Серебряный ангел

скачать книгу бесплатно

– Я знаю, – наконец согласился Джамиль. – Я часто слышал, как она плачет, думая, что никого нет рядом. Но я тогда был слишком молод и не умел прощать. Я гнал от себя мысль, что она может так же сожалеть о тебе, как я сам, отказывался верить, что она все еще любит тебя после того, что сделала. Я и Мустафу возненавидел за то, что он позволил ей уговорить себя и дал согласие на это.

– Тогда у него было много сыновей, хотя мы, конечно, были самыми любимыми.

– Не пытайся придумывать для него оправдания, Касим. Сама судьба наказала его позже, когда половина его сыновей умерли, не успев даже покинуть гарем.

Эти злые слова заставили обоих нахмуриться.

– Не надо. Ты ведь на самом деле не думаешь так, – сказал Дерек.

– Конечно, – ответил Джамиль. – Но ему действительно пришлось оплакивать потерю пятерых сыновей, одного из которых он сам отослал от себя. Ведь все вокруг думали, что ты умер, и это вполне могло стать правдой. Наверное, ему только и оставалось, что ругать знавшего обо всем Омара за то, что тот не отговорил его от чрезмерной щедрости к любимой кадин.

При этих словах братья обернулись, надеясь, что получат дополнительные разъяснения от Омара, и вдруг поняли, что он давно незаметно вышел из комнаты, не желая мешать их первой встрече после столь долгой разлуки. Обоих развеселила и растрогала такая деликатность старика. Они молча уселись на подушки. Джамиль подвинул брату длинную трубку с янтарным мундштуком, но тот отрицательно качнул головой. Дерек сидел в выглядевшей несколько неуклюже здесь позе, которую мог занять только европеец: оперевшись локтем одной руки и положив другую на согнутые колени. Из-под его раскрытого теперь бурнуса были видны серая полотняная рубашка с открытым воротом, заправленная в узкие лосины, и высокие сапоги.

На Джамиле были широкие турецкие шаровары до колен, очень удобные для того, чтобы сидеть в излюбленной на Востоке позе, которую он и занял сейчас, скрестив свободные от какой-либо обуви ноги. На дее была туника из зеленого шелка без воротника, но расшитая по горловине и краям рукавов желтыми драгоценными камнями. Тюрбан его украшал великолепный изумруд величиной с грецкий орех. Сейчас, когда они были одни, Джамиль сдвинул свой замысловатый головной убор, и по его плечам рассыпались обычно скрытые от посторонних глаз иссиня-черные волосы, которые были не менее чем на три дюйма длиннее, чем у Дерека.

– А ты простил ее? – спросил Джамиль, когда их взгляды вновь встретились.

– Я лучше понял мотивы ее поступка, когда узнал Роберта Синклера. Я полюбил его по-настоящему, Джамиль, так же, как, наверное, она любила его.

– А я так его ненавидел, считая причиной разлуки с тобой, – признался Джамиль. Но произнес он эту фразу уже гораздо мягче, чем предыдущие.

– Я тоже поначалу. Я вообще ненавидел тогда все английское. Но потом к нам пришла маленькая девочка лет шести и спросила: «Почему ты так нехорошо, так высокомерно ведешь себя? Ведь ты же просто мальчик и к тому же сирота».

– Сирота?

– Это версия, с помощью которой наш дед объяснял соседям, почему я оказался в его доме без родителей. Согласно ей, мой отец был иностранным дипломатом, за которого мать вышла замуж во время одного из своих путешествий. Затем родители якобы умерли, и заботы по моему воспитанию легли на маркиза. Это было понятно окружающим и вызывало у них чувство сострадания ко мне. Ох уж это сострадание, – ухмыльнулся Дерек. – Когда мне было только двенадцать, у нас на кухне работала одна симпатичная молодая служанка, которая умела настоять, чтобы я проверил, как она умеет утешить.

– В двенадцать? – удивился Джамиль. – А меня наш отец заставил ждать до тринадцати, прежде чем позволил хоть одной рабыне попытаться усладить меня.

Оба улыбнулись, вспомнив свое первое приобщение к любовным утехам и то, какими неуклюжими и застенчивыми были они в те юные годы.

– А как насчет той неразумной девочки, которая обидела тебя тогда? – спросил дей.

Дерек засмеялся.

– Она стала моим самым близким другом. – Он еще сильнее развеселился, увидев недоумение и недоверие в глазах брата. – Правда. Благодаря ей я понял, каким был ослом, строя все свои отношения с окружающими на собственных чувствах одиночества и обиды. Я вдруг осознал, где я нахожусь и что жить мне придется именно здесь. После этого мне стало намного легче.

