скачать книгу бесплатно
– Потому что их дети еще недозрелыми все съедят.
– Это правда, – улыбнулась Дуняша. – Думаю, с яблоками будет то же самое. Зато цветут они весной очень красиво.
– Нет, я все же уверена, что несколько яблок вполне возможно собрать, – упрямо заявила Оля.
– Посмотрим, – сказала Дуняша и повернулась к гению дизайна. – Паш, а ты не хочешь заключить со своей… бывшей договор?
Паша не ожидал такого резкого поворота в разговоре и чуть не подавился остатком пирожка.
– К-какой договор?
– В котором был бы указан график общения ребенка с отцом. Договор, составленный юристом, с правами и обязанностями, подписанный сторонами, все как полагается.
– Ух ты! – Оля едва не захлопала в ладоши. – Надо обязательно составить такой договор!
– Да вы что… – вяло проговорил Паша. – Да она никогда на такое не пойдет. Это же…
– Ну, ты подумай, – негромко сказала Дуня, подливая в чашки чай. – Ты же ей деньги отдаешь наличностью, и получается, что учета поступлений средств нет, а нервы тебе мотают изрядно, шантажируя Виталиком. В договоре же можно четко прописать сумму ежемесячных платежей, переводить которые ты будешь безналичным путем через банк, чтобы ни одно судебное разбирательство в случае чего не могло прикопаться. Такой… очень умный договор. И тогда, с какой бы ноги твоя дорогая ни встала, есть дни, которые, согласно документу, принадлежат тебе. На правах отца.
Паша долго молчал, вертел в руках чашку, а потом все же сказал:
– Не, ей это невыгодно, она на такое не пойдет… но… я бы хотел посмотреть на образцы этих договоров…
Когда гости уехали, было уже поздно. В том числе и работать. Дуня спешно записала пару основных тезисов своей идеи на листе бумаги, включила телевизор и стала мыть посуду.
Она очень редко смотрела ТВ, скорее оно служило фоном для работы на кухне. Телевизор бубнил что-то, и вроде как веселее спорились домашние дела.
Тарелки мылись под ток-шоу, в котором обсуждался богатый жених новой поп-дивы. Это было неинтересно, поэтому Дуня переключила канал. Чашки мылись под криминальную хронику. Ведущая сообщила о том, что наша доблестная полиция взяла под стражу одного очень серьезного криминального авторитета, занимавшегося печатью фальшивых денег. Дуня взглянула на экран и подумала, что с такими гусарскими, словно подкрученными вверх усами давно уже никто не ходит. Только этот авторитет, видимо. Но подделка банкнот ее мало интересовала, поэтому ложки она мыла уже под какой-то душещипательный отечественный сериал. Но после того как героиня, отчаянно хлопая накладными ресницами, призналась в любви герою, который бросил ее с ребенком семь лет назад, решительно выключила телевизор и отправилась в ванную. Готовиться ко сну.
* * *
Встреча с Филом Лебедевым прошла весьма плодотворно. Шутки и стеб друг над другом – это все, конечно, мило и весело, но, кроме этого, Фил являл собой бесценный источник информации о том, что творилось в фотосреде Москвы. Кто и на чем занят, где какие выставки, новые проекты, школы, в общем – полная осведомленность. За два часа Иван узнал то, что ему нужно. И даже то, что знать бы не хотел. Но Фил говорил все время, пока не ел. А с учетом того, что за своей фигурой Лебедев следил тщательно, слушать его было – не переслушать. Но Тобольцеву надо было восполнить пробелы в информации, поэтому покорно слушал все подряд. В потоке слов Фила Ваня даже вычленил себе кое-что важное и пометил позвонить кое-кому. А почему бы и нет? Сегодня же. В конце концов, для того чтобы довести до ума автостопный проект, надо не так уж много времени. А если сумеет вписаться в очередную «Красу чего-то там» – будет кстати очень. Эту работу Тобольцев может делать с закрытыми глазами, оплачивается она вполне прилично, да и обстановка вдохновляющая: длинноногие участницы конкурса красоты – это вам не пузатые потные дальнобойщики.
