Атлантида и карма

скачать книгу бесплатно

Атлантида и карма
Лерой Лёв

Сексом можно наслаждаться и без любви. Но бывает, что только любовь открывает женщине секс, и он затрагивает такие глубины ее подсознания, что это меняет ее жизнь роковым образом, неожиданно и навсегда…

Лерой Лёв

Атлантида и карма

1. Охота на лис.

Фонари в Москве горят даже днем, так бывает. И, конечно, не из-за избытка денег в городском бюджете, хотя Москва и относится к числу богатейших столиц мира. Причина столь расточительного расходования электричества состоит в том, что обычно днем здесь почти так же темно, как и ночью. Плотные, непроницаемые тучи, отделяющие столицу России от Бога, если верить, что он обитает на небесах, как это было принято считать в Средневековье, практически не пропускают солнечный свет, создавая оптимальный климат для самоубийств и атеизма.

Не только на улицах, но и в квартирах и офисах в часы, условно называемые дневными, обычно горит электрический свет, в то время как за темными окнами идет непрекращающийся дождь или снег с дождем, а с наступлением зимы просто снег, который в сочетании с сильным порывистым ветром называется здесь пургой.

Зима в Москве длится шесть-семь месяцев, остальные сезоны все еще принято называть весной, летом и осенью, но эти названия все больше выходят из употребления. Дело в том, что климат, изначально гнилой и дождливый, с началом 21-го столетия сделался и вовсе непригодным для полноценной жизни, так что времена года потеряли свою отчетливость, и все окончательно слилось в единый климатический кошмар.

Когда вы приезжаете сюда из-за границы после долгого отсутствия или будучи иностранцем, вам кажется, что вы совершили космический перелет. Не верится, это на этой же самой планете может быть такой климат, не укладывающийся в рамки земного понимания Эйкумены. Кажется, что для того чтобы сохранять искреннюю религиозность в этой стране (в ее христианском понимании), нужно принимать наркотики или находиться в той степени безысходности, когда уповать остается только на чудо.

И все же, несмотря на чудовищные климатические условия, секс в Москве в 2012 году не был еще до конца изжит, и даже более того, едва ли не каждые пять-шесть лет появлялись новые модные тенденции.

Одни из них были связаны с развитием химии, другие с высокими технологиями, третьи – с отчаянным желанием вырваться из серой и унылой повседневности.

Пожалуй, наиболее модной и актуальной тенденцией 2012-13 годов была так называемая «Охота на лис». Эта игра объединяла женщин и мужчин, готовых к немедленному, спонтанному сексу с незнакомым партнером. С технической стороны все выглядело просто и в то же время изящно.

После регистрации в клубе вы получали устройство величиной с MP-3 плеер с наушниками. При его включении центральный компьютер определял ваше местонахождение и, если поблизости был объект, готовый заняться сексом – «лиса», в ваши наушники подавался звуковой сигнал. О наличии лисы, ее готовности и местонахождении сообщало включение ею аналогичного устройства – маяка.

Вы не знали, где она находится, но по мере приближения к ней интенсивность и частота сигнала усиливались, а по мере удаления – снижались, как в детской игре «горячо-холодно».

Главной интригой игры была непредсказуемость. Охотник не знал, как будет выглядеть лиса, и был лишен возможности выбора. При этом за отказ от секса грозила длительная дисквалификация. Поэтому, если он принял правила, то какой бы лиса ни оказалась, секс с ней был неизбежен.

Конечно, не все женщины хотели быть «лисами», некоторые предпочитали быть «охотницами» и охотиться на «лисов». Это допускалось правилами. При регистрации следовало сразу указать, кем ты хочешь быть, «охотником» (охотницей) или «лисой» (лисом) с правом изменить предпочтение.

Это не значило, конечно, что в любую секунду охотника мог внезапно сорвать с места поступивший сигнал. Он мог по желанию включать или выключать свой приемник. Но некоторые испытывали особо острое удовольствие держать его все время включенным, даже занимаясь срочными делами, чтобы в любой момент по его требованию все бросить. Ведь если приемник включен, не повиноваться ему охотник не мог.

Заниматься сексом приходилось в самых разных местах, как правило, совершенно для этого не приспособленных. Самым простым было взять такси и отправиться в отель на час. Но на такие расходы можно пойти, если женщина тебе, ну, очень понравилась. Если же нет, то до ближайшего кафе или торгового центра – в кабинку туалета.

