скачать книгу бесплатно
«Министру иностранных дел Извольскому от русского посла в Константинополе».
И взяв донесение, быстро распечатал его. Генеральный консул в Эрзеруме писал:
«Положение в самом Эрзеруме и в Эрзерумском Вийалете целиком остаётся крайне напряжённым и опасным. Особое беспокойство вызывает тяжёлое положение коренного армянского населения. Известны многочисленные случаи ущемления армян. В частности известны факты зверских убийств, сожжения деревень, многочисленных безосновательных избиений, а так же беспричинного отбора имущества у этих людей.
Наблюдая за действиями городских властей, создаётся впечатление, что армяне для них нечто вроде скота и не более.
С опасением и тревогой докладываю о тайных действиях властей города. Ибо уже сегодня они спешно вооружают местное население. В особенности, городских дадашей, которые известны своей необузданностью и ненавистью к армянам. А так же поставляют оружие местным племенам курдов. Известны так же случаи умышленного освобождения из тюрем лиц мусульманского происхождения, осуждённых за тяжкие преступления. Для каких целей это делается, остаётся неясным».
– Остаётся неясным! – повторил Зиновьев последние слова донесения. Он свернул послание и сунул в один из ящиков массивного стола. Затем он запер ящик на ключ. А ключ сунул во внутренний карман пиджака. Зиновьев посмотрел на часы. Они показывали без четверти восемь. «Время ужина, – подумал Зиновьев, – Катенька, наверное, уже ждёт. А есть не хочется. Нужно составить доклад министру. А как это сделать, если обстановка чуть ли не с каждым днём меняется».
– Ваше превосходительство!
Зиновьев оторвался от своих размышлений и посмотрел на дверь, из которой вновь появился дежурный офицер.
– Ашот Эгоян – представитель армянской общины Константинополя – просится к вам на аудиенцию.
Зиновьев улыбнулся, услышав эти слова. Он лично знал Эгояна и глубоко уважал этого человека. Он всегда был рад встрече с ним.
– Просите!
Через несколько минут в кабинет вошёл человек приблизительно одного возраста с Зиновьевым. Эгояну исполнилось 50 лет. Это был невысокий лысоватый мужчина с густой бородой и со спокойным лицом. Эгоян был одет в незамысловатый пиджак с галстуком. В руках он сжимал шляпу.
– Господин Эгоян!
– Ваше превосходительство!
Приветливо улыбаясь, Зиновьев вышел из-за стола и пошёл навстречу Эгояну. Они крепко пожали руки друг друга. После этого Зиновьев проводил Эгояна до своего стола и, пригласив занять свободное кресло, сам прошёл к своему.
Ещё до того как разговор начался, Зиновьев ощутил лёгкое беспокойство. Что-то в облике Эгояна беспокоило посла. Что именно – он не знал, но понял, что и на сей раз предчувствие не обмануло его, едва прозвучали первые слова Эгояна.
– Уезжаю. Проститься пришёл! – коротко сообщил Эгоян, нервно теребя держащую в руках шляпу.
– Жаль, – протянул Зиновьев; ему действительно было жаль терять такого интеллигентного собеседника, спокойного и рассудительного. – Далеко собрались, господин Эгоян?
– Пока в Эрзерум, господин посол. Дальше будет видно. Я в партию «Дашнакцютюн» вступил. Буду выполнять поручения партии.
– Вы шутите? – обескураженный услышанным, Зиновьев аж привстал с кресла. – Вы учитель, человек, который всю свою жизнь призывал к миру и дружбе… вступили в ряды одной из самых экстремистских группировок!?
– Я больше не верю в мир и дружбу, – Эгоян отвечал тихо.
Зиновьев пристально рассматривал лицо Эгояна, пытаясь понять, что заставило совершенно безобидного человека вступить в ряды военизированной группы боевиков. Однако ничего на ум не приходило.
– Почему, Ашот? – Зиновьев смог задать лишь этот вопрос.
– Почему? – Эгоян поднял на него потерянный взгляд и коротко выдохнул одно слово: –«Адана».
– Адана? Что это значит?
