скачать книгу бесплатно
Ближний круг госпожи Тань
Лиза Си
Розы света
Императорский Китай, XV век. Тань Юньсянь – аристократка, и ее судьба, как судьбы тысяч других дочерей чиновников, предопределена: однообразная жизнь во внутренних покоях, невыносимые мучения от бинтования ног, а затем – брак по договоренности и непременная обязанность родить сына. Но после смерти матери отец отправляет юную Юньсянь к своим родителям-врачам, и там, под руководством бабушки, девочка с головой погружается в изучение медицины. Согласно конфуцианскому канону врачу-мужчине нельзя видеть женщин, а женщине-врачу – соприкасаться с кровью, но кто-то же должен исцелять женские недуги! Юньсянь и ее подруга Мэйлин решают посвятить этому свою жизнь.
Завораживающее повествование, полное драматических поворотов сюжета, – новая удача знаменитой Лизы Си, автора романов «Снежный цветок и заветный веер», «Пионовая беседка», «Девушки из Шанхая».
Лиза Си
Ближний круг госпожи Тань
В память о Марине Бокельман, моей второй маме, целительнице, фольклористке, любительнице вышивки
Lisa See
LADY TAN’S CIRCLE OF WOMEN
Copyright © 2023 by Lisa See All rights reserved
Печатается с разрешения Sandra Dijkstra Literary Agency. Издательство выражает благодарность литературному агентству Synopsis за содействие в приобретении прав.
Перевод с английского Натальи Власовой
© Н. Н. Власова, перевод, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024 Издательство Иностранка®
От автора
Эта история начинается в 1469 году, на пятом году правления императора Чэнхуа. Тогда главной героине Тань Юньсянь было восемь лет. Название книги, которую она впоследствии написала, переводилось по-разному: «Изречения женщины-врача», «Разные записи женщины-врача», «Комментарии женщины-врача».
Я придерживаюсь англоязычной традиции писать с заглавных букв некоторые термины, относящиеся к китайской медицине и имеющие иное семантическое значение, чем их эквиваленты со строчных, например «кровь» и «Кровь».
Первая система транскрипции китайского языка в латинский алфавит была создана Маттео Риччи и Микеле Руджери в 1583–1588 годах, то есть много позже событий, описанных в романе. В связи с этим я выбрала систему транслитерации китайских слов «пиньинь», принятую в Китайской Народной Республике в 1958 году – одиннадцатью годами позже ее стали использовать во всем мире в качестве официальной латинской транскрипции имен и названий?[1 - Для передачи терминов, имен и названий используется транскрипционная система Палладия – общепринятая система транскрипции китайского языка на русский. (Здесь и далее примечания переводчика.)].
Возможно, вы незнакомы с традиционной китайской медициной, и я, не поддерживая и не опровергая ее принципы и основы, искренне надеюсь, что рассказ о ней, как и о том мире, в котором происходит действие романа, покажется вам интересным. Стоит помнить, что Колумб открыл Америку через тридцать один год после рождения нашей героини, а первое поселение на территории современных США, английский Джеймстаун, было основано спустя тридцать лет после ее смерти. Западная медицинская традиция времен Тань Юньсянь объясняла болезнь нарушением баланса или разложением крови, слизи, желтой и черной желчи – четырех жидкостей, которые считались основными, – либо возмездием за грехи, совершенные пациентом. Большинство западных лекарств создавалось на основе спирта и трав, а кровопускание с помощью пиявок было нормой.
Наша древняя земля породила много знаменитых врачей, среди них были и женщины. К чести нашей семьи, моя двоюродная сестра госпожа Тань Юньсянь составила трактат с описанием того, как ей удавалось спасать сердца и умы.
Великий врач Сунь Сымяо?[2 - Знаменитый китайский врач, живший в эпоху Тан, занимался фармакологией и иглоукалыванием.] писал: «Женщин лечить в десять раз труднее, чем мужчин». Это не просто вопрос разницы женской энергии инь и мужской ян или того, что мужчины живут во внешнем мире, а женщины – во внутренних покоях. Просто женщины постоянно беременеют, рожают, теряют еще нерожденных детей, мучаются от потери крови каждый месяц. Они страдают оттого, что их темперамент и эмоции отличаются от мужских. Моя двоюродная сестра прекрасно научилась обращаться с женщинами, потому что она разделяет с ними горести и радости того, что значит быть женщиной на этой земле.
