скачать книгу бесплатно
– А Ковчег? Это кто?
– Группировка такая. Академгородок держит. Хистер у них за главного. Только ты туда не лезь. С нашим мнемотехником уже познакомился?
– С хромым?
– Ну, да. Пингвином его кличут, – наставительно произнес сталкер. – Так вот, он когда-то в Ковчеге обретался. Сволочь, конечно, еще та, но до хистеровских отморозков ему далеко. Если сравнивать, то Пингвин считай что добряк. Они там опыты над людьми ставят. Хистер завоеванием Пятизонья все грезит, мечтает универсального солдата создать. Ну, типа сталтеха, только чтоб ему, а не техносу подчинялся. Так что с егерями будь поосторожнее, если не хочешь прямиком на операционный стол попасть.
Нельзя сказать, что короткий разговор с вольным сталкером воодушевил Максима. Единственное, что он понял наверняка: выжить будет сложно, а вырваться из рабской зависимости еще труднее.
Он хотел подробнее расспросить о механоидах, но сталкер уже куда-то ушел. Зато двое мотыльков, как и он, полностью герметично упакованных, вытаскивали из подвала что-то мягкое, тяжелое, обернутое в черный полиэтилен, подозрительно похожее на человеческое тело.
Внезапный порыв ветра отвернул край черного шуршащего материала, и Макс вдруг увидел перекошенное, посиневшее лицо того самого вербовщика.
Его язык был прикушен, глаза выкатились из орбит.
– Что с ним? – сглотнув, выдавил Максим.
– Сердечко не выдержало. У мнемотехника на приеме загнулся, – глухо ответил один из мотыльков.
Максим отвернулся.
Вот так, меньше чем за сутки, круто и необратимо меняется жизнь…
* * *
Новосибирская зона отчужденных пространств
Первая ночь, проведенная в лагере мотыльков, неожиданно стала для Макса тяжелейшим испытанием.
Казалось бы, жизнь среди руин мегаполиса приучила его к лишениям, ограничила круг интересов и потребностей – чего желать недавнему бродяге, когда есть крыша над головой, еда, возможность выспаться в тепле, под защитой надежных, толстых стен, не вздрагивая от каждого шороха?
Действительно, стены подвала создавали некоторую иллюзию защищенности, внутри тускло горели несколько лампочек, сухое тепло подавалось в помещение через систему принудительной вентиляции, жесткие койки стояли с интервалом в три-четыре метра одна от другой, отгороженные кусками плотной материи, свисающими с потолка.
Сон не шел.
Глухие голоса обитателей герметичного убежища сливались в монотонный, лишенный смысла гул. Максим не понимал и половины терминов сталкерского жаргона. Некоторое время он прислушивался, затем бросил, погрузившись в собственные мысли.
Рука отчаянно зудела. В районе запястья, где притаилось металлизированное пятнышко, ощущался жар, хотя вечером он побывал у Пингвина, пройдя процедуру облучения.
Максим долго лежал, глядя в шероховатый, потемневший от времени бетонный потолок, следя взглядом за замысловатыми узорами покрывающих его микроскопических трещинок.
Наконец шум голосов постепенно начал стихать, но воцарившаяся тишина не принесла покоя. Стало еще тревожнее, будто странный, жутковатый, запечатленный в сознании лишь фрагментами мир, простирающийся за стенами подвала, притаился в ожидании какого-то страшного события, которое непременно заденет и его.
Максим, кряхтя, встал.
Жизнь в руинах мегаполиса научила его многому, в том числе выработала звериное чутье на опасность, но здесь она сочилась отовсюду! «Толстые стены, массивные двери – это лишь иллюзия защищенности», – шептал внезапно очнувшийся внутренний голос.
Какой тут сон? Глаза закрываешь, и воображение, словно сорвавшись с привязи, лихорадочно рисует картины одна страшнее другой. То грезится объятая сполохами молний подстанция в Сосновом Бору, то лицо вербовщика, имени которого он так и не узнал, перекошенное, посиневшее, искаженное внезапной агонией, то вообще начинает грезиться всякая чушь – огромные металлические монстры, тянущие к нему свои цепкие лапы-манипуляторы, норовя ухватить за горло…
Злясь на самого себя Максим, пересек подвал, направляясь к выходу.
В смежном помещении, похожем на длинный узкий тамбур, вдоль стен выстроились пластиковые шкафчики с экипировкой. Он отыскал табличку со своим именем и начал надевать защитный костюм, состоящий из десятка отдельных элементов, плотно облегающих тело, стыкующихся внахлест, материал защитной оболочки тут же слипался, образуя герметичные швы.
– Наружу собрался? – раздался голос из глубины полутемного помещения.