Или самый экстремальный вариант – заняться сексом сразу же, на месте.

Это называется доггинг. Например, вы идете к набережной, она становится спиной к тебе, опираясь локтями на парапет и выставив зад, ты задираешь ей полу пальто (юбку) или спускаешь брюки, в зависимости от ее экипировки, расстегиваешь ширинку, вставляешь ей половой член во влагалище и начинаешь фрикции. Любые другие виды секса (оральный, анальный, групповой и прочее) – только по обоюдному согласию.

Выбор места являлся исключительной прерогативой охотника, лиса обязана была подчиниться его решению безоговорочно, даже если бы он захотел сделать это с ней посреди Красной площади.

В качестве компенсации ей предоставлялось право использования или не использования презерватива. Если лиса требовала секс в презервативе, охотник должен был подчиниться, если соглашалась без него – он мог решать сам, рисковать ему или не рисковать (впрочем, такая возможность предоставлялась охотнику крайне редко).

«Кончили – разбежались» не являлось обязательным правилом. Как правило, так и случалось, однако правила игры не запрещали продолжить знакомство и отношения. И даже свадьбы между охотниками и лисами не были таким уж исключением.

Членские взносы в клубе составляли десять тысяч рублей в месяц, или чуть больше трехсот долларов. В среднем это составляло три оплаты услуг проститутки. При активном участии в игре за месяц получалось намного больше сексуальных контактов, но дело было не в экономии. Главным в этой игре было ни с чем не сравнимое чувство, когда охотник шел на цель, выслеживая лису. Ближе всего к нему подходит слово «азарт», но соединенный с предвкушением секса, возбуждением и одновременно риском, что лиса окажется толстой или уродом. Ты можешь выиграть или проиграть, но отказаться от охоты уже не имеешь права.

По сути «охота на лис» представляла собой беспорядочность половых связей, возведенную в принцип. Участники клуба были разделены на три большие группы, чтобы невзначай не возникло казуса – гетеросексуалы, гомосексуалисты и лесбиянки.

Лисы вели себя по-разному. Дело в том, что одновременно с сигналами в наушниках охотника, такие же поступали и в наушники лисы. Оповещение могло быть каким угодно – мелодией или простым «пи-пи-пи» как у первого искусственного спутника Земли, по выбору, и это было не единственной платной опцией в клубе.

Одни лисы спокойно оставались на месте, дожидаясь приближения охотника, другие пускались наутек. Общественным транспортом или личным автомобилем при этом пользоваться запрещалось, поскольку при быстром удалении сигнал исчезал, а это расценивалось как отказ от секса и каралось дисквалификацией. Оставалось уповать на быстроту ног и умение запутывать следы. Однако и тут важно было не перестараться. Ведь если лиса стала бы удирать слишком резво, охотник мог безнадежно отстать и потерять сигнал или, окончательно сбитый с толку беспорядочным усилением и ослаблением сигнала, побрел бы куда-нибудь наугад. Такая потеря сигнала не влекла за собой дисквалификации, но наказывалась серьезным штрафом.

Для вступления в клуб необходимо было пройти фэйс-контроль. Нет, это, конечно, не значило явиться по такому-то адресу, ждать в приемной, потом пройти в кабинет для пытки каверзными вопросами и изучением внешности. Вам просто сообщали, где вы должны находиться в такое-то время, например, на третьей по счету скамейке от входа главной аллеи парка им. Горького, и смотрели на вас со стороны. Ваша внешность сравнивалась с присланной на сайт фотографией, но чтобы окончательно исключить малейшую возможность ошибки, вам могли позвонить на мобильный и попросить что-нибудь сделать, например, помахать рукой. Конечно, можно было схитрить и послать вместо себя другого человека, но такой обман очень быстро разоблачался участниками охоты, которые при возникшем неудовольствии могли затребовать на мобильный изображение лисы или охотника, с которым они только что были. И если обнаруживалось несоответствие, обманщик или обманщица не просто исключались из клуба, но и наказывались, когда при очередном включении приемника на их сигнал выезжали люди, которых добропорядочным членам клуба видеть не полагалось.

