скачать книгу бесплатно
Его принцесса
Лиза Бетт
Он – холодный и неприступный хозяин огромного поместья, трагически потерявший любимую женщину.Она – дорогая игрушка, подарок, который ему вручили для развлечения на одну ночь.Мимолетная встреча – единственное, что их связывает, но есть одно «Но» Эта девушка – точная копия его погибшей жены…
Лиза Бетт
Его принцесса
Пролог
Чеканные шаги разрезают тишину ночного коридора старинного особняка. Я вздрагиваю, лежа на широкой постели, натягиваю одеяло до подбородка и начинаю отсчитывать секунды. Через три шага он дойдет до двери моей спальни, еще пять шагов ему понадобится, чтобы пересечь коридор и остановиться у двери своей. Потом короткий хлопок, и все закончится. Мой пульс начнет униматься, и я постараюсь уснуть, как делала это сотни раз прежде.
Три…
Облизываю губы, представляя высокий черный силуэт в темном смокинге.
Два…
Его рубашка расстегнута, на шее поблескивает золотая цепочка, едва выглядывающая из-за ворота.
Один…
Стук в дверь раздается так внезапно, что я поначалу не верю в его реальность.
– Войдите… – отзываюсь, машинально садясь на постели. Вглядываюсь в силуэт мужчины, выросший на пороге спальни.
Сеймур высок. Его рост всегда меня пугает, я кажусь себе просто крошечной рядом с ним. Но не только его рост привлекает внимание. Не смотря на тьму, царящую вокруг, я четко различаю в темноте разлет широких плеч, затянутых в классический костюм. Он всегда носит классику, он привык к смокингам, и иногда мне кажется, что он в ней родился.
– Разбудил? – его голос такой же равнодушный и холодный, как и взгляд черных глаз его обладателя. И если бы не тьма, заставляющая все органы чувств обостриться, я никогда не различила бы в нем нотки сожаления. А может, почудилось…
– Нет, – отвечаю честно, выжидающе смотрю на хозяина особняка, который вопреки сложившейся привычке все-таки входит в мою спальню. Смотрю и сглатываю, понимая, что не была готова к такому сценарию.
Шелковая сорочка из тончайшего материала начинает неприятно тянуть, хотя прежде сидела свободно, и я протягиваю руку и цепляю с тумбы молочного цвета халат, чтобы набросить на плечи. Пальцы позорно дрожат. – Я не могла уснуть…
Говорю, чтобы сгладить эту неловкость. Я не знаю, о чем с ним говорить. Все время, когда мы находились рядом, он молчал, и я оставила попытки наладить диалог. Но внезапный визит в половине второго ночи заставляет пересмотреть приоритеты.
Сеймур закрывает за собой дверь и не спешит входить. Прислоняется к ней спиной, будто сомневается, стоит ли заходить дальше, чем делал прежде.
Я суетливо набрасываю шелковый халат и туго затягиваю пояс на талии, как будто это послужит надежной защитой от его пронизывающего взгляда.
И не смотря на темноту, царящую вокруг, я все равно ощущаю, как внимательно черные глаза скользят по мне, не упуская из виду ни единой черточки. Заправляю белокурую прядь за ухо, стараясь подавить волнение. Меня нервирует его взгляд. Он об этом знает.
Но все равно смотрит.
И не смотря на то, что прошла уже неделя, как я здесь, я так и не смогла привыкнуть к этой его привычке.
Тереблю ткань на бедре как школьница у доски. Чувствую себя так же неуютно. Замечаю в его руке початую бутылку Дениэлса, и нехорошее предчувствие закрадывается в душу.
Молчание тянется как жвачка, и я первая сдаюсь, потому что напряжение, сковавшее атмосферу вокруг, не дает сделать даже вдоха.
– Зачем вы здесь? – мой голос звучит слегка хрипло. Звучит жалко. И ответа на свой вопрос я так и не получаю, потому что Сеймур вдруг отклеивается от двери и с точностью вражеского корабля, захватившего порт пересекает комнату, останавливаясь напротив меня. Встает рядом, почти вплотную, и я забываю о необходимости дышать, а мое сердце – о необходимости биться. Моей щеки касаются горячие пальцы.
– Невыносимо видеть тебя, – произносит тихо. И его голос не просто пропитан болью. Он состоит из нее весь. Будто в этот момент я задеваю рваную рану на его сердце и заставляю его это произносить. А ведь я даже не пошевелилась ни разу. – Невыносимо видеть… Но я не могу не смотреть.