До фотоматериала он так и не добрался в тот день – встречи, звонки, беготня. Лишь на следующий сел разгребать – но сел с самого утра, героически поставив будильник на девять. Солнце грело левую руку и чашку с кофе, палец правой крутил колесо мышки. И замер вдруг. Так, стоп. Это что такое? Этого Иван точно не снимал.
Дата фотографии безошибочно ответила на вопрос, откуда взялись кадры какого-то витража и двух мужиков среди других его фото. И Тобольцев вскипел. Так, что кофе в кружке мог показаться холодным.
ОНА. ТРОГАЛА. ЕГО. ФОТОАППАРАТ.
Тобольцева как только не называли. Психопатом. Параноиком. Придурком. Ему было все равно. Он категорически, до трясучки просто не выносил, когда трогали его вещи! Нет, не все, разумеется. А только камеры, объективы, карты памяти и все, что связано с его любимым делом. Поэтому… поэтому сейчас Иван серьезным усилием воли заставил себя отложить телефон, за который схватился.
Нет, не надо ей звонить. Не сейчас. Сейчас он в состоянии только орать – причем максимально нечленораздельно. Тобольцев резко встал на ноги – негативные эмоции не давали сидеть на месте. Выскочил на балкон. Если бы он курил – сейчас было бы проще. Но курить Иван бросил. В двадцать пять. В пятнадцать начал – как и все в этом возрасте, исключительно с целью казаться взрослее и круче. А в двадцать пять бросил – потому что дыхалки стало не хватать на тот образ жизни, который он привык вести. И если выбирать между затяжкой сигаретой и марш-броском вверх по горе с фотокамерой наперевес в погоне за ценным кадром – выбор для Тобольцева был очевиден. Хотя сейчас за какой-нибудь экземпляр из числа тех, что оставил ему на память о себе сосед с первого этажа Александр Борисович, Иван бы много отдал. Пока прочистишь, продуешь, набьешь, раскуришь – глядишь, и успокоишь нервишки. Иван неожиданно хмыкнул. На балконе дома напротив загорала топлесс молоденькая девушка. Заметила его и помахала рукой. Он помахал ей в ответ и еще полюбовался немного. И злость как-то поутихла. А на ее дне ворочалось мрачное удовлетворение тем фактом, что теперь у Тобольцева более чем весомый повод позвонить царице. Тебе ведь нужны эти фото, о Дульсинея? Дорого придется заплатить за то, что воспользовалась без особого разрешения камерой Ивана Тобольцева.
В общем, Иван Дульсинее позвонит. Только остынет. Окончательно и совсем остынет эмоциями. Чтобы не орать. А то он и без таких вопиющих фактов в ее присутствии ведет себя, будто ему пятнадцать. И эта ее вечно невозмутимо приподнятая бровь. Ироничная полуулыбка. И настоящая боль в глазах. Когда Дуня поняла, что он соврал. И когда ударилась спиной. Похоже, оба раза Иван попал в больное. Жаль. Совестно. Ну да ладно. Он же извинился. А она сказала, что приняла его извинения. Счет сравнялся. Пора открывать новый. Никогда не вставайте между фотографом и его камерой.
– Десять… девять… восемь… семь… – из комнаты обратным отсчетом подал голос телефон. И, дойдя до единицы, взорвался утробным стартовым ревом. Иван вернулся в комнату. На экране телефона, лежащего на столе, красовалось ухмыляющееся лицо Ростислава Ракитянского. Он же Рося-Космонавт, он же Ракета.
– Здорово, Ракета.
– Привет, Вантуз.
– Слава, тебе не надоел еще этот нездоровый инфантилизм? – поморщился Тобольцев своему детскому прозвищу.
