скачать книгу бесплатно
Мастер нахмурился.
– Таковы правила, и я не вправе их менять, адепт. Вы можете занять любое понравившееся из оставшихся в аудитории свободных мест, барон.
– Благодарю, этого вполне достаточно, – чинно наклонил голову я и прошествовал к его собственному столу, где осталось одно-единственное на весь класс кресло, не так давно заботливо нагретое для меня светлым. В него-то я и уселся под обалдевшими взглядами сокурсников и под звучное поперхивание такого же обалдевшего преподавателя. После чего демонстративно взвалил на стоящий рядом стол свою немаленькую сумку, привычным жестом сложил руки на груди и приготовился внимать.
– Адепт Невзун! – наконец опомнился мастер. – Что вы себе позволяете?!
Я повернул к нему недоумевающее лицо.
– А что?
– Вы еще спрашиваете?!
– Вы предложили занять любое понравившееся место… и я выбрал это.
– Но оно уже ЗАНЯТО! – рявкнул, не сдержавшись, фон Берден, вперив в меня яростный взгляд.
– Кем же это? – изумился я.
– МНОЙ!
– Так вы ведь стоите на трибуне, – с подкупающей простотой указал я на истинное положение дел и для верности еще хлопнул ресницами. Однако с кресла так и не поднялся. – И будете там находиться вплоть до окончания занятия. Разве нет? Или преподавателям уже разрешается начитывать материал сидя? Насколько я помню, в правилах академии написано, что…
– Я знаю правила, – процедил светлый.
– Очень за вас рад, – вежливо улыбнулся я. – Тогда я думаю, вы согласитесь, что на время урока это место можно считать свободным? И что я ничем не нарушил вашего приказа, а всего лишь воспользовался вашим же любезнейшим предложением? Когда лекция закончится, я с удовольствием уступлю это кресло снова вам.
– Ус-ступите?! – почти прошипел взбешенный маг.
– Конечно! – с воодушевлением подтвердил я и обезоруживающе улыбнулся. – Вы ведь не возьмете свои слова обратно?
У светлого негромко клацнули зубы и изменилось лицо, порадовав меня угрожающе быстро наливающимся румянцем и нездоровой краснотой белков глаз. Пальцы он тоже сжал на полке с бумагами так, что та оглушительно скрипнула. И все это – под моим кристально чистым, абсолютно открытым, полным искреннего участия взглядом, в котором прямо-таки горела уверенность в собственной правоте.
– Х-хорошо… – свистящим шепотом выдавил наконец маг, молча обещая мне страшную расправу. – Сидите, адепт Невзун. Но после окончания урока вы останетесь и перескажете мне содержание этой лекции, понятно?
Все. Я его уже люблю!
Я расплылся в новой улыбке и закивал, как дурной.
– Как скажете. Только давайте уже начнем поскорее, а то вы не успеете изложить материал.
Какое-то время светлый буравил меня бешеным взглядом, но потом резко отвернулся, сжал челюсти так, что на скулах заиграли тугие желваки, и, подняв глаза на притихших адептов, сухо бросил:
– Действительно, начнем…
Закинув ногу на ногу, я блаженно откинулся на спинку честно отвоеванного кресла и прикрыл веки.
Ну что поделаешь? Люблю комфорт. И там, где его можно сохранить, приложу все усилия, чтобы не лишать себя даже крохотного удовольствия. Конечно, отношения с данным конкретным светлым после этого обязательно ухудшатся до состояния «безудержная ненависть», но чем-то приходится жертвовать ради достижения целей. Тем более что данный представитель академии лично мне ничем не интересен.
К тому же сегодня я не выспался, а общаться со злым некромантом – занятие, опасное для здоровья и жизни. Так что, можно сказать, что я добровольно избавляю окружающих от необходимости терпеть многообразные проявления моего гнусного, но изобретательного характера.
– Адепт Невзун? – вдруг подозрительно ласково обратился ко мне мастер Нарди, некстати оторвав от размышлений. – Мне показалось или вы спите на моей лекции?!
Неохотно приоткрыв один глаз и оценив выражение лица светлого, я с укором покачал головой.
– Как вы могли так плохо обо мне подумать? Просто из-за проблем со слухом я крайне плохо воспринимаю зрительную информацию и отвлекаюсь на внешние раздражители. А мне бы не хотелось упустить ни слова из столь безупречно подобранного материала. Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Продолжайте, мастер, хотелось бы узнать, как вы рассматриваете возможность применения второго закона дуолаттики[5 - Дуолаттика (производное от термина «диалектика») – теория, рассматривающая все существующее в мире как результат взаимодействия противоречивых сил, событий и пр., и считающая всякое движение результатом взаимодействия этих элементов. Второй ее закон говорит о закономерности перехода количества в качество.] в отношении развивающегося дара.
– Это весьма сложный и неоднозначный вопрос, – несколько обескураженно ответил маг, не ожидавший отпора. – И на него нет единого ответа. Хотя большинство исследователей сходятся на том, что в отношении к дару законы дуолаттики как раз неприменимы.
– Если верить теории одного известного архимага и считать, что все существующее подчиняется этим законам, то почему именно магический дар стал тем исключением, которое только подтверждает правило?
– Вы знакомы с учением мастера Твишопа, адепт? – задал вопрос в лоб мастер Нарди.
Я улыбнулся.
– У нас богатая семейная библиотека.
– Неужели? И как в таком случае вы могли бы прокомментировать указанное вами противоречие?
– На мой взгляд, оно вполне укладывается в первый закон дуолаттики, мастер, о котором вы только что говорили[6 - Закон единства противоположностей.], – вежливо отказался я от обсуждения щекотливой темы.
– Что ж, – я удостоился весьма любопытного взгляда от фон Бердена, – в таком случае, возвращаясь к теме дуолаттики, я должен еще заметить…
Я успокоенно прикрыл веки и отключил слух.
Все. До конца занятия меня вряд ли побеспокоят. А если что, то содержание лекции я и без того знал наизусть – мастер Нарди банально передрал ее с записей моего учителя. Так что я не напрасно его изводил перед началом урока и непременно выясню, почему ректор допускает столь вольное трактование чужих лекций, да еще без ссылок на первоисточник.
Мои размышления прервал тихий скрип открываемой двери.
– Адепты? – внезапно изменился голос лектора, став напряженным и вибрирующим, как натянутая струна.
Я с удивлением приоткрыл глаза и озадаченно уставился на группу адептов, неловко переминающихся в дверях. Один, два, три… хм… да их восемь, оказывается. И все – с черными грифонами на нагрудных знаках.
– Можно, мастер? – робко спросил стоящий первым паренек с решительным лицом самоубийцы.
Мастер Нарди натянуто улыбнулся.
– Конечно. Проходите… коллеги. Мы давно вас ждем.
– Благодарю, – коротко наклонил голову все тот же паренек и, настороженно покосившись на напрягшихся за партами светлых, вошел в аудиторию. А следом за ним, старательно прикрываясь друг дружкой, зашли остальные… все до единого темные, которых зачем-то принесло на урок.
– Устраивайтесь быстрее, мэтры, – поразительно мирно попросил вошедших преподаватель. – Вы и так опоздали, поэтому вникать будете по ходу дела. Если что-то не поймете, подойдете потом – я разъясню.
Дети просочились на верхние ряды скамей, а я чуть с кресла не упал, наблюдая за этим чудом. Нет, я не понял: что делают темные на занятии у светлых?!
– Спокойно, – привлек к себе внимание учеников мастер Нарди и в подтверждение своих слов достал из нагрудного кармана какую-то уставленную печатями бумагу. – Распоряжение ректора: в связи с нехваткой преподавателей ваши курсы будут заниматься вместе. Правда, только на теоретических занятиях. Надеюсь, все меня услышали?
– Да, мастер, – растерянно отозвался класс, и я окончательно выпал в осадок. После чего окинул внимательным взглядом жмущихся друг к другу темных и очень надолго задумался, полностью потеряв нить рассуждений лектора.
Глава 4
У хорошего некроманта не бывает плохого настроения. Зато он всегда знает, как испортить настроение окружающим.
Мэтр Гираш
– Даже так? – нахмурился Нич, важно восседая на парте. – Сдается мне, нынешний ректор собирается замахнуться на святое.
Я рассеянно кивнул.
Занятие давно закончилось, адепты поспешили отправиться на поиски учебной комнаты для следующего урока. Мастер Нарди тоже удалился, окинув меня напоследок весьма многозначительным взглядом. А я вернулся в кресло и надолго задумался, когда услышал шорох и увидел выбирающегося из неприметной щели гигантского таракана.
Нич, обнаружив мою особу за учительским столом, несказанно обрадовался, заявив, что наткнулся на меня случайно и вообще просто мимо пробегал. Я, конечно, сделал вид, что поверил, и отмахнулся. Он в ответ заинтересовался хмурым выражением моей конопатой физиономии и в свойственной ему манере заметил, что оно совершенно не подходит к форме моих ушей. Пришлось поделиться новостями, и вот теперь мы хмурились уже вдвоем.
– Судя по всему, ты прав, – наконец вздохнул я, машинально потеребив ученический перстень. – Общая форма, одинаковые колечки, совместное обучение под предлогом отсутствия преподавателей… у меня такое впечатление, что они пытаются объединить темную и светлую половины курса.
– Возможно, не только вашего, – нахохлился таракан, недовольно шевельнув усами. – Просто они начали процесс с мелких, потому что дети не так закостенели в своей ненависти друг к другу. Вот только я не понимаю, зачем им это понадобилось…
– Ты же сам говорил: чтобы возродить Темную гильдию.
– Для этого не нужно пытаться сблизить будущих мэтров и мастеров, – возразил Нич. – Есть методы попроще. А в академии, судя по всему, происходит что-то странное. Раньше адепты практически нигде не пересекались. Ни в столовых, ни в купальнях, ни на уроках. Общий сбор проходил всего два раза в год – в первый учебный день и перед заключительным балом. Даже экзамены на факультетах шли раздельно, уж не говоря о проведении каких-то совместных занятий. А теперь…
Я покачал головой.
– Это очень большой риск.
– Сам знаю. Однако ректор не по своей инициативе это затеял. Зачем бы ему сдались лишние проблемы? Получается, что это была команда сверху… Гираш, мне кажется, они пытаются объединить не курсы, а гильдии!
Я поморщился.
– Зачем Совету понадобилось ставить нас на один уровень со светлыми?
– А я разве сказал, что некроманты и мастера будут иметь равные права?
– А иначе все вернется к тому, с чего и начиналось, – усмехнулся я. – Думаешь, Совету нужна новая война?
– Надеюсь, что нет, – тяжело и как-то по-стариковски вздохнул Нич и тут же сник. – Но и представить, что некроманты позволят себя в чем-то ущемить, я не могу – для этого вы слишком самолюбивы. А стать нам ровней… знаешь, я когда-то мечтал, что этой вражде придет конец. Дети наивны. Что им скажут, тому и готовы поверить. Я полагал, что если год за годом вкладывать в их головы мысль о том, что можно жить без ненависти, когда-нибудь они перенесут ее во взрослую жизнь. В тот же Совет, руководство академии…
– Что же изменилось? – настороженно поинтересовался я. – Насколько я понимаю, ты передумал?
– Мне пришлось пересмотреть свои взгляды.
– Почему?
Нич снова вздохнул.
– Да потому, что я познакомился с тобой. И понял, что в действительности пропасть, которая нас разделяет, не исчисляется размерами магического резерва и не зависит от особенностей дара или цвета наших мантий.
Я вопросительно приподнял брови.
– А поподробнее можно?
– Что ж, можно и подробнее, – невесело усмехнулся мастер Твишоп. – Но сперва ответь мне на вопрос: что делает настоящего мэтра мэтром?
– Наверное, опыт? Отношение к жизни, специфика работы, особенности дара, хоть вы в это и не верите… ну и характер, конечно.
– А что формирует характер?
– Семья. Детские увлечения. События, которые с нами происходят каждый день, независимо от того, хорошие они или плохие. Каждый эпизод, случившийся в нашей жизни, оставляет свой след в памяти. Память фиксирует этот опыт. А тот, в свою очередь, позволяет реагировать на новые события, основываясь на том, что происходило с нами или не только с нами раньше.
– Верно, – одобрительно кивнул Нич. – Но дело не только в этом. Как ты знаешь, человек мыслит образами, ассоциациями, мыслеформами, которые подчас включают и зрительные, и слуховые, и обонятельные ощущения. И, что гораздо важнее, они окрашены эмоциями. Хорошими, как ты правильно подметил, или же плохими. Что-то нам нравится, к чему-то мы равнодушны, о чем-то только задумываемся, а что-то терпеть не можем. И это отношение складывается из огромного количества факторов, которые в определенный момент времени соединились в невероятно сложную мозаику из чувств…
– Мне б чего попроще, учитель, – скромно обронил я, приняв вид нерадивого студента. – Знаю, что вы очень любите эту тему, но у меня скоро занятие…
– Торопыга, – фыркнул Нич, но все-таки перевел свои умозаключения в более удобоваримую форму. – Я всего лишь хотел сказать, что поскольку большая часть одаренных детей рождается в семьях магов, то их развитие происходит по одному и тому же сценарию. Так же, как когда-то растили и развивали их отцов, матерей, дедов и бабок… согласен?
– Традиции, учитель, – послушно кивнул я. – В аристократических семьях они неискоренимы. Так что воспитание юных магов до поступления в академию из века в век остается одним и тем же.
– Правильно. Дети, получившие свой дар случайно… точнее те, у кого он оказался ненаследуемым, явление достаточно редкое, поэтому их в расчет можно не брать. Соответственно, мы с тобой говорим о тех, кто составляет большинство в гильдиях, и чье воспитание с самого раннего детства было подчинено строгим правилам.
Я снова кивнул.
– Понятно, что традиции у светлых одни, а у темных – другие, поэтому мы и приходим в академию с уже сформированными, а точнее, навязанными понятиями о том, как надо жить, как поступать и как относиться к коллегам.
Нич хмыкнул.
– Это как раз к вопросу о внушаемости молодых. Но, как я уже сказал, не все приходят в академию обремененными чужими взглядами. И не все адепты, кому повезло родиться в семьях магов, сохраняют эти убеждения к концу обучения.
– Ну мы же не дураки: развиваемся все-таки, учимся чему-то…
– Именно. Поэтому преподаватели вполне могли бы подтолкнуть вас к правильному пониманию вещей. Но видишь ли, в чем дело… сама ваша профессия накладывает определенный отпечаток. Вы совершенно спокойно возитесь с трупами, экспериментируете с нежитью, приносите в жертву живых и крайне легкомысленно относитесь к мертвым.
Я хмыкнул.
– А как к ним еще относиться? Мертвецы для нас – такой же рабочий материал, как трава для друида. Они или спокойно лежат в земле, или приносят пользу. В крайнем случае, из-за неумелого колдовства могут попытаться кому-то навредить. Но хорошему мэтру не составит труда загнать в могилу даже могущественного лича, так что впадать в панику при виде расчлененного трупа нет никаких причин. То, что нам подконтрольно, неспособно нас напугать, учитель. Вопрос заключается лишь в том, на что именно мы годны.
– Да, – тихо обронил мастер Твишоп, отводя взгляд. – Мэтры не боятся ни жизни, ни смерти. Вам неведом страх перед людьми, потому что самое худшее, что с вами можно сделать, это причинить боль или убить… но боль-то вы как раз терпеть умеете. Вы с азартом соревнуетесь с ней за право обладания вашим разумом, смеетесь над ее потугами вас ослабить и радуетесь даже крохотной победе. Да и смерть вам не страшна. Вы равнодушно отворачиваетесь, если она проходит мимо, и с пониманием усмехаетесь, когда она протягивает вам костлявую руку. Впрочем, даже ее вы умудряетесь иногда обмануть и, вопреки всем законам, все-таки находите путь к возрождению.
– Ты тоже его нашел, – возразил я.
– В одиночку у меня бы не хватило духу провести всю необходимую работу по обоснованию теории ЭСЭВ. Сколько подопытных у тебя было?
Я на мгновение задумался.
– Тысячи три… или три с половиной? Точно не помню.
– А я бы запомнил каждую жизнь, которая была отдана во благо науки, – еще тише сказал мастер Твишоп. – И каждого человека, который согласился участвовать в этом эксперименте. Думаешь, я смалодушничал? Мы больше созидатели, чем разрушители, Гираш, поэтому и отношение к жизни у нас иное. Его диктует сама наша профессия, методы обучения, понимание тех взаимосвязей, которые существуют между живыми существами… Поверь, уничтожать живое без веской причины не станет ни один светлый. И этим мы разительно отличаемся от вас.
– Да прям! – пренебрежительно фыркнул я, не сдержавшись. – Можно подумать, мастера не умеют убивать! Или не проводят экспериментов с живыми!
