скачать книгу бесплатно
И кивнул матери:
– Дай пластырь.
Ловко заклеил ранку. Снова повторил:
– Не смей больше трогать.
Однако Ярик сорвал пластырь и ковырнул царапину с такой силой, что кровь струей брызнула.
А вот это уже бунт.
– Я предупреждала, – проскрипела матушка, – время придет – он и тебя перестанет слушаться.
Применить конкретную силу – дать пощечину, прижать брата к стене и снова заклеить рану – ничего не стоило. Но Федор решил попробовать договориться. Перестал нападать и спросил участливо:
– Проблемы, бро?
– Бро… – повторил Ярик.
– С девушкой поругался? – подмигнул Федор.
Он прекрасно знал, что девушки – как и любые другие люди, кроме самого себя – брата не интересовали.
Зря он на человеческие разговоры время теряет. Сейчас Ярик бесконечно заладит, как всегда бывало с новым для него словом: «Бро, бро, бро…»
Но тот вдруг сказал:
– Оля.
– Как? – Федя от неожиданности даже отпрянул.
А Ярик снова вцепился в царапину, начал драть ее, раскачиваться, забубнил:
– Оля-ля-ля-ля-ля…
– Все. Хватит! – рявкнул Федор.
В который уже по счету раз заклеил рану. Слегка врезал брату под подбородок:
– Сдерешь пластырь – прибью. Понял?
Непедагогично, в Центре не одобряли, но действовало.
Ярик членовредительство прекратил, но про неведомую Олю твердил весь завтрак и потом, когда Федя вел его на занятия.
– Да кто она такая? Тоже в ваш Центр ходит? Или училка? – пытался выведать старший брат.
Но добился только надсадного вопля:
– Ушла от меня!
Федор усмехнулся. Надо ему задержаться в Центре. Поболтать с Ксюшей, понаблюдать. А то вечно в спешке: привел, забрал – и бежать. Может, американские и прочие мировые методики, что активно практиковали педагоги-новаторы, возымели действие? И отрешенный от мира брат вскоре окончательно превратится в нормального? Влюбится, женится, нарожает детей, научится петь им колыбельные песни? А то и в кино снимется?
– Ярославушка наш пришел! – привычно обрадовалась администратор.
Ярик всегда махал старшему рукой, но сегодня не попрощался. Сразу двинул в общий зал, полный самых разнообразных предметов. Пазлы, мягкие мячи, кубики, матрешки, яркие карточки. Федя каждый раз удивлялся, насколько увлеченно с этой белибердой возятся взрослые на вид люди.
Он проводил брата взглядом и спросил у Ксюши:
– А Оля – это кто?
Та округлила глаза:
– Вам Ярик про нее сказал?
– Угу, – кивнул Федор.
– Прямо имя назвал? Потрясающе! – восхитилась. – Это явный прогресс! Меня он все годы упорно называет тетей. – Схватилась за телефон, объяснила: – Начальнице позвоню, обрадую!
– Потом позвонишь. – Федя, на правах красавца и атлета, с девушкой был без церемоний. – Мне объясни сначала. Кто она?
– Педагог наш. С Ярославом очень плотно работала последние несколько месяцев. Они подружились, насколько это возможно.
– Я могу с ней поговорить?
– Нет, – вздохнула Ксюша. – Ольга уволилась. Еще позавчера.
– Почему?
– Непонятно, – понизила голос администратор. – Она просто заявление написала – и все, исчезла. Телефон выключен. С квартиры съехала.
– Откуда эти детали?
– Так ищем ее! Начальство в ярости! По кодексу ей хотя бы две недели надо было отработать. А по-хорошему – пока замену не найдем. Разве можно так уходить? Вон Ярик ваш потерянный какой!
Федор взглянул сквозь стеклянную стену общей залы. Младший брат забился в угол, подтянул колени к подбородку. Рядом с ним стояла милейшая девушка-преподаватель, что-то горячо вещала, но Ярик закрыл ладонями лицо и с каждым ее словом все глубже впивался ногтями в череп.