– Да, но женщина-друг, Касим! Я знаю, что европейцы относятся к женщинам не так, как мы. Но ты же лишь наполовину англичанин.

– Не забывай, что в тот момент я только что покинул гарем. Мне с этой девочкой было как-то проще и привычнее, чем с жившими в поместье маркиза мужчинами. И как ты правильно сказал, в Европе к этому относятся иначе. Мы с Каролин сохранили нашу детскую дружбу и когда выросли. А сейчас, – добавил Дерек с улыбкой, – я собираюсь жениться на этой леди.

Джамиль покачал головой.

– Ты долго ждал, прежде чем жениться.

– Необходимо как следует подумать, если с тем, кого выбираешь, будешь жить вместе всю жизнь.

– Да… Только одна жена, – вздохнул и покачал головой дей. – Разве ты можешь быть удовлетворен одной-единственной?

– Брось, Джамиль. Ты прекрасно знаешь, что европейцы в этом плане на самом деле мало чем уступают вам. Мы просто обязаны меньше распространяться о таких делах, вот и все. – Дерек на мгновение смолк, а потом откровенно добавил: – Я бы и сейчас не думал о женитьбе, если бы маркиз не настаивал. Ему очень хочется успеть увидеть внуков.

– У тебя еще нет детей?

– Нет, по крайней мере я не знаю ни одного. А сколько их уже у тебя?

– Шестнадцать, но сыновей только четверо.

– Значит, с тех пор как я получал от тебя последний раз известия, у тебя прибавилось трое дочек. Поздравляю!

Джамиль в ответ пожал плечами. Разговоры о дочерях здесь не велись, за исключением того момента, когда наступает пора выдавать их замуж, а самой старшей из его малышек было не больше шести. Но в глубине души дей их всех просто обожал, и потому его лицо осветилось гордой улыбкой, когда он ответил Дереку:

– Моя первая жена, мать моего первенца, порадовала меня еще двумя дочками. Они настоящие ангелы, Касим, самой маленькой только три месяца.

– Надеюсь, что смогу взглянуть на них, пока я здесь? Ведь я все-таки прихожусь им родным дядей.

– Конечно, – ответил Джамиль, несколько удивленный. Ведь если Касим согласился с планом Омара, то он непременно увидит не только этих малюток, но и всех жен и детей Джамиля. – Разве Омар не сказал тебе… – Но он уже понял ответ на вопрос, который хотел задать, по мягкому взгляду и недоумению брата и совсем рассердился. – Ах он сын верблюжьего дерьма! Он не сказал, зачем мы позвали тебя сюда, да? Оставил это мне!

Дерек улыбнулся.

– Честно говоря, мы до этого не дошли. Перед приходом к тебе мы обсуждали совсем не это, а проблемы разведения лошадей.

– Разведения лошадей?

– Да. Дело в том, что я привез для тебя отличную пару чистокровных скакунов.

Гнев на лице Джамиля уступил место выражению неподдельного детского восхищения.

– Ты привез?

– Да, – сказал весело Дерек. – Но хотелось бы узнать, что ты имел в виду, говоря о причинах моего приезда?

Джамиль поежился.

– Вообще-то это идея Омара, – сказал он, как бы оправдываясь. – Я сначала даже отказался обсуждать ее. Но он изо дня в день возвращался к ней и в конечном итоге уговорил меня обратиться к тебе с этой просьбой. Ему это никогда бы не удалось, если бы я не был уверен, что за заговором стоит Селим. Он ненавидит меня, Касим, всегда ненавидел. Ты же знаешь, должен помнить! Он со своей злобой и жестокостью даже хуже Махмуда. Если ему удастся устранить меня, он непременно убьет моих жен, моих детей, всех, кого я люблю.

Дерек тоже помнил Селима.

– Да, не сомневаюсь, что так и будет, – согласился он. – Но что предложил Омар?

– Чтобы ты занял мое место.

Дерек не удивился. Он подозревал, что именно для этого его позвали в Барику, собственно, это было единственным, зачем он мог так понадобиться здесь. Но его никогда не вдохновляла мысль о возможности стать следующим деем Барики, хотя он и являлся самым старшим после Джамиля представителем династической линии. Ему просто совсем не хотелось получать в придачу к тому титулу все связанные с этим проблемы. Он уже слишком долго жил жизнью англичанина. Правда, в течение нескольких лет он принимал участие в интригах Маршалла, но это было совсем другое дело. Все его поездки были лишь небольшими приключениями, позволявшими ему прежде всего пощекотать собственные нервы, и все они заканчивались сразу, как только он вновь вступал на берег Англии. Здесь же роль, взятую на себя, ему придется исполнять до конца жизни.

