скачать книгу бесплатно
Сейчас же следовало как можно быстрее уносить отсюда ноги.
Артем огляделся. Вроде бы никого не наблюдается в обозримой близости (хотя, конечно, нельзя поручиться, что никто не сидит в лесных зарослях и не глазеет оттуда, но тут уж ничего не поделаешь). Артем подхватил мертвеца под мышки, поволок в лес, оставил там ненадолго под деревьями, сам походил вокруг, осмотрелся, обнаружил довольно глубокую яму, подтащил труп к ней, сбросил вниз, а после закидал ветками и нагреб ногой листву. Вроде бы со стороны не видно, даже если вглядываться.
Он снова вышел на дорогу, где бросил короб. Взгляд упал на валяющийся в грязи кинжал. Артем поднял его и швырнул в канаву, где тот, булькнув, утонул.
Дьявол, вот еще путь к проколу! Кровавый след. Конечно, на глинистой дороге темный след не так заметен, как на какой-нибудь другой поверхности, скажем на снегу. Но немного внимания и наблюдательности… дескать, что это тут за дорожка такая… и по следу можно отыскать место захоронения. Нет, переполох сейчас никак не нужен. И Артем ногой принялся нагребать грязь и размазывать ее поверх крови.
Ну вот вроде все, управился. Еще раз осмотрев место преступления, Артем направился в лес. Естественно, выбрал место подальше от той ямы. Увидел поваленное дерево, присел на него, открыл короб и принялся выкладывать из него вещи.
Короб не был забит вещами под крышку, а был заполнен где-то наполовину. Артем выложил на ствол дерева аккуратно сложенное кимоно, небольшую, с ладонь, вырезанную из дерева фигурку Будды, веер, заткнутый пробкой деревянный цилиндрик с какой-то мазью внутри…
Артем вдруг поймал себя на мысли, что ничем сейчас не отличается от обыкновенного разбойника, жадно перебирающего награбленное и уже выбросившего из головы только что убитого им человека. Может, и так, может, и так… Неприятно это, конечно. Да только не до сантиментов и какой бы то ни было рефлексии, когда от голодухи брюхо прилипает к спине. Кто не бывал в подобной ситуации, никогда не поймет…
Ага! Бэнто. Коробка с едой, которую берут с собой в дорогу. Такую, помнится, Хидейоши прихватил из дома Ядзиро. Ну же…
Пустая. Бэнто была совершенно пустая, если не считать каких-то белых крошек и палочек для еды. Забери твою душу… Артем даже не почувствовал в себе сил выругаться как следует.
Уже мало на что надеясь, он разобрал вещи в коробе до конца. И все-таки повезло. Нет, еды он не нашел, но на самом дне короба он обнаружил завернутые в тряпицу деньги. Шесть монет, две из которых, похоже, были золотые, остальные вроде бы из серебра. Все монеты были с дыркой посередине и с незнакомыми Артему иероглифами. Китайские, разумеется. Они в Японии после риса являлись самым ходовым платежным средством.
И это настоящая удача, иначе не скажешь. Это повезло.
Одна из золотых монет выделялась щербатым краем, будто ее погрызли чьи-то острые зубки. Причем не только острые, но и симметрично расположенные во рту – потому что в щербатости неуловимо присутствовала некая правильность, выщербины располагались через равные промежутки. Впрочем, Артем не сомневался, что от всего этого ценность монеты нисколько не уменьшилась – здесь деньги чеканят из чистых металлов, не из сплавов, поэтому золото и в щербатом виде остается золотом.
Совесть напомнила о себе уколом в сердце. Не стоит, мол, радоваться, денежки-то кровавые получились. И слабое оправдание, что вышло все случайно. Какая уж там случайность! Не трогал бы чужие вещи, человек остался бы в живых.
Да. Все так. Радоваться, конечно, не стоило, но и грех было бы не воспользоваться нечаянной удачей.
