу провода подвести, чтобы малыш заодно электроэнергию вырабатывал! – одобрил мою идею Колян. – По-моему, он один сможет полквартала освещать!
К сожалению, ничего похожего на беличье колесо в магазине спорттоваров не нашлось. Разнообразные тренажеры Масяньку не впечатлили, и мы с Коляном пришли к выводу, что малыш не сможет в достаточной степени увлечься скучной беговой дорожкой или жалким подобием каноэ. Зато в магазине имелись великолепные надувные звери, собаки и лошади, изготовленные из жутко прочной резины в специальном расчете на многочасовую детскую скачку. Правда, Мася не захотел самолично воссесть на какую-нибудь резиновую животину, но смотрел на игрушки с явным интересом и уходить из угла, отведенного под стойло надувных коней, не хотел.
– Ну, кобеля-то мы точно брать не станем, ездовые собаки хороши для чукотских оленеводов, – заявил Колян, хлопая по упругому боку полосатой лошадки. – Но вот эта коняга мне нравится.
– Это зебра, – поправил его продавец, щуплый юноша не самой спортивной наружности, но очень азартный.
Было очевидно, что ему страшно хочется сбагрить нам какого-нибудь конька-горбунка. Ничего удивительного: стоили верховые лошадки и собачки по сорок баксов за голову и явно не относились к предметам повышенного покупательского спроса.
– Зебры хороши для африканских бушменов, – сказал вредный Колян, очевидно, нарочно нервируя работника прилавка.
– Возьмем зебру, – решительно вмешалась я. – Если, конечно, она выдержит полевые испытания.
Продавец насторожился, и я в двух словах объяснила ему задачу: надо, мол, проверить, насколько изматывает наездника скачка на надувной зебре!
– На старт! Внимание!! Марш!!! – Свободной от секундомера рукой я рубанула воздух в опасной близости от уха продавца, воссевшего на зебру совершенно добровольно.
– Пошел! – продублировал команду Колян.
– Н-н-о! – отчаянно взревел юноша, пришпоривая своего резинового скакуна.
Громко и восторженно завизжал Масяня.
– «Усталость забыта, колышется чад! И снова копыта, как сердце, стучат!» – с пафосом запел кто-то за моей спиной.
Пение сопровождалось ритмичными хлопками. Я обернулась: позади нас уже собрались зрители. В небольшой толпе там и сям пламенели красные форменные майки «Первого дивизиона». Коллеги нашего продавца подбадривали товарища возгласами: «Вперед, Паша!» и «Шашки наголо!».
– Пам-пам! Пам-пам-пам! – одобрительно взревела дудка в расположенном по соседству отделе футбольных принадлежностей.
– Давай-давай! – закричали болельщики.
– Ур-р-ра-а! – нараспев затянул польщенный общим вниманием наездник.
– Красотища! – явно любуясь происходящим, сказал мне на ухо Колян.
Я прищурилась. Скачущий на верной боевой зебре юный продавец разрумянился, вошел в образ и уже размахивал над головой рукой так, словно крутил в воздухе невидимую саблю. Для полноты картины парню не хватало буденновки со звездой и красного эскадрона на заднем плане. А на форменной майке под словами «Первый дивизион» я бы еще приписала: «Имени Василия Ивановича Чапаева».
В общем, зебру мы купили – ту самую, которую едва не загнал добросовестный торговый работник. Поскольку подходящего насоса у нас дома не было, сдувать игрушку мы не стали, так и понесли по улице. Я тащила коробку и Масяньку, а Колян топал впереди, крепко обняв полосатую лошадь, пока какой-то поддатый гражданин не заступил ему путь со словами:
– Ну, ты отвязный чувак! Надувных баб я навидался, но надувная лошадь – это круто!
После этого «отвязный чувак» Колян попросил нас с Масей держаться к нему поближе:
– Жена и ребенок – мое алиби, – нервно хихикая, сказал он. – Самим фактом своего существования вы снимаете с меня подозрения в ненормальной сексуальной ориентации.
Так, с шуточками и хохмочками, мы вчетвером: я, два Коляна – большой и маленький и одна безымянная резиновая зебра – прибыли домой. Пока я готовила ужин, муж всячески уговаривал малыша поближе познакомиться с новой игрушкой и минут черед двадцать, наконец, преуспел: Масянька согласился покататься на полосатой лошадке и потом не слезал с нее с полчаса. Не знаю, как зебру, а малыша затяжной гандикап изрядно утомил. Ребенок уснул в двадцать два часа – невиданное дело!
– Ну, слава богу, получилось! – облегченно вздохнул Колян, от полноты чувств звонко чмокнув зебру в тугую резиновую морду. – Теперь мы тоже сможем ложиться пораньше и наконец-то выспимся! Ура! Да здравствует резиновая лошадь!
– Да здравствует наша надувная зебра! – шепотом, чтобы не разбудить ребенка, подхватила я.
Если бы я тогда знала, сколько бессонных ночей ждет меня в ближайшем будущем, выбросила бы игрушку с балкона на головы припозднившимся пешеходам!
