скачать книгу бесплатно
– Случилась, знаете ли, неприятность у ваших соседей, – вздохнул Девятов, пытаясь выглядеть расстроенным. И тут же уточнил: – Вы, должно быть, еще не слышали?
Кошкин молча и проницательно глядел из своего угла. Грегору под этим чудовищно тяжелым взглядом стало неуютно, и он вполне осознавал сейчас, что делать вид, будто не слышал о графе, бесполезно.
– Я знаю, что графа Раскатова убили этой ночью, – нервно ослабив галстук, ответил он, обращаясь именно к Кошкину. – Я виделся сегодня с Надеждой Дмитриевной, сестрой графини.
– Вот как? – не скрыл изумления Девятов. – Вы большие друзья с Надеждой Дмитриевной, стало быть?
– Мы соседи, – Грегор невольно улыбнулся, заговорив о Наденьке, – разумеется, мы дружим.
Кошкин буравил его взглядом и в разговор все еще не вступал.
– В таком случае вы и с Павлом Владимировичем дружили, наверное? – допытывался Девятов.
– Нет. Не слышал, чтобы Павел Владимирович бывал когда?либо в Горках. Хотя в Петербурге мы несколько раз встречались у общих знакомых… но это было много лет назад. Последние годы, насколько я знаю, граф жил затворником в своем поместье под Новгородом.
Девятов оглянулся на Кошкина, будто прося совета, но, так и не получив его, сделал неутешительный вывод:
– Значит, и вчера вы с Раскатовым не виделись?
– Я вовсе не знал о его приезде, – покачал головою Грегор.
– Быть может, вы хотя бы видели или слышали что?то подозрительное этой ночью? Дом Раскатовых не так далеко, вы вполне могли что?то заметить.
– Нет, думаю, ничего, что можно назвать подозрительным, я не слышал.
Грегор, осознавая ответственность, действительно старался припомнить все, что произошло накануне, и, опуская незначительные детали, подробно описал события следователям.
Вчерашним днем его брат пропадал с мольбертом и красками где?то в лесу – как, впрочем, и в большинство других дней. Ольга, жена Николая, тоже отсутствовала, но, где именно, он толком не знал: может, ездила в церковь, может, в город. А может, по обыкновению возилась в саду со своими цветами. Ольга была маленькой, тихой и незаметной, как тень, удивительное дело, но Грегор никогда не мог с точностью сказать, где эта женщина в данный момент находится и чем занимается.
Сам Грегор с утра совершил привычную прогулку по окрестностям. Конечно, не обошелся без того, чтобы заглянуть на противоположный берег озера и не побеседовать с Наденькой. Потом помогал Максимке, своему племяннику, в их извечной войне против monsieur Жуппе, его гувернера. Тот опять за что?то наказал Максимку и запретил ему выходить на улицу в такой чудесный летний день. Мерзкий французишка. Чему он может научить парня? Душиться и пудрить физиономию? Мерзость какая… Уж не говоря о том, что иностранцам с подобной фамилией вовсе следует запретить въезд – это же неприлично, он ведь и дамам так представляется!
Удрав ото всех, они с Максимкой катались на лодке, плавали, загорали и играли в леток[4 - Игра наподобие бадминтона.]. А потом Грегору доложили, что ему пришло письмо – один его товарищ по университету женился, и Грегору вздумалось сочинить поздравление в виде стишка. Над этим стишком он и сидел, пока не позвали ужинать. А спать в Горках обычно ложились рано, как только пряталось за горизонтом солнце.
Спален в доме имелось только две, так что стелили Грегору в кабинете, совмещенном с библиотекой. Жуппе ночью вроде бы никуда не отлучался… хотя Грегор спал всегда очень крепко и поручиться за это не мог. Нет, конечно, это бред, что Жуппе ночью покинул дом, переплыл озеро и застрелил графа Раскатова… просто единственный, кого Грегор мог представить в роли убийцы, был лишь мерзкий француз.
– Должно быть, я ничем вам не помог, господа, – развел он руками, когда закончил рассказ, – но вчерашний день действительно ничем не отличался от сотни других.