Оставив себе деньги, Артем покидал все вещи незнакомца в короб и отнес к яме, ставшей лесной могилой. Опустил короб в яму, забросал ветками и листвой. Теперь ничего не связывало его с погибшим.
Он снова вышел на дорогу и тут вспомнил о выброшенном японцем предмете. Что же это было? Он без труда нашел место, куда упала та штука, достал ее из грязи. Окунул, держа за черный плетеный шнур, в воду канавы, отмыл.
Лакированная деревянная дощечка. Обита по краям медью, что делает ее тяжелой. Размером с портсигар, толщиной в два пальца. С одной стороны на дощечке изображена стрекоза, зависшая между двумя цветками в траве: один в виде бутона, другой – распустившийся. С другой стороны ничего не изображено, голая крашеная доска.
Наверное, некий талисман или оберег. А выбросить его японец хотел, видимо, из религиозных побуждений. Вернее будет сказать, он не хотел, чтобы святыня, которая, возможно, перешла к сыну от отца, а к отцу от деда и вообще долгие поколения находилась в семье, попала в руки презренного бледнолицего чужака, который эту святыню, прикоснувшись, опоганит…
Артем задумчиво разглядывал лежащий на ладони предмет. Может быть, из уважения к последней воле умирающего следовало бы избавиться и от дощечки, однако не исключено, что вещица эта имеет некую ценность и ее можно будет обменять на продукты питания, когда выйдут все деньги. Ведь еще неизвестно, насколько велика сумма и на что ее хватит. Вполне возможно, и не на многое хватит. А путь до Ицудо неблизкий…
Ладно, решено. Оставляем. Артем повесил дощечку себе на шею. Потом будем разбираться, что с этим делать. Сейчас надо отсюда уматывать.
Здравый смысл требовал как можно скорее уносить ноги из города. Но голод говорил другое. Голод требовал как можно скорее что-нибудь закинуть в брюхо. Желательно побольше и понаваристее. Удаляясь прочь от города и возможных неприятностей, удаляешься и от еды. Когда там подвернется следующее поселение или хотя бы повстречается путник, у которого можно что-нибудь купить? Бог весть. Может быть, очень нескоро. И что, дальше так и пухнуть с голоду? И это когда у тебя есть деньги? Когда через какие-то десять минут уже можно есть, есть и есть…
Здравый смысл еще что-то бухтел разумное и правильное, а ноги сами уже повернули в сторону города и понесли по дороге.
Артем знал, куда идет и где он сыщет хлеб насущный…
Глава третья
УЖИН ПО-ЯПОНСКИ
Вечерняя дымка.
Барабаны гремят у костров,
слышится песня...
Рёта
Необходимое заведение Артем обнаружил без труда. И это несмотря на то, что над входом не красовалась вывеска типа «Суши-бар» или «Самурай-доналдс». Надо сказать, что вообще никаких вывесок Артем в городишке не заметил, равно как не видел и каких-нибудь покачивающихся на крюках бронзовых кренделей, cандалий-гэта или подков с кувалдами – мол, здесь проживает ремесленник соответствующей профессии. Просто-напросто искомое заведение находилось на краю города, и как раз с этого края Артем сегодня зашел в этот населенный пункт. Словом, шел мимо и приметил. Дело было в самом начале вечера, еще не похолодало, двери были отодвинуты, и он мог видеть столы, сидящих за ними людей, которые что-то ели и пили.
Тогда Артем ускорил шаг, чтобы побыстрее оказаться подальше от картинок, вызывающих голодное головокружение и заставляющих брюхо урчать. Но сейчас совсем другое дело. Сейчас он при деньгах. И хотя древнеяпонских цен Артем не знал, однако две золотые монеты – это, думается, серьезно. Золото и в 2005-м будет в цене, чего уж говорить про ранние века. Так что есть все основания рассчитывать не только на обед за эти монетки, но и на кое-что еще. Только бы вот не сглупить на ровном месте, не дать себя облапошить, а то трактирщики – народ известный, трудящихся обманывать горазды, им это как два пальца об катану.