Жу Луань,
выпускник, окончивший столичный университет с отличием, старший среди королевских лекарей
Часть первая
Молочные дни
Пятый год правления императора Чэнхуа (1469)
Жить – значит…
– Неважно, тысячу лет назад или спустя тысячу лет, неважно, где ты живешь, богата ли или бедна, но четыре этапа жизни женщины неизменны, – говорит мне Досточтимая госпожа. – Ты еще маленькая, проживаешь свои Молочные дни. Когда тебе исполнится пятнадцать лет, ты вступишь в период Закалывания волос. Твоя новая прическа возвестит всему миру, что ты готова к замужеству. – Она улыбается мне. – Скажи мне, доченька, а дальше какой этап?
– Дни риса и соли, – послушно отвечаю я, но мысли мои где?то далеко-далеко.
Мы с мамой сидим вместе на фарфоровых табуретках в крытой галерее во дворе нашего дома. Сейчас сезон муссонов, и тот лоскуток неба, который я вижу, затянут тучами, а воздух кажется влажным и душным.
Рядом растут в одинаковых горшках два миниатюрных апельсиновых дерева. В других горшках красуются орхидеи, их стебли поникли под тяжестью цветков. Скоро пойдет дождь, на дереве гинкго, дарящем прохладу в летний день, щебечут птицы, и я чувствую запах моря, которое видела исключительно на картинах. Однако витающие вокруг ароматы не могут перебить неприятный запах от крошечных ступней?[3 - В Древнем Китае крошечная ножка считалась крайне привлекательной, и девочкам из состоятельных семей бинтовали ноги, ломая косточки, чтобы деформировать ступню. Такие миниатюрные ступни назывались ножками-лотосами. Искривление пальцев мешало должным образом проводить гигиенические процедуры, отсюда и неприятный запах, о котором упоминает героиня.] Досточтимой госпожи.
– Ты думаешь о чем?то другом. – У нее ломкий голос и хрупкое тело. – Нужно слушать внимательно. – Она берет мою ладонь в свою. – Что?то болит сегодня?
Когда я киваю, она говорит:
– Воспоминания о мучениях, которые тебе пришлось пережить во время бинтования ног, никогда не сотрутся полностью. До самой смерти эти ощущения могут возвращаться, например, если придется слишком долго стоять или слишком долго идти, если погода меняется или если ты не ухаживала за своими ногами должным образом.
Она сочувственно сжимает мою руку.
– Когда ступни пульсируют или болят, напоминай себе, что однажды страдания станут для твоего будущего мужа доказательством любви. Сосредоточившись на чем?то другом, ты сможешь отвлечься от боли.
Мама у меня мудрая, и все в доме, включая брата Ифэна и меня, называют ее Досточтимой госпожой – этот почетный титул положен ей как жене столь высокопоставленного человека, как мой отец. Она замечает, что я отвлеклась, но и я вижу, что она тоже. До нас доносится женский голос. Госпожа Чжао, наложница?[4 - Традиционно в Китае те, кто мог это себе позволить, помимо старшей жены заводили еще несколько младших жен и наложниц.], должно быть, развлекает пением отца и его гостей.
– Ты же умеешь сосредотачиваться… когда хочешь… – продолжает наконец мать. – Эта способность – полностью сосредоточиться – нас и спасает. – Она делает паузу, пока мужской смех – на фоне других голосов явственно слышен отцовский – клубится вокруг нас, словно туман. Затем она спрашивает: – Продолжаем?
Я перевожу дыхание.