– Так вы ничего не знаете, господин посол?
– А что я должен знать?
– Этого города больше нет!
– Как нет? – Зиновьев вскочил с места и в крайнем волнение повторил: – Как нет? Что вы говорите, Ашот?
– Город уничтожен. Всё армянское население вырезано. Вот так, господин посол. И грош цена 61 статье Берлинского договора. Правительство по-своему разобралось с «Армянским вопросом». – В голосе Эгояна чувствовалась глубокая горечь.
Зиновьев в крайне нервном состоянии вернулся на своё место. Услышанное производило тяжелое впечатление. Он вытащил из чернильницы перо и, теребя его в руках, слушал Эгояна.
– После событий 1895 года я был в числе тех, кто призывал к миру и согласию. Я был уверен, что подобное не повторится. Я призывал к дружбе с турками. Я, как и многие другие, жестоко ошибался. Они не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат последнего из нас. Они уничтожают армянский народ. И Адана лучшее тому доказательство. Избиения, грабежи, изнасилования, убийства армян происходят по всей империи. Я не буду ждать, пока ко мне домой придут убийцы и на моих же глазах уничтожат всю мою семью. Нет. Я возьму в руки оружие и буду уничтожать врагов нашего народа. Отныне – только этот путь остался у нас.
– Ашот, вы отдаёте себе отчёт в том, что такой путь может ухудшить обстановку в империи?
– Хуже некуда, ваше превосходительство. Благодарю, что выслушали и позвольте откланяться.
Зиновьев не стал задерживать Эгояна. Не стал задаваться вопросом о том, для чего нужен был этот странный визит. Скорее всего, это была обычная вежливость со стороны Эгояна. Он оставался учтивым и культурным человеком, несмотря на резкую перемену взглядов.
Поклонившись, Эгоян покинул кабинет, оставив Зиновьева в глубоких раздумьях. Размышления продолжались недолго. Зиновьев с некоторой поспешностью написал несколько писем. Запечатав письма, он вызвал дежурного офицера. Вручая ему письма, Зиновьев коротко произнёс:
– Секретно. Первое письмо в Санкт – Петербург, министру иностранных дел. Второе – в Тифлис, генерал квартирмейстеру. Третье – титулярному советнику Шелковникову с приказом немедленно отправиться в Адану и составить полный отчёт о происходящих событиях. И ещё… – Зиновьев остановил уходящего офицера, – будьте любезны, сообщите Талаат паше, что я хотел бы встретиться с ним.
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
Оставшись один, Зиновьев вновь возвратился на своё место. Он и думать забыл об ужине. Ситуация крайне обострилась. Хотя в Константинополе пока не было и следа каких-либо беспорядков. Тем не менее ситуация в вилайетах оставалась очень тяжелой. И особенно остро вставал вопрос об армянском населении. Что им грозило? Настолько ли велика опасность? И насколько могут оказаться правдивы слова Эгояна о том, что существует реальная угроза уничтожения народа? Донесения из провинций косвенно подтверждали эти опасения, однако представители правительства и в первую очередь министерства внутренних дел, категорически отрицали какой-либо злой умысел в отношении армян. Наоборот, они всячески подчёркивали свою непричастность к происходящим событиям.
– Что же на самом деле происходит? – пробормотал в задумчивости Зиновьев. – И что же на самом деле произошло в Адане? Я склонен полагать, что Эгоян существенно преувеличил масштабы трагедии.
Глава 6
Покинув посольство, Ашот Эгоян отправился в дом своего близкого друга, писателя Тиграна Чеокюрана. Уже совсем стемнело, когда Эгоян постучался в дом друга. Двери престижного двухэтажного особняка раскрылись, едва был услышан голос Эгояна. Мать писателя почтенная Ареват самолично встретила Эгояна.
– Какое горе, Ашот джан, какое горе, – с этими словами, почтенная женщина обняла Эгояна.
А чуть позже появился и молодой Тигран. Он был вдвое моложе Эгояна но, тем не менее, между ними возникла крепкая дружба. Едва прошли первые объятия, как почтенная Ареват и Тигран Чеокюран проводили гостя в гостиную. В гостиной уже находилось человек пятнадцать молодых людей. Парней и девушек. Они сидели вокруг стола, пили чай и о чём-то с жаром спорили.
