Колония

скачать книгу бесплатно

Таким образом, на политической карте Земли прочно обосновались пять крупных держав, но только три из них остались конкурентоспособны в сфере высоких технологий и внеземельных проектов.

К началу программы освоения Марса в ней принимали участие Россия, Евросоюз и Соединенные Штаты Америки, но к концу двадцать третьего века, после политического слияния континентов, американское правительство продало свою долю участия в марсианской программе новоазиатам, оставив за собой лишь незначительный по площади фрагмент терраформированных пространств.

Некогда единая межгосударственная программа преобразования Красной планеты хоть и сохранила техническое единообразие приемов и общий стандарт используемого оборудования, но развитие секторов освоения Марса вот уже полвека шло абсолютно разными путями.

Изначально предполагалось, что терраформированный Марс станет объектом для массового переселения миллиардов людей, но с течением времени исходная схема колонизации претерпела глобальные изменения, прежде всего в силу экономических причин.

Построенная в самом начале освоения сеть атмосферных процессоров, была полностью автоматизирована и рассчитана на два столетия автономной эксплуатации, поэтому преображение атмосферы Марса не встречало особых трудностей и шло своим чередом: сотни распределенных по обоим полушариям станций формировали плотный, насыщенный водными парами облачный покров, который, в свою очередь, создавал парниковый эффект, сглаживая экстремальные пики температур, а миллиарды тонн микроорганики усердно поглощали углекислый газ, выделяя все большее количество свободного кислорода.

Первая, наиболее рискованная фаза терраформирования закончилась четверть века назад, но девяносто процентов марсианской поверхности по-прежнему представляли собой безжизненные пустыни.

В конце двадцать третьего столетия, в силу ряда экономических причин, у Красной планеты появились хозяева, а это в корне изменило исходную колониальную политику.

Спустя двести лет после начала работ по преобразованию Марса в колониальном проекте остались четыре участника: Россия, Объединенная Америка, концерн «Новая Азия» и корпорация «Дитрих фон Браун», выступающая под юридическим патронажем Европейского союза, причем последней принадлежало более шестидесяти процентов всех преобразованных площадей и соответственно – планетарной техники.

Политика «Фон Брауна» являлась на сегодняшний день определяющей силой марсианских преобразований и была ориентирована прежде всего на получение прибыли, основным источником которой, помимо добычи полезных ископаемых, являлись комфортабельные поселения, возведенные на терраформированных площадях Марса. Естественно, продавая застроенные участки преобразованных марсианских пустынь, менеджмент корпорации опирался на состоятельные слои земного общества, которые могли заплатить реальные деньги за переселение из урбанизированных городов-муравейников на простор «Новой Земли», как все чаще именовали Марс в дорогостоящих рекламных акциях.

Реальность Марса сегодняшнего, нарисованная специалистами «Фон Брауна», демонстрировала потенциальным покупателям оживающий на глазах, обеспеченный всеми удобствами мир, разделенный на обширные, отстроенные «под ключ» усадьбы с полным комплексом робототехники, включая человекоподобных роботов-андроидов в качестве домашней прислуги, и броскими, умело обыгранными в рекламе надписями «private» на табличках у входа во владения будущих колонистов.

На фоне этого блекли и казались незначительными усилия по тотальному переселению, предпринимаемые странами и союзами государств, – проект «Колония» в течение столетия перешел в категорию дорогостоящих коммерческих предприятий, и главным игроком на марсианском поле сегодня являлась корпорация «Дитрих фон Браун», монополизировавшая не только шестьдесят процентов освоенных территорий, но и львиную долю добычи полезных ископаемых.

…Белоснежный «Буран» коснулся многоосными шасси взлетно-посадочной полосы космопорта и скользнул по ней, словно огромная, сложившая крылья чайка.

Спустя минуту челночный корабль остановился на обширной площадке, где его уже ждали тягачи, чтобы отбуксировать на стоянку, предназначенную для высадки пассажиров.

* * *

Нога Багирова впервые ступила на землю колонии, и в душе его что-то трепетно вздрогнуло – вокруг простирался совершенно незаурядный пейзаж да и небо над головой выглядело необычно: низкие лохматые тучи образовывали непроницаемый покров, поддерживающий постоянный парниковый эффект, призванный сгладить контрастные перепады ночных и дневных температур.