Девятов вновь тайком глянул на начальника. Грегор уж думал, что тот вновь смолчит, но Кошкин неожиданно заговорил, меняя отчего?то тему:
– Григорий Романович, вам не доводилось слышать, что у графини кое?кто гостит?
– Князь Боровской? – тотчас вырвалось у него.
Впрочем, заметив переглядывание сыщиков, он понял, что попал в точку. Леон – глупец! Вляпался?таки в историю! С полминуты еще Грегор осыпал приятеля отборнейшими ругательствами. Впрочем, приятели – это о них слишком громко сказано.
– Мы познакомились с молодым князем Боровским года два назад, в Европе, – неохотно заговорил Грегор, поняв, что теперь надо выкладывать и остальное. – Он учился там, а я путешествовал. По его возвращении в Петербург мы знакомство продолжили, тем более что ужинаем в одном и том же клубе и, разумеется, имеем уйму общих приятелей – так что, можно сказать, дружим…
В Петербурге зимою, когда Грегор едва?едва познакомился с Наденькой, на одном из приемов он сам представил Леона своим соседкам по даче. Интерес у Леона к сестрам возник сразу: тот стал оказывать им всяческие знаки внимания, а вскоре принялся навещать с завидной регулярностью. Сперва Грегор решил, что увлекла его друга именно Наденька, девица на выданье, и, признаться, в то время не мог взять в толк, что он нашел в ней. В бальный сезон Надя была зауряднейшей из дебютанток, совершенно неинтересной на фоне сестры. Поэтому когда стало очевидно, что Леон увлечен именно Светланой, – все встало на свои места.
Разумеется, ничего этого вслух Грегор не сказал, признав лишь, что познакомил сестер с князем, который после всю зиму навещал их дом в Петербурге.
Но этот Кошкин… он будто читал его мысли.
– Стало быть, графиня охотно поддерживала эту дружбу? – пытливо спросил он.
– Пожалуй, да, поддерживала, – согласился Грегор. – Боровские – это знатная и почтенная семья, и сам Леон исключительно благородный молодой человек. Так что почему бы и нет… впрочем, подробности мне неизвестны.
Относительно благородства Леона он сильно лукавил, потому как о попойках с офицерами, кутежах с актрисами и прочих скандальных выходках, которые всю зиму творил молодой князь, знал, кажется, весь Петербург. Но подробностями его отношений со Светланой Грегор и впрямь никогда не интересовался. Лишь иногда до него доходили слухи – грязные и не красящие ни Светлану, ни Леона.
К концу зимы ухаживания за ней Леона были уже столь явными, что репутация графини – и так, увы, небезупречная – трещала теперь по швам. Потому, должно быть, еще в марте, когда только?только сошли морозы, она с сестрой так поспешно уехала в Горки.
Хотя бы на это у Светланы хватило благоразумия, а вот Леон… ему вовсе не ведомо чувство меры. И то, какие разговоры ходят о графине в свете в связи с его ухаживаниями, его тоже ничуть не волновало. Грегор и раньше допускал, что с Леона станется явиться в Горки. Поэтому, когда дня три назад Николай поделился за ужином, что видел в поселке незнакомую господскую коляску, – первый, о ком подумал Грегор, был именно Леон.
– Выходит, о том, что князь Боровской гостит в Горках, вы все же знали, – сделал вывод Кошкин даже после того, как Грегор раз пять акцентировал внимание, что лишь предполагал присутствие в Горках Леона.
– Скорее догадывался… – поправил он.
– Вы ведь часто бываете у Раскатовых, – не отставал Кошкин, – так неужели все три дня не видели у них князя?
– Нет, – твердо ответил Грегор.
Не объяснять же ему, что в дом и даже за калитку к Раскатовым, он заходил крайне редко, обычно лишь разговаривал с Наденькой на берегу озера.
Но Кошкин ему, кажется, не верил. Хотя вслух неожиданно согласился и даже улыбнулся:
– Хорошо. Последняя просьба, Григорий Романович: мы бы хотели осмотреть причал и вашу лодку. Можем мы это сделать?