– Так чего эта ваша Оля ушла? Может, поссорилась с кем-то? – предположил Федор.
– Я бы знала, – простодушно отозвалась Ксюша. – Два дня дерганая ходила, а позавчера утром прибегает вся бледная, заявление на стол кинула, вещи похватала, вместо «до свидания» – «Только не ищите меня!» И усвистала.
– А она с одним Яриком работала или с другими тоже?
– Господи, Федя, вы совсем, что ли, с луны свалились? Это та самая Ольга Савельевна, что у них танцы вела! Балет ставила! Несколько дней назад премьера прошла, с большим успехом. Ваш Ярик главную партию исполнял. И в Главный театр они вместе потом ходили.
– Ах, да-да.
Вот, значит, кто эта Оля.
Лично Ярик ничего о своих танцевальных подвигах не рассказывал – он о себе говорил крайне редко, а тут еще, видно, стыдился, что девчачьим делом увлекся. Но Ксюша звонила, предупреждала: тогда-то репетиция, тогда-то премьера. Разумеется, Федор на нее не пошел – дурак он, что ли: балет смотреть? Только радовался, что брат задерживается – а платить за дополнительное время не нужно.
Но чего эта Ольга, правда, смылась? Может, права мать? Зажал их особый ребенок преподшу в углу, перепугал до смерти? Естество у него изрядное.
Ярик, хотя и умел принимать душ самостоятельно, постоянно разбрызгивал воду, поэтому брат частенько приходил помогать-надзирать. И все гадал, о чем думали природа или Создатель, когда наделяли блаженного столь гигантским хоботом.
Он осторожно спросил у Ксюши:
– А она не из-за Ярика ушла? Я, хоть и здоровый, себя в шестнадцать лет с трудом контролировал. А он-то недееспособный. Никаких норм и правил.
– Нет, что вы! – отмахнулась Ксюша. – Ярик Олю только как педагога воспринимал. Да и потом, у нас ведь видеонаблюдение!
«Да ладно. А парк? Он огромный, на все закоулки камер точно не напасешься».
Федор немного общался с другими горемыками-опекунами. Знал: если больной аутизмом подросток вожделеет, морали-ограничения ему не писаны. И Оля – раз учитель – тоже прекрасно понимала: в полицию на психически больного не пожалуешься. Только и остается – если допек – убегать.
– Она хоть красивая была? – поинтересовался у администратора.
– Обычная. Ни рыба ни мясо, – пригвоздила Ксюша. И кокетливо подбоченилась.
Федор, впрочем, на призывную улыбку не ответил. Сухо попрощался и вышел вон. М-да, дела. Если брат действительно начал зажимать в углу воспитательниц, из Центра его скоро попросят. По-западному вежливо, но неотвратимо. И еще – вдруг осенило его – имеется один вариант. Самый неприятный. Хотя почему неприятный?
Если сбежала та самая – вообще отлично.
* * *
Мать любила охать, что младшему сыну «плевать на всех». Но Федор считал: родительница попугаем повторяет азбучную истину: аутист – человек в себе. Да, он в себе. И душой компании никогда не станет. Но любить умеет. Преданно. Как хорошая собака.
Прежде Федя (слегка рисуясь) считал, что он у Ярика – единственный хозяин. Но блеклая Оля – а как иначе, если старший брат даже ее лица не запомнил, хотя наверняка видел в Центре, – внесла в их жизнь полное смятение.
Начать с того, что Ярик впервые за четыре года на следующий день категорически отказался идти на занятия. Цирк устроил такой, что соседи стучали по батарее: визжал, катался по полу, драл лицо ногтями. Федор, хотя давно тренировал в себе выдержку с хладнокровием, еле удержался, чтобы не навалять блаженному по первое число. Но смог себя остановить – не потому, что добрый, а просто бесполезно. Упрямец все равно не пойдет, сколько ни бей.
