скачать книгу бесплатно
Я поморщилась при виде облезлой «трубы» со следами острых детских зубов на корпусе. Мой самый первый сотовый телефон, заря нашей семейной телефонизации! Я давно купила себе аппарат посимпатичнее, а эту «лопату» отдала Масяньке. Эх, придется мне снова пользоваться древним агрегатом, ведь это только «симка» просохла и ожила, а сам аппарат, совершивший погружение в воды паркового озера, почил в бозе!
Вздохнув, я посадила на диван голенького малыша и взяла из рук мужа трубку старого сотового, всучив ему взамен мокрые детские штанишки.
– Это зачем? – недоуменно вопросил супруг.
– Это что? – с очень похожей интонацией произнесла я, с трудом читая сложенные из латинских букв русские слова: «Бабки грохнули. Буду копать». – Какие бабки?
– Говорю же тебе, я тоже ничего не понял! – Колян протянул поверх моего плеча длинную руку и запищал кнопочками трубки. – Посмотри, кто прислал тебе эту шифрограмму, может, тогда что-то прояснится! Вот, глянь: тебе знаком этот номер?
Я посмотрела, и мне стало дурно:
– Ох! – Я опустилась на диван рядом с Масянькой.
– Пу-у-у! – с нежностью в голосе протянул малыш, схватившись за пуговицу моей блузки.
– Мася, отпусти маму, ей плохо, – встревожился Колян. – Кыся! Что с тобой? У тебя головокружение?
– У меня галлюцинации, – слабым голосом отозвалась я. – Дай сюда мобильник, я еще раз посмотрю, может, мне показалось… Нет, все точно!
– Что точно?!
– Это номер сотового Гены Конопкина, – я подняла глаза на мужа. – Это он прислал мне SMS-ку. Сегодня. Два часа назад.
– Ну и что? Почему бы Генке не прислать тебе сообщение? – Колян никак не мог понять, что меня так взволновало.
– Потому, что вчера Генка погиб! А сегодня мы его хоронили, и два часа назад он уже лежал в гробу, в сырой земле! – Я наконец выговорилась и заплакала.
– Генка погиб! – повторил Колян. – Как же так?
Он внимательно посмотрел на меня и потянул за ручку насупившегося ребенка:
– Ладно, Масянька, давай оставим маму в покое. Пойдем, наденем сухие штаны и почитаем сказку!
– Каку! – согласился малыш, с готовностью сползая с дивана.
Я тупо посмотрела им вслед и вновь взяла в руки трубку мобильника. Ладно, сообщение Генка отправил вчера, это доставили его мне только сегодня, потому что раньше у меня телефон не работал, тут все понятно. Но что означает фраза: «Бабки грохнули»? Бабки – это деньги? Какие деньги? Кто их грохнул и как именно? Растратил или проиграл? И как, черт побери, понять заявление «буду копать»?
Механически занимаясь домашними делами, я думала об этом весь вечер. Готовила ужин, кормила свое семейство, мыла посуду, пасла на просторах квартиры шустрого малыша – и при этом не могла избавиться от ощущения, будто являюсь героиней голливудского «ужастика». Из тех, в которых по воле рока и сценаристов в перенаселенных склепах оживают иссохшие мощи, из подземелий толпами бегут бряцающие ржавыми цепями скелеты, из тесных стальных ящиков морга рвутся на волю синюшные покойники, и блудные мумии в обрывках промасленных тряпок мечутся по коридорам музеев в поисках выхода в мир живых.
– Жди меня, и я вернусь!
Только очень жди!
Эти слова напряженным голосом произнес с телеэкрана пожилой мужчина в концертном костюме с галстуком-«бабочкой».
Я вздрогнула и внимательно посмотрела на экран. Декламатор, гримируясь перед концертом, явно переборщил с белилами. Должно быть, стремился придать своему породистому лицу «интересную бледность», но в результате стал похож на вампира, какими их изображают все в тех же голливудских фильмах.
Или это у меня нынче такое настроение, что всюду мерещится разная активная нежить? Я заерзала на диване, точно он начал нагреваться, как адская сковорода.
– Смотри, Кыся! Мумия возвращается! – неожиданно громко сказал сидящий рядом Колян.
Я схватилась за сердце и зажмурилась.
– Что с тобой? – удивился муж. – Говорю тебе, взгляни!
Почти не чувствуя под похолодевшей ладонью сердцебиения, я послушно открыла глаза и посмотрела прямо перед собой. На паркет, усыпанный лохмами растерзанных папирусных свитков! И мысленно тут же нарисовала на фоне наших шелковых штор веселенькой желто-синей расцветки мультипликационную мумию, аккуратно, с головы до ног, обмотанную белыми бинтами. Теперь эти бинты валялись на полу. Похоже, я пропустила мумийский стриптиз!
– Что это? – немеющими губами прошептала я.
– Бу-у! – ответил мне Масянька, важно выступая из коридора.
Левой рукой малыш прижимал к груди рулон туалетной бумаги, а правой отрывал от него разной длины ленты и широким жестом бросал их на пол по ходу движения. Выглядело это очень торжественно.
– Правда, смешной? – умиленно улыбаясь, прошептал мне на ухо Колян.
– Правда, – согласилась я.
На самом деле мне было не до смеха.
Нечто подобное я наблюдала недавно – на похоронах Гены Конопкина: вот так же торжественно какие-то тетки в авангарде печальной процессии бросали надломленные живые цветы под колеса катафалка.
В постель я легла в самом мрачном настроении, с трудом удержавшись, чтобы не пожелать самой себе:
– Спи спокойно, дорогой товарищ!
Среда
И не стоило удивляться тому, что под утро мне приснился Конопкин с лопатой!
– Копайте и докопаетесь! – загробным (что воспринималось как само собой разумеющееся) голосом возвестил он.
– Стучите и откроется вам, – сквозь дрему пробормотала я.
– Кыся, стучат! – в развитие темы сонным голосом сообщил мне Колян.
И тут же виртуозно всхрапнул, демонстрируя полную невозможность подняться самому, чтобы впустить раннего гостя.
Я с трудом оторвала всклокоченную голову от мягкой подушки и прислушалась. Действительно, в дверь стучали. Или, точнее сказать, деликатно скреблись.
С большой неохотой я слезла с кровати, сунула ноги в шлепки и побрела к входной двери, по дороге подхватив со стула и напялив на себя просторную мужнюю майку.
– Кто там? – зевнув, поинтересовалась я.
– Свои! – прошептали мне в ответ.
Голоса я спросонья не узнала, но свои так свои. Я повернула ключ в замке и открыла дверь.
– Привет, дорогая! – в проем шагнула моя мама с большой дорожной сумкой в руке.
Поцеловав меня, она крадучись проследовала в кухню.
– Привет, дорогая! – следом за мамулей на пороге возникла моя сестрица, тоже с сумкой и уже заранее на цыпочках.
– Пливет, дологая! – За сестрой хвостиком следовал ее четырехлетний сынишка, мой племянник Шурик.
За спиной у пацана болтался плюшевый мишка, путем элементарного харакири превращающийся в рюкзачок.
Я пропустила Шурика в дом и выглянула на лестничную площадку – больше там никого нет? А то в одной квартире с мамой, сестрицей и Шуриком живет еще кот Пуся, может, он тоже приехал? С узелком на палочке…
Кот на лестнице и в самом деле был, но не Пуся, а какой-то совершенно посторонний матроскин – безо всякой ручной клади. Он, впрочем, быстро переместился на коврик у двери и тоже изъявил желание войти и присоединиться к компании гостей, но я недрогнувшей рукой закрыла дверь перед усатой-полосатой мордой.
– Мы останемся до пятницы, – деловито сообщила сестрица.
– Отлично, – ответила я, мысленно прикидывая, сколько спальных мест смогу организовать в однокомнатной квартире.
– Не беспокойся, – словно угадав, о чем я думаю, сказала мама. – Мы уже звонили Иришке, договорились, что остановимся у нее. К вам мы сейчас зашли просто по пути.
– Отлично, – повторила я, вздыхая с облегчением.
Иришка – это моя единственная настоящая подруга. Сама я обычно называю ее Иркой. Уменьшительное «Иришка» плохо подходит к образу дамы с параметрами сто семьдесят на сто семьдесят, а именно таковы ее рост и объем бедер. Правда, при этом фигура Ирки далека от кубической, потому что у нее есть и стройная шея, и отчетливо выраженная талия. Она вовсе не толстуха, просто очень крупная, воплощенная мечта Рубенса. Свойское залихватское «Ирка» отлично сочетается с присущими моей подруге детским оптимизмом и любовью к приключениям. Даже после того, как Ирка моими стараниями обрела любимого и любящего мужа, она не перестала активно участвовать в моих бесконечных авантюрах!
– Кстати, Иришка просила передать, что ждет и вас всех сегодня вечером на ужин, – продолжила мама. – Сама она почему-то не может тебе дозвониться.
– Ага, у меня сотовый не работал, а домашний телефон я на ночь выключила, чтобы не разбудил Масяньку, – кивнула я. И с некоторым опозданием вспомнила о долге хозяйки: – Кому кофе, кому чай?
– Чай, кофе, коньяк, кисель? – хихикнула сестрица, цитируя бабушку моей приятельницы Оли.
Гостеприимная старушка этим любезным предложением регулярно ставила в тупик гостей, пораженных столь оригинальным ассортиментом напитков.
– Нет, спасибо, мы плотно позавтракали дома и еще перекусывали в автобусе, так что пойдем, у нас много дел, нужно успеть в три разных места, – сказала мама.
– Мось, Мось! – удрав из кухни, громко зашептал под дверью в комнату Шурик, очевидно, убежденный, что прозвище двоюродного братика– «Масяня» – пишется через «о» – как «Моська».
