скачать книгу бесплатно
У многих далёких от понимания кулуарных тонкостей студентов немедленно возник один очень важный вопрос: "А в чём вообще разница?" (Как он мог не возникнуть? Ведь когда ты гордо расскажешь об этом изменении в названии ВУЗа друзьям, родственникам, соседям по подъезду – они тоже попросят у тебя разъяснения.) Поскольку я, автор, никаких полезных знакомств в ректорате или хотя бы в деканате не имею и обратиться за комментариями к вышестоящему начальству никак не могу, то что же мне остаётся? Лишь довольствоваться слухами, домыслами и личными наблюдениями – благо наблюдать было за чем…
Вот, например: присвоение нового звания поразительно точно совпало с ремонтом мужского туалета во втором корпусе. Говорят, это событие даже сопровождалось торжественным перерезанием красной ленточки проректором по хозяйственной части (если на самом деле такой должности не существует – неплохой повод её ввести). Отреставрированный сортир был не чета себе прежнему: светлая кафельная плитка приводила посетителей в совершеннейший восторг, удобные и уютные кабинки вызывали бурное и неподдельное восхищение, мусорный бачок поражал изяществом форм. Ни один – даже самый заядлый – курильщик не смел нарушить строжайший запрет ректора на курение в пределах ВУЗа, когда со стены на него укоризненно смотрело отражённое в зеркале над раковиной его собственное – изрядно помолодевшее благодаря мягкому освещению – румяное лицо. Лицо, прозревающее самую душу, как будто спрашивающее: "Неужели тебе не стыдно? Что бы сказала твоя старенькая бабушка, взгляни она на тебя сейчас? Разве ты не помнишь, как обещал ей никогда-никогда не брать в руки сигарету? Эх ты!.." Теперь курить ходили на улицу.
Новый сортир пробуждал самое лучшее в каждом, казалось бы, давно зачерствевшем сердце; и не зря Лёха утверждал, что вот именно такие туалеты у них в Кронштадте, ведь патриотизм и любовь к своему городу – не похвальные ли и замечательные это чувства? И вовсе не важно, такие или же не такие сортиры в Кронштадте; главное, что Лёха сам в это верил, и от этой веры становился лучше.
И даже если не в наличии столь совершенных в техническом и дизайнерском плане туалетов заключается основное различие между Академией и Университетом – это тоже совершенно не имеет значения. Лично для меня, пускающего сейчас скупую слезу из уголка глаза автора сих строк, большего и не требуется. И я не боюсь во всеуслышание высказать своё мнение прямо здесь, под благодатной сенью этих энергосберегающих ламп дневного света!
"Просто дэбил какой-то", – разглядел я ненароком в глазах проходившего мимо Препода, явно возмущенного этим моим заявлением. Не суди его строго, взыскательный читатель. Вот если бы он был чуть менее образован, например, было бы у него не три, а всего лишь два высших образования, он бы, конечно, подумал несколько иначе, возможно, вот так: "Просто дебил какой-то". С одним высшим образованием он подумал бы: "Просто дибил какой-то". А если бы у Препода вовсе не было высшего образования, он бы со мной согласился.
Пожалуй, это место в нашем повествовании подойдёт для того, чтобы уделить преподавателям немного дополнительного внимания. Некоторые читатели уже, вероятно, задавались вопросом: "Что это ещё за какой-то безликий "Препод"? И что за предмет он преподаёт?" Прошу прощения, что столь долго не уделял данному вопросу должного внимания, но на самом деле всё очень просто: годы неудержимо убегают вдаль, и у любого бывшего студента, не обладающего феноменальной математической памятью, все многочисленные лекторы медленно и постепенно (но всё же неотвратимо) сливаются в некую абстрактную фигуру, наделённую поистине причудливыми и гипертрофированными чертами. Дисциплин в ВУЗе много (ведь Университет подразумевает универсальность знаний, а посему волей-неволей придётся изучить весь их спектр: от культурологии, философии и правоведения до теоретической механики, начертательной геометрии и сопротивления материалов), много и преподавателей; и спустя двадцать лет ты уже не помнишь ни их лиц, ни фамилий (но если помнишь хотя бы названия предметов – значит их работа была проделана не зря).
Конечно, те дисциплины, которые условно могут считаться подготовительными к специальности, такие как, например, в случае студентов-биотехнологов: аналитическая и органическая химия, микробиология, биохимия, тепло- и хладотехника и ещё целый ворох других, менее очевидно необходимых… Короче говоря, некоторые предметы стоят особняком, и – соответственно – преподаватели этих дисциплин гордо возвышаются над тёмной пучиной потерянной памяти.
На занятия по этим дисциплинам мало кто смел цинично и нагло забивать, особенно в том случае, если лектор проверял присутствующих по списку лично, а не наивно доверял расставление букв "н" коррумпированному старосте.
Но прийти на лекцию, ещё не значит – писать лекцию. Всё-таки это пока ещё не специальность. "Вот когда начнётся специальность – вот тогда надо будет поднапрячься, а сейчас… Кому вообще нужны эти метрология и стандартизация или макроэкономика?" Сколько раз я слышал подобные утверждения от одногруппников, да и студентов параллельных потоков тоже. Главное, мол, чтобы тебя не отчислили до начала специализации; и тогда, сразу и резко, ты примешься упорно заниматься, а на младших курсах излишняя суета не имеет абсолютно никакого смысла. Звучит вроде бы логично, но мои личные наблюдения говорят о том, что практически все, кто рассуждал подобным образом, и на старших курсах тоже (если им вообще удавалось до них продержаться) уверенно продолжали забивать и лоботрясничать – просто находили для этого другие поводы и доводы. C'est la vie…[8 - Такова жизнь (фр.)]
Так вот, на лекциях, допустим, по аналитической химии, у профессора Карасёва всегда был аншлаг. Однако после слов: "Уважаемая публика, сядьте!" – записывать начинали далеко не все. И поэтому на пути к усвоению лекционного материала у наиболее отличных отличников встречалось множество самых разных препятствий. Если сосед слева слушает плейер на угрожающем целостности барабанных перепонок уровне громкости и, не реагируя на внешние раздражители, вникает в новое творение группы "Руки Вверх!" – это ещё ладно, не обращайте внимания. Если сосед справа, толкая вас под локоть, интересуется насчёт административного центра Адыгеи (шесть букв, вторая "а", пятая "о"), то какой же вы отличник, если таких вещей не знаете? Не стоит также отвлекаться на возмущённые возгласы вроде: "Э-э! Слышь, откуда у тебя крестовый король?" или "А-восемь? Ранил…" – это не вам. Гораздо хуже, если у вашего виска просвистела запущенная с заднего ряда мятая бумажка. Разумеется, она была адресована тоже не вам, но это, право же, совершеннейшее безобразие. Даже самый правильный и прилежный отличник вряд ли будет способен в полной мере усвоить теоретические основы кислотно-основного и окислительно-восстановительного титрования.
Но профессор Карасёв своё дело знал, и отвлечь его было нелегко. Лишь изредка поворачивался он к бурлящей аудитории со словами: "Уважаемая публика, тише! Не мешайте своим коллегам!" Или например: "Уважаемая публика! Не забывайте, что через две недели у нас коллоквиум по данной теме!"
На эту фразу студенты реагировали по-разному. Некоторые легкомысленно: "Через две недели? Пфу! Ещё целых две недели – целое море времени…" А некоторые, наоборот, весьма озабоченно: "Что?! Две недели? Осталось только две недели? Я же не успею подготовиться! Блин, блин, блин…" Предоставляю читателю самому решить: кто из них ботаник, а кто раздолбай.
Ну да ладно, что-то я отвлёкся. Часы уже показывают без пяти минут одиннадцать, а значит наступает время следующей пары. Сейчас прозвенит звонок, откроется дверь и на сцену – то есть на кафедру – выступит она…
Полибабкология
Многие её недолюбливали. Некоторых она раздражала. Были и такие, кого она порой просто бесила. Например, Саня питал к ней настолько стойкую неприязнь, что его буквально подбрасывало при одном только упоминании о преподавательнице политологии, получившей от студентов меткое прозвище Полибабка. Очки Сани, которыми он, к слову, запросто мог подпалить сигарету в достаточно солнечную погоду, мгновенно покрывались холодной испариной; губы начинали нервически подёргиваться; да и вообще, вплоть до самого окончания пары он впадал в мрачную меланхолию, иногда сопровождающуюся отчётливо слышимым скрежетанием зубов. Похоже, из всей группы он действительно был в наибольшей степени подвержен полибабкофобии.
"Да ладно тебе! Забей! Не обращай внимания", – советовали ему друзья. Но Саня только ещё болезненнее морщился, а если и отвечал, то – увы! – при всём торжестве гласности, плюрализма и свободы слова я не осмелюсь привести здесь его ответ даже частично. Тем более что он часто ездил в переполненном общественном транспорте в часы пик, а значит с витиеватыми и грязными ругательствами был знаком не понаслышке.
А вот Лёхе Полибабка нравилась. Нравилась исключительно потому, что жила в Зеленогорске, а у Лёхи в Зеленогорске была дача. То есть Лёха и Полибабка были земляками. Ну разве это не повод поставить зачёт автоматом?
Предоставляю читателям самим решать, кто из этих двоих – Саня или Лёха – нетерпимый к особенностям чужого мировосприятия сухарь, а кто просто немного склонен к конформизму.
Лекционная аудитория наполнялась студенческим людом. Большинство было настроено куда более оптимистично, нежели Саня. Ещё бы! Если уж вы решили сходить на политологию (что для многих само по себе событие), то негоже на ней скучать. А поскольку политология в исполнении Полибабки вещь безумно поучительная, то немало было и тех, кто собирался эту лекцию ещё и писать, подчёркивая и выделяя наиболее важные и нужные места всевозможными подчёркивателями и выделителями самых разных цветов.
Между прочим, преподавательница уже давно о чём-то вдохновенно и самозабвенно вещает. Но не Перикл с Макиавелли[9 - В тексте данной главы часто можно встретить упоминания о политических деятелях, философах и историках прошлого. Если уважаемые читатели обратят внимание на периодически возникающие при этом нелогичности и анахронизмы, значит они вполне достойны звания почётного политолога.] и не демократия с феодализмом являются темой её монолога. Есть вещи поинтереснее. Послушайте сами:
– Вот вы знаете, как молодёжь называет олигархов? – обращается Полибабка к кому-то одному и одновременно ко всем сразу. – Не древнегреческих, конечно, а наших.
Студенты, естественно, не знают (или просто стесняются слишком уж выпячивать свои знания).
– Насосы! – гордо произносит Полибабка столь понравившееся ей определение. – Ну не забавно ли? Продолжаем лекцию… Ну так вот, Аристотель ещё до нашей эры утверждал, что… Коля Попков! Почему вы не пишете? Я вас запомнила, и теперь зачёт у меня вы получите только по предъявлению конспекта… Так, дальше, на чём я остановилась?.. Да, Дени Дидро! Вы ведь наверняка слышали, что Дидро состоял в переписке с Екатериной Второй? Конечно слышали! И кто же они были, по-вашему, Вольтер и Дидро: писатели или всё же философы? Коля Попков, как вы думаете? Обязательно перепишите у кого-нибудь конспект… Да, конечно, это ведь только кажется, что идеи Томаса Джефферсона давно устарели, но в действительности… Вы понимаете, когда-нибудь вы вырастете и станете такими же, как я…
"Неужели и у меня будут крашеные волосы?" – удивился Лёха.
"Ну, Полибабка, блин… Достала уже", – сказал сам себе Серёга.
"Дозвонился или нет Виталик? Где он вообще? Пролетим с центром…" – беспокоился Артур.
"Опять красная ручка закончилась. Ох, как не вовремя!" – подумала Катя М.
Полибабка, в отличие от студентов, думала сразу вслух:
– Вот вы, наверное, считаете: "Ну что там, политология какая-то, дескать, что там на неё ходить…" Но я ведь, вы поймите, я ведь не люблю, когда меня обманывают, я ведь это всё помню. Вот вы, Коля Попков, что вы там делаете? Почему вы не пишете конспект? Вы понимаете, сейчас вам, может, и не интересно… А вот кто-нибудь вот вас вот спросит: "А кто такой Гуго Гроций?" Вот вы, Коля Попков, знаете, кто такой Гуго Гроций? Вот видите, оказывается вы и не знаете. А Гуго Гроций, я его хорошо знала, он в своём главном трактате… Вот у меня сын недавно попал в очень неудобное положение: недавно приезжали туристы из Голландии, а он и не знал, что Гуго Гроций – голландец. А вот представьте, ребята, встретите вы туристов из Голландии… Ну, в общем, понимаете, не надо меня обманывать. Вот мне очень понравилось, как Федя Тюлькин поступил. Вот надо было ему уйти, так он подошёл ко мне и отпросился. Молодец какой…
Все (ну почти все) любят забивать на лекции. Только забивать на политологию нужно правильно. Вот Федя Тюлькин – правильно забил. Так правильно, что его ещё и похвалили. Поэтому берите пример с Феди: забивая на политологию, не спешите, не суетитесь, не шифруйтесь от Полибабки и ни в коем случае не уходите с половины пары, что, если честно, абсолютно бессовестно. Всё что вам необходимо – это хорошенько подумать. Вы обязательно вспомните о каком-нибудь важном и неотложном деле. Удивительно, но именно на политологии у многих неожиданно обнаруживается масса срочных дел: нужно ехать на вокзал и встретить троюродную тётю из Шапитовки; необходимо ровно в одиннадцать-ноль-ноль быть в поликлинике и забрать анализы; нужно незамедлительно ехать к стоматологу (хирургу, окулисту, проктологу – выражение лица соответствующее); необходимо срочно посетить жилконтору (автошколу, курсы английского языка, внезапно заболевшего дедушку). В крайнем случае вы наверняка вспомните, что забыли закрыть дома кран (выключить утюг, полить фикус на окошке, подсыпать Жучке корма). Вот и Федя Тюлькин подумал и вспомнил. Ну что ж, ему действительно очень хотелось спать.
Да, политология в нашем ВУЗе имела характер несколько хаотический. Она налетала на студентов подобно непредсказуемому морскому шквалу и так же легко уносилась прочь. И поскольку не все были готовы к повторному удару этой стихии, после короткого Перерыва (на политологии представляющего собой аналог "ока бури"[10 - Глаз бури – область прояснения и относительно тихой погоды в центре урагана.]), студентов в аудитории стало ощутимо меньше. Оно и понятно: перекличку Полибабка уже сделала – пора и честь знать. Артур, ясное дело, ушёл на курсы начинающих олигархов (или, говоря языком современной молодёжи, насосов), но куда делся Дима? Неужели его опять вызвали в деканат по какому-то чрезвычайно важному и безотлагательному вопросу? Наверняка так и есть. А вот испытавший во время первой половины лекции очередной – и по его виду сразу заметно, что весьма болезненный – приступ полибабкофобии Саня почему-то до сих пор сидит на своём месте… Что случилось, Санёк? Окно в расписании электричек? Вот так и страдает человек из-за гиблой политики РЖД… Ну что же, кто вовремя не спрятался – я не виноват: готовьтесь к получению очередной порции политологии Полибабкиного разлива.
Да, преподавательница не на шутку разошлась: её словесный поток превращает в фарш мозги присутствующих. Содержание – ерунда, главное – подача. Уникальное явление, скажу я вам! Передать такое сухими чёрными буквами на белом листе бумаги – задача не из лёгких, не способен простой книжный лист отразить столь могучую экспрессию. Но уж как есть…
Вдохнув поглубже, Полибабка повела разговор на одну из любимых своих тем: начала с жаром рассуждать о молодом поколении, об отсутствии у нынешней молодёжи духовных ценностей, моральных принципов и умственных способностей. Причём говорилось это тоном совершенно отвлечённым и добродушным, будто присутствующие в аудитории и не молодёжь вовсе, и при них, стало быть, можно говорить начистоту. Студенты реагировали по-разному: некоторые, не слишком хорошо подумав, вступали в дискуссию и изображали эдакое корректное несогласие; однако те, у кого цвело и колосилось буйным цветом чувство юмора, активно поддерживали Полибабку и, следом за ней, выражали своё глубочайшее возмущение.
– Вот вы, наверное, знаете, – проповедовала преподавательница, – молодёжь сейчас очень любит кроссворды разгадывать. Такой у меня случай буквально накануне был… Еду я, значит, в поезде, а напротив сидят два молодых человека и разгадывают. Это я к тому говорю, что молодёжь у нас постепенно деградирует. Да, да! Не спорьте! Ведь они не смогли ответить на вопрос: "Главная работа английского философа семнадцатого века Томаса Гоббса". Вы не смейтесь, действительно молодёжь этого не знает!
– Подумаешь, я тоже не знаю, – сказал в четверть голоса Лёха (что означало в его случае стандартное "вполголоса" – то есть тихо). – Слышь, Ванёк, а как эта фигня называется? – спросил он у своего соседа.
– Хе-хе… – мгновенно провёл параллель Ваня. – Спроси у Полибабки после лекции. А то ты прямо как молодёжь какая-то. Балбес, короче…
– Слыыышь!.. – угрожающе протянул Лёха и недовольно насупился.
– Ладно, ладно… "Левиафан" называется. Полибабка уже раз пять эту историю рассказывала.
Тем временем преподавательница внезапно перешла к другому конструктивному вопросу: "Входила ли Армения в состав империи Александра Македонского?" Виновником такого резкого (и при этом вполне обычного на политологии) поворота штурвала естественно послужил Ваги, студент по обмену из Еревана, которого Полибабка заметила при беглом сканировании аудитории. Проблема точного установления древнемакедонских границ была концептуально важной и притом застарелой – спор, то затихая, то вновь ярко вспыхивая, длился уже несколько занятий. Полибабка, перенасыщенная знаниями по истории той эпохи, тем не менее была бессильна против горячего патриотизма Ваги. Он решительно отметал все научно-политологические доводы, ставящие под сомнение независимость Армении и бросающие тень на её славное прошлое. И в конце концов Полибабка поняла: эрудированность – плохое оружие против патриотизма и национального самосознания. Поэтому она решила закончить дискуссию на оптимистической ноте:
– Ну ладно. Что мы тут, действительно, спорим? Ведь главное-то, чтобы люди жили дружно, чтобы не было никаких межнациональных конфликтов. А то сейчас вон, посмотрите, какие ужасные вещи происходят – это же просто, я не знаю, ужас какой-то. Вот вы, наверное, не помните, не знаете, а я вам скажу, что вот когда ещё Советский Союз был, все пятнадцать республик входили в состав СССР, и все друг с другом дружно жили. Вот и Армения когда входила в СССР, разве было плохо? Разве плохо было? Было разве плохо? Вот я помню, я ещё тогда…
Аудитория оживилась. Все предполагали, что Полибабка сейчас начнёт рассказывать о том, как ей жилось при советской власти. Такие агитации со стороны преподавателей были привычны для студентов, менялись лишь названия политических партий в зависимости от личных предпочтений каждого отдельного препода. Один особо предприимчивый студент, видимо рассчитывая на некую выгоду на экзамене, даже вступил таким образом в ЛДПР.
Но сейчас всё пошло по несколько иному сценарию.