– Дни риса и соли – самые важные годы в жизни женщины. Именно в это время я буду занята обязанностями жены и матери…
– Как я сейчас, – Досточтимая госпожа грациозно откидывает голову, отчего нефритовые подвески на золотых шпильках, которыми украшен пучок, тихонько позвякивают. Она необычайно бледна и изящна. – Каждый день начинается рано. Я встаю до рассвета, умываюсь, полощу рот ароматным чаем, ухаживаю за ногами, поправляю прическу и макияж. Затем я иду на кухню, чтобы убедиться, что слуги разожгли огонь и приступили к приготовлению завтрака. – Она со вздохом отпускает мою ладонь – ее явно утомила необходимость произносить все эти слова, – затем беззвучно втягивает носом воздух и продолжает: – Запоминание этих обязанностей – главная составляющая твоего образования, но ты также можешь учиться, ежедневно наблюдая за мной: нужно проследить, чтобы принесли дрова и воду, а одежду, в том числе и наряды госпожи Чжао, выстирали; послать большеногую?[5 - Слово «большеногая» в те времена было сродни ругательству, оно подчеркивало разницу между элитой и простолюдинками, которым ноги не бинтовали.] служанку на рынок… У меня много домашних обязанностей. Так… что еще?
Мать учит меня уже четыре года, и я знаю, какой ответ она хочет услышать.
– Для этого мне следует научиться вышивать, играть на цитре, запомнить изречения из «Бесед и суждений для женщин»?[6 - Имеется в виду трактат Сун Жухуа и ее сестры, написанный при династии Тан, в котором излагались основы конфуцианства для женщин с акцентом на то, что женщине положено делать.]…
– …И из других текстов, чтобы ты, когда придет пора отправляться в дом мужа, четко понимала, что можно делать и чего следует избегать. – Она меняет позу. – В конце концов ты дойдешь до Дней тишины. Ты понимаешь, о чем я?
Наверное, потому, что меня мучает боль, у меня на глаза наворачиваются слезы – как тоскливо одной сидеть в тишине!
– Этот момент наступит, когда я уже не смогу приводить в этот мир детей.
– И растянется на период вдовства. Ты останешься на этом свете, ожидая, когда смерть воссоединит тебя с мужем. Это…
Приходит служанка с подносом закусок.
Мы с мамой продолжаем заниматься до обеда без перерыва. Через два часа Досточтимая госпожа просит меня повторить пройденные правила.
– При ходьбе не поворачивай голову, – послушно твержу я. – Когда говоришь, не открывай широко рот. Когда стоишь, не шурши юбками. Когда радуешься, не смейся слишком громко. Когда сердишься, не повышай голос. Отбрось всякое желание выходить за пределы внутренних покоев. Эти комнаты предназначены исключительно для женщин.
– Очень хорошо, – хвалит меня Досточтимая госпожа. – Всегда помни о своем месте в этом мире. Ты проявишь себя достойным человеком, если будешь следовать правилам. – Она закрывает глаза. Ей тоже больно. Только она слишком взрослая, чтобы признаваться в этом.
Пронзительный крик моего младшего брата прерывает наше уединение.
Ифэн бежит через двор. Его мать, госпожа Чжао, исполнившая свои обязанности по развлечению гостей, скользит за ним. У нее тоже ножки-лотосы, и наложница семенит такими крошечными шажками, что создается впечатление, будто она плывет, как…
– Как призрак, – шепчет мама, словно прочитав мои мысли.
Ифэн бросается к моей матери, зарывается лицом в подол ее юбки и хихикает. Госпожа Чжао его родила, но Досточтимая госпожа не просто является его ритуальной матерью, но и официально усыновила его. Это значит, что Ифэн будет делать подношения и выполнять все обряды?[7 - По китайским традициям души предков может кормить на том свете только потомок мужского пола.] и церемонии после того, как моя мать и наш общий отец покинут этот мир.
Мама усаживает Ифэна себе на колени, отряхивает подошвы его тапочек, чтобы он не испачкал шелковое платье.
– Доброе утро, госпожа Чжао.
– Досточтимая госпожа! – Наложница вежливо кланяется и бесшумно удаляется со двора.