Его грубые пальцы невесомо касаются моей скулы, аккуратно вытягиваются к шее, задевая мочку уха с крошечной серьгой, и Сеймур обхватывает мое лицо ладонями. Бутылка со стуком ударяется об пол, но никто из нас не обращает на это внимания. Он полностью погружен в транс созерцания. А я утопаю в его подернутых дымкой горечи глазах
– Не могу не смотреть, ты тянешь, как магнит… – не договаривает. Сминает. Склоняется к моему рту, будто редкий деликатес пробует губы на вкус. Бережно касается нижней языком, подталкивает, подначивает покориться, поддаться, оттаять. Но я не могу этого сделать. Меня парализовало болью, пропитывающей каждое движение его губ. Каждый оттенок его реакций. – Но ты не она.
Отрезает, отклоняется, утыкается лбом в мой, а я ощущаю, как по моей щеке скатывается слеза. Сеймур как оголенный провод – все его нервы обнажены сейчас, и меня замыкает от его нежности. Ведет от его медлительности.
– Твои губы на вкус не такие… – надрывает кровоточащую рану сильнее, отстраняется и вновь изучает мой взор. И я забываю, что в этом доме я лишь рабыня, ненужная игрушка, которая попала сюда, чтобы ублажать его хозяина. Забываю, что ненавижу его, забываю, что боюсь до дрожи, забываю, что не должна чувствовать то, что чувствую.
Наверно поэтому медленно произношу, не понимая, настолько фатальную ошибку совершаю.
– Так научи меня быть такой, как ты хочешь…
Сеймур едва уловимо вздрагивает, замечаю это по короткому замыканию его мышц под смокингом. По внезапно прояснившемуся взгляду. По легкому оттенку неверия в нем. Замечаю, и разум тут же туманится и перестает откликаться, потому что хозяин этого поместья и моей жизни снова приникает к моим губам теперь уже смелее. Грубее. Настойчивее. Приникает и заставляет забыть обо всем на свете.
И я совершаю вторую ошибку за этот вечер – отбрасываю все ненужные сомнения и отвечаю на его поцелуй.
Глава 1
Просыпаться не хочется, но кто-то назойливо трясет меня за плечо. Я отмахиваюсь, мысленно коря себя за то, что перепила накануне. Но холодный голос, который мне незнаком, заставляет кровь свернуться от страха. И я вспоминаю…
– Вставай, если не хочешь, чтобы тебя бросили на потеху охране.
Мои глаза распахиваются, и я понимаю, что это не сон.
Вчерашний вечер в клубе, коктейль от незнакомца, потом провал. Наверно от этого голова и раскалывается… Торопливо сажусь, понимаю, что я нахожусь в каком-то сарае, надо мной стоит полная женщина и грозно буравит взглядом.
– В-в-вы что меня похитили? – спрашиваю очевидную глупость. Никто не отвечает на мой вопрос.
– Вставай и иди за мной, – гаркает и разворачивается к выходу. Я торопливо поднимаюсь на ноги, отряхиваю солому, в которой видимо спала, и едва не падаю. Настолько ноги ослабевшие. Во рту сушит, тошнота гуляет где-то у горла, поэтому делаю глубокие вдохи и покорно иду за женщиной. Оглядываюсь.
Сарай оказывается больше, чем я представляла. Повсюду клетки, как в цирке, но у меня складывается ощущение, что тут держат далеко не животных. По коже ползут мурашки страха. Мне хочется сбежать, но стоит нам выйти из сарая, я вижу вооруженного охранника, и внутри все будто судорогой сводит.
Охранник глазеет на меня, страшно становится от его взора. К нему подходит его коллега, и они начинают о чем-то разговаривать. Отворачиваюсь и иду дальше, стараясь поспевать за женщиной. Та идет в сторону дверей, ведущих в огромное здание из старинного кирпича, напоминающее особняк. Оборачивается, чтобы убедиться, что я не отстаю. Я шагаю за ней и параллельно пытаюсь запомнить обстановку, чтобы потом описать это место в полиции.
Двор, по которому мы идем, окружен высоким каменным забором. В его центре стоят клетки, в одной из них я замечаю мужчину…
По коже пробегают мурашки, я не верю, что вижу это в реальности. Сейчас окружающая обстановка больше похожа на дурной сон, который хочется поскорее забыть. Но сначала надо проснуться…
Я что есть силы сжимаю кулаки и ногти впиваются в ладони. Мне больно, на коже остаются ямки, но я как и ожидалось не просыпаюсь. Воровато стреляю глазами, замечая несколько камер на здании. Проходим мимо очередной группы вооруженных мужчин, отворачиваюсь, когда они замечают меня. Чувствую себя куском свежего мяса среди стаи волков.
Ежусь.
– Шагай! – моя конвоирша открывает дверь, ведущую в особняк, и я после секундной задержки вхожу.
Коридор, в котором я оказываюсь, простирается на много метров вперед. По обе стороны от него простенькие двери, часть из них открыта.