Присутствующие с энтузиазмом встретили приход Эгояна. Многие из присутствующих были наслышаны об Эгояне. Несколько человек сразу потеснились за столом, давая ему место. Сам Тигран остался стоять, а его мать как всякая добрая хозяйка захлопотала за столом. Едва Эгоян оказался за столом, как на него обрушился град вопросов. Большей частью касающиеся происходящего в Адане. Эгоян только и мог, что переводить растерянный взгляд от одного к другому.
– Помолчите же, наконец! – голос принадлежал девушке с весьма решительным лицом. Она поневоле обратила внимание Эгояна. Дождавшись относительной тишины девушка, наконец, задала интересующие её вопросы.
– Господин Эгоян, ответьте нам, что намерена предпринять ваша партия в связи с событиями в Адане? Мы снова будем искать справедливости у всякого рода пашей и европейских эмиссаров? Или, наконец, ответив подлым убийцам так, как они заслуживают?
Эгоян думал недолго.
– Ответим. Всем, чем сможем. К сожалению, наши возможности не велики. К тому же, случившаяся трагедия не смогла образумить константинопольских армян. Они ведут себя так, словно эта беда их не касается. Они не понимают, что время бездействия закончено. Они наивно считают, что армяне получат равные права с местным населением.
– А как считает партия «Дашнакцютюн»? – задала вопрос всё та же девушка.
– Мы считаем, что всем армянам пора взяться за оружие. Мы полагаем, что Адана всего лишь начало. Дальше будет гораздо хуже, – Эгоян отвечал подробно, стараясь донести те чувства, какие испытывал сам.
– Скажите, господин Эгоян, правдивы ли слухи о фидаине, который в одиночку уничтожил сорок турецких солдат? – девушка с прежней настойчивостью задавала вопросы Эгояну. Тот не смог не показать удивления, услышав этот вопрос. Эгоян и понятия не имел, о ком шла речь. Он посмотрел на Тиграна, словно прося помощи, но тот в ответ лишь плечами пожал, как бы говоря: Я знаю не больше твоего!
– Как же так? – снова заговорила девушка, от которой не укрылся немой диалог Эгояна с хозяином дома. – Партия, которая направляет действие армянских фидаи, поставляет им оружие… и понятия не имеет о таких героях?
– Я в партии совсем недавно, – вынужден был признаться Эгоян. – И, честно говоря, я и понятия не имею, о ком идёт речь. Если это вообще не выдумка.
– Это не выдумка, – в словах девушки послышалась заметная обида. – Этот фидаи из отряда Сепуха в Эрзеруме. Идут слухи, что он возглавлял горстку людей, которая сражалась в Адане, и только благодаря им из города были выведены более пятисот человек.
– И как зовут этого героя? – не смог не спросить Эгояна. Он сам должен был вскоре отправиться к Сепуху по заданию партии, но об этом никто не знал.
– Арут Акопян! – последовал ответ. – Его ещё называют Кес Арут.
– Акопян? – это фамилия ровным счётом ничего не говорила Эгояну. Поэтому он осторожно повернул разговор в другое русло. Говорить о том, что могло быть связано с отрядом Сепуха, он не хотел. Среди присутствующих вряд ли кто-нибудь мог оказаться предателем и донести на него. Но как говорится: «Бережёного бог бережёт».
Разговор снова вернулся к теме Аданы. Эгоян ответил на десятки разных вопросов. Затем, улучив минутку, уединился с Тиграном. Тот с явным удивлением следил за тайными передвижениями своего друга.
– Утром я навсегда покидаю Константинополь, – коротко сообщил Эгоян.
Тигран с нескрываемым удивлением выслушал эту новость.
– А как же твоя семья? Ты их бросаешь здесь? – не мог не спросить он.
– Я отправил семью в Карс к родственникам, – последовал ответ Эгояна, – и тебе советую поступить так же. Бросай писать, Тигран. Бросай писать, бери винтовку и иди с нами. Мы должны сражаться, иначе нашему народу не выжить.