Артем поднялся на веранду. Обычная японская веранда, тут у всех такие, у кого дома поприличней: идущая вдоль всей фасадной стены, сделанная из покрытых темным лаком, тщательно отполированных брусьев.
Никакого швейцара на входе, разумеется, не было, дверь пришлось отодвигать самому, самому же и задвигать за собой, открытой не оставишь – все ж таки лишь начало весны, к вечеру заметно похолодало…
Так-так, ну и что тут у нас?
Застеленный циновками обеденный зал (или как он у них тут называется?) начинался сразу за порогом. Десятка полтора небольших столиков на коротеньких ножках, перед ними лежат дополнительные циновки (это под колени, своего рода заменители стульев), фонари-укидару на полу – вот и все убранство. Кухня и прочие подсобные помещения, думается, располагаются за решетчатой перегородкой, которая сейчас чуть отодвинута и оттуда кто-то выглядывает. Пятнадцать против одного – это выглядывает его величество трактирщик. Интересуется, кто пришел.
Накидку-мино пришлось снять за порогом и оставить при входе, где уже лежали другие накидки и зонты из осоки и промасленной бумаги. Понятное дело, пришлось разуться – как и при входе в любой японский дом. Артем снял сандалии-гэта, оставшись в таби.
Пробираясь к выбранному месту, Артем еще больше прежнего сгорбился, дабы не привлекать чрезмерного внимания ростом. Лучше вообще ничем не привлекать внимания.
Он сел в уголок потемнее. Как рекомендуют детективные романы, устроился лицом ко входу – чтобы все держать под контролем и чтобы со спины никто не зашел. А то разные, знаете ли, случаи бывают…
Артем не первый сегодня забрел сюда на огонек. Занято было еще три столика. За одним сидела компания из четырех человек, за другим – двое. Но был и кроме Артема еще гость-одиночка. Все посетители – исключительно мужчины и одеты (Артем уже начал в этом потихоньку разбираться) в неброскую и недорогую повседневную одежду. Из них только одиночка не повернул голову в сторону вошедшего. Остальные не преминули посмотреть. Ну а как же, новые лица в их селении, думается, появляются не столь уж часто. Хотя как раз лица своего Артем им показывать не собирался: переживут, потерпят посетителя-не-снимающего-головной убор. А на случай возможного бухтежа Артем уже приготовил для них красивую отмазку.
Трудно сказать, относилось это заведение к перворазрядным или являлось рядовой забегаловкой – Артему пока не с чем было сравнивать, он впервые посещал заведение древнеяпонского общепита. Но, скорее всего, на весь городишко оно такое единственное, уж больно городишко мал. И следует признать, хорошо, что вообще оно есть, а то пришлось бы стучаться в дома обывателей: тетенька, мы сами не местные, продай покушать.
Хозяин с сильно выступающими вперед верхними зубами (ну как тут удержишься от сравнения с кроликом!) уже выскользнул из-за решетчатой перегородки и поспешал к Артему. Он несколько раз поклонился новому посетителю, выказывая нижайшее расположение и готовность услужить. Однако при этом из узких прорезей глаз оглядывал Артема пристально и цепко. И это, понятное дело, гимнасту понравиться никак не могло. Чрезмерное внимание к своей персоне было ему вовсе не желательно. Поэтому он поспешил выложить на стол три монеты, золотую и две серебряные, чтобы взгляд трактирщика накрепко прилип к ним, как дубовый лист к мокрой заднице, и чтоб уж он ни о чем постороннем более не думал.
– Видишь эти монеты, – произнес Артем как можно более небрежно, тоном завсегдатая японских харчевен. – Я хочу их потратить в твоем…
Кабачке, ресторане, шалмане? Пока Артем еще не выяснил, как называются в здешних палестинах подобные заведения – не было, знаете ли, случая.
