скачать книгу бесплатно
– Послушайте, давайте предположим, что я – шарлатан. Значит, я загодя подготовился к прошлой нашей встрече, правильно? Я и мои люди выследили вас специально. Я разведал, что у вас роман с неким Павлом, – разведал, чтоб только произвести на вас впечатление. И вот я его произвел. А теперь вы спрашиваете, как я узнал про него. Неужели, если я шарлатан, я сейчас вам вдруг открылся бы?
– Значит, не скажете, откуда знаете?
– А вы как думали?
– Понимаете, это все серьезно. Мишу ведь убили. – При слове «Миша» ее глаза немедленно наполнились слезами, будто это имя отомкнуло внутри нее соленый резервуар. – И, может быть, это из-за Павлика. Во всяком случае, они так думают. И меня подозревают. И разводят.
– А сейчас давайте по порядку. Они – это кто? Полиция?
– Не знаю. Нет, наверное. Скорее прокуратура. У нас ведь кто следствие сейчас ведет?
– По делам об убийстве – Следственный комитет.
– Значит, это они, – сосредоточенно кивнула она. – Хотят посадить меня. А может, просто пугают. Меня на деньги разводят.
У меня в голове закружилось: прокуратура, Павлик, полиция, на деньги разводят…
– Знаете что, – сказал я, – давайте более подробно. А то я ничего не понимаю.
– Так. – Она собралась с мыслями и отодвинула от себя недоеденное пирожное. – Павлик был моим парнем. Давно. Когда-то. Мы с ним встречались, когда в институте учились. Долго встречались. Несколько лет. Даже жили вместе. Как муж и жена. Но не расписывались. А потом… потом он обидел меня. Сильно. И мы разошлись. И я с тех пор не виделась с ним, не говорила, ничего. Он исчез из моей жизни, как испарился. Не стало его, и все, понимаете? И тут вдруг… Здрасте-пожалуйста, нарисовался. Звонит! Да такой настойчивый! «Алиночка, кисочка, – передразнила она, – давай встретимся, я соскучился, повидаемся». Ну, встретились…
Тут Алина сделала паузу, глаза ее застекленели, и она закусила губу. Она задумалась, как подступиться к дальнейшему рассказу – да и надо ли вообще рассказывать? Засомневалась: не дурака ли она сваляла, начав откровенничать со мной?
Я не торопил Нетребину. Мне и так было ясно. Даже никакой «третий глаз» включать не понадобилось. По внешним, поведенческим реакциям, по интонации, манере речи, подбору слов я понял, что произошло. Они с этим Павликом увиделись, нахлынуло старое чувство и оно привело их прямиком в койку.
Однако мне до сих пор было непонятно: что случилось потом? Может, шантаж? И связано ли происшедшее с убийством?
И я повторил то, что думал, вслух:
– Понятно, вы пали жертвой страсти. Он, этот Павлик, опять соблазнил вас, и вы не смогли устоять. Выпили, наверное, сильно, а он был очень настойчив, и вы уступили. Хоть сейчас и страшно жалеете об этом, и вам ужасно неудобно.
По ее лицу я видел, что попал в точку. Я продолжил:
– Это все я видел и в прошлую нашу встречу. Но вот что было потом?
– Ничего! – И снова глазки ее повлажнели. – Вы правы, я страшно жалела. Павел позвонил мне на следующий день, и я сказала ему, что все кончено, что ничего больше между нами не будет, чтоб он не звонил и оставил меня в покое. Он не послушался сначала, но я ему повторила все то же самое, в резкой форме. В общем, мы опять поругались. Как когда-то в юности. И он обиделся – или, может, сделал вид, что обиделся. Во всяком случае, у меня на горизонте больше появляться не стал. Исчез. Ну, исчез, и слава богу. Теперь уж, я надеялась, точно навсегда. Но потом… – Она прикусила губу. – Уже после того как… – Женщина всхлипнула. Достала платочек, высморкалась, вытерла глаза. – Извините. Мне сказали, что я… Короче, у мужа в рабочем кабинете, в компьютере, нашли фотографии, где я… где мы с Павлом…
– В постели, – подсказал я.
