скачать книгу бесплатно
Благословенно оружие
Literary Yandere
В этой стране все решается в войне и на балах. Во тьме рыщут наемные убийцы, за плотно закрытыми ставнями совершаются греховные магические ритуалы, в храмах приносят жертвы Всевидящему Треугольнику, а по улицам столицы течет кровь вперемешку с провезенными контрабандой лауданумом и загадочным волшебным лунаритом. Вернувшийся раненым с войны поручик Марк борется со своими демонами, а очаровательная эмигрантка Лилли вынуждена противостоять опасности куда более осязаемой…
Literary Yandere
Благословенно оружие
Текст на данный момент представляет собой черновик, и будет еще редактироваться после завершения последней главы.
Все имена, персонажи и события романа вымышлены. Любое совпадение с реально существующими людьми, объектами, событиями случайно. Текст представляет собой художественное произведение, автор не поощряет, не оправдывает, не одобряет и не поддерживает взгляды и действия, которые так или иначе отражены в тексте. Роман содержит откровенные материалы и сцены жестокости, просмотр на усмотрение пользователя. Если вы подозреваете, что содержание книги может показаться вам оскорбительным, пожалуйста, воздержитесь от прочтения.
ЭТИ РОЗЫ БЫЛИ КАМНЯМИ
Мервин Пик
– Монсеньор, я пришел предложить вам дело, которое считаю превосходным. У каждого принца имеются разные потребности, которые нельзя удовлетворять по своему желанию и по своей воле. Поэтому каждому принцу крови следует иметь возле себя преданного служителя, которого можно было бы выставить вместо себя в случае надобности, который имел бы имя, приличное звание и скверную репутацию.
Эрнест Капандю, «Таинственный незнакомец»
Вы должны быть блестящим и остроумным или, наоборот, строгим, и преисполненным учености, как я прикажу; вам придется пустить в ход все ваши личные качества и способности, потому что иначе с моими клиентами дела не сделаешь. С идальго вы должны говорить о поединках, с дамами беседовать о любви, но боже вас упаси впутаться самому в то или другое – тогда вам несдобровать.
Генри Райдер Хаггард, «Дочь Монтесумы»
Часть первая: Лилия двора
Маркета едва не опоздала на дилижанс. Нет, проснулась она рано, как и обычно, но пришлось ждать, пока Томан, слуга, выделенный отцом ей в помощники, основательно позавтракает.
– Чемодан у Вас тяжелый, мисс. – Пыхтел он, пока они добирались до таверны, возле которой останавливались дилижансы. – Надеюсь, в пути он уж как-нибудь полегчает.
Томан ухмыльнулся и выразительно дернул жидкой бороденкой, предлагая Маркете тоже поиронизировать над ситуацией. Она отказалась: посмотрела в другую сторону, убирая летящие в лицо неприбранные волосы. Горничную ее отец рассчитал, как только стало известно, что дочь отправляется в академию, и она причесывалась сама.
– Ну, бывайте, мисс. – Томан бахнул чемодан прямо на пыльную дорогу и, не прибавив больше ни слова, ни взгляда, развернулся в обратную дорогу.
Маркета осталась одна. За спиной у нее находился дом, еще слабо различимый вдали, если прищуриться. Впереди – только руку протяни – дилижанс. Прибывший из места, которое Маркета никогда не видела, следующий туда, где она еще не была.
– Девочка, ты садишься или нет? – Кучер уже недовольно мял вожжи в руках. – Мы отправляемся сию же минуту.
Маркета не стала тратить время на ответ: взялась за ручку чемодана… И не смогла его поднять! Она-то думала, Томан нарочно тяжело дышит, чтобы позлить ее, изображая, будто ее багаж непомерен. Но чемодан и впрямь весил, точно окованный железом сундук! Что же туда положила матушка?
Кучер чмокнул, не дожидаясь пока Маркета заберется в дилижанс. Он давно отвернулся: сказал, что следовало, и счел себя вправе ехать со спокойной душой. Что там решила растрепанная барышня – не его дело. Единственное, что Маркета успела, так это жалко пискнуть, глядя, как медленно дилижанс трогается с места. Она-то оставалась прикованной к земле чемоданом, точно корабль, стоящий на якоре. Да, только это она и успела, когда незнакомая рука в белой перчатке схватилась за ручку ее чемодана, ловко вкинула багаж внутрь дилижанса (раздалось чье-то недовольное бормотание), а затем сжала Маркету под мышкой.