– …В твоем столь уютном и, надеюсь, гостеприимном доме. Что ты можешь предложить в обмен на эти монеты человеку, который проделал долгий путь и очень-очень голоден?
– Меня зовут Симадзу Касю, я хозяин этого чайного домика. – Обладатель кроличьих зубов еще раз поклонился. – Могу предложить рис с соусом сею, рыбный салат, суси и тофу. Если господин очень голоден, могу предложить суп и жареные бобы. И столько сакэ, сколько захочет выпить господин.
«Чем у них меряют сакэ? Стопками, граммами, миллилитрами? – задумался Артем. – А… думай, не думай, все равно не угадаешь». И Артем вновь прибегнул к обтекаемым формулировкам.
– Принеси мне столько сакэ, господин Симадзу Касю, сколько ты сам выпил бы после долгого пути.
И еще принеси всю ту еду, о которой ты говорил. Деньги за все можешь взять сразу.
Артема весьма интересовало, сколько денег у него останется после оплаты ужина. Если много – это, как говорится, открывает возможности. Например, ночевка. Уж больно неохота тащиться в лес, выбирать там место повыше и посуше, ломать лапник, просыпаться посреди ночи от просачивающегося под одежду холода. Надоело, знаете ли. Думается, эта корчма не случайно стоит на краю города. Наверняка она работает и как постоялый двор. Переполоха в городишке что-то не заметно, вроде никто не встревожился исчезновением хозяина короба… А пожалуй, так и обстоит, как Артем давеча подумал, – хозяин короба был такой же прохожий путник, залетный в этом городишке, как и сам Артем. Что ж… Как тут не вспомнить совсем не японскую пословицу «Нет худа без добра»?..
Артем был в немалой степени удивлен, когда трактирщик (будем называть его так) взял со стола всего лишь одну серебряную монету. «Живем. Так, глядишь, удастся и накупить еды в количестве, достаточном, чтобы добраться до Ицудо. Стоит признать, жизнь преступника имеет свои привлекательные стороны. Если бы еще не такая неприятность, как муки совести…»
Между тем, забрав деньги, трактирщик уходить к себе не торопился. Мялся, бросая косые взгляды на шляпу-амигаса, которую посетитель его заведения отчего-то не спешил снимать.
– Мне все равно, я готов закрыть глаза на многое, но другим моим гостям не понравится, что вы сидите в амигаса. Они могут подумать, что тем самым вы выказываете к ним неуважение.
К подобному кульбиту в разговоре Артем был готов. Знал, что ответит.
– Я бы и сам рад снять ее, господин Симадзу Касю, но сделать это я не могу… – сказал Артем, подпустив в голос скорби. – Я расскажу о себе, господин Симадзу, а ты передай своим гостям. Скажи им, что я до недавнего времени обретался послушником в монастыре на горе Энку, там дал обет пять лет не показывать людям своего лица. Монастырь я покинул, но срок моего обета еще не истек. Поэтому я вынужден прятать лицо от людей.
Надо сказать, эту идею с обетом Артем заимствовал из своих бесед с Проводником, царство ему небесное… или, вспомнив о его буддизме, спокойной ему нирваны. Проводник говорил, что простые люди с большим уважением, если не сказать – с благоговением, относятся к обетам, которые добровольно накладывают на себя монахи. Это и решил использовать Артем.
И вроде бы сработало как надо.
– Тогда конечно, господин… послушник, тогда конечно, – часто закивал хозяин этого пищеблока. – Я понимаю. Я передам твои слова своим гостям, я думаю, они не будут против.
Продолжая кивать, хозяин посеменил в сторону решетчатой перегородки, за которой – как полагал Артем – находилась кухня и прочие подсобные помещения.
Дверь харчевни между тем вновь отошла в сторону, и внутрь зашли люди, которых Артем уже сегодня видел…
Глава четвертая
ЧЕМ ЗАКАНЧИВАЮТСЯ УЖИНЫ ПО-ЯПОНСКИ
Что за шум во дворе?
Это пугало загрохотало,
свалившись с грядки!
Бонтё
Это были те самые циркачи, выступление которых он по известным причинам не досмотрел. Артисты заняли столик рядом с Артемом. И вид у них был какой-то удрученный. Представление, что ли, провалилось?
– Я предупреждал тебя, что это добром не кончится, – говорил тот, что был пониже, поплотнее и брит наголо. – Почему я тебя опять послушал? Сколько это может продолжаться!
Второй, повыше, пожилистее, с коротко остриженными волосами и со сломанным носом, понуро молчал, опустив голову.
– И что мы будем делать? – продолжал сетовать коренастый. А это были сетования, никаких сомнений. – Мы и сегодня не сможем наесться, а что мы будем есть завтра? Э-хе-хе… Надо было хотя бы сперва поесть.
– Завтра мы снова выступим, и у нас будут деньги, – поднял голову долговязый.
– Ха! Если завтра придет хоть один человек, это будет великой удачей. Сам же знаешь, как это бывает…
– Я знаю.
Говорили они негромко, но Артем все прекрасно слышал – не гремела музыка, не шумели голоса, словом, ничего не мешало. А говоривших, похоже, нисколько не заботило, что кто-то может их подслушать.
Выскользнув из-за своей решетчатой перегородки, к ним направился хозяин. Покопавшись в складках одежды, коренастый вытащил и со вздохом протянул хозяину на открытой ладони несколько мелких монет. Как мог разглядеть со своего места Артем, монетки были медные.
– Все, что у нас есть, – сказал коренастый.
– Этого хватит на одну плошку пустого риса и большую лепешку. Лепешку я добавляю от своей доброты. Больше ничего не получите, в долг я вас кормить не стану.
Судя по тому, как это было сказано, хозяин не впервые видел у себя этих посетителей. Что и подтвердил его следующий вопрос:
– Опять проигрались?
Длинный печально кивнул, а коренастый отвернулся.
– Э-хе-хе… – Хозяин укоризненно покачал головой и направился к решетчатой перегородке. Артему показалось, что трактирщик тоже расстроился. А почему бы ему, собственно, не расстроиться – деньги ведь получило другое заведение, не его…
А буквально через минуту после этого к Артему пришло долгожданное, неподдельное счастье – ему принесли поесть. Счастье пришло, между прочим, в лице девушки с набеленным лицом и кроличьими зубами. Судя по этим зубкам, она состояла в кровном родстве с хозяином харчевни, а если принять во внимание разницу в возрасте – скорее всего, приходилась ему дочерью.
Она сперва принесла и поставила перед Артемом дымящуюся плошку с рисом. Судя по густо покрывавшим рис темным крапинкам и по достигавшим ноздри Артема душистым запахам, рис был от души нашпигован приправами. Столовые приборы – это вам не «Астория» – принесли не на отдельной тарелочке и завернутыми в салфетку, нет, палочки-конго по-простому были воткнуты в рис.
Следующим заходом девушка-зубастик принесла глиняный сосуд, для Артема более похожий на маленькую вазу колбообразной формы. В «вазе» – понюхал гимнаст – было сакэ. «Где-то на пять полновесных глотков. И нечего эти глотки откладывать. Пора приложиться».
Артем знал, что, глотая из горла, не нарушает этикет. Так поступали и другие посетители этого трактира. К слову сказать, знаменитый японский напиток Артем пил впервые в жизни.
Сакэ оказалось теплым, чересчур пряным и неожиданно малоградусным. Артем ожидал встречи с чем-то вроде водки, а это… С чем это сравнить? Артем не был столь искушен в спиртных напитках, чтобы сходу найти удачное сравнение, все-таки карьера воздушного гимнаста была никак не совместима с карьерой алкоголика, и спиртное он употреблял весьма редко, даже не по праздникам, а исключительно по великим праздникам… «Во, сообразил с чем сравнить! Сакэ это похоже на подогретую бражку, в которую добавили специй из пакетика к вьетнамской лапше. Пить, конечно, можно… особливо ежели больше пить совершенно нечего».