– Можно подумать, инфантилизм бывает здоровый! – бодро отозвался Ростислав. – Ванечка, ты почему меня игнорируешь? Разлюбил? Тихого потискал, а меня?
– Слава, я вчера обедал с Лебедевым, так что не напоминай мне про «потискал», – рассмеялся Иван.
– Посмотрите на него! – возмутился Ракитянский. – Вот со своими заднеприводными друзьями он первым делом бежит встречаться. А я… а меня… – Рося картинно вздохнул. – В общем, в шесть у Тина.
– Ого, Тиныча отпустили порезвиться с друзьями?
– Тиныча выперли из дома, – хохотнул Рося. – Варвара Глебовна периодически практикует такое. Ибо он ее даже в двухэтажном коттедже задалбывать умудряется. Так что на сегодняшний вечер нам Тихого выдали на поругание. Велено только тушку в целости вернуть до двенадцати. А то превратят в тыкву. И не тушку, а нас.
– Могут? – настроение решительно выправилось, и Тобольцев поймал себя на том, что широко улыбается.
– Варвара Глебовна все могут-с. Ну, придешь?
– Спрашиваешь! Конечно, приду.
Ростислав Игоревич, инициировав дружеские посиделки, сам наглым образом на них опаздывал. Впрочем, Тину с Ваней и без третьего было о чем переговорить. О поездке Иван не стал рассказывать – чтобы не повторяться, когда приедет Слава. Вместо этого речь пошла о реконструкции ресторана.
– Тебе как идея вообще? – допытывался Тихон, убирая пиджак в шкаф и закатывая рукава рубашки. – Одобряешь?
– Тин, ты же знаешь, я в этом ни хрена не понимаю, – поморщился Иван. – Тебе виднее. Это ты у нас бизнесмен, у тебя чуйка, хватка и нюх. Дизайнера вон какого хорошего нашел.
Только что осознанное намерение каким-то образом поспособствовать возможному сотрудничеству Дуни и Тина было весьма неожиданным. Но Дульсинее было важно получить работу по реконструкции ресторана Тихого – это явно читалось на встрече втроем пару дней назад. И теперь почему-то стало важным и для Ивана тоже.
– Угу, – зевнул Тин. – Толковая вроде. Ты ее откуда знаешь?
– Да так… – правду говорить не хотелось. – На выставке одной познакомились.
– Ага, – кивнул Тин. Поверил или сделал вид, что поверил. – Слушай, Ваня… – побарабанил пальцами по столу. – Мне тут предложили репортаж в одно уважаемое издание тиснуть. Про меня такого распрекрасного и «ТинЪ».
– Это здорово! – искренне обрадовался Тобольцев.
– Любой каприз за ваши деньги, – фыркнул Тихон. – Это такая завуалированная реклама, считай. Но там издание красивое, глянцевое, хорошая полиграфия, картинки разные…
– Тебе фотографии нужны? – быстро сообразил Иван.
– Угу. Они свои услуги предложили, конечно. Но я как-то тебе больше доверяю, Ванечка. Да и к тому же, – ухмыльнулся Тин, – они заломили совсем не демократичный ценник. А ты же в курсе, я жадный.
– Ты-то? Жуткий скряга, – усмехнулся Ваня. – А мне платить не надо, я тебе за тарелку супа все сделаю.
– Тобольцев, перестань! – Тин перестал улыбаться. – Я твои услуги оплачу! Просто ты же понимаешь, что когда без посредников – выгоднее всем: и покупателю, и поставщику. Так что…
– Тихий, перестань! – передразнил его Иван. – Денег с тебя не возьму, и ты это прекрасно знаешь. Даже не спорь со мной! И не сомневайся, все сделаю в лучшем виде.
– Да я не сомневаюсь, – немного смущенно хмыкнул Тин. – Я тебе так скажу, Иван Иванович. Вот поэтому у тебя до сих пор ни кола ни двора! Я вообще изумляюсь, Ваня, куда ты все деньги, которые зарабатываешь, деваешь? Может, у тебя есть тайная страсть?