– Готова? – Спросил незнакомый, определенно, женский голос… когда ноги Маркеты уже попрощались с дорогой.
Девочка не успела ответить на вопрос, да и незачем ей было это делать: незнакомка втолкнула барышню в дилижанс вслед за ее чемоданом. Затем впрыгнула в него сама. Макета, потеряв равновесие, свалилась на скамью, чуть было не примяв чьи-то ноги, нашла на полу свой чемодан, и, наконец, села более-менее прочно, не рискуя упасть. Откинула с лица волосы, уже свесившиеся ей на лоб всей тяжелой копной: на дороге родного города остался последний привет – ее шпильки.
И, наконец, успокаивая дыхание, поискала глазами свою нежданную благодетельницу. Однако кроме Маркеты в кабине дилижанса находились только седой, как лунь, старик, очевидно, не способный говорить так, чтобы быть спутанным с дамой; пожилая леди, вероятно, его жена, с подрагивающими руками… Удержать ни чемодан, ни Маркету ей бы ни было по силам. Девочка лет десяти, внучка или воспитанница почтенной четы. И вдовица в вуали. Маркета захлопала глазами, продолжая осматривать попутчиков. Она задержала взгляд на вдове – потому только, что ей захотелось рассмотреть хоть что-то через темную вуаль. Маркета уже не думала о том, кто же втолкнул ее в дилижанс, однако чем-то вдова притягивала взгляд. Барышня уж было думала отвернуться, поймав себя на мысли, что нарушает приличия, как вдруг вдовица прижала палец к тому месту, где за вуалью скрывались губы. Палец, обтянутый кипельно-белой перчаткой.
Маркета тихо ахнула.
И ближайшие два часа ее мысли были заняты только странной попутчицей. Несмотря на тряскую дорогу, неясное собственное будущее[1 - Об этом будет отдельный ориджинал, посвященный Маркете целиком и полностью.] и подступающий голод из-за слишком раннего завтрака, Маркета только и делала, что следила, пыталась анализировать и набиралась духу, чтобы заговорить.
Однако, загадочная дама обратилась к Маркете сама. Они перебросились парой фраз, которые барышня едва полностью поняла, отчего-то сконфуженная. Продолжить разговор у нее не хватило изобретательности, спросить напрямую – такта.
Граница графства осталась позади, и вскоре воспоследовала остановка, предназначенная для обеда и перемены лошадей, затем еще одна, в Банкошире, где почтенное семейство покинуло дилижанс. И так Маркета осталась наедине с вдовой.
– Не нужно вглядываться в меня с таким усердием, юная барышня. – Вдова смотрела в окно, за которым свет уже начал сереть, готовясь потухнуть. Ночь накрывала землю своим неумолимым черным шелком, искрящимся редкими жемчужинами звезд. – Если бы я полагала, что мое лицо может быть кому-то приятно, я бы не носила вуаль.
Маркета смутилась, но и удивилась: она не видела загадочную даму за обедом, однако по тем смутным очертаниям, что ей удалось разглядеть за время поездки, сделала вывод, что вдова еще довольно молода и привлекательна. Уж во всяком случае, не крючконосая старуха.
– Уверена, что Вы вполне хороши собой, мадам…
– Я не набиваюсь на комплименты. – Вдова снова повернула лицо к окну, однако ей уже трудно было просто закончить разговор. Эта девочка смотрела на нее с таким любопытством, и потом, ее бы действительно следовало занять и отвлечь в ее нелегком пути. А может быть, и чему-то поучить, пока не стало слишком поздно. – Что ж… какая удача, что мы остались одни – Уризен знает, когда к нам присоединятся еще попутчики. Мы можем поговорить без страха и стеснения.
– Маркета. – Барышня протянула незнакомке руку, вынужденная представлять сама себя. – А Вы? Должна же я к Вам обращаться хоть как-то…
Дилижанс подпрыгивал на ухабах, и Маркета уцепилась за скамью, чтобы не упасть. Вдова не успела принять ее руку.
– Лилли. Меня зовут леди Лилли Стил.
– Вы ведьма?
Говорили, что имена цветов и растений берут себе апимские колдуньи, практикующие в лесах запретную ворожбу.
– Я воровка, и это имя я тоже украла.
Некогда ее называли Лилией Эльзила, первой красавицей столицы.