Припозднившимся пешеходом тем вечером был Алик Дыркин, высокий блондин в черном ботинке.
Красивый итальянский башмак украшал собой одну правую ногу Алика. Вторая нога была разута. Ее даже можно было назвать наполовину босой, потому что тонкий серый носок, обтягивавший левую нижнюю конечность Дыркина от кончиков пальцев до середины икры, прорвался на пятке большой безобразной дырой. Впрочем, отсутствие ботинка не бросалось в глаза, так как и розовая пятка, и серый носок были равномерно покрыты черной липкой грязью. На подступах к дому Алик по щиколотку провалился в лужу.
На походке высокого блондина некомплект обуви также не сказался, у Дыркина и без того наблюдались серьезные проблемы с равновесием. Алик был безобразно пьян, а потому гнулся и качался, как тонкая рябина из известной народной песни.
Подсознательно уловив это сходство, Дыркин неожиданно приостановил свое неверное поступательное движение вблизи подъезда и доверительно напел фокстерьеру, высунувшему любопытную морду в окно первого этажа:
– «Но нельзя рябине…» – ик!
– Нажрался? – откровенно одобрительно пыхнул из глубины квартиры папиросным дымом пенсионер Крутиков. – Икаешь?
– Ик! «К дубу перебрать…»
– Перебрать иногда можно, – откликнулся Крутиков. – Как же без этого?
– «…ся»! – с нажимом закончил Алик.
На осмысление последнего неожиданного заявления пенсионеру понадобилась минута. За это время Дыркин путем вдумчивого ощупывания оштукатуренного фасада нашел подъезд и внедрился в него. Дальнейшее его перемещение вверх по лестнице до собственной квартиры на втором этаже сопровождалось разнообразными шумами. Алик топал, шаркал плечами о стены, гремел перилами и добродушно ругался. Особый звук – сочный звонкий шлепок – сопроводил падение кожаного чемодана, который Алик выронил на лестничной площадке между этажами.
Чемодан был красивый, дорогой, но Дыркин не стал тратить время на его поиски. Честно говоря, он даже не заметил потери. Алик не успел сродниться со своей ношей, так как счастливым владельцем чемодана был совсем недолго: этот саквояж ему всего пару часов назад презентовали коллеги по туристическому агентству «Ласточка». Чемодан был подарком Алику на день рождения, шумное корпоративное празднование которого и превратило преуспевающего туроператора в бессмысленную пьяную скотину.
Гремя ключами, добытыми из кармана парадного пиджака с большим трудом и с немалым куском подкладки, Алик попытался надеть на один из ключей одну из замочных скважин, но не преуспел. Скважины, которых, на неверный взгляд Алика, было никак не меньше четырех, разбегались от ключа, словно тараканы от веника. Тогда Дыркин устало прилег на широкую дерматиновую грудь своей двери и с пьяной уверенностью повелел:
– Сим-сим, откройся!
Удивительно, но сказочное заклинание сработало! Дверь распахнулась, уронив Алика на пол прихожей. Некомплектные ноги Дыркина неуютно поерзали по резиновому коврику под дверью, а потом вдруг рывком унеслись в неосвещенную квартиру. Через мгновение дверь шумно захлопнулась.
Минут пять-шесть в подъезде было тихо, как и положено в поздний час. Потом на третьем этаже щелкнул замок, скрипнула дверь, и вниз по лестнице мягко поскакал кот Миха, жаждущий любовных утех.
– Гуляй, пока молодой! – напутствовал своего домашнего любимца военный пенсионер Иван Иванович Ивушкин, закрывая дверь.
В свои пятьдесят Ван Ваныч, как его называла любящая супруга Марфа Андреевна, сохранил достаточное количество жизненных сил и отнюдь не смутные воспоминания о тех временах, когда он сам теплыми ночами допоздна болтался в палисаднике у подъезда, горланя, как охваченный любовным томлением Миха. С той разницей, что Миха пел «а капелла», а юный Ваня голосил под собственноручно терзаемую гитару.
Мордастый «британец» Миха на мягких лапах пружинисто вынесся во двор, и по клумбе, густо заросшей осенними астрами, прошла волна. Сразу несколько представителей вида кошачьих рванули кто куда. Домашний перс стариков Крутиковых метнулся на знакомый подоконник, поближе к родному фокстерьеру Фантику. Матерый наглый «дворянин» Тимоня бесстрашно попер навстречу конкуренту Михе, а распутная сиамская кошка Снежинка, провоцируя кровавые кошачьи разборки, томно мяукнула и сиганула на ветку старой яблони, откуда на пятачок перед подъездом сразу же упало большое червивое яблоко. Черный Тимоня легко перепрыгнул через него и приземлился на асфальт в полуметре от присевшего Михи. Рыжий «британец», опровергая байку об англосаксонской невозмутимости, нервно дернул пушистым хвостом и хрипло провыл:
– Уо-уо-о-о!
– Уа-а-а-а! – хамовитым басом ответил Тимоня.
Котяры замерли, прижав уши и разинув пасти. Друг на друга они при этом не смотрели, но вопили на редкость слаженно, как будто долго репетировали.