– Нет! Нет, не в постели, но… Фото достаточно интимные, чтобы Миша начал ревновать. А еще аудиозапись, – Нетребина покраснела, – где мы с Павликом разговариваем. Тоже очень интимно.
– Значит, эти фото и записи нашли в его компьютере? А муж покойный вам ничего об этих файлах не говорил?
– Нет!
– Но он их видел?
– Боюсь, что да.
– Вы думаете, это ваш муж за вами следил?
– Не знаю. Ничего не знаю. Вряд ли. Кто-то ему этот подарочек подбросил.
– А в компьютере у мужа эти файлы нашли вы сама?
– В том-то и дело, что нет! Когда началось следствие, они произвели обыск у Миши в рабочем кабинете – ну, и обнаружили их.
– Обнаружили – кто?
– Те, кто следствие ведет.
– А вы откуда знаете, что они нашли?
– Следователь и еще один ко мне домой приходили. Один – в форме, другой – в гражданском.
…Они пришли к ней домой, двое, белоглазые, рыбьеглазые, похожие один на другого. Вошли и сразу стали наезжать. Первый с ходу спросил:
– Где нож?
– К-какой нож? – оторопела она.
– Орудие убийства.
– К-какого убийства?
– Хочу вам напомнить, гражданка Нетребина, – начал тот, что был в цивильном, слегка глумливым тоном, – что муж ваш, Михал Юрьич Нетребин, убит был, зверски, шестью ударами ножа. В спину и в грудь. Скончался в результате обширной кровопотери и повреждений внутренних органов, несовместимых с жизнью.
– При чем же здесь я? – пролепетала она.
– А кто, если не ты? – поднажал второй, который был в форме. – Ты кому заказала убийство мужа? Кто был исполнителем? Любовник? Или ты кого-то наняла?
И так они угрожали ей и унижали – но культурненько – в том смысле, что без прямых угроз и даже без мата. Но были жестки и грозили, что ордер на ее арест – вопрос лишь времени. И говорили, что завтра же возьмут под стражу, отвезут в СИЗО, к уголовницам, а там знаешь, что с тобой будет. Или признавайся, вступал другой. Если признаешься и прямо сейчас напишешь явку с повинной, оставим на воле, под подпиской, потом дадут тебе срок условный, мол, убивала в аффекте. Начала, мол, с мужем прямо на прогулке, на бульваре, спорить, он оскорбил, побил, ты защищалась. А потом муж совсем с ума сошел, откуда-то нож достал, но тебе удалось им завладеть – как боролись, после, по ходу, детали проработаем. Допустим, он побежал, а ты, себя не помня, догнала и в спину четыре раза ударила, а потом, когда он упал, – в грудь. А спорить вы начали из-за любовника: у тебя ведь есть любовник, Нетребина, твоему мужу доброжелатель карточки прислал. И запись, как вы там с ним воркуете.
А когда она стала отказываться, ей продемонстрировали, прямо на «планшетнике» – у следователей и электронная «таблетка» с собой была, продвинутые ребята, – как Алина с проклятым Павликом в машине милуются.
Она перед прокурорскими повинилась, да, любовник у ней был, и что?! Убивать Мишу она даже не думала! И тогда вступил второй: а кому убийство Нетребина выгодно? Кто у него наследники? Нет никого, только ты одна. Ни отца, ни матери, ни детей, ни братьев-сестер. А наследовать есть чего. Одна квартира эта на Бульварном кольце не меньше пяти лимонов зелеными тянет. Плюс дача на Новой Риге – еще как минимум столько же, да домик в горах в Германии, да квартирка в Майами. И все ты сама, гражданка Нетребина, наследуешь, не считая фирмы мужниной, со всеми его магазинами и наличными товарами: золотишком да бриллиантами. Есть за что убивать!
