скачать книгу бесплатно
– …Посмотрим. – я приласкала волков одного за другим. – Поможешь мне?
– Я? О, нет. Я не собираюсь ничего делать. Если щенки сблизятся, я им позволю. Если нет… Не мое дело вмешиваться в это.
Он пожимает плечами, проводя рукой по своим темным волосам. На секунду я забываю о протесте и просто наблюдаю за его действиями, любуясь юношескими загорелыми чертами.
– … Можно я иногда буду брать Гарва на охоту с Гайей?
– Естественно, нет. Это мой волк.
Я сразу смутилась от его резкости, нахмурившись.
– Ой, не надо так мило расстраиваться! – Зор разражается смехом. – Конечно, ты можешь брать его в любое время, Дар! Зачем вообще спрашиваешь?
Ночь Бдения
Великое Бдение, ежегодная традиция деревни – особая церемония. Из-за нарастающего волнения я неловко оступилась на каменистой тропинке, возвращаясь после школы.
Не удержавшись, споткнулась и рухнула на колени, острая боль пронзила меня, как вспышка.
Я едва сдержала вскрик, грозивший сорваться с губ. В нескольких шагах позади меня плелись соученики. Их гиканье достигло моих ушей.
Среди десятков наблюдателей выделилось одно лицо. Мой друг бросился ко мне с пронзительной, как у ястреба, решимостью в рассенских глазах.
Зор опустился на корточки возле меня, не обращая внимания на мои заверения в том, что это всего лишь царапина. Его взор изучал место ссадины на коленке в безмолвной раздумчивости.
Из кармашка рюкзака он извлек компактную, хорошо набитую аптечку. С точностью лекаря обработал рану на моем колене и, наложив повязку, забинтовал ее.
От его прикосновения по моей ноге поползли разряды тепла. Длинные пальцы юноши проследили путь от колена до бедра, проверяя, нет ли других шрамов. Кожа нагревалась в тех местах, где он прикасался.
Наши глаза на секунду встретились, его безучастный взгляд завладел моим, и в мыслях промелькнула растерянность.
– Пойдем, провожу тебя до дома, – наконец вымолвил он.
Кивнув в знак согласия, я позволила ему поднять себя на ноги, перебросив руку через его плечо для поддержки.
Собравшиеся поглазеть школьники с хищным вниманием наблюдали за тем, как мы уходили, и их ропот становился все громче в своем неприкрытом любопытстве.
"Такой преданный пёсик…" – насмешливо сказал кто-то. "Она его ни капли не заслуживает".
Согласна.
…
Во избежание конфликта с представителями деревенской теневой группировки необходимо держаться в стороне и не привлекать к себе лишнего внимания. – Воспоминания Дары
…
С наступлением сумерек воздух наполнился тихим гомоном. Детей уводили в дома, а двери и ставни плотно запирали. Все собирались на центральной площади в ожидании начала церемонии Великого Бдения.
На самой площади царила тишина, как в беспросветные зимние вечера: ни разговоров, ни дружеских бесед – только приглушенные вздохи и немые молитвы. В эту ночь все мысли были обращены к тем, кого в течение десятилетий забирали из своих домов проклятые гончие.
В центре пылал огромный костер, отбрасывая длинные тени на собравшихся.
Зоран занял свое место у огня, его лицо было лишено каких-либо эмоций. Я могла только догадываться, о чем он сейчас думал. Была причина, по которой с пяти лет он жил лишь со своей бабушкой Мирой. Его родителей тоже забрали. Никогда не решалась расспрашивать его о подробностях. Но однажды, когда нам было лет по десять, я все же спросила. После этого он на несколько дней заперся в своей комнате. Я дала себе клятву с тех пор не поднимать эту тему.
Староста деревни, звавшийся Бакаром, сгорбленный, как вековой кактус, вышел вперед. Его надтреснутый голос эхом разнесся по всем уголкам деревни, когда он стал перечислять имена ушедших с гончими на протяжении полусотни лет. Это были единственные списки, которые сохранились после великой песчаной бури полвека тому назад.
Один за другим звучали воспоминания об ушедших, пересказывались истории, смахивались слезы. Это и было Великим Бдением.
Я не хотела идти на церемонию в этом году. Не было желания присутствовать и у мамы, показывать всем свое заплаканное лицо. Но Зор захотел посетить костер вместе со мной. На протяжении всей прошлой недели он убеждал меня, что я обязательно должна быть там, чтобы почтить память отца.
Я обижалась на его слова тогда, из которых следовало, что он больше не относит его к живым, а Зор лишь напоминал, что для нас это неизбежный факт. И это правда… Ведь никто не возвращается, когда его забирают гончие.
Когда мы добрались до места, костер уже вовсю пылал, и люди молча скапливались вокруг него.
Многие приносили с собой вещи того, кого они потеряли: одежду, книги, наиболее любимые человеком предметы – и бросали их в огонь. Традиция.
Я ничего не принесла. Не потому, что не захотела почтить традицию, нет. Просто я больше никому не позволю забрать что-либо папиного от меня.
Зоран знал это, поэтому и захватил рабочие перчатки моего отца.
Я слабо улыбнулась ему и кивнула, когда тот взглянул на меня в подтверждение.
Без него рядом становится холоднее. Пылающий огонь постепенно согревает меня, но я все равно чувствую себя неуютно. Знаю, что многие собравшиеся бросают на меня недовольные взгляды, видя, что я не принимаю участия в их священной традиции. Кто-то грубо пихает меня в плечо, кто-то кашляет возле моего уха.
Уже хочу вернуться в тень, но чувствую, как кто-то осторожно берет меня за руку, сжимая пальцы. Зор…
Он приобнимает меня, и я чувствую, как подгибаются колени. Рука Зора защитно охватывает мою спину, и я изо всех сил стараюсь не позволить этому странному чувству захлестнуть меня целиком. Он подмечает это и слегка улыбается.
– …Спасибо. – тихо говорю я, опустив голову ему на плечо.
– …За что?
И это самая жаркая пытка для моих щек, когда чувствую, как он легонько целует меня в макушку.
…
С наступлением рассвета колокол на вышке отзвонил три неспешных звона – сигнал к тому, чтобы жители отправлялись домой. Костер остался тлеть, как и их печаль, еще на один год.
После того как Зор проводил меня домой, всю дорогу держа за руку, я чувствовала облегчение от того, что Великое Бдение наконец-то завершилось.
– Не знаю, как бы я была без тебя, Зор…
Не даю ему ответить, зарываясь носом в его рабочую куртку. Прикрываю глаза, наслаждаясь этим моментом. Сердце бешено колотится, когда он проводит рукой по моим волосам. Больше всего на свете я сейчас хочу повторить нашу ночную "ошибку". Я должна сказать ему об этом в ближайшее время. Надо признаться.
Набравшись духу, выпустила наши сплетенные руки. Улыбка друга все еще хранила тепло от костра, сияя в лунном свете. В уголках его глаз отражался взгляд солдата, одержавшего долгожданную победу, или поэта, нашедшего свой идеальный слог – смесь завершенности и счастья.
– Дара… – произносит он почти неслышно.
Зор делает шаг вперед, собираясь что-то сказать, но его прерывает внезапно раздавшееся из глубины моего дома грохотанье.
– О нет, это мама… – бормочу я, скорее для себя, чем для него. В памяти всплывают воспоминания о ее неровной походке, сдобренной запахом алкоголя в дыхании. Она пыталась скрыть свое горе обещаниями придерживаться режима, лечь спать пораньше, которые, очевидно, не сдержала.
– Постой! – голос Зорана пробился сквозь мои думы. От разительной разницы между его привычным спокойствием и нынешней тревожностью у меня зарождаются вопросы.
Но прежде чем я успеваю их задать, он опережает: – Мы можем поговорить завтра… кое о чем? Это очень важно.
Поспешно кивнув, убегаю в дом, оставляя лучшего друга позади.
ГОД СПУСТЯ
Солнце вставало в зеркальном свете утра. Я вела свою группу в глубь иссохшей пустыни. Теперь я была одной из старших охотниц, имея свою собственную команду.
Отдыхая в тени траншее, молодые охотники обсуждали вчерашнюю вечеринку. Сплетничали. Мне не хотелось принимать в этом участие, поэтому я сосредоточила свой слух на других вещах. Вскоре услышала какое-то шевеление наверху и решила проверить.
Мне повезло! Вдалеке проходило стадо горных козлов. Оглянувшись на своих спутников, я приняла решение отправить их домой, пока сама смогу лучше выследить след стада. Завтра смогу взять свою группу и поймать их всех по выявленному маршруту.
Я долго бежала без остановок. Козлы пока не заметили моей погони, и лучше бы так и оставалось, иначе не смогу за ними угнаться.
Замечаю серьезную перемену в погоде. Небо потемнело, подул сильный ветер, поднимая потоки песка. Отвлекшись, я упустила из виду добычу. Отлично… Пожалуй, пора возвращаться обратно. А что, если это пустынная буря? Не исключено. У нас такое редко бывает, но никто не может знать наверняка.
Через несколько минут ходьбы назад я с ужасом осознала, что не имею ни малейшего представления о направлении, по которому следую. Все ориентиры на песчаной поверхности, которые помогли бы мне вернуться назад, разлетелись от поднявшегося ветра.
Зоран убьет меня, если не вернусь домой вовремя. Более того, он собирался показать мне что-то, над чем работал очень долго… Почему я всегда попадаю в такие ситуации? И даже в этот момент меня больше волновало, что скажет Зор о моем проступке, нежели гибель в пустынной буре. Невероятно.
Мое некогда ясное видение в очках было заполнено пляшущими частицами песка, ухудшая обзор до предела.
Обернув шарф вокруг лица, я оставила незащищенными одни очки. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, но, по крайней мере, песок больше не набивался в легкие.
На далекой дюне одиноко возвышалась будка для охотников. Эти будки были нашей крайней защитой от бедствий, для тех, кому не повезло столкнуться с солнечным ударом или же… с бурей в пустыне.
Я приказала своим ногам двигаться, ползти к видневшемуся вдали убежищу. В последнем порыве рухнула на подушку бархана и заскользила по ее склону, как камешек, брошенный вниз. Песчаные волны сопровождали мой спуск, острые песчинки вонзались в кожу, обжигая. Но теперь я была внутри хижины. Здесь я была в безопасности.
Мышцы в теле протестующе взвыли, но я не обратила на них внимания. Стянула очки и шарф, судорожно кашляя.
Тут же в окно с силой вломился вихревой ветер, вдребезги разнося его. Разлетевшиеся осколки стекла осыпались на меня, но я вовремя успела пригнуться. Следом внутрь лачуги хлынула лавина из песка. Я чувствовала, как тяжесть придавливает мое тело, выжимая из меня каждую унцию жизни.
…
Я не смогла пошевелить пальцами – они были зажаты в гробнице из плотно спрессованных песчинок. Песок, казалось, поглотил меня целиком во время бури.
Отчаянное сопротивление в попытке выбраться в сочетании с палящим полуденным солнцем привело к тому, что пот ручьями стекал мне прямо в глаза. Как долго я здесь пролежала без сознания? Несколько часов или целый день?
В течение, казалось, целой вечности мне все-таки удалось одержать победу, когда я сумела приподняться на нетвердых ногах. Это простое движение длилось недолго. Боль пронзила мою лодыжку. О том, чтобы вернуться домой бегом, не могло быть и речи.
Время было драгоценным ресурсом, который я не могла растратить впустую. Возвращаясь к хижине, я сосредоточилась на солнце. Оно висело всего в нескольких градусах от зенита. Но разве не так же было, когда я отправилась на охоту со своей группой?
Смятение сменилось тревогой. Неужели я провела целую ночь в этой песчаной могиле? От этой мысли у меня сжалось сердце. Мне срочно надо было возвращаться.
Отбросив мысли о надвигающейся панике, я отправилась в физически изнурительный путь домой.
…
Под палящими лучами жара была невыносимой, и каждый вдох давался с трудом. Мой охотничий рюкзак с запасом воды был оставлен в хижине под грудами песка. Не смогла его откопать.
Время застыло, часы таяли друг в друге. Я брела дальше, за мной тянулась тень, которая с каждым шагом становилась все более расплывчатой.
Все бы отдала за глоток воды. Ноги внезапно подкосились. Я повалилась на песчаную насыпь, ощущая себя тряпичной куклой, выброшенной капризным ребенком.
Я так и осталась лежать под неумолимыми лучами. Постепенно пришло осознание: я была в полном одиночестве, потеряна и находилась на грани жизни. Погибну здесь, став жертвой глупого упрямства?…
Солнце заставило меня сомкнуть глаза, как вдруг я услышала отдаленный гул мотора. Я напрягла слух. Звук был…реальный?
Сердце забилось о грудную клетку. Мир начал вращаться.
Сначала я уловила очертания силуэта вдалеке. Затем почувствовала легкое прикосновение к запястью, крепкий захват, проверяющий пульс. Усилием воли заставила пальцы пошевелиться, чтобы дать незнакомцу понять, что все еще держусь за жизнь.
Усилия привели к тому, что мягкий голос, несомненно ангельский, деликатно поинтересовался моим самочувствием. В горле пересохло, слова не выговаривались, но я изо всех сил попыталась сжать руку незнакомца.
Он поднес к моим губам флягу с водой и я почувствовала облегчение от ощущения влаги на пересохших губах. Прилив легкости захлестнул меня, проникая потоком в обезвоженное тело.
Я почувствовала, как меня поднимают с раскаленного песка. Бережно погружают на сиденье машины. Слабыми руками попыталась снять разбитые очки, но мой спаситель быстро пришел на помощь.
Мои воспаленные глаза попытались разглядеть мужчину, пока тот возился с машиной. Не смогла.
Я не знала, куда он меня отвезет, но что-то в нем излучало надежность. Веки неминуемо закрылись, поддавшись охватившему меня изнеможению.
Перед тем как полностью отключиться, я услышала звук работающего двигателя, сопровождаемый слабым кашлем.
Истерика
Как только мне удается приоткрыть глаза, я сразу вижу Зорана, спокойно расположившегося в кресле с закрытыми глазами. На первый взгляд он выглядит безмятежно спящим, но сжатые кулаки, взъерошенные волосы и морщинки на лбу свидетельствуют о том, что его уже давно что-то тревожит.
– Зор… – мой голос звучит сухо и хрипло. Я пытаюсь приподняться, но мне удается сделать это только на локтях.
Услышав мой зов, он резко подскакивает со своего места и бросается к моей кровати.
– Дара! Слава богам! – он берет мою руку в свою, слегка сжимая ее. – Наконец-то ты проснулась!… Я так волновался за тебя!
Я смотрю на него, замечая непривычные темные круги под глазами.
– Зор… Ты в порядке? Выглядишь уставшим. Кстати, где мама?
Он отводит взгляд, опускаясь на край кровати.
– Прошло четыре дня с тех пор, как ты пропала в пустыне и оказалась в лазарете…
– Я… я ничего не помню. Это ты меня нашел?