Вы спросите, к чему такой строгий фэйс-контроль в столь безобидной игре, или это был клуб красавчиков и красавиц? Отнюдь! Требования к внешности были весьма либеральными, иначе на всю Москву нашлось бы три-четыре лисы и с десяток охотников, которые бессмысленно и одиноко бродили бы по необозримым просторам мегаполиса практически без шансов сблизиться на расстояние, необходимое для начала охоты. Между тем клуб был настолько популярен, что практически при каждом включении приемника можно было рассчитывать на секс.

И все же такие меры предосторожности были вполне обоснованы. Прежде всего, они помогали отсеивать людей неадекватных, каковыми во множестве изобилует любой мегаполис, малолеток, пожилых и людей с чрезмерными дефектами внешности и фигуры, а кроме того, регулировать национальный и расовый состав клуба (национальный вопрос был серьезной и болезненной проблемой в Москве, как впрочем, и в других мегаполисах России и Западной Европы). Кроме того, они затрудняли возможность дисквалифицированным членам тут же зарегистрироваться под другим именем и с другой фотографией, не дожидаясь конца дисквалификации.

В конце концов, любая игра основана на правилах, обязательных к соблюдению, а фэйс-контроль есть в каждом приличном ночном клубе.

Ее звали Атлантида, а его – Ипполит. Лиса и охотник, они сошлись на Садовнической набережной сумеречным апрельским днем. На минуту или две тучи стали тоньше, сквозь них проступило бледное, бесцветное пятно солнца, и ветер стих. Они встретились взглядом и, оставшись довольны друг другом, отошли от горбатого пешеходного мостика, подальше от посторонних глаз. Она была в черном коротком пальто, он в коричневой кожаной куртке и, как и она, в джинсах темно-синего цвета.

Они не обмолвились ни единым словом вроде обычных: «Лиса», «Это ты?» или «Привет». Все было ясно без слов.

Она молча подошла к чугунному, крашеному черной краской парапету и легла на него грудью. Перед ее глазами была бурая вода водоотводного канала, качающиеся на мелких, рябых волнах серые утки, медленно плывущие по течению деревяшки, полиэтиленовые пакеты и пластиковые бутылки, и бледное отражение невнятного солнца. Он приблизился к ней сзади вплотную. Расстегнув и распахнув куртку, укрыл ее от прохожих. Впрочем, здесь их было немного, только с половины шестого до половины седьмого вечера мостик и прилегающий участок набережной наводнялся полчищами офисных служащих, шествовавших к метро, но сейчас был полдень, и все было тихо, лишь проезжали редкие машины.

Закрыв глаза, она почувствовала, как он задирает пальто, пытается спустить джинсы. Она не расстегнула ширинку, пусть он сделает это сам. Он сделал. Трусики прилипли к ее телу, скрутились, когда он спускал их, и он едва сдержался, чтобы не чертыхнуться. Все это было неудобно и неловко, но вслед за этим его член неожиданно легко проник в нее, и так глубоко, что она шумно вздохнула, едва не вскрикнув от нахлынувшего удовольствия.

Впервые она забыла про презерватив. Все происходит в доли секунды и только затем оформляется в чувства, мысли и принимаемые решения. Наш мозг лишь обслуживает спонтанные реакции, оформляя их по нашему вкусу как парадоксы или как осознанный выбор, но какое таинство происходит в эти доли секунды?

Войдя в нее, он как будто перестал существовать, мгновенно растворившись в ней, или вернее, слившись с ней в едином экстазе приливов и отливов как мировой океан планеты Солярис. Его пробирала дрожь, удовольствие то растекалось волнами по его телу, то концентрировалась в затылке, позвоночнике или половом члене так остро, что он вскрикивал и начинал шумно дышать. Она выгибала спину и, мотая головой, закусывала губу, чтобы не закричать на всю набережную, город, и если бы она позволила себе это, стаи ворон в испуге сорвались бы с куполов храма Василия Блаженного, что были так близко отсюда.

Ее пробивали разряды оргазмов, и за первым, наступившим почти сразу, уже через несколько минут, показавшихся ей часами или секундами – время бешено сжималось и расширялось как пространство пульсирующей звезды – последовали второй и третий, а затем она утратила способность к арифметическом счету и вообще к осознанию того, что с ней происходит. Ее ноги бессильно подогнулись, и ему приходилось удерживать ее, сделав стойку на парапет и подхватив ее подмышками, в то время как он и сам был близок к обмороку. Ее влагалище начало ходить волнами, но это была не сознательная техника секса, а нечто непроизвольное, природное, что поднялось из самых темных глубин не сознания даже, и не подсознания, а чего-то, о чем мы не знаем, но что только и управляет нашей жизнью, поступками и ощущениями.