А потом: у тебя, Нетребина, алиби есть? Нет. Никакого. Сидела дома в тот вечер, мужа с работы ждала.
А кто может подтвердить сей славный факт, что дома была? А никто не может.
Поэтому давай, гражданочка Нетребина, признавайся, ведь, если не будешь сотрудничать ты со следствием, если мы сами твою вину докажем да еще полюбовника твоего Павла Кораблева притянем, совсем другая статья тебе выйдет. Не легкая сто седьмая – убийство в состоянии аффекта, или даже, может, сто восьмая – превышение необходимой обороны, – а тяжелейшая сто пятая часть «дэ»: убийство с особой жестокостью, до двадцати лет лишения свободы.
Но она все равно ни в чем не призналась. Потому что не в чем признаваться. Они велели Алине крепко подумать и ушли. А она позвонила Семенычу и попросила совета.
Валерий Семенович со смешной фамилией Тонконог человеком был тем не менее весьма уважаемым. Официально являлся он в фирме мужа его заместителем по общим вопросам. А если НЕофициально, а по сути – был в компании Нетребина гуру и консильери, консультантом по самым запутанным и стремным вопросам и специалистом по решению всяческих проблем: с налоговой и санэпидстанцией, с пожарными и таможней. Везде он имел связи, ко всем имел подход, любые непонятки урегулировал. Семеныч устраивал дела, порой используя нечеловеческое обаяние, подарки или посулы, но чаще, конечно, – деньги.
А еще через два дня товарищ Тонконог устроил вдове Нетребиной встречу с человеком из Генпрокуратуры, который, как он сказал, «в курсе ее дела».
Человек из прокуратуры посадил ее в свою «Ауди», и они немного поговорили – причем тот не представился, не назвался, держал себя очень вежливо, даже ласково, однако с таким видом, будто каждое его слово стоит как минимум сотню долларов. Он очень спокойно произнес, что с ситуацией ознакомился, что она и вправду серьезная – однако он берется подключиться и надавить кое на кого, чтобы дело урегулировать и спустить на тормозах. Только это будет денег стоить, сказал человек из «Ауди»: немного, всего единичку – то есть, Алина жаргончик продажных тварей знала, один миллион долларов наличными. Первый транш – триста грандов, то есть тысяч долларов – как можно скорее, прямо завтра. Второй, столько же, через три месяца, когда дело приостановят, а третий – еще через полгода. Или, если она хочет, можно ведь по ее делу и осудить другого. Какой-нибудь бомж или наркоша на себя убийство вашего мужа возьмет: признается, что это он Нетребина там, на бульваре, зарезал, и даже покажет, куда орудие убийства и мобильный телефон покойного выбросил. Так дело будет более верное, но только заплатить уже надо будет не «единичку», а «треху». То есть, как Алина Григорьевна поняла, три миллиона долларов наличными.
И вот теперь она сидела напротив меня за столиком в Домжуре и со слезами на глазах рассказывала мне обо всем, чувствуя себя раздавленной – нет, не только горем, а несправедливостью, которую цинично и с наглой улыбочкой чинила троица власть предержащих: те двое, что явились домой и угрожали, и тот благодетель, что требовал с невиновного человека огромнейшую (в моем понимании) взятку.
А то, что женщина была невиновна, я знал, я чувствовал, я понимал – но что же я мог поделать?
Не знаю, зачем я ей понадобился? Для чего меня Алина пригласила? Чтобы я подтвердил, что она не совершала преступления? Да, я мог это заявить где угодно, но что это ей давало?
– Я не знаю, зачем я вас позвала. – Похоже, Нетребина думала о том же, что и я. – И не понимаю, чем вы можете мне помочь. Разве что только поговорить. И совета попросить: неужели надо платить? Неужели на этих упырей никакой управы нет? Он ведь, тот человек из «Ауди», мне будто одолжение делал!
Что я мог ей сказать? Чем успокоить?
– А вы-то сама? – спросил я. – Вы что думаете делать?