– Глупости, – Тигран отмахнулся от Эгояна, – ты слишком близко к сердцу принял трагедию Аданы. Подобное больше не повторится. Мы все так думаем.
Спокойный Эгоян неожиданно вспылил после слов Тиграна.
– Турки уничтожают наш народ в течение пятисот лет. И каждый раз среди армян находится глупец вроде тебя и говорит: «Подобное больше не повторится». Да поймите вы все, наконец. Армения должна быть свободной и независимой. Только так мы избавимся от опасности быть уничтоженными. Попытки примирения и прощения могут привести к ужасающим последствиям. Эти люди принимают такие попытки за слабость и ещё более ожесточаются против нас. Начиная с 1893 года все убийства армян остаются безнаказанными властями. Даже ты должен понять, что безнаказанность порождает новые волны насилия. Насилия будут продолжаться и каждый раз всё в более изощрённой и отвратительной форме. Мы можем и должны противостоять этому всеми силами, какие только сможем собрать.
Пылкая речь Эгояна не произвела ни малейшего впечатления на Тиграна. Он лишь сочувственно смотрел на своего друга, не желая говорить, что считает его позицию неправильной. Но Эгоян и так всё понял по взгляду Тиграна. Он понял, что его слова падают в никуда. Они не доходят до слуха его друга.
– Прими совет, Тигран, отправь семью в Карс. Российская империя – единственная, кто защищает нас от полного истребления. Отправь их, иначе тебе придётся горько сожалеть, что ты не послушал моего совета.
Сказав это, Эгоян оставил своего друга. Наскоро попрощавшись с почтенной Ареват, Эгоян взял шляпу и вышел на улицу.
Ночные улицы Константинополя были совершенно пустынны. Дом Эгояна находился в квартале отсюда. Он направился домой. Он шел, постоянно озираясь по сторонам, словно ожидал засады. Однако его опасения оказались напрасными. Ему удалось благополучно добраться до дома. Уже засыпая в пустом доме, Эгоян негромко пробормотал:
– Скорее в Эрзерум. Константинополь смердит тупостью и скудоумием армян!
Глава 6
23 апреля 1909 года
События продолжают развиваться
Небольшая чайхана была битком набита посетителями. Тошнотворный запах гашиша висел в воздухе. Основу посетителей составляли местные жители. На что указывала своеобразная восточная одежда и небольшие шапочки, которые здесь носили даже в самую жаркую погоду. Исключение составлял лишь один человек. Это был, несомненно, европеец. Он сидел в крайнем левом углу и медленно потягивал из блюдечка чай. Европеец сидел один. На него мало кто обращал внимания. Константинополь в последние годы был полон иностранцами. Однако того же самого нельзя было сказать о европейце. Он весьма пристально наблюдал за всеми посетителями и, в особенности, за открытым входом из-под краёв надвинутой на лоб шляпы. Допив чай, европеец подозвал официанта и что-то сказал на местном наречии. Едва официант отошёл, как в чайхану вошёл человек восточной наружности лет сорока одетый в европейский костюм. В руках у него была трость, на которую он опирался при ходьбе. Увидев этого человек, европеец слегка приподнял шляпу. Тот увидел жест. Немного помедлив, он окольным путём подошёл к столу, где сидел европеец и сел напротив него на свободный стул. Этот человек сразу же подозвал официанта и попросил принести чай. Как только официант отошёл, он незаметно улыбнулся европейцу и почти на безукоризненном русском языке тихо произнёс:
– Рад вас видеть, господин Лущев!
– Я тоже, Махмут бей! – так же тихо ответил тот, кого назвали Лущевым.
– Вы хотели меня видеть? – снова так же тихо спросил Махмут бей. Задавая этот вопрос, он слегка повернулся вправо, чтобы иметь возможность полностью видеть происходящее в чайхане.
– Меня интересует имя человека, который спровоцировал резню армян в Адане? – Лущев улыбнулся подошедшему официанту. Принял чай. Налил его в блюдечко и с явным наслаждением отпил глоток.
