скачать книгу бесплатно
На диване зашевелился Рен и тоже принял сидячее положение, а затем сладко зевнул и потянулся. Он осмотрелся в комнате и взгляд его наткнулся на собственное тело, с негодованием сидящее на койке. Однако, в отличие от Евы, Рен ни секунды не казался дезориентированным.
– Доброе утро, – произнес он и сонно потер глаза.
– Не думала, что призракам надо спать, – вместо приветствия ответила Ева. Глаза Рена продолжали все видеть в тусклых приглушенных цветах, но девушка уже начала потихоньку к этому привыкать, хотя все еще было непривычно не видеть всей яркости мира.
– Это все из-за нити, связывающей меня и мое тело, – пояснил Рен, затем еще раз зевнул и продолжил, – Я совсем спать не хотел, пока ты не уснула. Тогда меня тоже моментально вырубило. А когда ты проснулась, проснулся и я.
Интересное наблюдение, отметила про себя девушка. Получается, Рен не может бодрствовать, пока Ева спит в его теле? В принципе, логично, он ведь все еще связан со своим телом. А с другой стороны, все равно странно, что он все еще реагирует на потребности своего тела, такие, как сон. Хотя, судя по его словам, самому Рену спать вообще не хотелось, пока Ева не уснула, а потом его просто затянуло в мир сновидений и отпустило только тогда, когда тело проснулось. Ева еще с минуту поразмышляла обо всем этом, но потом поняла, что ничего не понимает и просто оставила эти мысли в покое. В животе недовольно заворчало и девушка почувствовала, что хочет есть. При одной мысли о еде ее снова накрыла волна тошноты и Ева бессильно упала обратно в кровать. И хоть в теле Рена еда на вкус была восхитительной, а не гнилой, девушка ничего не могла поделать с тем, что ее постоянно преследовала тошнота при мысли о еде или при ее виде. Ева пролежала немного на койке, пока ей не стало легче, а затем сделала глубокий вдох. Вместо того, чтобы лежать и бояться притронуться к еде, нужно, наоборот, наедаться от пуза, пока она находится в теле Рена. Когда она вернется в свое тело, ей снова придется питаться с помощью трубок. Ева твердо решила доесть весь сегодняшний завтрак и села в койке, удобно устроив на ней перебинтованную ногу. Рен уже сидел на другом конце кровати и снова о чем-то задумался, подперев подбородок рукой. Еве стало жутко любопытно, о чем он думает и когда она спросила его об этом, парень выпрямился и как-то неловко отвел взгляд.
– Да я просто придумал кое-что, – ответил он.
– Что?
– Я ведь рассказывал, что люблю изобретать разные техно? Нет? Не важно. В общем, я придумал одно и теперь размышляю над его чертежом.
Так вот в чем дело. Ева разочарованно вздохнула. Она думала, Рен смог составить план того, как им вернуться в свои тела, но он вместо этого придумал какое-то техно-устройство. Девушка провела рукой по волосам, понимая, что в такой ситуации они с Реном сами не додумаются до решения их совместной проблемы. Необходима была помощь извне, как, например, предложил Рен прошерстить некие редкие книги по магии в поместье его семьи. Единственное, в чем они оба сходились, так это в том, что не обошлось без вмешательства магии. Иначе как еще объяснить то, что Ева заняла тело Рена, а сам он привязан к нему с помощью нити?
Дверь в палату распахнулась и в комнату вошла та самая медсестра, которая вчера приносила с собой поднос с едой. Сегодня она тоже несла его в руках. Она поставила поднос на столик, мило улыбнулась пациенту, бегло осмотрела его на предмет самочувствия и покинула палату, оставив Еву наедине с едой, если не считать Рена. Девушка придвинулась на кровати к столику поближе, по всей комнате разошелся аппетитный запах каши, хотя Рен вполголоса проворчал, что снова кашу принесли. Но для Евы этот запах был просто восхитительным. Она аккуратно зачерпнула ложкой еду и отправила ее в рот. Не смотря на привычный прилив тошноты, девушка все же проглотила кашу, почувствовав на языке вкус нормальной еды, а не плесени. Когда она вернется назад в свое тело, единственное, по чему она будет скучать в теле Рена, это его способность нормально чувствовать еду. Ева потихоньку доела весь завтрак, удивив этим сначала Рена, а затем и медсестру, пришедшую забрать поднос с тарелкой. Она снова улыбнулась пациенту и покинула палату, оставив Еву с Реном одних.
– А ты сегодня молодец, – похвалил ее Рен, но когда девушка без сил упала на кровать, понял, что поторопился.
– Мне теперь ужасно плохо, – сообщила она, – Но я решила во что бы то ни стало с этого момента съедать всю еду на тарелке.
Рен ничего не ответил, только ободряюще похлопал ее по спине. Им обоим не пойдет на пользу, если Ева будет отказываться от еды по вине своей привычной тошноты и ожидания того, что вкус будет отвратительно несъедобным. Девушка немного полежала на кровати, а когда ей стало получше, снова села и яростно почесала кожу у бинтов.
– Хотела бы я, чтобы бинты уже поскорее сняли. Иногда нога чешется прямо невыносимо.
– Кстати, насчет этого, – произнес Рен и Ева повернулась к нему, – Не про бинты и ногу, а про то, как ты разговариваешь.
– А что не так?
– Посуди сама – странно, если парень говорит о себе в женском роде.
– О, – отозвалась Ева и кивнула, – Ладно, я постараюсь использовать более нейтральные фразы, когда мы не одни.
– Да просто говори о себе в мужском роде, – посоветовал Рен, но девушка отмела его предложение.
– Боюсь, я не смогу так быстро перестроиться и иногда все же буду использовать привычные мне окончания. Лучше пока остановлюсь на нейтральных фразах.
Рен только пожал плечами, но больше настаивать не стал. Если Еве так удобнее будет избегать неловких окончаний в речи, пока она в его теле, то пусть делает, как хочет. К тому же она права – в нейтральных фразах легче обойти нежеланные окончания. Он подошел к окну и посмотрел на парящую в небе Академию. Огромное здание на куске земли, в котором виднелась часть движителя, зависло над столицей. Еще немного и он вернется туда после своего внезапного падения с лестницы. По крайней мере, Рен так думал еще позавчера. Теперь же, особенно после проверки кристаллом, он не был в этом так уверен. Оставалось смиренно ждать вердикта Директора и кто знает, что объявит Рену добренький, на первый взгляд, дяденька. Парень вздохнул и отвернулся от окна. Ева лежала на кровати и смотрела в белый потолок. Рен присел рядом с ней, как раз у перебинтованной ноги. Он хотел что-то сказать, но дверь в палату распахнулась и вошел седой доктор, по обыкновению держащий папку в руках. Он прикрыл за собой дверь и подошел к койке, где Ева уже поднялась и сейчас сидела на ней, ожидая, что скажет доктор. Тот деловито сунул нос в папку, пошуршал листами бумаги, пару раз бросил на пациента любопытный взгляд, затем откашлялся и закрыл папку.
– Лечение продвигается хорошо, – заявил он, – Полагаю, через две недели можно будет полностью снять бинты.
– Две недели?! – воскликнул рядом с Евой Рен, но девушка только слегка поморщилась. Доктор принял это на свой счет и вздохнул.
– Понимаю, вам уже хотелось бы поскорее избавиться от повязок, – произнес он, – Но поверьте, лечебные бинты не просто так наложены на вашу ногу. Они заживляют поврежденные участки на ноге и помогают им окрепнуть. Две недели – лучший срок для этого, особенно после того, как вам вправили ваш перелом.
«Лечебные бинты? – удивилась Ева, – Я думала, на мне просто фиксирующие повязки». Но доктору она ответила, что все понимает и не возражает. Тот кивнул и принялся к осмотру своего пациента. Он долго крутился у ноги Евы, прощупывая ее через бинты каким-то странным прибором, похожим на тонкую длинную трубку с заостренным концом и с полупрозрачной серединой, где имелась какая-то емкость, в которой наполовину плескалась неизвестная Еве жидкость. По крайней мере, девушка думала, что это была жидкость, хотя это вещество вело себя не совсем как жидкость. Оно то прилипало к стенкам емкости, то снова плескалось в ней, а иногда и вовсе зависало наверху, игнорируя законы физики. Как потом пояснил Рен, это было техно-устройство для медицинских целей, чтобы было проще осматривать пациентов на предмет повреждений или отследить улучшения. Но сейчас Ева об этом не знала и была немного сбита с толку тем, как доктор тыкает в ногу ее нового тела каким-то странным прибором. Седой доктор постоянно останавливался и делал записи в папку с бумагами, затем снова принимался орудовать тонкой трубочкой с емкостью. Длилось это довольно долго и Ева уж было решила, что они тут застряли на весь день, как вдруг доктор убрал трубку во внутренний карман халата, постоял еще минуту, что-то записывая, а затем объявил пациенту, что результаты очень даже неплохие и покинул палату, закрыв за собой дверь. Ева с облегчением вздохнула и удобно улеглась обратно в койку, насколько позволила ей перебинтованная нога.
– Я думаю, он скоро отпустит меня домой, – поделился с девушкой своими мыслями Рен, – То есть, отпустит нас.
– Было бы неплохо, – отозвалась Ева, лежа на койке, а потом неуверенно добавила, – Наверное.
– Почему «наверное»?
– Я ведь вернусь не к себе домой.
– О, не переживай. Я покажу тебе дом, в котором живет моя семья, – глаза Рена зажглись от предвкушения и он снова сел на край кровати поближе к Еве, – Покажу тебе гостиную, она у нас большая и светлая. А еще столовую и кухню, чтобы можно было ночью пробираться туда и есть в темноте всякие бутерброды. Еще в библиотеку заглянем обязательно. О, я знаю! Я тебе все свои изобретения и чертежи покажу, ты обалдеешь!
Рен продолжал свою пламенную речь про собственные чертежи. По его словам, дома у него была огромная спальня, служившая еще и мастерской, в которой он проводил большинство времени, придумывая новые изобретения и техно-устройства. Рен обмолвился, что как-то раз он даже сумел создать артефакт, который потом показал Августу, но этот предмет не выдержал и первой проверки от мага и с тех пор Рен больше не предпринимал попыток создавать артефакты с фокусирующими кристаллами. Все же, его страстью были именно техно-устройства для не-магов, которых он наделал за свою непродолжительную жизнь довольно много, а чертежей для них создал еще больше.
Рен продолжал взахлеб рассказывать Еве о своих еще не реализованных идеях и девушка снова заметила тонкую паутинку, тянущуюся от груди тела Рена к его душе. Ева осторожно провела рукой и она свободно прошла сквозь паутинку, та даже не покачнулась. Значит, на связывающую нить нельзя воздействовать физическим образом. Отчего-то эта мысль принесла девушке успокоение. Можно было не волноваться, что из-за какой-нибудь глупости, которая могла бы повредить нить, например, смены одежды или физического контакта с людьми, такого, как объятия, Рен внезапно утратит связь со своим телом.
– Интересно, как далеко ты можешь отойти? – внезапно спросила Ева, пока Рен перечислял свои лучшие устройства.
– Что, прости? Ты о чем?
Ева объяснила про нить и то, что ей стало любопытно, как сильно она удерживает душу Рена возле его тела. Парень задумчиво замолчал. Судя по его лицу, ему тоже стало интересно. Он отошел от койки на пару шагов, потом сделал еще два шага назад, а вскоре стоял практически у самой двери. Попыток отдалиться Рен больше не делал и Ева с нетерпением поерзала на месте.
– Отойди дальше, до стены еще пара шагов, – сказала она и даже махнула Рену рукой, словно бы призывая его сделать шаг назад.
– Не могу, – ответил парень, – Я как будто уперся во что-то.
Он обернулся, но увидел только то, о чем говорила Ева – стену в нескольких шагах от себя. Однако у Рена было такое ощущение, будто он уже стоит у стены. Казалось, он даже мог опереться на нее, но почему-то сделать это не пришло ему в голову. Парень вернулся к кровати и присел на самый край.
– Не очень далеко я могу отойти от своего тела, – заключил он, – Всего лишь на несколько шагов.
– И ты спишь тогда же, когда и тело спит, – добавила Ева, – Интересно, как это все работает?
– Не знаю, но мне все это кажется таким странным.
Рен продолжил вслух размышлять об этом явлении. Какая магия удерживает его нитью возле тела? Как эта магия вообще смогла поселить в его тело Еву? Чем это можно исправить? Другой магией или техно-устройством? Может, Рен сможет изобрести нечто подобное? Парень был уверен, что смог бы сделать что-то похожее, если бы больше знал о том, как получилось провести Еву в его тело. Это точно не из-за его каких-то непроверенных изобретений – последнее время Рен пробыл в больнице без возможности создавать что-то новое или даже хотя бы изобразить некий чертеж, хотя идеи новых устройств неустанно лезли ему в голову все это время. Ева присоединилась к его размышлениям. Они вдвоем были уверены, что виновата магия и теперь решили более глубоко обдумать, какая именно магия могла дать такой непредсказуемый эффект. Это точно была не стихийная, поскольку, как и предполагается по названию, она управляет элементами, такими, как вода, воздух и так далее. Значит, здесь замешана магия второй группы. Рен заглянул в желтые глаза в своем теле и предположил, что все это может быть иллюзией. Быть может, в Еве недавно полностью пробудилась магия и она просто пока не может ее контролировать, в результате чего она навела иллюзию того, будто попала в чужое тело. И на это чужое тело иллюзия тоже распространилась, поэтому Рен видит то же, что и Ева. Как известно, маги-иллюзионисты могли своим даром подчинять себе сразу несколько умов, внушая им одно и то же, а некоторые особенно сильные и могущественные маги даже могли насылать иллюзии на большие группы людей. Ева задумалась. Рен вполне мог оказаться прав и все это ее рук дело. Не специально, конечно, но все же. Хотя все казалось таким реальным. Эта койка, на которой они сидели, больничная пижама на Еве, да и тело Рена ощущалось по-другому, нежели ее собственное. Оно, как минимум, было тяжелее, хотя и худощавое, особенно если учесть, что у себя в больнице Ева почти ничего не ела и потеряла много в весе. Не говоря уже о том, что в теле Рена цвета видятся ей совсем по-другому. Это тоже из-за иллюзий?
– Я думаю, мы найдем что-нибудь в книгах у нас в поместье, – добавил Рен, – Я уверен, по иллюзиям у нас что-то было.
– И все же, мне кажется, это не иллюзии, – засомневалась Ева и провела рукой по простыне, словно бы проверяя реальность.
– Если не иллюзии, тогда что? – спросил Рен, но Ева просто пожала плечами, – По крайней мере, у нас есть точка старта.
В этом он был прав. Они хотя бы могли с чего-то начать. И если все же окажется, что ее пробужденная магия здесь ни при чем, быть может, в процессе поиска ответа они найдут какую-нибудь подсказку, которая укажет им, в каком направлении двигаться дальше. Ева снова посмотрела в окно, за которым на улице деревья все еще выглядели тускло, словно кто-то выкачал с них добрую половину зеленого цвета. Быть может, Рен в детстве получил какую-то травму на глаза, из-за чего теперь он не видит мир во всем его ярком великолепии? Девушка повернулась к своему собеседнику и тот вопросительно вскинул брови.
– Кстати, а что с твоими глазами? – осторожно спросила Ева. Ей не хотелось как-то обидеть Рена, особенно, если травма и правда имела место быть, но парень только недоуменно на нее посмотрел.
– Ты о чем?
– Ну, ты видишь мир приглушенными цветами.
Рен продолжал непонимающе глядеть на нее и Ева принялась объяснять разницу между тем, каким ярким мир видела она в «своей» больнице и каким он стал тусклым, когда она попала в тело Рена. Быть может, у него была какая-то травма на глазах? Парень почесал в затылке, потом ответил, что никаких подобных травм в жизни у него не было и что он всегда видел мир нормально.
– Может, это из-за твоих иллюзий? – предположил он. Ева не была в этом так уверена и снова просто пожала плечами. Однако Рена явно заинтересовала эта тема и он попросил девушку подробнее описать, как отличаются цвета от тех, которые она видела, пока находилась в собственном теле. Ева попыталась получше рассказать об этом, уделив особое внимание красным оттенкам, которые она видела вчера на форме учителей из Академии. По крайней мере, девушка думала, что это был красный, так как не могла с полной уверенностью это сказать. Но Рен подтвердил, что на форме преподавателей и правда имелись красные тона, а у мужчины с Академии и вовсе глаза были красного цвета, поскольку у него был дар целительной магии.
– Хотя, как по мне, красный и розовый почти ничем не отличаются, – добавил Рен, – Почему люди считают, что это два разных цвета, я не понимаю.
– Ты смеешься? – воскликнула Ева, – Они отличаются и сильно! Красный намного глубже и насыщеннее, он яркий и сочный. А розовый более милый и, не знаю, мягкий какой-то, по сравнению с красным.
Рен безразлично пожал плечами и почесал кончик носа. Ева поняла, что иллюзии здесь ни при чем – Рен и правда видел мир в тусклом цвете. Ей даже стало жаль, что парень никогда не сможет по-настоящему насладиться яркими красками окружающей действительности. Подумать только – видеть мир таким тусклым и даже не подозревать, что он намного ярче. Ева подумала, что, быть может, на самом деле мир намного ярче и насыщеннее и отличается даже от ее видения в собственном теле, она бы даже не удивилась, будь это так. Они поразмышляли с Реном на эту тему еще какое-то время, а потом перешли на другую, затем еще на одну и так до тех пор, пока не начало вечереть. Комната постепенно окрашивалась в оранжевый, медсестра еще пару раз приходила с подносом и едой и Ева мужественно все съедала, хотя потом ее воротило и приходилось подолгу отлеживаться в койке. В такие моменты Рен только сочувственно похлопывал ее по спине. Он не до конца понял суть болезни Евы, но расспрашивать девушку сейчас, когда она лежала, зарывшись лицом в подушку и пыталась побороть тошноту, решил, что будет слишком жестоко. Ева уже довольно долго лежала на койке, уткнувшись носом в подушку, и не издавала никаких звуков. Рен хотел было начать разговор на какую-нибудь отвлеченную тему, чтобы развлечься от скуки, но внезапно его затянуло в сонную дрему.
* * *
Когда Ева с Реном проснулись, за окном было немного пасмурное утро. Ветер шевелил макушки деревьев, словно бы лениво перебирал в них листья. Ева села в кровати, сонно потерла глаза и заметила рядом спящего Рена. Девушка вспомнила, что вчера внезапно уснула, пытаясь отогнать от себя тошноту. Видимо, Рен отключился вслед за своим телом, не успев даже добраться до дивана.
Девушка перевела взгляд за окно, где Академия продолжала нависать над столицей. Темно-серые облака равнодушно проплывали мимо и, судя по всему, скоро снова откроют ясное чистое небо. Отсюда Ева не видела, оставил ли дождь свои следы на улицах города, если он вообще был. Девушка почесала ногу у края бинтов, как в первый день посоветовал Рен, а затем ей в голову пришла любопытная мысль. За эти два дня, что она провела в теле Рена, она ни разу не попробовала встать с кровати из-за еле шевелящейся перебинтованной ноги. И только было Ева собралась потихоньку скидывать поврежденную ногу с края кровати, как позади нее проснулся Рен.
– Не отключайся так внезапно, – недовольно попросил он, – Меня вчера буквально утянуло в сон, я даже понять ничего не успел.
Ева не ответила, а только продолжила возиться с ногой. Еще немного и она окажется свешенной с кровати, а потом девушка попробует встать. Но ее замыслам помешал Рен. Он ухватился руками за перебинтованную ногу своего тела и сердито посмотрел на Еву.
– Ты что делаешь? – возмутился он.
– Пытаюсь встать, – обыденно ответила девушка.
– Не стоит, пока доктор не разрешит. Ты думаешь, для чего на меня нацепили лечебные повязки?
– Но мне скучно, – пожаловалась девушка и прекратила попытки сбросить ногу с кровати. Вместо этого она сама откинулась обратно на подушку, – Я хотела немного походить.
– Походишь, когда нас домой отпустят, – пообещал Рен и отпустил ногу, а сам подошел к дивану и опустился на него. У него снова возникло задумчивое выражение на лице и Ева решила, что он в очередной раз размышляет над своими изобретениями. Сама девушка в них ничего не смыслила, для нее это был темный лес. Зато раньше, до того, как попасть в больницу, она любила создавать нечто яркое на холсте или лепить причудливые фигурки. Благодаря этому хобби она смогла оплатить свое лечение в больнице на годы вперед – какой-то неизвестный аристократ купил ее картину и эти деньги Ева смогла вскоре выделить больнице, когда попала туда впервые с голодным обмороком. Теперь, с восприятием цвета в теле Рена, такое сочетание цветов, как раньше, Ева создать не сможет. Если только пытаться воссоздать их по памяти, но девушка боялась ошибиться и соединить вместе два неподходящих цвета.
Утро было еще ранним, но седой доктор уже посетил своего пациента. Он снова осмотрел Еву, а затем сообщил радостную для Рена новость – сегодня он сможет вернуться домой. Доктор посоветовал начать собирать немногочисленные вещи, а сам покинул палату и скрылся за дверью. Как только она закрылась, Рен вскочил на ноги и принялся радостно расхаживать по комнате.
– Отлично, сегодня мы вернемся в поместье, – сообщил он, – Можем даже зайти потом в семейную библиотеку, поищем все, что связано с магией и иллюзиями.
За этим радостным разглагольствованием Рен предложил Еве собрать его вещи. Девушка ворчливо напомнила о ноге, которую он не дал ей утром спустить с кровати, на что парень ответил, что, раз его выписывают, значит, уже можно потихоньку начать ходить с перебинтованной ногой.
– И как я это сделаю? – фыркнула Ева.
– Но ты же как-то хотела ходить, – парировал Рен, – А вообще, для таких случаев люди придумали костыли.
– Я не хочу ходить с костылем.
– Как будто у тебя есть выбор. Ты же не будешь постоянно прыгать на одной ноге.
Ева вздохнула и оглядела комнату в поисках упоминаемого предмета. Однако ничего похожего на костыли она не нашла. Девушка выпрямилась, сидя в кровати, но ее взгляд так и не наткнулся ни на что подобное. Рен тоже походил по комнате, а затем недоуменно почесал в затылке.
– Странно, – пробормотал он.
– Слушай, это ведь просто туго обтянутые бинты, – махнула рукой Ева, – Я думаю, я смогу и так идти.
– Бинты, не бинты, но это не значит, что можно наступать на больную ногу. Лучше ее поберечь лишний раз.
Ева ответить ничего не успела. Дверь в палату распахнулась и в комнату вошли трое – девушка с ребенком и тот самый седой доктор. Молодая девушка уставилась своими огромными зелеными глазами на Еву, которая так и сидела в койке. Волосы у девушки были золотистого цвета, собранные в причудливую прическу, а несколько прядей спускались вниз по ее плечам. Одета она была в пышное фиолетовое платье, длиной до пола, однако ничего вычурного или кричащего в его фасоне не было, что Еве показалось странным. Обычно девушки ее возраста любили более броские платья. Даже украшения она надела не слишком выделяющиеся – золотая тонкая цепочка с фиолетовым небольшим камнем, который, казалось, был вделан прямо в цепочку, а также серьги в виде круглого камешка, обрамленного золотой каемкой, которые покоились на мочках ушей. Это опять удивило Еву – обычно девушки предпочитали более вычурные украшения, а серьги и вовсе должны были покачиваться в ушах, а не сидеть в мочке уха. Макияж этой девушки Еву тоже поразил – легкие розовые щечки и помада идеально подчеркивали цвет ее кожи, а едва заметные тени на огромных глазах выгодно выделяли их на лице. Ребенку, с которым вошла в палату эта молодая леди, держа его за руку, на вид было лет пять. Он очень был на нее похож – такие же золотистые волосы и огромные глаза, но только не зеленые, а голубые. Волосы у него немного завивались на макушке, придавая ему еще более милый вид. Малыш был одет в легкую рубашку и шорты до колен, которые были скреплены подтяжками. На ногах у него были белые носочки и изящные туфли, настолько искусно сделанные, что любой бы взрослый мужчина позавидовал. Девушка, глядя на Еву своими огромными зелеными глазами, слегка стиснула руку маленького мальчика, а другую приложила к своей груди. Судя по ее взгляду, она знала Рена. Быть может, это его сестра? Ева мельком посмотрела на застывшего у дивана Рена. В его глазах одновременно читались удивление и огромная радость. Казалось, он вот-вот бросится обнимать вновь вошедших, но парень продолжил просто стоять и смотреть на девушку и маленького мальчика. Доктор откашлялся, привлекая к себе внимание золотоволосой девушки.
– Не забудьте, у моего пациента частичная амнезия, – произнес он, – Возможно, он вас не сразу вспомнит, так что не принимайте близко к сердцу.
Девушка кивнула и осторожно сделала шаг вперед, не выпуская руки маленького мальчика, который с любопытством и без какого-либо беспокойства глядел на Еву, сбитую с толку. Рен не говорил, что у него есть сестра. Хотя, если подумать, они не слишком обсуждали его семью, чаще были поглощены тем, что пытались найти объяснение своему внезапному явлению.
– Котеночек, ты меня помнишь? – спросила молодая девушка у Евы. В глазах ее зажглись робкие огоньки надежды. Еве показалось странным то, как эта девушка обратилась к ней, но она не слишком заострила на этом внимание. Ее мысли перебил Рен, сообщивший ей ошеломляющий факт.
– Ева, это моя мама, – радостно произнес он.
– Мама? – удивленно переспросила Ева. Молодая на вид золотоволосая девушка решила, что эта фраза предназначалась ей и, радостно вдохнув воздух, подскочила к все еще сидящей на кровати Еве и сильно стиснула ее в объятиях. Как эта миловидная девушка может быть мамой Рена? Максимум, старшая сестра, но никак не мама. Девушка отстранилась от Евы и подвела к ней маленького мальчика.
– Рен, это твой брат, Давид. Ты его помнишь?
Ева заглянула в ясные глаза мальчика, который в ответ смотрел на нее с любопытством. Девушка не могла соврать и сказать, что она его помнит, глядя в эти чистые и наивные глаза, но и расстраивать мальчика ей тоже не хотелось, поэтому Ева с улыбкой на губах просто потрепала его по волосам. Мальчишка довольно захихикал, схватил руку Евы и припал к ней щекой, не желая отпускать.
– Я всегда с ним играю, когда возвращаюсь домой на праздники, – поделился с Евой своими воспоминаниями Рен. Он присел на корточки рядом с мальчишкой и тоже хотел потрепать его по волосам, но его рука прошла сквозь него. Рен вздохнул, но остался сидеть рядом с мальчиком, который его даже не видел. Еве стало немного совестно. Это Рен сейчас должен был сидеть на койке и обниматься со своими родными, а не она. Она словно бы крадет его счастливый момент воссоединения семьи.
– Котеночек, мы пришли забрать тебя домой, – сообщила девушка с золотыми волосами. Голос у нее был высокий и приятный на слух с мягкими бархатными нотками. Ева еще раз удивилась тому, что она мама Рена, но постаралась скрыть эту эмоцию и убрать с лица.
– Все верно. Вас, молодой человек, можно отпустить домой, – подтвердил доктор, – Отдохнете там пару недель, после чего мы снимем ваши бинты, а вы сможете вернуться в Академию.
– Надеюсь, за две недели мы найдем способ вернуть меня в тело, – рядом с Евой произнес Рен и девушка незаметно ему кивнула.
Она вместе с мамой Рена, которую сам парень представил как Маргариту, принялись потихоньку собирать немногочисленные его вещи, которые он взял с собой в больницу. Ева даже удивилась, что ничего лишнего не было, настолько практично к этому вопросу подошел хозяин тела, в котором она застряла. Когда же пришел черед Еве вставать с койки, девушка неуверенно задержалась на ней, оглядывая всю комнату. Седой доктор подошел к ней и, словно бы догадавшись о ее мыслях, протянул какой-то предмет, представляющий из себя две толстые металлические трубки, скрепленные между собой тонкими перекладинками. Ева недоуменно посмотрела на это нечто, из-за чего доктор вздохнул, дернул за что-то среди этих трубок и они превратились в фиксирующий каркас для ноги. Ева несколько раз такие видела, пока была еще в той больнице, но она не знала, что эти «костыли» складываются. Доктор помог ей закрепить ногу в этом каркасе и сейчас он плотно обхватывал ту область, где были бинты, а другая его часть заканчивалась выше колена, при этом стопа находилась немного выше пола, совсем чуть-чуть, чтобы не чувствовать разницу между высотой двух ног при ходьбе. Вместо ноги по поверхности с характерным металлическим звуком ходил каркас. Он плотно держался на ноге над коленом, две трубки спускались вниз до стопы и обхватывали щиколотку, продолжаясь чуть ниже в виде опоры. Ева поднялась с кровати и неуверенно наступила на перебинтованную ногу. К ее удивлению, каркас полностью принял на себя вес тела, позволяя ноге не перенапрягаться. Ева сделала еще пару шагов и поняла, что привыкнуть к этому приспособлению будет куда проще и быстрее, чем она сама думала. Маргарита подошла к ней и легонько потрепала за щеку.
– Прости, Котеночек, – произнесла она, – Но придется тебе идти в пижаме. Но у тебя с собой был твой любимый кардиган, накроешься им сверху.
– Я покажу, как снимать и надевать каркас, – предложил доктор, но Маргарита махнула ему рукой.
– Густав умеет, – сказала она, – Он поможет Рену с этим, когда мы вернемся в поместье.
Доктор кивнул и поправил складки на своем халате. Рен пояснил, что Густав – это их дворецкий, очень милый дядечка, который работает в их семье уже так давно, что все считают его членом семьи. Ева сняла с вешалки в углу кардиган Рена, о котором говорила Маргарита, расправила его и надела поверх пижамы. Одну ногу, которая была без бинтов и каркаса, Ева всунула в мягкую туфлю, а вторую пришлось оставить босой, но из-за того, что по земле ступал каркас, а не нога, дискомфорта практически не было. Идти, конечно, будет не очень удобно и, откровенно говоря, неуютно, но ничего не поделаешь. Маргарита сообщила, что внизу их ждет транспорт, так что Еве не придется долго шлепать в этом виде по земле. Девушка запахнула кардиган, взяла в руки сумку со сложенными в нее вещами и вслед за остальными покинула палату.
ГЛАВА 3
Ева, пока лежала в той, «своей» больнице и в собственном теле, слышала о том, что в королевстве теперь никто не ездит на телегах или лошадях, поскольку прогресс в техно-магии шагнул настолько, что позволил создавать движущиеся без скакунов кареты. Вместо лошадок в транспорте были установлены движители наподобие того, который поддерживал в небе огромную Академию, только эти движители были меньшего размера и в небо запускать свой транспорт не могли. Были, конечно, и такие изобретения, которые позволяли транспорту летать в небе, но выглядели они иначе, чем кареты без лошадей, да и по размерам были больше, поскольку считались общественным способом передвижения. Назывались такие летающие по небу «кареты» дирижаблями и когда Ева вышла на улицу, наконец покинув стены больницы, она с удивлением и одновременно восторгом разглядывала один такой, как раз проплывающий в небе. В ее городе, где она пролежала с болезнью, дирижаблей не было, а люди чаще всего перемещались на дальние расстояния с помощью карет без лошадей. Облака как раз отступили и перестали затмевать небо и солнце, благодаря чему дирижабль было отлично видно, то, как он лениво плыл по небу, словно бы пытался скопировать полет Академии.
Маргарита направилась к транспорту, который находился неподалеку от входа в здание и представлял собой карету без лошадей. Женщина вела Давида за руку, Рен, невидимый для всех, шагал рядом с мальчиком, а Ева шла по другую сторону от Маргариты, продолжая глазеть по сторонам. Столица и правда оказалась огромной, здания здесь строились в три этажа как минимум, а некоторые были еще выше. Но таких было не очень много, все они выглядели новыми и Ева предположила, что подобные здания только-только начали появляться в их королевстве. Хотя ходили слухи, что в соседнем королевстве на западе такие постройки стояли повсюду, не только в столице.
Маргарита подошла к транспорту, который, как пояснил Рен, в народе прозвали техно-каретой или просто техно-каром, и оттуда вылез высокий пожилой мужчина с аккуратной короткой стрижкой и бородкой. Одет он был в обычную белую рубашку, заправленную в черные брюки. Рукава были закатаны до локтей, а на левом запястье обнаружился толстый кожаный браслет. На длинном лице с прямым носом покоились очки с маленькими стеклами. Ева даже удивилась, зачем они ему нужны и видно ли в таких очках хоть что-нибудь, но потом она поняла, что чаще всего такие очки используют для чтения или чтобы видеть, что находится вблизи буквально перед носом. Рен радостно подбежал к мужчине, опередив остальных, и встал рядом с ним, улыбаясь от уха до уха. Ева решила, что это и был их глава семейства, Антон Левински. Она, конечно, представляла его чуть более серьезным, но мужчина все равно выглядел внушительно и солидно. Хотя, на взгляд Евы, он был слишком старым для Маргариты, прям в отцы ей годился. И хотя мужчина и был пожилым, но двигался он довольно бодро и энергично, любой молодой позавидовал бы его прыткости.
– Доброе утро, – произнес он, едва Маргарита и остальные подошли к техно-кару. Голос у него был глубокий и бархатистый.
– Д-доброе утро, – выдавила из себя Ева и даже слегка поклонилась. Ей не хотелось оставлять у главы семейства неприятное впечатление о себе, напрочь забыв, что она в теле Рена, а значит, Антон Левински будет считать ее своим сыном. Потому она панически вспоминала сейчас все свои скудные знания об этикете аристократичных людей.
– О? Откуда такая вежливость? – засмеялся мужчина. Смех у него тоже был бархатистым, – Я, конечно, слышал от доктора, что у тебя частичная амнезия, но питал надежды, что меня ты не забыл.
– Ева, это Густав, наш дворецкий, – внезапно произнес Рен. Девушка с широко распахнутыми желтыми глазами уставилась на пожилого мужчину, а тот в ответ добродушно улыбнулся. Так это дворецкий? Не глава семьи? Теперь понятно, почему от него не исходила та знаменитая аура строгого Антона Левински.