Мать, едва начался скандал, сразу категорически заявила:
– Я с ним одна не останусь.
И чего было делать? У Федора с двенадцати работа – сначала индивидуалки, потом группа. Подмениться возможно, но за клиентов в клубе драка. Нашепчут, что «проблемный инструктор». Уведут с трудом завоеванный контингент.
Привязать к кровати, заткнуть рот, чтоб не орал, и уйти? Совсем гестапо.
Пришлось пойти на мировую.
Отвел Ярика в гостиную, включил телевизор, строго произнес:
– Сейчас выберем канал, и ты его будешь смотреть. Целый день. С дивана не встанешь.
Любой нормальный сразу бы взялся спорить, но Ярик только кивнул.
Минут десять не сводил глаз с телемагазина, потом ненадолго увлекся мультиками, но в итоге выбрал сериалы. Здесь они шли подряд, без рекламы: про Мухтара, «След», «Ментовские войны» и прочее.
Федор попытался отговорить:
– Не поймешь ничего. Давай лучше про природу. Или футбол.
Но Ярик лишь головой упрямо потряс.
Старший сходил на кухню. Нарезал колбасы, набрал сухарей, сушек, взял яблок, бананов, бутылку воды. Разместил на столике рядом с диваном. На пол поставил «утку», притащил плед, если брат вдруг замерзнет. Ярик не сводил глаз с экрана. Федя погрозил на прощанье кулаком, напомнил:
– Тихо сидеть! С дивана не вставать.
И запер гостиную на ключ.
Окна – стеклопакеты с заглушками. Никакой стеклянной посуды или ножей. Хорошо бы кого-то оставить на страже, но мать лживо улыбнулась, начала плести про подругу – та якобы сломала ногу, помочь некому, в общем, нужно срочно ехать на другой конец города.
Федор не дослушал, попросил:
– Главное – много не пей.
На работе нервничал. Вспомнил, что сервант в гостиной со стеклянными дверцами. И у лэптопа шнур искрит, изолентой замотан. А Ярик – тот все чинить обожает. И не позвонишь ведь, не предупредишь, чтобы не трогал. Брат обращаться с телефоном не умеет. А если и возьмет трубку – все равно сделает наоборот. Из принципа. Лучше не привлекать внимания и надеяться, что не заметит.
У последней группы Федя даже заминку проводить не стал. Велел делать растяжку самостоятельно и помчался домой. Окна в квартире темные – только в гостиной экран мерцает. Мать, значит, до сих пор шляется. А Ярик, похоже, умник. Послушно сидит перед теликом.
Дверь постарался отпереть бесшумно. Сразу сбросил ботинки, прокрался до гостиной в носках, прислушался. Стреляют. Очередной бандитский сериал.
Повернул в замке ключ, вошел – и обалдел. Телевизор брат не смотрел.
Валялся в углу комнаты на животе и азартно лупил по клавишам лэптопа. На Федора даже не взглянул. По экрану компа сыпались объемные геометрические фигуры. Старинную игру «Тетрис» где-то раскопал.
Хитер бобер! Прежде к компьютеру никакого интереса не выказывал. А тут и включить сумел, и в Интернет выйти, игрушку скачать.
– Ярик, – задумчиво спросил Федор, – может, ты все гонишь?
Брат обернулся. Повторил:
– Гонишь.
– Ага, – кивнул Федя. – Нарочно под дурака косишь.
– Косишь.
Ведет себя, как обычно, но в глазах что-то похожее на насмешку мелькнуло.
«Другой он стал, – с беспокойством подумал Федор. – Надо с врачом повидаться».
И строго спросил:
– Завтра в Центр пойдешь?
– Нет, – поспешно откликнулся брат. И разразился почти осмысленной фразой: – Оли нет, ходить нет.