После обеда мать дает урок мне и брату. Мы будем учиться вместе каждый день, пока ему не исполнится семь, после этого, согласно «Книге ритуалов»?[8 - Имеется в виду «Ли цзи» – одно из главных произведений канонической литературы конфуцианства.], мальчики и девочки не должны сидеть на одной циновке или есть за одним столом. Тогда Ифэн переберется в библиотеку и станет там проводить долгие часы с наемными преподавателями, готовясь к сдаче императорских экзаменов.
– В семье должна царить гармония, но все знают, как это трудно, – начинает Досточтимая госпожа. – Ведь иероглиф «проблемы» – это две женщины под крышей?[9 - На самом деле это городская легенда, растиражированная в кино и интернете, такого иероглифа не существует.], а вот одна женщина под крышей означает…
– Спокойствие, – отвечаю я.
– Хорошо. Свинья под крышей означает…
– Семья!
– А вот иероглифа, изображающего мужчину под крышей, нет. Мы, животное или женщина, собственность мужчины. Мы, женщины, существуем для того, чтобы дарить ему наследников, кормить, одевать и развлекать его. Никогда не забывайте об этом.
Пока брат читает простые стихи, я работаю над вышивкой. Надеюсь, мне удается скрыть свое разочарование. Я знаю, что не только госпожа Чжао развлекала отца и его друзей. Ифэн тоже блистал. Теперь, когда он сбивается, Досточтимая госпожа смотрит на меня, чтобы я закончила строчку за него.
Таким образом, я учусь тому же, чему и брат. Я старше, поэтому запоминаю гораздо лучше. Я даже умею использовать слова и образы из стихов в беседе и в собственных мыслях. Но сегодня одна строчка мне не поддалась. Досточтимая госпожа поджимает губы.
– Тебе не придется сдавать императорские экзамены, и ты не будешь ученым, как твой брат, – говорит она, – но однажды ты станешь матерью сыновей. Чтобы помочь им в будущей учебе, ты должна учиться сейчас.
Как жаль разочаровать ее! Обычно мне не составляет труда декламировать стихи из «Книги песен» и «Канон дочерней почтительности». Сегодня не мой день.
Ближе к вечеру мама объявляет, что пора перебираться в кабинет. Мы с Ифэном следуем за Досточтимой госпожой на приличествующем расстоянии. Складки ее платья развеваются, рукава подхватывает ветерок, прямо как на картине. С порывами ветерка до нас долетает запах, исходящий от ее крошечных стоп. Когда я плачу во время бинтования, мама напоминает мне, что в надлежащее время мои собственные ноги очаруют моего будущего мужа. Сегодня запах от маминых ступней мне совершенно не нравится. Я сглатываю комок, к горлу подступает тошнота.
Я не помню, чтобы когда?либо покидала пределы нашего особняка, и, возможно, не пройду через главные ворота до тех пор, пока мне не уложат волосы и не увезут в дом мужа, но мне все равно. Я люблю наш дом, особенно кабинет с побеленными стенами, простой мебелью и полками, заставленными книгами и свитками.
Мама сидит по одну сторону стола, мы с братом устраиваемся напротив. Она смотрит, как я растираю тушь на специальном камне и капаю туда немного воды, чтобы добиться идеальной консистенции и цвета. Кисточку я держу в одной руке, а другой подтягиваю рукав, стараясь не испачкать его. Досточтимая госпожа сказала, что каждая выведенная нами черта должна быть плавной и в то же время жирной. Рядом со мной Ифэн пыхтит и старается изо всех сил, но иероглифы получаются корявыми. Проверяя его работу, я совершаю вторую ошибку за день. Вместо тонкого штриха, похожего на кончик брови, у меня получается клякса. Потупившись, я поднимаю кисть и смотрю на этот кошмар. Жду вердикта мамы.
Молчание затягивается, и я поднимаю взгляд. Она смотрит в окно, не обращая внимания ни на меня, ни на мою ошибку, ни на то, что Ифэн ерзает на стуле. В такие минуты мы знаем, что она думает о двух моих старших братьях, которые умерли в один и тот же день пять лет назад от оспы – «болезни небесных цветов». Если бы они выжили, им было бы десять и двенадцать лет. И тогда отец, возможно, не привел бы госпожу Чжао, у меня не появился бы младший единокровный брат Ифэн, а матери не пришлось бы его усыновлять.