– Не платить, – сказала она. Однако посмотрела на меня робко и испуганно. А потом спросила: – А может, у вас есть какие-то связи? Чтобы на того человека в «Ауди» управу найти? Допустим, в ФСБ?
Единственная моя связь в ФСБ была Варя, которая не откликалась даже на мой брошенный в ментальное пространство зов, но признаваться в том клиентке я не хотел и потому спросил:
– А на что вам ФСБ?
– Я бы тогда могла, допустим, этих типов подставить. Передать им чемодан денег, а они были бы меченые. И оперативники их бы взяли, этих нелюдей.
– По-моему, Алина, эта фантазия, – молвил я мягко.
– Видите, голова кругом! Я уже хватаюсь за соломинки. Что же мне делать?
– Знаете, есть хорошее правило: если ты не знаешь, что делать, – не делай ничего.
У меня, как я выяснил, с некоторых пор появилась способность: изрекать прописные истины с таким видом, что люди мне верили. То ли это было связано с ореолом экстрасенса, который распространялся вокруг меня, то ли за годы своей практики я сумел столь внушительную манеру выработать. Во всяком случае, Нетребина после моих слов слегка успокоилась, только молвила растерянно:
– Но время же идет… А с другой стороны, я ведь невиновна. Может, часы и дни работают на меня? Приближается торжество истины? А может, – она снова встрепенулась, – за это дело возьметесь вы?
– Я? Каким образом?
– Вы же такой проницательный, – она глянула на меня с непоказным восхищением. – Вы только на человека посмотрите и сразу решите: он убил или не он.
– Ох, когда б все было так просто! – усмехнулся я.
Но мысль зафрахтовать меня на роль частного детектива пришлась Нетребиной по сердцу. Она загорелась:
– А правда, давайте я найму вас. Вы место преступления осмотрите, на фотографии подозреваемых глянете – и дело в шляпе.
Конечно, чем бы дитя ни тешилось – все лучше, чем оплакивать своего супруга и грустить по собственной несчастной судьбе, пусть себе фантазирует! Но:
– Боюсь, вы не совсем правильно представляете мою работу. По фотографии или по предмету искать что-то или кого-то – гиблое дело. Шарлатан тот, кто вам скажет, что может подобное творить. Нужен только личный контакт.
– Хорошо, пусть так. Вы, Алексей, и войдете в контакт со всеми подозреваемыми.
– Я никогда в жизни не занимался никаким сыском.
– Все когда-то приходится делать в первый раз.
А девушка оказалась упорной. В том, похоже, была ее истинная суть – в умении добиваться того, что ей хочется, а не в том, чтобы предаваться унынию и лить слезы.
– Мне и без того хватает работы.
– Вы упорно отказываетесь. О’кей, попытаюсь вас переубедить. Вы слышали, какой взятки от меня требуют? Поэтому я предлагаю вам: прямо сейчас – аванс семьдесят тысяч долларов, не возвращаемый ни при каких условиях. Я бы заплатила и больше, но у меня именно столько есть на личных счетах, которые я смогу прямо сейчас безболезненно закрыть. И я заплачу вам столько в любом случае, при любом результате. А потом, когда вы найдете убийцу, докажете, что убил именно он, и предъявите его следственным органам (а я наконец спокойно вступлю в наследство) – я заплачу вам тот самый пресловутый миллион баксов. Ну, за вычетом аванса – девятьсот тридцать тысяч. Квартиру во Флориде продам – и заплачу.
– А если результаты моего расследования вас не удовлетворят?
– В смысле?
– Ну, например, я установлю, что убийца – ваш Павлик. Или, к примеру, вы сама – только были в трансе и не помните, что творили.
– Я не могла, это чушь, – отмахнулась женщина. – А если Павлик – почему бы нет? Он мне, этот Павел Картузов, давно уже совсем никто. – Правда, голос ее дрогнул.
Все-таки сумма в один миллион американских долларов обладает каким-то магическим воздействием на ум нашего современника. Но я все равно нашел в себе силы отклонить столь лестное и щедрое предложение Алины Григорьевны.