– Уверена, что хочешь узнать мою историю, девочка?
Лилли взялась за края вуали. И начала медленно ее поднимать…
Глава 1. Скандал в столице
Марк выбрал самое удачное место в зале: у стола, так, чтобы видеть и входящих, и танцующих. Привычка держать перед глазами как можно больше, точно он все еще на войне, не исчезла за несколько месяцев в лазарете.
И, в конце концов, под рукой – его здоровой рукой – оказались закуски, и это было даже важнее, чем обозревание диспозиций. Марк забыл вкус креветок, несмотря даже на то, что его полевой мундир пропитался рыбным запахом настолько, что его удалось бы найти в закрытом шкафу с зажмуренными глазами.
Впрочем, у позиции нашлись и минусы: стой Марк иначе, он смог бы сделать вид, что не заметил Гаго Праха, баронета. Однако тот двигался к столам, точно улыбающийся, радушный линкор, идущий на таран. Марк испытал острое желание вжаться в стол, но побоялся случайно сесть в супницу.
– Рад видеть тебя в добром здравии и хорошем мундире, дружище Стил. Кто завязывал твой галстук? Мама? А, служанка. Надеюсь, ты наградил ее, негодник?
Ладони Гаго обрушились на плечи Марка, отчего тот сдавленно пискнул, уповая, что свидетельство его слабости заглушили великодушные звуки оркестра. Гаго прислонился бедром к столешнице, глядя на Марка сверху вниз – хотя они были одного роста, вплоть до дюйма – с явным намерением вести долгую беседу.
– Как ты находишь музыку на вечере? Мне кажется, до войны я слышал все то же самое. Ничего не поменялось.
– По крайней мере, от этого невольно чувствуешь себя не просто дома, а будто бы в том самом дне, пока… пока буря еще не разразилась. – Марк поймал себя на мысли, что говорит осторожно. Гаго Прах себя тем же не утруждал.
– Ну, я воевал уж точно не за то, чтобы пять лет слушать одни и те же гавоты, друг.
Гаго успел вернуть себе столичный лоск, если не сказать больше: слишком увлекся приведением себя в соответствие с понятиями о моде и приличии. Марк привык видеть командира в серой шинели, прорванной тут и там, сейчас же Прах вспомнил, что он, в конце концов, баронет: скроенный по последней моде сюртук сглаживал решительную прямоту его плеч, и казалось, что Гаго несколько более грузен, чем должен был бы быть, пройдя войну. Хотя приходилось признать, что длинные ноги баронета выглядят в черных брюках на зависть великолепно.
– Вам неуютно, поручик? – Спросил Гаго, чувствуя, что собеседник не так весел, как от него ожидалось.
– Да нет, просто… Война закончилась, а я все еще чувствую напряжение, точно перемирия не состоялось. Как будто нам скоро предстоят еще потрясения, быть может, еще более жестокие.
– Что ж, мой друг, в столице это совершенно обыденное ощущение. Может быть, этому способствует воздух, однако уверяю Вас, в этой зале все, за исключением, пожалуй, только Вашей разлюбезной баронессы, чувствуют то же. Таковы уж внутренние токи Эльзила в целом и столицы в частности.
Гаго взглянул вдаль, явно высматривая кого-то определенного. Но, поблуждав по толпе гостей без пользы, взгляд баронета вернулся к Марку.
– То, что не решают на войне, мой друг, решают на балах и приемах. Поверьте моему опыту.
Марк скривился: действительно, пока он скулил, точно получивший сапогом щенок, лелея свое ранение в лазарете, Гаго Прах, небрежно повязав платком голову, мчался в столицу. Стил представлял себе эту достойную картины сцену: алая кровь проступает сквозь белую ткань, тонкие губы плотно и сурово сжаты, а прямой нос Гаго на фоне багряного заката начинает походить на воинственный орлиный клюв.
Другой Гаго, настоящий, с куда более миролюбиво выглядящим носом, не тот, что скакал на великолепном вороном в воображении поручика, налил два бокала и протянул один Марку.
– Прекрасное лекарство от боли в наших ранах.
– О, рука уже давно не болит!
– Я имел в виду сердце. – Гаго выразительно повернул голову, точно собрался посмотреть вбок, однако его глаза остались прикованы к Марку. – Леди Кларинда, так?
Марк ответил сдержанным пожатием плеч, однако явственно выражающем смущение, а не равнодушие.