Есть безусловно приятные ощущения – как почувствовать всем телом тепло костра, промерзнув в зимнем ночном лесу, до дрожи, до выступивших слез. Вот так же безусловным было ее и его наслаждение. И окончательно потеряв способность соображать, он кончил в нее.

Его член содрогался, извергая сперму в самую глубину, а они даже не понимали этого, слившись в едином оргазме и закричав, оба, уже не сдерживая своего крика, и этот вопль упоения взорвал воздух над темной водой и прокатился всеми водными артериями столицы полумира как взрывная волна, затерявшись в далеких и темных лесах Подмосковья, и прогулочные катера закачались на волнах.

Стаи ворон взлетели с золотых куполов Кремля и с оглушительным карканьем закружили над Красной площадью, когда они сообразили, что произошло. Она не предохранялась, и хотя день был «безопасный», после такого упоительного соития даже камни могли зачать. Повернувшись друг к другу и одновременно поняв ужас произошедшего, они испугались, но меньше, чем на секунду, после чего слились в долгом до головокружения и стука в висках поцелуе.

Это было нечто особенное, совершенно непохожее на обычный секс с кем попало. Ощущение было настолько сильным, ярким и неожиданным, что Ипполит решил никогда больше этого не повторять. Это был их первый и последний раз.

После такого секса бросают все прежние связи, семьи, привязанности и отдаются стихии безумия, но разумеется, не современные люди и не в Москве, где хотя бы один из двоих усилием воли сохраняет рассудок и расставляет все по своим местам.

Что значило «бросить все» для нее? Вот уже шесть лет она была одна, живя в однокомнатной квартире, не знавшей ремонта уже лет тридцать или сорок, в сталинском доме на станции метро Аэропорт с семнадцатилетним сыном Олегом. К себе приводить мужчин она не могла, и «охота на лис» была для нее относительно простым и безопасным решением сексуальной проблемы. После развода с мужем, а особенно после того, что ему предшествовало, она в принципе не могла допустить длительных отношений, замужества или чего-нибудь в этом роде.

Ей было сорок лет, и у нее было странное имя Атлантида, которое никто обычно не произносил полностью, называя ее Лана.

Конечно, она могла выйти замуж снова и сколько угодно раз. Для этого она была в достаточной степени эффектной, или как это называется «сексапильной» – стройная, 168 см ростом, 53 кг с красивой, хорошо оформленной и не провисшей грудью (4-й размер), почти идеальной формы ногами, подтянутой талией и ягодицами. У нее были темные длинные волосы, правильной, так называемой греческой формы нос. Ее лицо, несколько удлиненное, могло показаться надменным, когда бы не широко раскрытые светло-карие глаза с длинными черными ресницами, которые придавали ее взгляду выражение любопытства, интереса и удивления. И все же первым, что приковывало взгляд, были ее губы. Ее большой рот, казалось, не помещался на узком, худом лице, и его приходилось все время кривить в форме улыбки, насмешки, недоумения, обиды или разочарования. Из-за этого ей все время приходилось выражать то или иное эмоциональное состояние, не имея возможности сделать свое лицо безразличным и неодушевленным, как у подавляющего большинства женщин московских улиц.

И наверное, поэтому к ней вечно липли мужчины, и в таком количестве, что она просто не желала вникать в их достоинства и недостатки и отвергала их всем скопом, сделав выбор в пользу спонтанного и ни к чему не обязывающего секса с непременным предохранением.

Да, она была очень красива, и спорить с этим было невозможно, как невозможно спорить со сверхчеловеческой сексуальностью Милен Фармер на «Стад де Франс», но это вовсе было не поводом влюбляться!

Ипполиту выпала роль одного из двоих, кто должен был сохранить здравый смысл. Кроме того, он был женат, и вот уже семь лет уходил от своей жены и возвращался к ней снова и снова, каждый раз для новых скандалов, ругани, ссор. Они не могли жить вместе, но как только они расставались, она немедленно прилагала все усилия, чтобы его вернуть. И ей это неизменно удавалось! Она забрасывала его смс-ками или звонила ему на мобильный и они снова ругались, но возвращались друг к другу, он каждый раз возвращался.