Вздрагиваю, когда входная дверь ударяется о косяк. Меня грубо подталкивают в спину, чтобы не стояла, как истукан, и я делаю несколько шагов вперед на автомате.
– Пошла! – она с отвращением цедит, и я хмурюсь и обернувшись пришибаю ее взглядом. Она к такому не привыкла, и моя вспышка своенравия явно ей не по душе, потому что, не раздумывая ни секунды, она размахивается и ударяет меня по щеке.
Острая боль пронзает скулу и щеку. Я ошарашенная хватаюсь за место удара и съеживаюсь.
Меня не били ни разу в жизни. Никто и никогда. Такое не позволяли себе даже мои родители, когда были живы. Даже дядя, как бы ему не было трудно со мной, никогда не позволял себе такого.
– Шагай, что встала!? – орет, и я движимая инстинктом самосохранения перебираю ногами. Подходим к одной из закрытых дверей.
Полная женщина ударяет костяшками по дверному полотну дважды, и оттуда доносится голос.
– Войдите!
Моя спутница кивает на дверь, давая понять, что со мной не пойдет. Я, превозмогая страх, берусь за ручку. Миллион мыслей роится в голове, сердце стучит в районе глотки, тугой узел в желудке лишь каменеет. Толкаю дверь и застываю на пороге, боясь пошевелиться.
Эта комната напоминает кабинет гинеколога, принимающего в домашних условиях. Никакой стерильности и чистоты. Заляпанный грязью пол, обшарпанные стены, какая-то потрепанная кушетка и самое страшное – гинекологическое кресло, простоявшее тут наверно два века.
В центре комнаты стоит женщина, едва ли более милая, чем та, что ударила меня секунду назад.
– Поживее! – она рявкает, натягивая резиновые перчатки. Ее тон не сулит ничего хорошего, но я боюсь даже сдвинуться, настолько напугана увиденным. Гинекологическое кресло вгоняет меня в ступор. – С новенькими так трудно!
Подходит ко мне и заволакивает меня в кабинет за руку. Я трясусь, как лист на ветру. От страха на голове встают волосы. Что она собралась делать? Зачем? Куда я вообще попала?
– Снимай штаны и полезай на кресло! – произносит повелительно, и я машинально мотаю головой, даже не успев обдумать инстинктивную реакцию. – Если не захочешь подчиняться, я вызову охрану, и они тобой займутся.
От ее слов меня бросает в пот. Я уже видела охранников, и мне вовсе не хочется, чтобы они мной занялись. Неуверенно тянусь к поясу джинсов и робко расстегиваю. Дрожащие пальцы не шевелятся, и я не с первого раза справляюсь с ширинкой. Пульс от страха беснуется, сердце, кажется, пробьет дыру в груди, когда я снимаю с себя джинсы и трусы. Дома я регулярно проходила осмотр у гинеколога, с тех пор как мне исполнилось пятнадцать, но сейчас до безумия боюсь. Занимаю место в кресле, спина прямая как палка.
– Ноги забрасывай! – женщина скрипит грубым тоном, и я заставляю себя подчиниться. Напряженно застываю, вздрагиваю, когда она ледяными руками касается моего бедра. – Целка что ли?
Я напряженно киваю, и она ошарашенно останавливается. Растерянно моргает. Хмурится. Аккуратно, будто это не она только что грубила и кричала, осматривает меня и удивленно подытоживает.
– И правда… – И тут же бросает задумчиво. – Одевайся.
Дважды меня просить не приходится. Я быстро натягиваю трусы и джинсы, пока за женщиной закрывается дверь. Я остаюсь в кабинете одна.
Единственное окно, выходящее из кабинета, ведет во двор к охране, и я отбрасываю надежду сбежать из этого ада, и понимаю, что любая попытка может стать последней. Хочется разрыдаться, но я сдерживаюсь.
В комнату заваливается моя конвоирша и удивленно на меня пялится.
– Почему, такая как ты все еще девственница? – спрашивает недоуменно. Я смотрю на нее волком, ожидая, что она вновь захочет распустить руки. Готовлюсь отступить. – Разве у нынешней молодежи не принято прыгать по койкам налево и направо?
Не отвечаю ей, хотя она и искренне не понимает, как так произошло. Уже через секунду дверь этого грязного кабинета вновь отворяется и на пороге появляется доктор. Толстуха к ней оборачивается.
– Он сейчас подойдет… – они говорят о чем-то своем, и я не понимаю, кого они упоминают. Стою в углу комнаты, настороженно глядя на двух женщин, боюсь пошевелиться. Боюсь дышать.
Дверь кабинета распахивается, сюда входят несколько охранников, рассредоточиваясь по периметру, я втягиваю голову в плечи, обхватываю себя руками, ничего не соображая от страха. Воцаряется полная тишина, которая длится несколько секунд. Её нарушает лишь звук перекладываемого из рук в руки оружия и щелканье затворов. А потом на пороге появляется он.