– Угу, – привычно отшутился Тобольцев. – Коллекционирую редкие бонсаи. И раритетные издания Сервантеса.
Когда друзья узнали, сколько стоят услуги фотографа Ивана Тобольцева, имеющего в столичной фототусе прозвище Тобол, их изумлению не было предела. И они на диво слаженным дуэтом задали этот же самый вопрос: «Ваня, куда ты деваешь деньги?!»
Да если бы Иван знал.
Они все время куда-то девались. Нет, Ивану на жизнь хватало. Хватало на камеры, объективы и прочие прибамбасы. Одно время хотел свою студию и даже начал копить деньги на это дело, но перегорел. Не сейчас. Позже. И поэтому деньги у него постоянно утекали куда-то сквозь пальцы. Он легко давал в долг, и ему не всегда эти долги отдавали. Без вопросов оплачивал все, о чем просили из Коломны, – ремонт, сигнализация, новая бытовая техника. Роскошный мраморный обелиск на могилу деда. Два года назад матери в Израиле сделали полный рот новых красивых зубов. После всей этой эпопеи Ида Ивановна даже всплакнула, а Иван все никак не мог понять – как можно из-за фарфоровых зубов плакать. Хотя в эти зубы ухнули деньги с двух проектов. Да и не жалко. На мать не жалко. И на какие-то дорогущие лекарства и тестеры для бабули – у нее пять лет назад диагностировали диабет.
В общем, деньги куда-то девались. Все время. Такое у них свойство, очевидно. Впрочем, Тобольцев самоуверенно полагал, что, когда понадобится, он сможет взять этот процесс под контроль. А пока ему жилось прекрасно и так. Без обременений себя, любимого, скучными и неинтересными вопросами о том, куда деваются деньги. Главное, что он умеет их добывать. Вполне себе умеет – без унижений себя и в полное свое удовольствие.
Размышления Ивана прервала резко распахнувшаяся дверь. Ракета явилась – собственной персоной.
– Не вели казнить, вели миловать, – обменявшись рукопожатиями с друзьями, высокий широкоплечий шатен рухнул в кресло и резко потянул в сторону галстук. – Заездили Ракету просто в хлам.
– Да ты такой прямо весь деловой-ездовой в последнее время, что я забывать стал, как твоя морда наглая выглядит, – отозвался Тин.
– У тебя какие-то юридические проблемы? – Рося оставил галстук в покое.
– Если бы были проблемы, ты бы о них знал, – ровно ответил Тихон. – Они у нас, как-никак, общие. Как и многое другое.
– Ну вот и радуйся, что я тебе не надоедаю, – Ракитянский наконец-то сунул галантерейное изделие в карман.
– Какая деликатность. Не понимаю просто, откуда у тебя такая гора срочных дел взялась, – все так же ровно проговорил Тихон.
– Ой, да бывает так – то пусто, то густо! – беспечно отозвался Рося. – Ну, хозяин, чем потчевать будешь? Тут обоснуемся?
– Сейчас прямо! – фыркнул Тин. – От вас потом крошки в документах и куриные кости между подушками дивана. Пошли, там уже накрыто в отдельном.
Только тут Иван понял, что минуту назад Тихон и Ростислав говорили как-то иначе. Что-то натянутое то ли звенело, то ли гудело между ними. В предыдущую встречу друзей, до автостопной поездки Тобольцева, этого не было.
* * *
– Слушай, Тин, – Иван воспользовался отлучкой Роси в туалет. – Что у вас случилось? Что-то не поделили? Или у Славки проблемы?
– С Ракетой у нас давно все поделено, – серьезно ответил Тихон. – А у Славки что-то происходит, явно. Только он не сознается. Дерганый какой-то стал. Нервенный. Спрашиваю – ржет, отшучивается, дурака включает. Но он в последнюю пару месяцев весь… напружиненный. Как на взводе. Не знаю, как его раскрутить на откровенность.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: