скачать книгу бесплатно
Семенчинский, смущённо улыбаясь, закончил игру:
– Рыба!
– Ну, рыба не рыба, – подытожил рассказчик, – а благодарности от начальства наш герой пока не дождался. Хотя пример его профессиональной подготовки, как вы поняли, заслуживает всяческого подражания… Команде – перекур!
Выйдя с разрешения вахтенного офицера на верхнюю палубу, моряки, однако, не спешили затянуться махоркой – все с удовольствием вдыхали свежий морской воздух. В небе висела полная луна, утопая в большом молочном круге.
– Это гало, – заметил Иван Горбенко. – У нас в Одессе говорят: вечером – гало, с утра – сильный ветер.
– А у нас в Богодухове, – откликнулся Сергей Жигалов, – говорят: жди у моря погоды.
– Как там у них сейчас – в Одессе, в Богодухове, у меня под Сталинградом?! – вздохнул комендор-зенитчик Иван Грушин.
– Может, дадут всё же нам повоевать? – включился в разговор Стребыкин. – Интересно, куда и зачем мы идем?
– Что-то важное затевается, – предположил Яков Лемперт.
– Да брось ты! – машет рукой круглолицый Николай Фадеев и с досадой добавляет: – Обычный выход: в белый свет пульнём, да и вернёмся…
– Нет уж, Колюня! Тебя что, каждый день провожает такая свита, как сегодня: и командующий флотом адмирал Юмашев, и начштаба контр-адмирал Богденко, и третий… не знаю, кто это…
– Член Военсовета корпусной комиссар Захаров… – подсказал Юра Нуждин.
– Вот! Да еще по отсекам прошли, чуть не за ручку с каждым попрощались…Уж больно торжественно.
– Я слышал, на каждый экипаж командиры получили по семь тысяч американских долларов! – объявил Казимир Вашкевич.
– Не заливай! – проворчал в ответ мичман Петр Галкин, известный в экипаже своей рассудительностью. – Мы ж не туристы – нам шмотки покупать ни к чему…
– Юра, а ты случаем не в курсе? – обратился Чаговец к новичку.
– Откуда? – пожал плечами Нуждин.
– Ну, а зачем бы тебя прямо перед походом переводить к нам на лодку? Электриков у нас хватает, но ты, говорят, английский знаешь…
– Хотите – и вас научу. Пойдем второй фронт открывать.
– Да мы с фрицами лучше по-нашему, по-славянски!.. – понюхал собственный кулак Виктор Бурлаченко.
– А я, братцы, после войны с удовольствием бы подучил языки! – мечтательно проговорил подошедший Капинос. – Поездил бы по свету…
– …Поел бы заморской жратвы, – подхватил моторист Федя Капелькин, такой же приземистый и даже щуплый на вид.
– Да ты и так двухпудовыми гирями играешь! Куда только всё уходит? Всех иностранцев своим аппетитом распугаешь.
Из палубного люка высунулась чья-то голова:
– Кончай баланду! Была команда «Очередной смене приготовиться на вахту!»
Вотсеках при синем свете аварийных ламп спят в койках матросы. В ночной тишине слышен лишь мерный рокот дизелей. Не спится только Юре Нуждину: он то и дело ворочается, переворачивает под головой подушку. Это замечает вошедший в отсек дежурный по кораблю командир группы движения Донат Негашев.
– Непривычно на новом месте? – негромко спрашивает он.
– Тесновато здесь. И душно. Не то, что у нас на эсминце…
– Это правда. Но человек ко всему привыкает. А вот с теснотой утром поборемся… – Негашев оглядывает лежащие вдоль переборки ящики, бочки, коробки, тюки, – грузили в спешке, не успели как следует разобраться… Случись что – к помпам и кингстонам не подступишься. Так что, работы будет много – спите!
Негашев возвращается в центральный пост, где его встречает командир корабля.
– Порядок?
– Не совсем. Груз по-штормовому не закреплен, так что с выходом в Японское море могут быть проблемы.
– Гм… Море шуток не любит.
Братишко поднялся в рубку, обвел взглядом горизонт. Предрассветное небо затягивало мрачными облаками, по воде шли барашки волн.
– Похоже, скоро заштормит. Надо играть аврал.
– Жаль ребят – хоть бы ещё часок поспали…
– Знаешь, Донат Иванович, мой первый командир любил повторять: лучше не щадить живых, чем оплакивать мёртвых. Кстати, вон и самолётик в небе. Самый момент потренировать артиллеристов. Комдив нам прямо наказывал: ни дня без боевой учёбы! Ведь не на свадьбу идём – фашистов бить. Так что, играй тревогу, будем наводить порядок.
По сигналу тревоги для комендоров начинается тренировка по воздушной цели, для остального экипажа – аврал. Аврал на корабле не значит паника или суматоха. Быстро и сноровисто работает вся команда. Снуют с тюками и коробками матросы, находя им подходящее место и намертво закрепляя на случай самой жестокой качки. Хотя и в тесноте, но никто ни с кем не сталкивается. Не слышно досадливых реплик, окриков, понуканий. Каждый знает свой маневр, и эта всеобщая, дружная, слаженная работа рождает общее чувство необъяснимой радости, музыку душевного подъема.
В самый разгар аврала вахтенный замечает в небе другой самолет – японский. И по кораблю разносится новая вводная: «Стоп дизеля! Оба электромотора средний вперёд! Заполнить главный балласт!» Повинуясь действиям моряков, лодка послушно уходит под воду.
Юрий Нуждин на боевом посту нервно крутит головой. Александр Морозов заметил это:
– Что, уши закладывает?
Нуждин стал было отнекиваться, но Александр с пониманием советует:
– Ты не смущайся, с непривычки у всех так. Просто слюну сглотни пару раз – должно пройти.
Уже через несколько секунд Юрий с благодарностью посмотрел на товарища:
– Это ведь ещё и не глубина вовсе. А что будет в 20–30 метрах под водой?
– Пустяки! Скоро будешь плавать как рыба. Я даже песенку про это сочинил. Как-нибудь споём…
– «По местам стоять к всплытию!» – слышится команда. Лодка пробкой выскакивает на поверхность. Но погода явно испортилась: и волны выше, и ветер сильнее.
Шаповалова, который только что сменил на вахте Негашева, тут же окатило холодным морским залпом.
– Ого! – от неожиданности у него даже перехватило дыхание.
– Неласково Японское море! – откликнулся Братишко, которому тоже досталось. – Ты, политрук, пройдись-ка по отсекам, посмотри, как там наши морские волчата. Как бы не приуныли на этих качелях.
Шаповалов с недоверием оглянулся на командира: может, посчитал его слабаком из-за невольного вскрика?
– Иди, иди, – усмехнулся Братишко. – А вернешься – не забудь плащ накинуть: кончился наш бархатный сезон!
В первом же отсеке старший политрук застал довольно унылую картину: сразу три человека склонились по углам над презренными среди моряков бумажными кульками.
– О-о-о! – Шаповалов брезгливо потянул носом. – Давно у нас прелым духом не пахло! Что, братцы-мореманы, никак прогневили морского царя?
В этот момент волна не только швырнула лодку с боку на бок, но и заставила сильно клюнуть носом. Политрук, пролетев до носовой переборки, едва успел ухватиться за первый попавшийся клапан, но куражу не потерял:
– Ну-ка, хватит кульки целовать! Старшина…
– Я! – предстал перед офицером могучий вожак радистов Сергей Колуканов.
– Вы что ж тут сырость развели?! Какое лучшее лекарство от морской болезни, знаете?
– Работа, товарищ старший политрук.
– Правильно. Вот и давайте… Начать в отсеке большую приборку!
– Есть начать приборку!
Понаблюдав, как матросы, разобрав швабры и ветошь, принялись убирать отсек, Шаповалов собрался было двигаться дальше, но заметил, что рулевой Павел Плоцкий водит ветошью по переборке еле-еле вяло и с лицом кислым, как от незрелой ягоды.
– Краснофлотец! Веселей, веселей надо! С песней! Нам песня, как говорится, строить и жить помогает.
– А я с песней, товарищ старший политрук. Только про себя.
– Смотря какая песня! Мне отец рассказывал, как у них в деревне управляющий поместьем учил песням маляров. «Вы, – говорит, что поёте? «По диким степя-а-ам За-байкалья, где зо-ло-то ро-ют в го-ра-ах…» Потому и спите на ходу. А надобно петь: «Ох вы, сени – мои сени, сени новые мои! Сени новые, кленовые, решет-чатыи!» Сразу работа веселей пойдёт!»
Заулыбались моряки, бодрей стали двигаться.
В следующем отсеке Шаповалову нравоучения не понадобились – там опытные матросы сами нашли противоядие от качки.
– Ванюша, – говорил комендору Ивану Грушину флотский «ветеран» Константин Воронков, – скажи «табуретка»!
Окружающие, казалось, застыли в ожидании ответа.
– Скажи «табуретка»! – требовательно повторил Воронков.
Грушин, смущенно улыбаясь, пытается уйти от экзекуции:
– Ну, зачем тебе?
Шаповалов, прислушавшись и не понимая, что происходит, решил вмешаться:
– Почему не приветствуете старшего по званию?
– Встать! Смирно! Товарищ старший политрук, дневальный по отсеку краснофлотец Богачёв…
– Вольно. Чем занимаетесь?
– Да вот, отрабатываем с краснофлотцем Грушиным элементы морской культуры, – поясняет Воронков.
– А при чем здесь табуретка?
– Понимаете, Ваня у нас из трудовой семьи. И рассказывает интересные вещи. Очень поучительные. Одна беда – ругается необычно.
– То есть, как – ругается?
– Просто ругается – и всё. Говорит… Разрешите повторить?
– Ну, если без мата…
– Да нет, никакого мата! Говорит: тубарет тебе в печку! Мы спрашиваем: почему «тубарет»? Говорит, дядя у него – мастер делать «тубаретки». Лучший на всю деревню! Мы ему: табуретки? Нет, отвечает, – тубаретки. Ну, мы и это… надо же помочь человеку говорить правильно!
Посмеявшись вместе с матросами и преодолевая нарастающую качку, Шаповалов отправился дальше.
Четвертый, аккумуляторный отсек встречает его сизым, прогорклым чадом. Мотористы Александр Капелькин и мичман Николай Лосев, покрытые потом и по щиколотку в воде, открыли переборки, чтобы хоть немного было чем дышать у дизелей.
– Что, заливает? – кивнул Шаповалов в сторону шахты подачи воздуха. Чтобы не набрать воды в ботинки, он не вошёл в отсек, а встал в проёме переборки, на комингс.
– Мог бы и не спрашивать! Лосев, стараясь сдержать раздражение, терпеливо объясняет:
– Известное дело, товарищ старший политрук. Как шторм, так вместо воздуха из нашей шахты водопад. Вот и приходится… делиться гарью с товарищами.
– А противогазы надеть не пробовали? – политрук не спрашивает, а почти укоряет – за то, что мичман сам не додумался до такого простого решения.
– Противогаз, кончено, штука хорошая, – не отрываясь от рабобы, отвечает Лосев. – Только там очко запотевает, приборы не разглядишь…
Лодку сильно накренило, и все трое чуть не обнялись, навалившись на дизель. По громкой связи разнеслась команда:
– Эй, на вахте: держать рули!
Шаповалов, глотнув дыма всей грудью, закашлялся. Низкорослый Саша Капелькин, нырнув куда-то под трубопроводы, вытащил на свет божий швабру и принялся собирать с палубы воду.
– Как бы вам, товарищ старший политрук, не…
Политрук понял намёк и, пристально поглядев на матроса, словно стараясь запомнить его, счёл за лучшее отшутиться:
– На море служить да ног не промочить? Так не бывает, товарищ краснофлотец… Ну ладно, не буду мешать. А насчёт противогазов всё же доложите командиру боевой части – делаю вам замечание!
– Есть! – буркнул Лосев, по-прежнему не отводя глаз от приборов.
Когда Шаповалов вернулся в центральный пост, вахту там нёс Сергей Чаговец. Шаповалов взял у него из рук вахтенный журнал и прочел последнюю запись: «16 часов 36 минут. Находимся на траверзе острова Монерон. Шторм 7 баллов. Крен до 30 градусов».
– Ну и качка, товарищ старший политрук!
– Страшновато?