Однако вечером того же дня случилось еще одно событие, которое, по странному стечению обстоятельств, заставило меня задуматься над перспективами частного сыска.
Семья Нетребиных. 1944–1954
Степан Нетребин находился на грани жизни и смерти. Ему удивительным образом удалось выжить первые три лагерных зимы. Сыграли свою роль молодость, природная физическая крепость и воля к жизни. Но зимой сорок четвертого запасы, отпущенные матушкой-природой, истощились. Степа начал доходить. Если бы Нетребина, как и многих его товарищей, осмотрел в ту пору врач, он бы с ходу поставил диагноз: дистрофия, авитаминоз, цинга. Еще бы! При росте сто семьдесят шесть сантиметров вес Степана Нетребина составлял сорок семь килограммов. И уже впоследствии, сколь бы благополучной и сытой ни оказывалась его жизнь, он всегда отличался болезненной худобой: масса тела его не превышала пятидесяти двух кило.
А тогда, зимою сорок четвертого, наступил предел. И в тот момент, когда ему казалось: все, не могу больше, сейчас упаду и больше не встану – к делянке, где работали «заключенные каналармейцы», то есть «зэка», по зимнику подъехала ни много ни мало «эмка». Оттуда вылез офицер в тулупе с матюгальником в руках. Гаркнул, обращаясь к доходягам: «Лицам с высшим образованием – подойти ко мне!»
Степа подошел – точнее будет сказать, прибрел. Или приполз.
А уже через неделю ему стали давать на завтрак десять граммов масла и шесть кусков сахару. Спать он стал хоть и в общей казарме, рассчитанной на восемьдесят персон, зато не в бараке, а в теплом помещении да на простынях. А работал не на земляных или бетонных работах, а с книгами, бумагами да сидя за столом – что в течение еще нескольких лет казалось ему почти чудом.
В древнем городе Владиславле, в бывшем мужском монастыре, в условиях строжайшей секретности создавалась в тот момент под руководством полковника госбезопасности Орлова химическая шарашка. Или, как ее называли официально, особое техническое бюро (ОТБ) при НИИ № 33.
1949 год Берия Лаврентий Павлович, заместитель председателя Совета Министров СССР
Если бы Берия не умел разговаривать с вождем, он бы и близко не достиг высот, на которые забрался. А там прохладно было, на тех высотах. Одиноко, и кровь иногда леденела. Вот и сейчас – он привычно замер, словно наполовину примерзнув к полу.
– Слушай, Лаврентий, у тебя много ученых по спецлабораториям работают, да?
Берия не понимал и даже не догадывался, куда в очередной раз клонит великий вождь и учитель. Он привык идти по острию – так привыкают ходить под куполом без страховки, бросаться в затяжные прыжки, испытывать на себе смертельные препараты. Опаска, тревога, страх – эти чувства, которыми жила вся страна, сгущались и концентрировались, чем выше ты продвигался по лестнице власти, тем ближе оказывался к вождю. Адреналин стал постоянным блюдом в ежедневном меню высших сановников. Он тонизировал и придавал жизни особый, пряный вкус.
И бытие казалось гораздо более сладким, когда страх проходил, ужас отступал. Когда можно было какое-то время не бояться. Спокойно пить вино и мучить баб.
Лаврентий точно знал, как отвечать на каждую из интонаций вождя. Сейчас, своим обостренным чутьем он догадался: нельзя допустить ни малейшего панибратства. Лучшая реакция: туповатая исполнительность.
– Так точно, товарищ Сталин, ученых много!
– А успеваешь ли ты, Лаврентий, их контролировать?
Тихонечко подбирается тигр, в своих мягких сапожках, ходит неслышно по кабинету, трубочку мусолит. Даже участие в его словах слышится: ах, бедный Лаврентий, вах-вах, как ты много работаешь, за сколько ответственных участков тебе приходится отвечать! Справляешься? А может, нет? Тогда только скажи, мы тебя живо отдыхать отправим.