Это их вожак, их главарь. Это я понимаю без пояснений.
Высокий, статный, широкоплечий. У него длинные вьющиеся волосы, которые сейчас зачесаны назад. Черные брови, темные глаза, длинный острый нос, напоминающий клюв хищной птицы. Черная рубашка расстегнута на его широкой груди, в вырезе виднеется толстенная цепь из золота с висящим на ней крестом. Темные брюки в тон рубашке увенчаны дорогим ремнем из крокодиловой кожи. Он подходит, идеально вписываясь в его слегка цыганский образ, как тут и был. Ансамбль завершают такие же туфли в тон ремню. У мужчины абсолютно нет вкуса и кричащие о дороговизне вещи это подчеркивают.
Этот мужчина останавливается на пороге и все в комнате замирают. Они буквально робеют при его появлении. Их подбородки прижимаются книзу, плечи ссутуливаются. Взгляды присутствующих оставляют меня в покое и обращаются в пол. И только одни глаза теперь от меня не отрываются. Черный, как душа маньяка, что заправляет здесь всем, взор впивается в меня, и мужчина подходит ближе.
Каждый его шаг заставляет меня глубже втягивать голову в плечи, отчего шею сводит. До боли сжимаю пальцы на плечах, подавляю явное желание отступить. Смотрю на него, не отрываясь.
– Поразительно… – его голос такой же кричащий как туфли. Так же манерно звучит, оставляя такое же неприятное впечатление. – Прост поразительно!
Он восклицает и резко оборачивается к толстухе, что меня сюда привела.
– Ты видишь? Тася, взгляни! Только посмотри!
Толстуха покорно подчиняется, обращает все свое внимание на меня, будто видит впервые и начинает пристально изучать, искренне не понимаю, на что же надо обратить внимание.
– Б-б-блондинка с голубыми глазами? – предполагает очевидное. Надеется, что ее босса именно это впечатлило. Но оказывается не права.
– Она же просто ее копия! – мужчина всплескивает руками и вновь оборачивается ко мне недовольный тупостью прислуги. Подходит, протягивает длинные пальцы, украшенные перстнями, к моему лицу и отводит прядь волос, застлавшую щеку. Я вздрагиваю, отшатываюсь, барин хмурится, заметив синяк на пульсирующей скуле. – Кто это сделал?
Гаркает, я машинально бросаю взор на толстуху и обратно на этого маньяка. Он понимает без слов.
– Подойди…
Ни единая душа не сдвигается с места, но толстуха неохотно оживает и делает пару шагов к нам.
Этот самодур поворачивается и смачно ударяет ее по щеке наотмашь. Она хватается на эту часть лица, но покорно сносит вспышку его ярости.
– Не смей больше распускать руки! Ты едва не попортила экземпляр! – рявкает на женщину истерично.
Я должна бы испытывать удовлетворение, но от его истеричности впадаю в еще большую панику.
– Дитя, – обращается ко мне, делая голос приторным. Неприятно мерзким. Звучащим слаще патоки. – Поздравляю тебя с прибытием в клан Орсини. В нашей фамилии тебе понравится…
Он чем-то напоминает вампира из нашумевших фильмов. Такой же манерно напыщенный самодур, который привык царствовать в своем мирке.
– Карин, распорядись, чтобы ей приготовили лучшие покои для гостей. Позаботьтесь о девочке! – обращается к доктору, которая тут же кивает, почтенно опустив голову. Потом обращается ко мне. – Как тебя зовут дитя?
– Лилия, – отвечаю затравленно.
– Лилия – тянет, смакуя. Будто пробует на язык каждую букву, и ему нравится послевкусие. – Невинная… Ты стала благословением Божьим для всех нас, дорогая… Скоро благодаря тебе наша фамилия расширит свои владения.
Говорит мне, но ощущение, что разговаривает сам с собой. Я никак не реагирую на его слова, лишь напряженно ожидаю, что же будет дальше.
– Сколько тебе лет, дитя?
Меня пугает, что он обращается ко мне так. Да, я невысока ростом и очень худа. Но ребенком меня можно назвать с натяжкой.
– Двадцать, – отзываюсь глухо.
– Прекрасно! – его мой ответ удовлетворяет, и самодур довольно оборачивается к подчиненным. – Господа! Запомните этот день! Сегодня сам Ангел Господин снизошел с небес. – Напыщенно распахивает руки и вскидывает их вверх. Все замирают в благоговении. Я окидываю взглядом присутствующих и сомневаюсь, а не попала ли я в дурку. – Позаботьтесь о ней. Пусть у нашей гостьи будет все необходимое. Она не должна ни в чем нуждаться.