Максим вздрогнул, обернулся.
У выхода за небольшим столом сидел сталкер. Перед ним был развернут нанокомп, на небольшом экране, спроецированном на поверхность стены, появлялись и исчезали строки каких-то сообщений.
– Оружие не забудь. – Сталкер, похоже, не собирался препятствовать Максиму. – На, возьми. – Он протянул ему небольшой чип. – К виску прижми, сам прилипнет.
– Что это?
– Мью-фон. Устройство связи.
– Он тоже из этих… скоргов состоит?
– А кто его знает? – пожал плечами сталкер. – Говорят, мью-фонную связь разрабатывали военные. Новое поколение коммуникаторов для специального применения. Есть там внутри скорги или нет – понятия не имею. Но чип безопасен, проверено. Мне такой же вживлен прямо под кожу. – Он машинально коснулся правого виска. – И ничего, жив, как видишь.
Максим с опаской взял чип, некоторое время грел его между пальцами, затем резким отчаянным движением прижал к виску.
Сначала он ничего не почувствовал, лишь через несколько секунд кольнуло, как иголочками, и все – небольшое устройство действительно плотно прилипло к коже.
– Держи. – Сталкер протянул ему короткоствольный импульсный автомат. – Обращаться умеешь?
– Умею, – солгал Максим. На самом деле импульсное оружие он вообще впервые держал в руках. До этого пользовался только огнестрельным, но дают – бери. Там разберусь, мысленно решил он, лихорадочно желая лишь одного – выйти наружу. Что он станет делать ночью один среди руин незнакомого города, сейчас не важно. Подвал казался ему ловушкой, в которой ждала скорая, неотвратимая смерть. Что-то гнало на улицу, и он не стал противиться интуитивному порыву.
– Сдашь, когда вернешься. – Сталкер подмигнул ему. – Не робей.
Максим ничего не ответил. Натянув на лицо защитную маску с дыхательным аппаратом, он шагнул по направлению двери. Сухо щелкнули электрозамки, и тяжелая преграда сдвинулась вбок, открывая доступ в тесный шлюз.
Еще минута, и он вышел наружу.
Внутренний дворик лагеря, огороженный символическим периметром бетонных блоков, тонул во мраке. Ни одного огня, выдающего, что тут кто-то живет.
Максим кое-как сориентировался, элементы примитивных сканирующих систем, встроенные в экипировку, включились автоматически, выданные ему темные очки, оказывается, работали как проекционный стереоэкран, и мир вокруг внезапно стал чуть светлее, на фоне сумрака четче выделились контуры предметов и зданий.
Ага, выход из лагеря. Он заметил разрыв в сплошной стене бетонных блоков, затем, подняв голову, осмотрел окрестные руины, с удивлением отметив, что на них проецируются контуры нескольких человеческих фигур.
Дежурная смена снайперов и наблюдателей, – услужливо подсказала информационная строка.
На него опять не обратили внимания. Ни окрика, ни вопроса, ни попытки задержать.
В ту ночь это показалось удивительным, но позже, уже освоившись в аномальных пространствах, Максим понял – здесь каждый выбирает собственный способ свести счеты с жизнью. Никто не станет останавливать новичка или мешать ему. Это как в природе: упал в воду – либо тони, либо плыви. Третьего не дано.
Удалившись от лагеря метров на сто, он свернул из пространства похожей на ущелье улицы в руины многоэтажного здания.
Ночь плескалась вокруг до странного тихая, теплая, несмотря на начало зимы. Небо над головой отражало сполохи света: где-то невдалеке шел бой, и по серому подбрюшью напитанных влагой облаков скользили отсветы, отражаясь в лужах талой воды мертвенными сполохами.
Максим не знал, куда и зачем идет.
Ему хотелось забраться повыше, увидеть город, вернее, то, что от него осталось, понять: куда же его занесло злым капризом судьбы?
Он начал подниматься по лестнице. Бетонные ступени кое-где треснули, выкрошились, некоторые пролеты держались лишь на ржавых прутьях обнажившейся арматуры, восхождение к верхним этажам попахивало безумием, но Максим непременно хотел подняться на самый верхний этаж и осмотреться…
Что толку сидеть в подвале или вжиматься в стену, спрятавшись в проулке руин, когда запястье горит огнем, мысли пылают жуткими предчувствиями, которые, как он понял, можно подавить только одним способом – взглянуть в глаза этому миру, двигаться, идти по самому краю пропасти, чтобы не оставалось ни времени, ни сил на мысленные стенания. Как только он начинал думать о серебристом пятнышке на запястье, так перед внутренним взором сразу же возникало перекошенное, посиневшее лицо вербовщика, его прикушенный, вывалившийся изо рта язык…
Максим не хотел умереть столь же беспомощно и отвратительно.