– Разумеется… я сам вас провожу.
Грегор пригласил было покинуть дом через парадные двери, однако Кошкин вдруг остановил его:
– Позвольте, но через веранду разве не ближе?
И снова улыбнулся. Кошкин, наверное, считал, что эту улыбку можно назвать дружелюбной.
Через веранду на причал, разумеется, можно было попасть скорее, но для этого следователей пришлось бы провести через коридор, соединяющий лестницу на второй этаж, гостиную и эту самую веранду. Вероятно, этого Кошкин и добивался: хотел осмотреть дом. Отказать Грегор не смог.
Впрочем, он не сделал и двух шагов в коридор, как замешкался. Здесь имелся ряд служебных помещений, и дверь одной из каморок оказалась раскрытой. Тут уж Грегор сам невольно подогрел их интерес: излишне взволнованно он метнулся к той двери и попытался ее запереть.
– Вы позволите? Мы можем осмотреть? – заинтересовался, конечно же, Кошкин.
– Это мастерская… там лишь краски и кисти. Уверяю вас, ничего интересного вы не найдете.
– И все же, вы позволите? – еще настойчивее спросил Кошкин.
И снова Грегор не сумел отказать.
Вообще?то мастерская бывала заперта, лишь когда там работал Николай. Грегор и сам не мог понять, что его взволновало в этот раз, ведь там и впрямь не могло быть ничего интересного. Пропустив вперед сыщиков, он принялся убирать портьеру от огромного, во всю стену окна, чтобы осветить крохотное помещение.
Первое, что бросилось здесь ему в глаза, – мольберт с растянутой на нем холстиной и подсыхающей уже масляной краской.
– Мой брат художник, – пояснил Грегор смущенно, – вы и сами знаете, наверное…
Это был портрет. Полностью законченный, в котором свободно узнавалась их соседка?графиня, в углу имелась даже подпись «Светлана Раскатова», где буква «С» была выполнена в виде мудреного вензеля – все в манере Николая.
От него не укрылось, что оба следователя, даже невозмутимый прежде Кошкин, забыли, казалось, зачем пришли: любовались портретом. А Грегор в очередной раз подумал, что графиня Раскатова все же необыкновенно хороша собой.
– Да… и теперь я вижу, что Николай Романович действительно великий художник, – нашелся что ответить Девятов. – Светлана Дмитриевна вышла здесь лучше, чем в жизни.
– Скажете тоже… – хмыкнул Грегор, – портрет неплох, но до оригинала ему далеко. – И быстро добавил: – При всем моем уважении к мастерству Николая Романовича, разумеется.
С этими словами Грегор шире раскрыл дверь, приглашая сыщиков выйти. И не смог удержаться от насмешливого тона:
– Как видите, господа, Леон здесь не прячется. И револьвера, из которого застрелили беднягу Раскатова, тоже нет.
– А отчего вы решили, что граф был именно застрелен? – живо удивился Девятов. – Разве Надежда Дмитриевна сказала вам и это?
И Кошкин, который, прежде чем выйти, бросил еще один взгляд на портрет, тотчас обернулся к ним.
«Вот так преступники и выдают себя… попался, Григорий Романович», – усмехнулся Грегор про себя.
– Должно быть, и правда Надежда Дмитриевна сказала… – ответил он им неловко.
Слава богу, все трое уже подошли к причалу, и Грегор смог уйти от щекотливого вопроса.
«А они ведь действительно вполне могут теперь подозревать меня в убийстве, – понял он. – А уж Леона?то точно подозревают».
Грегор подумал, что это и впрямь мог бы сделать его друг… Леон горяч и совершенно безрассуден. У него хватило бы ума затеять дуэль с Раскатовым прямо в доме Светланы. И наверняка не хватило бы храбрости нести за свой поступок ответственность. Леон обязательно сбежал бы, ежели и правда это он убил Раскатова.
Разумнее всего Леону было бы покинуть Горки в той же коляске, в которой он явился сюда, но, раз сыщики заинтересовались лодкой, верно, считают, что убийца ушел озером… Но это невозможно! Вчера, после того, как они с Максимкой наплавались вдоволь, он сам привязал лодку к причалу!