– Тебе стоит пригласить ее на танец или попрощаться с матримониальными планами. Леди Кларинду, определенно, папенька вскорости начнет выпихивать замуж, чтобы птенчик, наконец, покинул гнездо. И если ты не окажешься в числе первых претендентов на ее руку, – Гаго сделал глоток, мучительно долгий для Марка: хотя он и так понимал, как Прах закончит фразу. – Пиши пропало.
– Леди Кларинда не танцует. Да и я тоже. – Марк указал на перевязь здоровой рукой. – По крайней мере, так мне удается скрывать, что я вовсе не умею…
– В таком случае, тебе стоит попрактиковаться… почему бы не с другой баронессой?
Марк смущенно улыбнулся, и Гаго покачал головой, глядя на него. Кого-то война закаляет, но кого-то разбивает в осколки. Оставалось надеяться, что юный поручик еще способен собраться воедино.
Поручик выглядел предназначенным для этой – мирной – жизни. Однако, выглядеть не значит являться, и Гаго размышлял, какие сюрпризы способен преподнести обществу в целом и бывшему командиру в частности этот молодой человек, едва распрощавшийся с юношеством. Нет, не так: все детское война выдрала из него, выкусила мощными клыками. Прах помнил Марка Стила наглым юнцом, а теперь тот не был ни тем, ни другим. Какая потеря, подумал Гаго и снова пошарил глазами по толпе, на сей раз – не впустую.
– Леди Лилли Гиббс, я вытащил ее из грязи какого-то затрапезного ньёслийского графства и уз обедневшего рода, и вот теперь она – достойный цветок в букете придворных дам. Ее даже уже окрестили милым прозвищем – Золотая лилия. Как ты ее находишь?
Марк склонил голову набок, рассматривая девушку, точно Гаго спросил его мнения о приобретенной втридорога картине для гостиной.
Она была хороша – и в то же время, вздумай он описать ее, сказал бы мало лестного. Квадратное лицо, маленький ротик, близко посаженные глаза… Среднего роста, среднего телосложения – как ни старайся, ни в одних стихах не удастся воспеть ее привлекательность. Разве что о копне поистине богатых золотистых кудрей можно было без страха сказать комплимент.
И при том, все эти непримечательные черты сложились вместе так удачно, что девушка просто сияла. Стил не задумался о том, какова заслуга в этом золотого платья по последней кавернвальской моде и белил, где надо, а где надо – румян.
Впрочем, Стилу все равно всегда больше нравились брюнетки.
Собственно, предмет его нынешних воздыханий, леди Кларинда, была мягкой, тонкой до прозрачности, точно сильфида, с гладкой волной темно-каштановых, почти черных волос. И действительно, по-настоящему красивой: она и впрямь получала немало предложений от художников. Ее правильную красоту мечтал запечатлеть на полотне каждый второй. Остальные робели при виде подобного воплощения идеального изящества. Другое дело, что леди Кларинда из совершенно искренней скромности отказывала всем из них.
– Что ж, в Ньёслу быть баронессой – меньше, чем ничто, и хуже, чем продавать себя.
– Так ты охотишься за титулом, поручик?
Марк едва не подавился вином и попытался увести разговор на другую тему.
– Она ведьма? Лилли – это же имя, которое взяла бы себе апимская колдунья, верно?
– Кто ее знает. – Равнодушно пожал плечами Гаго. – Может быть, ведьма, может быть, нет, и это только ее способ интересничать в свете. Вот чем хороша столица, друг. Здесь мы игнорируем запреты. То, что было бы немыслимо в провинции.
Разумеется, баронет говорил уже не о Лилли Гиббс. И Марк прекрасно понимал, на кого намекает бывший командир…
– Потому что аристократки хотят платья по последней моде из Кавернваля, чтобы плечи и грудь оставались открытыми на грани приличий или за нею, а аристократы… – Гаго вздохнул. – Не прочь, чтобы их власть упрочила магия.
– И она носит только золотое? Поэтому ее называют золотой лилией?
– Может быть. Или за манеру ко всем обращаться “золотце”. Какая-то провинциальная привычка из Ньеслу, которая становится модна вместе с этой женщиной.
Маневр Марка не увенчался успехом: Гаго продолжал думать о том, что поручик сказал минуту назад.
– Ты мог бы иметь у нее успех, если ты все так же чуток, как я помню. Особенно на контрасте с тем, как я сам с нею обращаюсь.