В остальном космопорт «Южный» и прилегающая к нему местность напоминали кинохронику конца двадцатого – начала двадцать первого века. Терраформированные равнины Марса показались Багирову удивительно схожими со степями Казахстана, где располагался знаменитый «Байконур».

Сойдя с нижней ступеньки трапа, он остановился, оглядываясь по сторонам в поисках встречающих, однако не заметил никого, кроме пассажиров челнока, направляющихся к микроавтобусу.

Иннокентий Осипович пошел вслед за ними, мысленно поймав себя на машинальной задержке дыхания – инстинктивной привычке, от которой теперь можно будет избавиться хотя бы на время. Воздух Марса холоден, но чист, он не отравлен, как на старушке Земле, но ему, коренному жителю мегаполиса, пришлось сделать усилие, чтобы вдохнуть полной грудью…

Голова закружилась от запахов…

Багиров неторопливо направился к микроавтобусу, глядя на блестящие от осевшего утреннего тумана взлетно-посадочные полосы, изгибающиеся рулежные дорожки для «Буранов», невысокий бетонный забор, за которым по правую руку рос настоящий хвойный лес, а слева простирались бескрайние, теряющиеся в сиренево-серой дымке поля, засеянные разными сортами адаптированных к марсианской почве трав.

С одной стороны это казалось чудом, райским уголком, который создан не вопреки, а благодаря природе. Не оскверненная кислотными дождями зелень без бурых пожухлых пятен ласкала глаз и одновременно настораживала разум. В голове почему-то роились воспоминания об исполинских, но уже перенаселенных орбитальных станциях, колючих искорках звезд и черноте расплескавшейся вокруг Бездны, которая неизменно подавляла рассудок своей бесконечностью.

Семьдесят миллионов километров отделяли его от дома, друзей, привычной жизни, и это знание подспудно давило на разум, как будто предупреждало: не расслабляйся, все очень обманчиво, прослойка жизни, посеянная на мертвых равнинах, еще непостоянна, тонка и капризна, а этот райский уголок имеет четкий термин, его обозначающий, – колония.

Иннокентий Осипович уже давно не испытывал столько противоречивых впечатлений и чувств, сжатых в ничтожном отрезке времени и расстояния: две минуты и десяток метров, что отделяли его от дверей микроавтобуса, приоткрыли Багирову целый мир, из-под пасторальной маски которого прорывалось нечто хорошо знакомое, прижившееся на донышке памяти еще с тех пор, как он служил в Военно-космических силах России. Это было сродни ощущению темного, холодного, безжизненного взгляда, словно планета, носящая имя древнего бога войны, внимательно взирала на очередного пришельца, еще не решив, принять его в свое лоно или нет…

Микроавтобус плавно и беззвучно тронулся с места, набирая скорость. Мимо мелькали аккуратно подстриженные газоны, их зелень выглядела такой сочной и яркой, что невольно подкрадывалась мысль: а не эрзац ли это? Но сладкий аромат, проникающий в салон через опущенное боковое стекло, тут же отметал сомнения – трава была настоящей.

* * *

Над зданием космопорта трепетал на ветру флаг. Российский триколор с добавлением логотипа колониальной администрации – тускло-красного шарика планеты, опоясанного четырьмя кольцами орбит – по количеству секторов освоения и соответственно земных государств-метрополий. Устремленная ввысь постройка, выполненная из стеклобетона, казалась массивной и в то же время какой-то полупрозрачной, изящной, – классический неомодерн сочетал в себе прочность бетона и дымчатую полупрозрачность стекла, а заключенная внутри арматура приобретала вид произведения искусства, сплетая в глубине массивных стен изящное кружево стилизованных фигур.

В сочетании с панорамой лесного массива и зелеными участками газонов комплекс выглядел просто потрясающе.

Багиров еще не освоился с мыслью, что окружающие красоты никуда не исчезнут и он сможет любоваться ими как минимум полгода, а если повезет, то и весь остаток жизни.

Он чуть ускорил шаг. Новые впечатления не освобождали от процедуры таможенного и паспортного контроля, к тому же за турникетом его наверняка ждут представители корпорации «Дитрих фон Браун», которые, собственно, и наняли Иннокентия Осиповича для работы в колонии.

«Да, тут все удивительно, практически непостижимо с первого взгляда», – думал Багиров, пока офицер колониальной службы миграции проверял его документы и багаж.

Необычная для колонии профессия вновь прибывшего не могла не вызвать интереса со стороны проверяющего документы офицера, и он спросил:

– Вы прилетели к нам с целью получения работы? Это как-то связано с вашей профессией?