Входит моя служанка Маковка, и Досточтимая госпожа слегка кивает. Не проверяя мою работу, она говорит:
– На сегодня достаточно. Маковка, пожалуйста, пусть дети переоденутся, а потом отведи их в библиотеку к отцу.
Маковка провожает моего брата к госпоже Чжао, а затем мы вдвоем идем в мою комнату. Отец купил Маковку для меня, когда я родилась. Ей пятнадцать лет, у нее большие ноги, широко расставленные глаза и послушный нрав. Она спит на полу у изножья моей кровати и много раз утешала меня, когда я просыпалась от кошмаров. Она помогает мне одеваться, умываться и есть. Я не знаю, откуда взялась Маковка, но она станет частью моего приданого, а значит, мы будем вместе до тех пор, пока кто?либо из нас не умрет.
Насидевшись за день, я кручусь и верчусь, но Маковка знать ничего не желает.
– Юньсянь, ты ведешь себя хуже брата, – бурчит служанка. – Посиди смирно, чтобы я могла расчесать тебе волосы.
– Но…
Она поднимает палец.
– Нет! – Она бросает на меня строгий взгляд, но на ее лице почти сразу вспыхивает улыбка. Маковка меня балует. Это правда. – Итак, расскажи мне, чему ты сегодня научилась.
Я стараюсь изо всех сил, озвучивая прописные истины:
– Когда я выйду замуж, я буду уважительно относиться к своему свекру. Я не буду смотреть на него, когда он обращается ко мне. Я не буду обращаться к нему, никогда. Я буду слушать и повиноваться…
Маковка шумно цокает языком, давая понять, что одобряет, но я мысленно перевариваю кое-что, сказанное Досточтимой госпожой ранее сегодня. «Всегда помни о своем месте в мире». Я родилась в семье Тань. Мое имя – Юньсянь, что означает «верная добродетель». На протяжении многих поколений в моей семье занимались медициной, но мой отец выбрал другой путь. Он имперский ученый уровня «рекомендованного человека» – цзюйжэнь[10 - Вторая из трех ученых степеней в системе государственных экзаменов.], – то есть сдал экзамен в провинции.
Отец служит префектом в городе Лайчжоу, который находится недалеко от океана, но в сотнях ли от родового имения нашей семьи в Уси?[11 - Традиционная практика в Древнем Китае, когда чиновников отправляли работать подальше от родных мест, чтобы избежать кумовства.]. Дольше, чем я живу, он готовится к сдаче следующего, высшего уровня императорского экзамена, что проводится раз в три года. Геомант уже выбрал для отца дату поездки в столицу, где он завершит свое обучение перед началом испытаний. В случае успеха сам император прочтет сочинение отца, объявит, что тот достиг уровня цзиньши?[12 - Высшая ученая степень в системе государственных экзаменов.] – «продвинутого ученого», – и присвоит ему эту степень. Не знаю, как изменится наша жизнь, если это произойдет, – вероятно, наша семья сделает еще один шаг по жизненной лестнице.
Что еще я могу сказать о своем месте в мире? Мне восемь лет, я еще достаточно юна, мне разрешено перевязывать волосы лентой. Досточтимая госпожа говорит, что цвет лица у меня изысканный, как мякоть белого персика, но это неправда – Маковке приказано ежедневно наносить мазь на три язвочки, одну на моем лбу и две на правой щеке, которые напоминают, что я пережила оспу, а мои братья – нет. Зато стопы компенсируют все недостатки. Они идеальны.
Сегодня на мне пара шелковых тапочек, вышитых матерью, с цветами и летучими мышами?[13 - Слово «летучая мышь» звучит так же, как слово «счастье», поэтому появление летучих мышей считалось счастливым предзнаменованием.] на счастье. Маковка подталкивает меня.
– А отношения с будущей свекровью?