Пока Грегор размышлял об этом, сыщики, спрыгнув в лодку, лазили по ее днищу с увеличительным стеклом.
– Синие шерстяные нитки… – Услышал он от Девятова: тот что?то нашел и показывал теперь начальнику.
Но Грегор мало их слушал. Он уже бросил взгляд на узел, которым была привязана лодка. И ему мигом сделалось жарко: плохо понимая, что делает, Грегор окончательно сорвал галстук с шеи. Лодка была привязана вовсе не его крепким морским узлом. Кто?то чужой и впрямь пользовался ею ночью.
Глава 8
Сыщики, повозившись с лодкой еще минут тридцать, наконец ушли. Грегор не посмел утаить от них, что лодкой кто?то пользовался после него… в самом деле, может, это всего лишь Николай с утра пораньше уже плавал куда?то? Может, и не нужно паниковать?
Что любопытно, Кошкин и сам допустил эту версию, о чем сказал вслух, а не бросился тотчас обыскивать дом в поисках Леона.
Грегор, щурясь уже шедшему на закат солнцу, глядел, как двое следователей выходят за ворота, когда неожиданно его окликнули с вопросом:
– Кто это был?
Он обернулся, не ожидая, что рядом находится еще кто?то.
Это оказалась Ольга – она даже двигалась неслышно. Тень, как есть тень! Должно быть, Ольга возилась в теплице, потому они ее не видели – зато она, нужно думать, видела все превосходно.
– Полиция, – ответил ей Грегор. – Мужа Раскатовой застрелили в ее доме.
– У нас, в Горках? – Все удивление Ольги выражалось в том, что она чуть?чуть приподняла бровь. Она даже интонации не сменила, лишь отвела взгляд и, судя по всему, задумалась. А потом выдала: – Это, конечно же, Светлана Дмитриевна сделала. Право, другого от этой женщины ожидать не следует. А от нас?то они что хотели?
Грегор поморщился, слушая это; он и раньше знал, что Ольга недолюбливала Светлану и всячески порицала ее за образ жизни. Но как можно делать такие заявления?
– Это тебе все уже ясно, дорогая сестра, а следователи лишь разбираются, что произошло, – упрекнул он.
Обычно «брат» с «сестрой» обменивались еще парочкой полусерьезных колкостей, прежде чем разойтись, но в этот раз Ольга будто этих колкостей и не расслышала. Она вдруг спросила с беспокойством:
– Ты видел сегодня Николая Романовича?
Мужа своего Ольга даже спустя десять лет брака упорно величала на вы и Николаем Романовичем – только так. Она боготворила его, считала гением кисти, и Грегор не исключал, что молится она не на иконы, а на его фотокарточку. Для Грегора подобное трепетное отношение было поводом для бесконечных подколов «любезной сестрицы». Он и в этот раз не сдержался:
– Николай Романыч ни свет ни заря отправились en plein air[5 - На открытый воздух (фр.).]. Он ведь понимает, что гениям нельзя много спать, им должно каждую свободную минуту посвящать творчеству. Так что, вероятно, сидит где?нибудь в болоте, искусанный комарами, и поджидает… – он изобразил мечтательный взгляд, – когда косые лучи заходящего солнца позолотят верхушки вековых елок.
– Здесь повсюду сосны, а не ели, – мрачно напомнила Ольга.
– Хорошо, верхушки вековых сосен, – не менее возвышенно продолжил Грегор, – так даже поэтичнее, ты не находишь?
Ольга покачала головой и вздохнула устало:
– Мне иногда кажется, что у меня не один ребенок, а двое – причем старший куда более несносный.
– Я обещаю исправиться, матушка, – паясничая, Грегор повинно склонил голову перед «матушкой», которая была моложе его на несколько лет.
* * *
Расстались «брат» с «сестрой», как обычно, не слишком довольные друг другом: Ольга ушла разыскивать своего гения?мужа, а Грегор отправился на поиски Максима: дело в том, что у него возникла одна догадка…
«А места здесь и впрямь красивые», – в который раз убедился Грегор, окидывая взглядом панораму леса на горизонте.