– Да, – кивнул Багиров, не видя причины скрывать очевидный факт. – Я археолог и прибыл по приглашению ведущей корпорации Евросоюза.

– То есть вы намерены заниматься раскопками? Иннокентий Осипович пожал плечами.

– Археологическими изысканиями, – уклончиво ответил он, не желая выдавать личной неосведомленности.

– В «Фон Брауне» предполагают, что на Марсе существовала разумная жизнь? – искренне удивился офицер.

Багиров смог лишь развести руками:

– Я не владею этим вопросом. Мне предложили выгодный контракт, и я согласился. Будет ли толк от моих изысканий, наверное, покажет время, а о побудительных причинах спросите вон у тех господ, за турникетом. Думаю, они ждут именно меня.

Офицер покосился в сторону двух молодых людей, которые успели примелькаться еще до прибытия челнока, и вновь повернулся к Багирову:

– Почему вы прибыли через Российский сектор освоения? У корпорации есть свои межпланетные линии сообщения.

– Во-первых, я гражданин России, а во-вторых, меня торопили с прибытием, поэтому я воспользовался Услугами «Росаэрокосмоса».

– Понятно. – Офицер еще раз взглянул на монитор компьютера, затем вытащил унифицированное удостоверение личности из сканирующего устройства и вернул его Багирову со словами: – Удачи вам. Будет сенсацией, если вы что-то обнаружите. Можете мне поверить, Марс никогда не был обитаем, – добавил он. – Я тут уже десять лет и еще ни разу не слышал, чтобы при терраформировании был найден хотя бы намек на какие-то артефакты.

Иннокентий Осипович машинально кивнул в ответ. Он сам не до конца понимал истинную причину, по которой ему предложили работать в колонии. Марсианская археология – такое словосочетание резало слух вопиющим новаторством, но Багиров, прочитав условия контракта, все же согласился подписать его. Логика поступка была проста: он не рисковал ничем, его репутация в научных кругах могла приобрести разве что ореол чудаковатости, а вот возможность побывать в колонии, увидеть Марс своими глазами – такой шанс выпадал один раз в жизни, и рассчитывать на него могли немногие.

Ради такой перспективы стоило на время абстрагироваться от всех существующих теорий и заставить свой внутренний голос заткнуться.

Глядя на пятидесятилетнего ученого, сторонний наблюдатель видел стереотипный образ: хорошо, со вкусом одет, чуть вальяжен, имеет деньги и репутацию, но все еще смотрит на мир со здоровым любопытством исследователя. По большей части такая оценка соответствовала истине, но в дополнение к сказанному Багиров обладал рефлекторной осторожностью, доставшейся ему в наследие от прошлого рода занятий, поэтому командировка на Марс не могла не вызвать у него подспудного ощущения тревоги и недосказанности. Чего ради? – настойчиво спрашивал внутренний голос, напоминая, что нет дыма без огня, да и корпорация «Дитрих фон Браун» никогда не бросает деньги на ветер.

Вероятно, они что-то нашли, но держат это в строжайшей тайне, подсказывала логика.

Иннокентий Осипович не позволил разыграться собственному воображению.

«Время покажет», – философски рассудил он, проходя через турникет.

* * *

Два представителя корпорации немедленно направились к нему, как только Багиров миновал зону таможенного контроля.

– Курт Штиммель, – представился молодой высокий блондин в форме службы внутренней безопасности «Фон Брауна». «Истинный ариец», – мысленно охарактеризовал его облик Багиров. Вторым встречающим оказался низкорослый итальянец, одетый не так строго, как Штиммель: легкая куртка, свитер, брюки, спортивного вида обувь на толстой подошве. Гардероб Роберто Маскани (так отрекомендовался потомок гордых римлян) явно избежал внимания стилистов корпорации.

– Как долетели, господин Багиров? – задал Курт вежливый, риторический вопрос.

Иннокентий Осипович только пожал плечами.

– Много новых впечатлений, – ответил он.

– О, Марс будет долго удивлять вас… – интригующе произнес Маскани, но тяжелый взгляд Курта, брошенный на итальянца, заставил того прикусить язык.

– Иди, получи багаж, – распорядился Штиммель. – Прошу, господин Багиров, нас ждет машина.

Гадать, кто здесь главный, стало излишним, и Иннокентий Осипович спокойно последовал за Куртом.