* * *
Этаж за этажом он поднимался все выше.
Ноги гудели от непривычных физических усилий, сердце молотилось в груди, несколько раз ему приходилось перепрыгивать через зияющие провалы, где часть лестничных маршей обрушилась вниз. О том, как он будет спускаться, Максим пока не думал, и без того переживаний хватало с избытком.
Снизу, из ущелья улицы, дом казался невысоким, а на самом деле он насчитал уже семь пройденных этажей. Здание, накрененное, полуразрушенное, но непонятным образом устоявшее во время Катастрофы, господствовало над целым кварталом руин.
Наконец он выбрался на открытую всем ветрам площадку, окруженную огрызками искаженных стен. Дальше пути не было. Кое-где еще сохранились перекошенные оконные проемы, над головой, заслоняя часть неба, нависала прогнувшаяся, частично обрушившаяся плита бетонного перекрытия.
Он встал на четвереньки, чтобы порыв ветра не сбросил его вниз, добрался до ближайшего оконного проема и взглянул на город.
Панорама руин, открывшаяся взгляду, потрясла воображение Максима.
Ночь плескалась множеством красок. Кое-где пылали пожары, внизу среди коробок обвалившихся зданий мелькали тени, на проекционном забрале шлема то и дело возникали странные, с точки зрения неподготовленного наблюдателя, фигуры различных механических исчадий. Если присмотреться, то в них еще можно было узнать некоторые хорошо знакомые из прошлой жизни машины, действующие теперь сами по себе…
Картина увиденного поначалу не нашла адекватного отклика в сознании.
Каждая деталь казалась незнакомой, пугающей, панорама распластавшегося внизу города, затянутого тугими петлями дорог, вызывала ощущение, что ты попал в другой мир, параллельную вселенную…
С высоты жилой многоэтажки открывался вид на широкий проспект. По правой стороне, почти касаясь стен полуразрушенных зданий, катились пять или шесть шипастых шаров, то и дело огрызающихся разрядами когерентного излучения.
Сдавленно пискнул сигнал одной из подсистем, встроенных в экипировку. Перед глазами тут же спроецировалось оперативное окно, в котором возникла трехмерная модель такого же утыканного длинными иглами шарообразного механизма.
Мигающая надпись гласила:
Объект: «Перекати-зона». Механоид семейства примитивов. Вооружение – четыре лазерных излучателя, одно импульсное орудие. Преобразованный техносом охранный бот.
Максим некоторое время наблюдал за шипастыми шарами, не понимая, с кем они вступили в схватку, пока вдалеке, почти на пределе видимости, не возникли еще более странные и грозные контуры. Два механизма, отдаленно похожие на облитые серебром танки, медленно двигались через руины, проламывая широкие проходы в иззубренных стенах, изредка начиная вести огонь вдоль проспекта, за ними следовали три образчика бывшей строительной техники – два бульдозера и экскаватор.
Поначалу Максиму показалось, что он видит дурной сон.
Не верилось, что устаревшая строительная техника и танки образца прошлого века – и есть те самые механоиды, загадочные порождения техноса.
Иное восприятие пришло после внезапного, сокрушительного удара, нанесенного «бронезаврами» (так классифицировала механических исчадий система распознавания целей) по нескольким движущимся вдоль проспекта «примитивам».
Нестерпимо яркий волдырь плазмы, вспухший посреди проспекта, на миг ослепил Максима.
Он невольно отшатнулся от оконного проема, некоторое время сидел, дожидаясь, пока перед глазами перестанут мельтешить огненные круги, а когда выглянул вновь, то увидел лишь истекающую жаром остекленевшую воронку да обломки шипастых механизмов, превратившиеся в груды оплавленного, потерявшего форму металла, – их размягчило энергией взрыва, ударило о стены зданий и размазало по ним!.. Некоторое время Максим наблюдал, как в лужах серебристого расплава тонут отдельные детали уничтоженных плазменной вспышкой механизмов, затем его внимание переключилось на бронированных монстров. Два бронезавра в сопровождении трех строительных механизмов свернули в сторону, проламывая себе путь через руины разрушенного почти до основания квартала. Их путь лежал к серебристым зарослям металлорастений. Автоны (так назывались эти странные образчики техноса) густо проросли на оплывших холмах строительного мусора. Их металлические ветви, не гнущиеся под порывами ветра, щедро сыпали искрами, казалось, что цепь оплывших возвышенностей буквально напитана какой-то энергией. Крупные техномонстры, уничтожившие пытавшихся встать на их пути конкурентов, медленно вползли в границы очерченного сполохами статики энергетического поля и застыли. Их омывали волны зеленоватого сияния, по серебристой, покрытой наростами броне змеились разряды микроскопических молний, но механоиды воспринимали эти явления, как должное, они словно купались в разрядах энергии, Максиму почудилось, что в поведении исчадий техноса есть что-то природное, стихийное, схожее с поведением стада крупных животных, добравшихся в период засухи до источника воды…
Устав наблюдать за бронезаврами, он присел, привалившись спиной к огрызку стены.