Николай, когда впервые побывал в Карелии, твердо заявил, что на лето они будут выезжать сюда, и только сюда. Ольге, помнится, не очень?то понравилась эта идея, но она, как обычно, смирилась с капризами мужа, и вот уже третий год, едва сходит снег, Николай с женой и сыном спешил в Горки и вознамерился, кажется, запечатлеть здесь каждый аршин леса.
Грегор на лето обычно присоединялся к ним – первый год неохотно, скорее подчиняясь властному старшему брату, а потом он и сам настолько привязался к подросшему племяннику и полюбил их совместные мальчишеские проказы, что и помыслить не мог об отдыхе, отдельном от него. Но прочие месяцы, кроме летних, Грегор мало виделся с семьей брата: слишком разнились их интересы. Он нанимал удобную и недорогую квартиру на Гороховой улице, прошлую зиму почти целиком провел в Москве у университетского приятеля, а несколько предыдущих и вовсе путешествовал по Европе.
С неудовольствием Грегор признавал, что образ жизни, который он вел, можно назвать праздным. Он не числился на службе ни в одном ведомстве, хоть и имел за душой диплом юриста, и военная карьера никогда его не привлекала – а жил Грегор в основном на средства, доставшиеся ему от почивших родителей.
Наверное, Грегор и впрямь ведет себя как мальчишка – Ольга женщина умная, зря говорить не станет. Для него ведь и по сей день самой большой радостью было узнать об этом мире что?то новое, неизвестное для себя. И эти ежедневные пешие прогулки по окрестностям – Грегор совершал их не для поддержания физического здоровья, как думает Николай, и не для того, чтобы побыть наедине со своими мыслями, как думает Ольга. Один только Максимка и мог понять истинное положение вещей: Грегору было интересно, что он увидит там – за тем поворотом, за тем камнем, за той деревней… и мир не уставал удивлять его.
Обычно для них с Максимом и дня не проходило, чтобы они не совершили какое?нибудь грандиозное открытие: то находили невиданные прежде поделочные камни, надежно укрытые в горных породах, то костяные наконечники стрел, то осколки диковинной посуды, принадлежащей явно далеким предкам тех аборигенов, что проживали здесь сейчас.
Населен этот район был по большей части финнами – именно их и нанимали в обслугу господа, останавливающиеся в Горках. А уж сколько легенд, баек и сказок поведало это «коренное население» – не счесть! О Ладожском озере, невдалеке от которого находились Горки, о злобных морских духах и леших, что водились возле него по сей день. О загадочных метелиляйненах – великанах, населявших эти земли задолго до того, как сюда пришли финны и карелы. Об атлантах, что обитали в Карелии еще до метелиляйненов и даже оставили следы в виде таинственных сейдов – валунов, огромных по размеру, но тем не менее сложенных друг на друга в крайне неустойчивую конструкцию. Сейдов в Карелии и впрямь было множество – особенно на севере, близ Белого моря. Даже Грегору удалось увидеть один, от которого он до сих пор пребывал под большим впечатлением.
Максима же более всего заинтересовала легенда о капитане Сигварде и его призрачном корабле «Три шестерки», что и сейчас, говорят, бороздит Ладожское озеро, и о его несметных сокровищах, что спрятаны злобным капитаном в его водах. Слава богу, что до Ладожского озера несколько часов езды, не то Максимка перекопал бы его берег вдоль и поперек…
Зато была еще одна легенда, совсем уж сказочная, которая гласит, что в одном из многочисленных озер Карелии – неизвестно, в каком именно, – обитает ужасное чудовище. Огромных размеров, с длинной шеей и блестящей на солнце чешуей. Как водится, прислуга в Горках клялась и божилась, что чудовище живет именно в озере, что разделяет дачи Николая и графини Раскатовой, а потому Максимка порой часами просиживал на берегу в надежде его увидеть. И после заката тоже, прячась от своего гувернера, он любил посидеть у озера: дворовые угощали его морошкой, ароматной ухой из форели и снабжали заодно все новыми и новыми порциями баек.