* * *

Три часа езды по отличным, тщательно спланированным дорогам слились для Багирова в одно непередаваемое впечатление. Первый раз их остановили спустя сотню километров, на границе секторов освоения, но проверка документов тут была чисто номинальной, в конце концов, в колонии не существовало отдельных государств, по крайней мере, де-юре.

В том, что фактическое положение вещей в корне не совпадает с общепринятым мнением, Иннокентий Осипович убедился, как только машина миновала контрольный пост российской стороны и оказалась в секторе освоения корпорации «Дитрих фон Браун», которая осуществляла свою деятельность на Марсе под юридическим патронажем Европейского союза.

Глядя в окно на проносящиеся мимо пейзажи, он не мог не заметить расположенные через каждый километр детекторы, фиксирующие любое транспортное средство, а в ухоженных лесопосадках от внимательного взгляда Багирова не укрылись замаскированные коммуникации в виде приземистых бронепластиковых укреплений, несомненно, соединенных между собой проложенными под землей ходами сообщения.

Подобная инфраструктура требовала внушительных затрат, и, учитывая, что деньги на ее создание выделяла частная компания, следовало предположить, что в колонии все далеко не так идеалистично, как преподносили рекламные ролики «Фон Брауна».

Высокие глухие изгороди, окружающие шикарные особняки, расположенные на территории двух поселений, через которые им пришлось проехать, только усугубили впечатление, к тому же на въездах и выездах из населенных пунктов были установлены стационарные блокпосты, оснащенные средствами тяжелого вооружения.

Багиров обратил внимание Курта на многократную процедуру проверок, но тот лишь пожал плечами в ответ, произнеся как само собой разумеющееся:

– Для нас это не более чем формальность. Пара секунд задержки, пока сканер считывает данные идентификации.

– Такие меры оправданны? В колонии зреет противостояние?

Курт повернулся, с удивлением посмотрев на Иннокентия Осиповича.

– Вы смеетесь? Здесь кругом сплошная частная собственность. Думаете, наши клиенты платят деньги за то, чтобы им мозолили глаза всякие проходимцы?

– А что, бывает?

Штиммель лишь криво усмехнулся.

– Редко, – ответил он и добавил, глядя в сторону горизонта: – В двухстах километрах отсюда начинается граница сектора освоения новоазиатов. Настоящий бандитский клан. Надеюсь, вам не нужно растолковывать, что на самом деле представляют собой подразделения концерна?

– Нет не нужно, – произнес Багиров. – А как в таком случае действуют межгосударственные соглашения о разграничении зон освоения?

– Все соглашения остались на Земле, Иннокентий Осипович, – терпеливо пояснил Штиммель. – За миллионы километров отсюда, – для большей вескости уточнил он. – Вы в колонии. Постарайтесь понять, что здесь большинство законов и юридических норм существуют скорее в базах данных посольств, нежели в реальности. Сектора освоения относительно невелики, и пока нота протеста преодолевает путь от передатчиков колонии до земных орбит, здесь может произойти немало неприятных событий.

– Значит, прецеденты уже были? – уточнил Багиров.

– Мелочи, – успокоил его Курт. – Но мы несем жесткие обязательства перед своими клиентами. Можно быть уверенным в себе, но не в других, поэтому существующая система безопасности сектора, на мой взгляд, вполне оправданна.

Иннокентий Осипович откинулся на мягкий подголовник, глядя на проносящиеся мимо пасторальные пейзажи.

Относительно концерна «Новая Азия» его мнение совпадало с высказанными Штиммелем оценками. В молодости Багирову приходилось сталкиваться с азиатами.

«Интересно было бы узнать, какие отношения у „Фон Брауна“ с Россией?» – подумал он, но вслух задавать вопрос не стал, тем более что машина уже миновала блокпост на окраине крупного административного центра.

Посмотрев сквозь лобовое стекло на широкие, тщательно ухоженные улицы, где непривычные взгляду двухэтажные дома утопали в зелени садов, он лишь заметил:

– Красиво. На Земле уже давно нет ничего подобного.

* * *

Земля. За год до изложенных выше событий…

В кабинете Майлера фон Брауна царил полумрак.

Шторы на окнах были плотно задернуты, панели потолка едва светились, создавая ровный мягкий сумрак без теней и темных углов.

За старомодным Т-образным столом сидел, сцепив руки в замок, семидесятилетний старик.