Хотелось закурить, но нельзя снимать защитную дыхательную маску.
Противоположную стену этажа снесло до основания каким-то давним взрывом, и Максим, все еще находясь под впечатлением увиденного, некоторое время просто смотрел в ночь, затем он внезапно ощутил беспокойство, привстал, вновь выглянув в окно, но в границах проспекта и прилегающих к нему кварталов не происходило ничего нового.
Ощущение опасности стало острее.
Он вдруг поддался панике, лихорадочно пытаясь сообразить: что же так сильно давит на психику?
Снова взглянув в ту сторону, где полностью отсутствовала стена верхнего этажа, он заметил в темном ночном небе несколько полос зеленоватого мерцания.
Холодный неживой свет переливался над землей, постепенно выдавливая из мрака контур исполинского вихря, точно так же, как и в Сосновом Бору, царящего над отчужденным пространством.
Сияние становилось все ярче, по периметру мутной, медленно вращающейся воронки уплотненного воздуха внезапно начали бить изломанные высоковольтные разряды, словно молнии окольцовывали вихрь, сжимая его энергетическими оковами.
Чип мью-фона, о котором Максим уже успел позабыть, внезапно заработал:
– Всем сталкерам! Видны признаки пульсации! Ищите укрытия!
Максим растерялся.
Он мгновенно вспомнил то немногое, что успели ему рассказать в лагере мотыльков. Пульсация загадочного Узла – самое страшное, катастрофическое явление отчужденных пространств. Если ты вовремя не нашел укрытия, не затаился где-нибудь в подвале, последствия наступят непредсказуемые.
Спускаться долго. Не успею, – лихорадочно подумал Максим. Он запомнил, что между первыми признаками и самой пульсацией проходит, как правило, не больше двух-трех минут.
Единственное, что он мог предпринять, – это спуститься хотя бы на один-два этажа и затаиться в глубине разгромленных квартир, в надежде что вал аномальной энергии минует его…
* * *
Бегом спустившись по пролетам уцелевших лестничных маршей, он оказался на площадке шестого этажа. Выбитые двери квартир приглашали войти, и он метнулся внутрь одной из них.
Как назло, окно комнаты выходило в сторону Академгородка, где пульсировал чудовищно распухший вихрь.
Максим подался назад, но было поздно.
Небо от горизонта до горизонта вдруг озарилось вспышкой ядовито-зеленого света, исполинский конус уплотненного воздуха словно взорвался, вздымая тучи пепла и пыли, от него во все стороны устремились клубящиеся выбросы, а вслед им ударил ясно различимый, движущийся вдоль земли кольцевой вал искажения.
Максим замер, пораженный увиденным, не в силах даже шевельнуться.
Волны зеленоватого мерцания скользили вдоль земли, они двигались медленно, неторопливо, но сила их сокрушительного воздействия переображала кварталы руин, отдельные уцелевшие здания вдруг начинали менять форму, словно состояли не из стали и бетона, а из мягкой податливой глины, попавшей в руки незримого скульптора…
Первая кольцевая волна приближалась, за ней виднелась вторая, третья, а в небе над разрушенным городом вдруг начали происходить еще более страшные, катастрофические явления: среди сумрака, высоко над землей, возникали ослепительные точки, мгновенно превращающиеся в лучевидные разряды все того же холодного, зеленоватого света.
Максим сжался в ожидании неотвратимой гибели. Его обуял не страх, а чувство непонятной, противоречащей инстинкту самосохранения эйфории, губительного фатализма. Все происходящее вокруг выходило далеко за рамки понимания, сердце замедлило темп ударов, в ушах возник гул, ноги подкосились, он рухнул на колени, но так и не сумел отвести взгляд от сводящих с ума, фантастически красивых, несущих зловещую мощь явлений.
Точки ослепительного света взрывались, превращаясь в лучи, бьющие в произвольных направлениях, через секунду они гасли, оставляя в воздухе полосы слабого, постепенно затухающего мерцания.
Один из таких разрядов ударил в здание, где находился Максим. Ему повезло: луч вонзился в строение где-то на уровне третьего или четвертого этажа, пол под ним вздрогнул, затем раздался оглушительный скрежет, хруст, следом ударил взрыв, выметнувший наружу облако пыли и мелких обломков.