Наверху со стуком распахнулось окно.
– Миха! – плачущим голосом излишне громко прокричала Марфа Андреевна Ивушкина, в тревоге за судьбу четвероногого друга нарушая законы человеческого общежития. – Михочка, иди домой, мой мальчик! Михуся! Иди, мамочка даст вкусной рыбки!
– Мья-а-а! – издав боевой клич неведомого шотландского клана, Михочка ринулся в бой.
– Михуня мой! Михуля! – надрывалась любящая хозяйка, перебирая все возможные производные от клички питомца.
– Не матери кота, Марфа! – прикрикнул на супругу Ван Ваныч. – Минька у нас боец что надо! Колонизатор! Гляди, как он метелит этого кошачьего негра!
Рыжий «британец», действительно, обратил черного противника в бегство и, не откладывая дела в долгий ящик, порысил к яблоне, на ветке которой соблазнительным плодом бугрилась распутная Снежинка.
– Давай, Михей, покажи, какой ты мужик! Не посрами фамилию! – подбадривал кота азартный Ван Ваныч.
– Михочка, маленький мой!
Причитающая Марфа Андреевна выдернула из гнездышка на боковой полке холодильника бутылочку с валерьянкой и побежала во двор – подманивать дорогого котика с твердым намерением пленить его и утащить домой, подальше от опасностей разгульной дворовой жизни.
С балкона несся залихватский свист развеселившегося Ван Ваныча.
– Московское время двадцать два сорок пять! – негодуя, сообщил пенсионер Крутиков, выглянув из своего окна, как классическая кукушечка из часов.
Порывисто распахнутая створка стряхнула обратно в клумбу аморфного перса Дусика. Приятель-фокстерьер сочувственно взлаял ему вслед.
– А вы не гавкайте там! – некультурно отозвался с третьего этажа Ван Ваныч. – Спите спокойно, дорогие товарищи, импотенты и кастраты!
– Это кто тут импотент?! – козлиным голосом вскричал задетый за живое дедушка Крутиков.
– Да уж ясно, что не жиртрест твой персидский: тот, определенно, кастрат! – издеваясь, отозвался Ивушкин.
С отчетливой претензией взлаял фокстерьер Фантик, на которого в связи с вышесказанным также легла тень подозрения.
– А ну, захлопнули окна, аксакалы! – пугающе гаркнул в свою форточку Вася Ижицин, грузчик с незаконченным средним образованием. – Мне в половине шестого вставать, в шесть на рынок двигать! Дайте спать, пока живы!
Забияки-пенсионеры проглотили угрозу и замолчали. Сопя, как революционный паровоз, Вася с минуту прислушивался к наступившей тишине, потом удовлетворенно изрек:
– Ну, то-то же! – и со стуком захлопнул свою форточку.
– Миха, Михочка, иди к мамочке! – опасливо зашептала Марфа Андреевна, стоя на пороге подъезда с пузырьком валериановых капель в одной руке и белым носовым платочком в другой.
Неловкими пальцами выковырнув тугую пластмассовую пробочку, пенсионерка окропила тряпочку валерианкой и помахала белым флажком, как парламентер.
– Мя-а-а! – дурным голосом вякнул валерианозависимый Миха, мелким бесом подпрыгивая на задних лапах у ног хозяйки.
– Тихо, котик, тихо! – Красиво помахивая платочком, как участница хореографического ансамбля «Березка», Марфа Андреевна быстро поплыла в глубь подъезда.
Ловко пятясь, кошачья хозяйка в сопровождении наступающего на нее подшефного «британца» добралась до площадки между первым и вторым этажом, и тут ей под ноги угодил чемодан, утерянный Аликом. Потеряв равновесие, Марфа Андреевна упала на спину, ушиблась и выронила пузырек. Громко зазвенело стекло, вскрикнула и заругалась Марфа Андреевна. Бессердечный Миха, как призовой жеребец, перемахнул через сдвоенное препятствие в виде чемодана и павшей обочь него хозяйки и жадно припал к ароматной валериановой лужице.
– Ну, что еще?! – рявкнул гневливый Вася Ижицин, распахивая дверь на лестничную площадку.
– Вася, чемодан! – жалобно сказала Марфа Андреевна.
– Кто чемодан? Я чемодан?! – не понял Ижицин.
– Тут чемодан. На лестнице стоит! – поспешно объяснила женщина. – Большущий. И вроде, дорогой… Не твой ли?
– Да на фига мне чемодан? – искренне удивился Вася, перегибаясь через перила. – Я все больше по коробкам и ящикам специалист…
Свет из распахнутой Ижициным двери выхватил из темноты подъезда Аликову потерю. Чемодан красиво блестел новой кожей и сверкал желтыми замочками.
– Слышь, Андревна, ты давай, отползай от него потихонечку! – встревоженно нахмурился Вася. – Больно подозрительный чемоданец! Фиг его знает, че в нем такое? Может, этот, как его… тротиловый эквивалент!
– Думаешь, бомба?! – враз осипшим голосом прошептала Марфа Андреевна.