Майлер избегал смотреть на себя в зеркало. Несмотря на успехи медицины, которая, по выражению Дейвида Мошера, могла омолодить и поставить на ноги даже труп (главное, чтобы он не успел окоченеть, посмеивался старый циник), фон Браун выглядел отвратительно.

Нервы. Три десятилетия он единолично правил мощнейшей корпорацией Евросоюза, вкладывая в нее в первую очередь свою железную волю, а уж во вторую – деньги. Финансовые вливания и личные качества Майлера помогли аэрокосмической компании, балансировавшей на грани банкротства, стать государством в государстве со своими корпоративными законами, силами безопасности (здесь губ старика коснулась легкая усмешка – он лучше других знал, что под обтекаемой формулировкой скрывается частная армия, включающая в, себя и флот космического базирования).

Майлер не являлся потомственным фон Брауном – он принял разорившуюся на колониальном проекте компанию из рук своей жены Кейтлин, правнучки знаменитого Дитриха.

Впрочем, не в этом суть. Он поднял корпорацию с колен, после того как Кейтлин умудрилась не только вбухать все активы в строительство никому не нужного колониального транспорта, но еще и нажить толпу кредиторов, которые грозили попросту уничтожить нового председателя совета директоров вполне обоснованными требованиями финансовой сатисфакции.

Он старался удовлетворить всех: кому-то платил, иные получали пулю наемного убийцы, третьи соглашались реструктуризировать долги, принимая долевое участие в новом проекте «Фон Брауна», где основная ставка была сделана на освоение безжизненных марсианских пустынь.

Три десятилетия назад Майлер верно угадал перспективное направление развития, и пока Евросоюз, втянутый в астероидный кризис, вел ожесточенную борьбу за ресурсы с молодыми, наглыми и напористыми промышленными группами Новой Азии, он начал скупать по бросовым ценам бесплодные марсианские территории вместе с законсервированной на Красной планете техникой терраформирования. Евросоюз, погрязший в войне с азиатами, попросту не мог развивать колониальный проект, а когда ресурсы астероидного пояса были наконец поделены между сторонами, претендующими на их разработку, оказалось, что сектор освоения Марса, ранее принадлежавший Европейскому союзу, теперь на девяносто процентов перешел в собственность корпорации «Дитрих фон Браун» со всей техникой терраформирования, установками атмосферных процессоров и прочим оборудованием.

Освоение Красной планеты получило новый мощный импульс. Никто не мог предположить, что частная компания способна в корне изменить колониальную политику, превратив сложные циклы терраформирования в доходный бизнес.

Как гласит древняя мудрость, все гениальное просто. В отличие от господствующих мировых держав, корпорация «Фон Браун» не стремилась к реализации проектов массового переселения. Майлер сумел добиться качественных перемен – он создал сеть элитных марсианских поселений, предназначенных для избранных.

Многолетняя, многотрудная борьба, постоянное скольжение по синусоиде взлетов и падений, напряжение будней, не отпускавшее ни на минуту, жизнь, сжатая субъективной памятью в краткий миг бытия, и вот он стоит на вершине своего успеха – старик телом и душой, наделенный почти безграничной властью денег, а впереди – лишь пугающая пустота равнодушия, граничащего с отвращением к жизни.

В отчаянной борьбе он сумел совершить невозможное, но пропустил тот миг, когда начала обугливаться и сгорать душа, оставляя после себя пустую, одряхлевшую телесную оболочку.

Мысли фон Брауна не имели ничего общего с психическим недомоганием или старческим маразмом – он рассуждал так же твердо и логично, как прежде, но из его жизни ушел азарт, и сумрак огромного кабинета наиболее полно отражал внутреннее состояние Майлера.

Он размышлял, относясь к себе столь же беспощадно, как к врагам и конкурентам, не делая поблажек собственному «я». Привычка трезво оценивать события, делать очевидные выводы из твердых фактов внезапно указала ему на пропасть, которая со всех сторон окружала покоренную вершину. Шаг в сторону означал падение, он слишком долго и тщательно возводил пирамиду собственного успеха, без жалости и угрызений совести бросая в ее основание судьбы и жизни многих людей.

Майлер едва слышно вздохнул, потянувшись рукой к сенсорной панели управления компьютерным комплексом.

Очередная сводка из колонии.

Он бегло просмотрел тексты сообщений, отобранных и систематизированных для него кибернетической системой логической обработки данных.