Его жену звали Аглая, и они, хотя и ровесники, все же были совершенно разными – по вкусам, взглядам, воспитанию, даже политическим убеждениям у них не было ровным счетом ничего общего! Им просто было не о чем говорить, к тому же каждый их разговор заканчивался неизбежным скандалом, ссорой, руганью и разрывом, теперь уже навсегда! И каждый их новый конфликт не оканчивался ничем. Они оставались вместе с обреченностью двух ненавидящих друг друга чернокожих невольников, скованных одной цепью в непостижимой, безжалостной и всесильной системе рабства.

Его жена вовсе не была некрасива, он же был скорее красив – высокий и стройный, с фигурой, почти не изменившейся за двадцать лет, разве что чуть раздавшейся в плечах и в торсе, но без признаков живота. Лицом он походил на французского актера Алена Делона, а ведь Ален Делон был признан одним из самых красивых мужчин в мире, и даже самым красивым, и только глаза у него были другие, совсем не актерские – пронзительные, с ледяным, ненавидящим или обожающим взглядом, но никогда не равнодушные, сколько бы он ни напускал на себя безразличие.

Безразличие и цинизм были его излюбленной оборонительной тактикой, к которой он прибегал всякий раз, когда требовалось время, чтобы обдумать происходящее и принять правильное решение. Быть может, именно поэтому одним из двоих, кто влюбился, оказался не он.

Атлантида была ошарашена не меньше его, однако придя в себя, не метнулась прочь от опасности, и хотя сама не знала еще, что будет делать, предложила обменяться контактами. Номер телефона он дать отказался, сославшись на то, что женат, а адрес электронной почты назвал не основного, а запасного ящика, который можно было не проверять месяцами.

Он твердо решил, что повторять этого нельзя. Он боялся зависимости. Наркомания разрушает личность человека и его жизнь, об этом говорят даже детям.

По существу любовь – это и есть наркотик. Вид любимого человека, его голос, даже мысли о нем вызывают выработку букета гормонов, включая эндорфины, дофамин, окситоцин, фенилэтиламин. Каждое из этих веществ вызывает наркотическую зависимость, а заодно и побочные эффекты. Так фенилэтиламин подавляет выработку серотонина – отсюда депрессия, равно как и бессонница, поскольку серотонин необходим для синтеза мелатонина – гормона сна.

– Откуда у тебя такие познания?– спросила его Атлантида.

– У меня есть друг химик. Он все мне популярно объяснил. Его, как и меня, зовут Павел.

– Но ведь тебя зовут Ипполит.

– Ипполитом Аркадиевичем меня зовут сослуживцы, но если бы кто-нибудь назвал меня Иппа, Поля, или как там в «Двенадцать стульев», Киса, он тут же получил бы прямой в челюсть. Так и повелось, что меня всегда называли Павел. Но не Паша, а именно Павел.

Пусть не любовь, что это меняло? Такой силы оргазм может вызвать зависимость в сто раз превышающую наркотическую зависимость от любви.

Однако даже одного этого раза оказалось достаточно, чтобы возникли серьезные последствия. Прежде всего, он физически не мог больше заниматься сексом ни с какой другой женщиной. То есть они не просто не возбуждали, а вызывали идиосинкразию, так что даже вынужденные улыбки давались ему с трудом и через силу, как если бы он улыбался Гитлеру, с которым ему к тому же предстояло вступить в сексуальные отношения.

С женой было проще, ей можно было не улыбаться, тем более что между ними продолжался затяжной конфликт, начавшийся полгода назад, когда он заявил, что не намерен более дожидаться минета, и либо у них будут нормальные сексуальные отношения, либо не будет никаких. Семь лет он уговаривал, настаивал и снова уговаривал – это может показаться смешным, поскольку обычно мужья сдаются уже после двух-трех лет, но он не сдавался. Она продолжала отказывать. Почему? «Нет, и всё» – без объяснений, таков был ее неизменный ответ.

В результате он объявил ей секс-бойкот. Между ними уже шесть месяцев не было близости. Они спали в разных комнатах, и с каждым разом ее отказ звучал все более агрессивно и категорично. И ее можно понять. Слышать в течение семи лет одну и ту же настойчивую просьбу, от этого могут сдать нервы у какой угодно женщины.