– Будем ждать вас у Иришки в восемь вечера, – напомнила мама, с ловкостью опытного торреро загоняя Шурика в коридор. – Мы ушли, пока! Коле и Масяне, когда проснутся, привет!
Родственники организованной толпой без лишней суеты и шума покинули квартиру. Я закрыла за ними дверь, поставила на огонь чайник и пошла будить своих спящих красавцев. Впрочем, малыш, оказывается, уже нетерпеливо подпрыгивал в кроватке, готовясь громким криком сообщить миру о своем пробуждении.
– Кыся, кто это приходил? Что надо? – зевая, спросил Колян.
– Кака! – радостно отозвался Масяня на вопрос, крепко запомнившийся ему благодаря стихотворению Чуковского.
– Что надо? Шоколада, – понятливо завела я требуемую «сказку». – Для кого? Для сына моего. А много ли прислать? Да пудов этак пять…
– Или шесть! – воскликнул Колян, воодушевляясь при упоминании о еде. – Больше ему не съесть, он у меня еще маленький! Кыся! А что у нас сегодня на завтрак?
И утро покатило по накатанным рельсам. Я покормила своих троглодитов, снарядила одного на работу, другого на прогулку и собралась сама. Уже подтягивая полностью экипированного Масяньку к двери, я услышала стук и посмотрела на будильник: ровно девять часов утра, наша няня на редкость пунктуальна!
– Кто там? Что надо? – совершенно автоматически отозвался Колян, задержавшийся у зеркала.
– Мама, кака! – уловив знакомое словосочетание, требовательно закричал ребенок.
– Папа, сказку! – переадресовала я заказ.
– Что надо? Шоколада, – покорно завел Колян, привычно ловко производя «хвощение». То есть собирая под резинку в гладкий толстый «хвост» свои длинные волосы – предмет моей зависти.
Я распахнула дверь, вручила младенца няне, крикнула:
– Пока-пока! Мама побежала! – и ускакала на работу.
Честное слово, даже будь я младшей медсестрой в перенаселенном сумасшедшем доме, нипочем не оставила бы работу, ведь самая беспокойная трудовая деятельность в сравнении с каторжной жизнью домохозяйки – это сплошной праздник!
Дежурный праздник жизни в нашей телекомпании предполагал мое активное участие в съемках и монтаже пары новостных сюжетов. С этой частью шоу-программы я справилась быстро, уже к обеденному перерыву, так что остаток трудового дня могла посвятить работе над сюжетом о бабушкиных именинах.
Честно говоря, в связи с гибелью Генки мне ужасно не хотелось возвращаться к этой теме, но материал был заявлен в программе на субботу. Значит, эмоции придется отодвинуть в сторону, хочешь не хочешь, а работу нужно сделать.
А уж если что-то делать, то делать хорошо! Поэтому я не отказалась от мысли использовать в своем материале интересное семейное фото, которое показывал мне Конопкин на празднике в Приозерном. А как же мне этот снимок получить? Телефон Капиной правнучки Генка мне не оставил, но проговорился, что она его соседка по лестничной площадке. Адрес дома, в котором жил Генка, я не знаю, но сам дом, а также подъезд и квартиру помню, потому что мне случалось бывать у него в гостях. Поеду-ка я туда, пожалуй, и на месте отыщу потомков уважаемой Капитолины Митрофановны…
Добрый Дмитрий Палыч дал мне по такому случаю служебную машину с водителем, и я с комфортом добралась в спальный микрорайон Водников. Без труда нашла нужную мне блочную девятиэтажку, оставила водителя Сашу дремать в машине и вошла в подъезд. Поднялась на второй этаж, с грустью покосилась на обитую красным дерматином дверь квартиры, в которой жил Генка, обвела взглядом две другие двери и задумалась: с какой начинать? Генкина квартира крайняя слева, значит, логично будет двигаться слева направо. Так и сделаю.
Я решительно нажала на кнопку электрического звонка.
– Хто-о? – вопросил слабый старческий голос.
Трель звонка не успела еще отзвенеть. Похоже, старикан занял пост под дверью загодя!
– Телевидение, – откликнулась я, прикидывая, может ли мой собеседник оказаться потомком столетней бабы Капы.
Если судить по голосу, старикан, скорее, «тянул» на ее предка! Не видя деда, я дала бы ему лет двести…
– Хто-о? – Дедок меня явно не услышал.
– Телевидение! – гаркнула я.
– Како-ое? – пропищал дотошный старец.
– Такое! – рявкнула я.
– Покажь документ! – деловито потребовал ровесник Мафусаила.
– Как? – удивилась я.
– Документ, говорю, покажь! – Дедок, насколько смог, повысил голос.
Интересное дело, он что же, считает глухой меня?!
– Как показать?! – заорала я. – В замочную скважину?!
Пятисекундная пауза. Потом, издав лязгающий металлический звук, дверь приоткрылась на длину стальной цепочки. Я сунула в амбразуру раскрытое удостоверение.