Стил придушенно булькнул в бокал от неожиданности и чуть не подавился. Так эта кокетка в золотом – новая пассия Праха? О командире ходили слухи в отряде, но Марк полагал, что они – только повод поговорить о плотской любви и женщинах, не рискуя прослыть пошляком, что не к лицу аристократу… Впрочем, чем больше случалось стычек с бралентийцами на их пути, тем меньше кого-то заботила его собственная репутация.
– Не думай ничего предосудительного, пожалуйста. Мое отношение к Лилли исключительно покровительственное… может быть, в какой-то мере даже отеческое: в конце концов, нас разделяют непреодолимые семь лет возраста. И потом, я не из того же теста, что и ты, Марк, чтобы интересоваться баронессами, даже очень миленькими. Я, как в Бралентийской пословице, готов любить только королеву. Ну или хотя бы принцессу.
Настала очередь Марка следить за взглядом Гаго. Разумеется, намек был на леди Шевонн, племянницу короля. И прямую наследницу трона, покуда монарх не женат и бездетен.
Леди Шевонн никогда не стремилась подчеркивать ни свой статус, ни свою красоту, поэтому рядом с расфуфыренной Золотой Лилией смотрелась как-то… бледно? Русые волосы были тщательно уложены, бело-голубое платье казалось скорее строгим, чем нарядным. Губы едва розовели, быть может, помада их и не коснулась. Украшений на ней, не считая тонкой тиары с единственным тускловатым опалом, Марк не заметил. И в то же время, леди Шевонн не позволяла затеряться в толпе ее поразительная манера держать себя. Вот кто был воплощенной грацией!
К тому же, принцессу называли умнейшей женщиной столицы. А может быть, страны. Или даже этой части континента, по сю сторону Межевых земель. На большее никто, даже желающий польстить ее высочеству, не решался: все-таки, еще существовало Пьидесо, а рядом Кавернваль, с их наследием в лице покрвышейся пылью веков Эстреллой ди Манья, но также и ее молоденькими последовательницами. Большая часть из которых, по мнению честных эльзильцев, была настолько же скучна, насколько заумна.
Однако здесь, в королевстве, царила хозяйка изысканнейшего салона и обладательница изысканнейшего же вкуса, принцесса Шевонн. И легенды о ее уме слагались куда чаще за глаза, чем облекались в комплименты, произносимые в лицо, что означало: им можно верить. По крайней мере, леди было, чем заслужить подобную репутацию.
Марк напряг слух, и через переливы музыки до него донеслись обрывки разговора: Ее Высочество, герцог и герцогиня Галант, вдовствующая леди Робишо и Золотая лилия обсуждали книги.
– Вы читали новый роман господина ди Шарентона? – Вдовушка Робишо приложила веер к груди. – Он головокружителен! И невыносимо скандален: мало того, что шевалье д’Облесть соблазняет на его страницах добрый десяток женщин, боюсь, в слишком многих из них нетрудно узнать черты настоящих пассий автора!
Лилли Гиббс приоткрыла рот в изумлении – чуточку больше, чем следовало, чтобы оставаться очаровательной.
– Шевалье д’Облесть? Он правда назвал своего главного героя… так?
По ее акценту Марк догадался, что девушка явно родилась и росла в Ньёслу, но в девичество вошла уже здесь, в Эльзиле. И расцвела, как истинная лилия.
– О да. – С воодушевлением откликнулся лорд Галант, явно большой поклонник литературных трудов Шарентона. – И он лучший, при том, известнейший и благороднейший из ассасинов королевства… Ассасин, это мелуккадское слово, означает “наемный убийца”. Или “неверующий убийца”? Я что-то запамятовал…
Лилли озадаченно улыбнулась.
– Мне кажется, сэр, что можно быть либо лучшим, либо известнейшим в подобной профессии…
О, вот тут Марк начал понимать, отчего Лилли позволили находиться среди сливок общества. Она была очаровательной и смешной – непреднамеренно, правда. И глядя на нее, аристократы, утомленные умствованиями друг друга, чувствовали себя чуточку выше, чем она.
– О, кажется, нужно спасать от нашей Золотой лилии Ее Высочество… и собственную репутацию этой несносной девицы. – Вздохнул Гаго, оставив недопитый бокал рядом с Марком. И этот-то непосредственный цветочек Прах хотел ввести в высшие круги?