Но и его тоже можно было понять. Семь лет слышать категорический отказ на свою естественную и простую просьбу, терпеть, лишать себя сексуального удовольствия, от этого могут сдать нервы у какого угодно мужчины.

Чем объяснялась ее непримиримая позиция в отношении орального секса, причем не только минета, но и куннилингуса – ответ на это, наверное, мог бы дать квалифицированный психоаналитик, но походы к психоаналитику не было популярны в России начала 21 века.

Впрочем, на форумах в Интернете можно найти на это простые и естественные ответы и столь же простые советы, в которых, впрочем, нет ничего нового и оригинального:

1. Она тебя просто не любит, ничего не поделаешь. Смирись или найди любовницу.

2. Это результат воспитания. Она воспринимает все, что связано с половыми органами и с сексом как грязное, низменное. Этого не изменишь. Скажи спасибо ее родителям и заведи любовницу.

3. Она комплексует по поводу внешнего вида своей вульвы, может быть запаха. Попробуй сделать ей куннилингус в ванной под душем. Если не получится, уходи от нее, а если не можешь уйти, то заведи любовницу.

4. Врежь ей по уху так, чтобы искры из глаз. Если не поумнеет, бросай ее или заведи любовницу.

Последний совет звучал наиболее радикально. Эту формулу он знал еще со студенческих лет: «Если девушка в рот брать стесняется, врежь ей по печени, пусть не кривляется».

Но Ипполит знал упрямство своей жены. Ее можно было забить до смерти, но она не отступилась бы от своего: «Нет, и всё тут!»

Удивительно, как много можно получить дельных советов по самому ерундовому и даже нелепому поводу и как мало оригинальных мыслей по поводу насущных проблем! Если разместить на интернет-форумах запрос «Как вырастить кукурузу в Заполярье», получишь массу подробных инструкций о том, как устроить теплицу, как обеспечить подачу тепла и его экономию, какие сорта следует предпочесть. И никто, ну, может быть, за исключением одного или двух человек, не ответит разумным вопросом: «А зачем это вообще нужно?»

Ну, если не растет кукуруза в Заполярье, так может, и не нужно ее там выращивать?

И если жена не делает тебе минет, то зачем с ней вообще жить? Зачем тратить годы усилий, настойчивости и терпения, которые достойны лучшего применения, на цель ничтожную. Потому что такая женщина – ничтожество, и тратить на нее жизнь – значит тратить ее впустую!

Впрочем, многое зависело от состава участников форумов, и на лучших из них все советы, конечном итоге сводились к одному: «Бросай или заведи любовницу». Проблема минета, вернее его отсутствия в семейной жизни оказалась проблемой чрезвычайно распространенной.

Справка:

Статистика подтверждает: в сорока процентах случаев причиной адюльтера является отказ жены делать минет (данные по Финляндии, цифры по другим странам Западной Европы отличаются незначительно). То есть почти половина супружеских измен со стороны мужа объясняется отказом жены от минета!

Но завести любовницу – значит жить в состоянии раздвоенности, а Ипполит был не меньшей жертвой идиотского воспитания, то есть чуть меньшей, просто потому что он был мужчиной, но воспитания не менее ханжеского и идиотского, поэтому завести любовницу для него значило то же, что завести вторую жену. А как заводить вторую, когда не успел разобраться с первой? Другое дело – «охота на лис», отношения ни к чему не обязывающие и не влекущие за собой никакой моральной ответственности и обязательств.

Конечно, не каждая лиса соглашалась сделать минет, но каждый раз с ними была надежда. А с женой надежды не оставалось никакой.

И, конечно, самым правильным было уйти от нее, но в этом и состояла самая большая проблема. То есть проблемы в том чтобы уйти не было, и он несколько раз уходил от нее. Проблема была в том, что он каждый раз возвращался.

Марк Твен сказал однажды «Нет ничего проще, чем бросить курить. Сотню раз уже бросал».

Нет ничего проще, чем разорвать связь, которую ты разорвать не в силах.

И вот, единственное, что его спасало, было потеряно, неожиданно, внезапно. То же было и с Атлантидой. Они оба потеряли простое решение своих проблем, и оставалось одно – вновь погрузиться в сложность отношений мужчины и женщины на этой планете, отдаленной на 150 миллионов километров от Солнца и на бесконечность от Бога.