– Да, да, – отвечаю я, отвлекаясь от своих мыслей. – В ее присутствии я буду стоять. Я буду вставать рано, но не шуметь, чтобы не потревожить ее сон. Я приготовлю и подам ей чай…
Маковка в шутку хлопает меня по попе, довольная тем, что меня можно предъявить отцу.
– Достаточно. Давай поторопимся. Мы ведь не хотим расстраивать хозяина!
Мы забираем Ифэна из комнаты, которую он делит с госпожой Чжао, и идем втроем рука об руку в библиотеку. Начался дождь, но нас защищает крытая галерея. Капли, бьющие по черепичной крыше, звучат успокаивающе, и воздух кажется чище, легче, хотя и напитывается влагой.
В библиотеке родители сидят рядом в простых резных креслах. Позади них у белой стены стоит алтарный стол. В бронзовом горшке цветет летняя орхидея. Руки Досточтимой госпожи сложены на коленях. Ее ноги лежат на парчовой подставке, а из-под подола выглядывают туфельки, такие же маленькие, как мои собственные. Досточтимая госпожа всегда бледна, но сегодня ее кожа кажется почти полупрозрачной. На лбу и верхней губе блестят капельки пота.
Отца, похоже, не трогает запах, исходящий от маминых ступней. Он сидит, расставив ноги и положив руки на колени, большие пальцы направлены наружу, а остальные – внутрь.
На нем длинное многослойное одеяние, соответствующее его рангу. Рукава халата богато расшиты. На груди красуется мандариновая нашивка, которая сообщает окружающим его ранг в имперской системе государственных служащих. Он жестом приглашает Ифэна подойти к нему. Маковка отпускает ладошку брата, и Ифэн с разбегу запрыгивает отцу на колени. Я бы никогда так не поступила. Бегать с тех пор, как мне начали бинтовать ноги, я не могу, но и прежде так не поступила бы: непозволительно вести себя безрассудно. Отец смеется. Мама улыбается. Маковка ободряюще сжимает мои пальцы.
Через пять минут визит заканчивается. Отец не сказал мне ни слова. Мне не обидно. Мы оба вели себя как положено. Я могу этим гордиться. Маковка снова берет за руку Ифэна. Мы уже собираемся уходить, как вдруг поднимается мама. Она покачивается, словно стебель молодого бамбука на весеннем ветру. Отец вопросительно смотрит на нее, но не успевает сказать ни слова, поскольку мама падает на пол как подкошенная.
Если бы не раскинутые руки и белое, как полная луна, лицо, она напоминала бы сваленную в кучу одежду.
Маковка визжит. Отец вскакивает с кресла, подхватывает мать на руки и выносит на улицу. Он бежит по крытой галерее и зовет слуг. Они, в том числе почти старик и мальчик лет двенадцати, подскакивают со всех сторон. Это пятый и шестой мужчины, которых я видела в жизни. Вероятно, они живут где?то в нашем особняке, но я, запертая во внутренних покоях, надежно защищена от мужских глаз. Кроме отца, Ифэна и двух братьев, которых я почти не помню, никому не позволено на меня смотреть.
– Возьми мою лошадь и приведи доктора! – приказывает отец. – Принесите воды! Нет! Лучше холодной воды! Компрессы! И найдите госпожу Чжао!
Старик и мальчик торопливо уходят, а за ними кухарка и посудомойка. Когда отец добегает до комнаты матери, мы с оставшимися слугами следуем за ним. Покои Досточтимой госпожи, большие и просторные, по площади как домик с тремя небольшими комнатами, предназначены, чтобы обеспечить максимальное уединение. К спальному месту ведет арка в форме луны. Отец укладывает Досточтимую госпожу поверх одеяла, вытянув ее руки вдоль тела, расправляет складки платья. Затем он приглаживает выбившиеся из пучка пряди волос и заправляет их за уши.
– Очнись, милая, – умоляет отец. Я никогда не слышала, чтобы он говорил так ласково, даже с Ифэном. Он оглядывается на всех нас, столпившихся перед брачным ложем. – Где госпожа Чжао? Позовите ее!
Вбегают несколько слуг, вслед за ними несколько других втаскивают ведра с горячей и холодной водой.