– Их трое! – Махмут бей последовал примеру Лущеву и тоже отпил глоток чая. Ещё раз, настороженно оглядев чайхану, он едва слышно продолжил: – Вали Аданы Джевад паша, санитарный инспектор Эшраф паша и редактор газеты «Итидаль» Ихсан эфенди. Все трое влиятельные члены комитета партии «Единение и прогресс». Они исполнители. Действовали по указанию правительства.
– Какова была истинная цель?
– Их две. Уничтожить армян и набить свои карманы золотом!
– Сведения точные?
– Абсолютно.
– А что наши «друзья» из «Тешкилат»? – задавая этот вопрос, Лущев привстал и приподнял шляпу, приветствуя какого-то знакомого, появившегося в этот миг в чайхане.
Бросив быстрый взгляд на этого человека, и не глядя на Лущева, Махмут бей коротко ответил:
– Несколько дней назад была отправлена группа людей в направлении Саракамыша. Все были одеты в крестьянскую одежду. На самом деле эти люди – военные. «Тешкилат» впервые использует военных в своей работе. Зачем это сделано не известно. Все детали, касающиеся этой операции, содержатся в строжайшей тайне. Но, – Махмут бей понизил голос до полушёпота, и в который раз оглядев чайхану, продолжил: – Есть более точные сведения о второй организации, цели которой вы просили выяснить. В прошлый раз я говорил вам о том, что именно эта организация выпустила несколько сот преступников из тюрем. Все они были осуждены за особо тяжкие преступления. На этом они не остановились. «Махсусе» на сегодняшний день ведёт очень странную деятельность. Сам Бехаэтдин Шакир разъезжает по всем тюрьмам страны. Его сопровождают те самые преступники, которых он освободил. Руководствуясь советами этих людей, Бехаэтдин Шакир составляет списки преступников в каждой из тюрем. Версий, по поводу этих действий, очень много, но реальной мне представляется только одна. Этих людей готовятся освободить из тюрем, а впоследствии…создать отдельную дивизию «Чётников». Какие задачи будет выполнять эта дивизия – неизвестно. Можно лишь предположить, что им будет отведена так называемая «чёрная работа».
– Спасибо! – Лущев снова поднёс блюдечку ко рту собираясь отпить чай, когда снова раздался едва слышный голос Махмут бея.
– Это не всё. У меня есть информация о тайном заседании правительства под председательством Талаат паши. Информация совершенно секретная. На этом заседании была утверждена карта Османской империи.
– И что же секретного в этой карте? – внимательно слушающий Лущев отпил чай и поставил блюдечко на стол.
– Карта особенная, – Махмут бей кинул быстрый взгляд на Лущева, а потом снова отвернулся, делая вид, что рассматривает посетителей, а затем шёпотом продолжил: – Карта особенная. На ней указаны все изменения, которые должны произойти в империи вплоть до 1920 года. В частности наименования провинций, количество жителей и этническая принадлежность этих людей.
На лице Лущева отразилось ярко выраженное удивление.
– Что же в этом секретного? Все страны производят такие карты, – тихо ответил Лущев.
– Что секретного? На этой карте ни разу не встречается слово «Армянин». А ведь только в Константинополе живёт более 250.000 армян. Я достану копию.
Положив монету на стол, Махмут бей едва заметно кивнул в сторону Лущева и неторопливо покинул чайхану. Лущев ещё оставался несколько минут в харчевне, а потом последовал примеру Махмут бея.
Покинув чайхану, Лущев остановил на улице извозчика. И уже садясь в коляску, коротко бросил на местном наречии:
– Русское посольство.
Через четверть часа он уже входил в здание посольства. А ещё через четверть часа Лущев подошёл к одноименной двери в посольстве. У двери стоял вооружённый охранник. Увидев Лущева, он откозырял ему и открыл дверь. Лущев вошёл внутрь. Это была небольшая комната, где сидели два человека за телеграфными аппаратами. Лущев остановился возле одного из них и отрывисто бросил:
– Шифровка в генеральный штаб контрразведки!
Раздался уже знакомый стук. Началась передача сообщения.