После этой встречи их передатчики больше не выходили на связь, и через два месяца, после третьего предупреждения, Атлантида и Ипполит были отчислены из клуба за неуплату членских взносов. До этого случая они не имели штрафных взысканий и дисквалификаций, поэтому за ними сохранили возможность восстановления участия в игре.

Он не хотел никакой любви и держался твердо. Сначала он попытался уйти в работу, и почти две недели ему это удавалось, хотя и с резким снижением производительности труда, что не укрылось от бдительного начальства, так что ему даже мягко намекнули на целесообразность взять отпуск.

Ипполит работал дизайнером сайтов, и от его работоспособности напрямую зависел успех всей рекламной кампании, притом что конкурентная борьба в этой сфере бизнеса была очень жесткой. Для того чтобы поднять его боевой дух, ему даже повысили зарплату, но дело оказалось не в деньгах, а значит, было совсем худо, и тогда ему уже более настоятельно и недвусмысленно было рекомендовано отдохнуть. Он взял отпуск на десять дней, но никуда не уехал из Москвы, хотя мог бы уехать в Турцию, Италию, в Северную или Южную Африку или в Юго-Восточную Азию. Но вместо этого он каждый день ходил на Новодевичье кладбище, где гулял среди памятников и надгробий артистов, писателей, маршалов, ученых и государственных деятелей, после чего бродил по набережным Москвы, избегая Садовнической (как оказалось, не зря!) и прилегающих к ней Овчинниковской, Кадашевской, а также, на всякий случай, Раушской.

Кончилось тем, что он не выдержал и, придя (к недоумению сослуживцев) в офис, проверил почтовый ящик. Он был буквально набит письмами. Каждый день она отправляла ему сообщения, и не по одному, а по несколько. И день ото дня их тон менялся. Прочитав их все разом, одно за другим, можно было увидеть, как исчезала тонкая оболочка ее внешних манер и как нарастало отчаяние, как сдавали ее нервы. Они были наглядным доказательством того тезиса, что лучший способ подчинить себе женщину – это игнорировать ее полностью.

В первых письмах она еще кокетничала, шутливо интересуясь, когда он, наконец, наберется смелости пригласить ее в ресторан, и что он собирается подарить ей на день рождения. Но день рождения прошел, а ответа не было. И тогда ее тон изменился, она спрашивала, помнит ли он ее, не забыл ли он ее вообще. Ответа не последовало. Тогда она стала писать, как она думает о нем, как он ей снится, как ей мерещится, что вот он идет ей навстречу по улице, но каждый раз это оказывается не он, о том, как она каждый день приходит к тому месту на Садовнической набережной и подолгу стоит, глядя на бурую, мутную воду, но он не приходит к ней больше. Она рассказывала ему свои сексуальные фантазии, как он берет ее сзади и спереди, и как она принимает его член в рот, с алчностью и упоением, стоя перед ним на коленях. И только когда он не ответил и на эти письма, в ее сообщениях зазвучали по-настоящему пронзительные ноты тоски и безысходности. Последние два дня писем от нее не было, и Ипполит подумал, что он, возможно, опоздал, и ее уже нет в живых. Он не стал ей звонить, а вместо этого сразу отправился по адресу, который она сообщила еще в двадцать первом своем письме.

Она встретила его в черном домашнем халатике из тонкой вискозы, идеально облегавшем ее фигуру, как если бы ждала его именно сегодня (как призналась она потом, она ждала его каждый день, почти не выходя из дома). Увидев его перед собой воочию, она как будто лишилась воли, окаменела, казалось, что из ее глаз вот-вот хлынут слезы. Он шел на нее, а она молча отступала, и за внешней неподвижностью ее лица угадывалась такая буря смятения, что впору было беспокоиться за ее рассудок.

Он молча шел на нее, и остановившись посреди комнаты, она упала перед ним на колени. Тогда он расстегнул ремень, ширинку и, протянув к нему руки, она неистово присосалась к его члену ртом, вобрав его на всю глубину, без остатка, и он погрузился в жаркое, влажное лоно наслаждения. Ощущение было таким сильным, что он глубоко вздохнул, едва не вскрикнув, а она стала жадно сосать, быстро и ритмично двигая головой с такой энергией, как будто от этого зависела ее жизнь. Наверно, так жадно хватают ртом воздух после долгой, до головокружения и полупотери сознания задержки дыхания под водой.