Вскоре на столе у Артема появилось деревянное блюдо с рыбным салатом. Потом – суп и лепешки. Ко времени появления на столе плошки с суси Артем уже управился с пятью глотками сакэ и, честно говоря, захотел еще. Не потому что пленился качеством продукта. А просто… ну, бывают такие моменты, когда хорошо пьется.
Сейчас был именно такой момент. С каждым глотком отпускало напряжение, которого накопилось как в добром конденсаторе. По телу разливалось приятное тепло, и, как лед в жару, таяло ощущение враждебности окружающего мира, которое не оставляло Артема с самого первого дня его пребывания на японской земле и лишь ненадолго, совсем ненадолго, оставило его в монастыре.
В голове пискнул предостерегающий сигнал: так ведь можно потерять над собой контроль, что-то не то сболтнуть, чем-то выдать себя… Да, например, просто снять шляпу-амигаса и показать свое истинное лицо. «Ничего, – Артем тут же себя успокоил, – напиваться в сосиску никто не собирается. Чего-чего, а вовремя останавливаться я всегда умел».
– Мой сосуд опустел. – Артем протянул девушке «вазу». – Я бы ничего не имел против получить еще один такой же… А лучше сразу два сосуда.
Видимо, он сказал и сделал что-то не то. Что не принято в здешнем взыскательном обществе. Потому что девушка – она сидела на коленях возле столика, одной рукой раздвигала плошки и прочую посуду, освобождая место, чтобы поставить на стол блюдо с тофу[9 - Тофу – сыр, который готовится в основном из соевого белка и по внешнему виду напоминает творог.], – настолько изумилась, что чуть не выронила это самое блюдо.
– Принести тебе сразу еще два сакэ, господин? – переспросила она, правда, взгляд на Артема так и не подняв.
– Да. Сразу два.
Артем перехватил завистливый взгляд от соседнего столика. Понятно. Братья-циркачи, которым недавно эта же девушка принесла одну на двоих плошку риса и лепешку (даже издали было видно, что черствую), сравнивали свой стол с соседским и ничего, кроме зависти, естественно, испытывать не могли.
И тут, видимо, подействовало уже основательно впитавшееся в кровь сакэ.
Артема вдруг посетил приступ отчаянной жалости к собратьям по ремеслу, к таким же цирковым, как и он сам. Это что же получается – он будет жрать и пить от пуза, а они в это время будут грызть черствую лепешку, которая не вернет им потраченные силы и не придаст новые! Да кто же он после этого!
– Вот еще что… – Артем едва-едва, невесомо прикоснулся к краю широкого рукава кимоно этой славной девушки. – Принеси еще сакэ этим двум славным людям за соседним столиком. Скажешь им, что я видел сегодня их выступление, мне понравилось, и я хочу сделать им подарок. И вот еще…
«Да плевать, – подумал Артем. – Удивлять, так на полную. Делать жест, так широкий». (Ох, видимо, взбурленная алкоголем кровь уже основательно добралась до коры головного мозга.)
– …Скажи хозяину этого славного чайного домика, чтобы накрыл им такой же стол, как и мне. За мой счет.
И вот тут-то девушка все же выронила блюдо, чуть не просыпав тофу на циновки. Девушка зашла еще дальше, совсем далеко – она осмелилась поднять глаза на господина в шляпе-амигаса. Она открывала-закрывала рот, не зная, что сказать.
«Ничего, – подумал Артем. – У меня на все их удивления есть хорошая отмазка: я послушник, долгое время жил по монастырским законам, вдали от людей, многое забыл, от многого отвык. Мне все простительно… А вообще, лучшее средство для выведения из ступора – это деньги». Он достал еще одну серебряную монету и положил на циновку рядом с коленом девушки.