– Я не смогу заменить тебя, Джамиль. Я решил отказаться от своего права. Здесь все считают меня умершим. Лучше бы, чтобы так было и впредь. Но временно, на несколько дней, я, конечно, готов стать деем Барики, чтобы спасти твою семью от мести Селима. Можешь быть уверен, и не следовало даже просить об этом. А пока будем надеяться, что во время моего пребывания здесь ничего страшного не случится.

Вопреки ожиданиям Дерека его слова Джамиля не успокоили.

– Мне кажется, ты не понимаешь, о чем идет речь, – сказал дей. – Омар предлагает, чтобы ты занял мое место не тогда, когда я умру, а до этого.

Секунд пять Дерек в растерянности молчал, потом почти выкрикнул:

– Господи Иисусе! Ты знаешь, о чем просишь?

Боль, мелькнувшая в глазах Джамиля, говорила, что он знал. Однако причину столь резкой реакции брата, как выяснилось, дей истолковал совсем неправильно.

– Ты прав, – тихо произнес он. – Мы требуем от тебя слишком многого. Риск слишком велик…

– Да черт с ним…

– Нет, нет. Я вообще не должен был вызывать тебя сюда. Я бы и не сделал этого никогда. Только страх за тех, кого я люблю… Но ты прав, опасность одинакова в любом случае – буду ли во дворце я или ты. Омар сглупил, предложив этот план…

– Джамиль…

– Он только и думает что о Барике. Угроза чьей-либо жизни для него…

– Заткнись, Джамиль! – закричал Дерек, отчаявшийся привлечь внимание дея к своим возражениям.

Джамиль замер на полуслове. Еще никто так грубо не обрывал его. На это не осмелились бы ни Омар, ни его любимая Шила, ни любой другой человек в Барике.

– Опасность меня не пугает, – заговорил, не обращая внимания на состояние брата, Дерек. – Мне приходилось рисковать жизнью по куда менее серьезным причинам. Поэтому заклинаю тебя, не возвращайся больше к этому, если не хочешь окончательно вывести меня из себя. Дело в другом. Мне придется неделями, а может, месяцами притворяться, что я – это ты. Смогу ли я после того, как не видел тебя целых девятнадцать лет?

Джамиль сверкнул ослепительно белыми зубами.

– Ну, это не самое сложное. С неделю, может, чуть дольше ты понаблюдаешь за мной, изучишь мои манеры, то, как я веду себя с окружающими. Да и Омар поможет. Он всегда будет под рукой и не даст тебе ошибиться.

– А вдруг его не окажется во дворце как раз тогда, когда кто-нибудь попросит разрешить вопрос, в котором я совершенно не разбираюсь. Что тогда?

– Послушай, Касим, ты, видимо, забыл, что такое дей? Ты сможешь в любое время прогнать любого, а если захочешь, и всех. Никто не осмелится даже спросить, почему ты это сделал. Я уже проделывал это много раз в последние месяцы, значит, тем более не вызовет удивления, если ты вдруг прикажешь убраться из зала всем, кроме моих немых охранников. Впрочем, и они успели пострадать от моей раздражительности.

– Почувствовал себя узником, да? – усмехнулся Дерек.

– Да, это длится вот уже три месяца, – ответил дей раздраженно.

– Ладно, как я могу избежать разных щекотливых ситуаций, более или менее ясно. Но что ты скажешь по поводу управления твоей маленькой империей?

– Омар может решить любой вопрос. Это вообще входит в его обязанности, когда я отсутствую.

– Значит, ты не собираешься оставаться во дворце?

– В том-то и дело, что нет. Я намерен разыскать Селима и хочу обратиться за помощью в этом деле к его тезке – султану Селиму. В последний раз нашего сводного братца видели при его дворе. Проблема в том, что ни один из тех, кого я послал искать Селима, не может по своему положению рассчитывать на аудиенцию у султана, а последний, как известно, письменные обращения часто просто не читает. Поэтому в Истамбул должен поехать я сам. Надеюсь оттуда разглядеть то место, где укрылся наш братец. Даже если султан не знает, куда уехал Селим, он легко сможет это выяснить. Не забывай, что вся моя шпионская сеть – детские игрушки по сравнению с разведкой Истамбула.

– Удивляюсь, что ты не сделал этого до сих пор.

– Я хотел. Но категорически возражал Омар, и все советники поддержали его. Да простит меня Аллах, они прямо как компания старух, опекающих младенца! Боятся отпустить меня даже на передний двор, не говоря уже о том, чтобы вырваться за дворцовые стены. Вообще-то их можно понять. При наличии во дворце более тысячи рабов всегда можно подкупить дюжину, и они будут шпионить за мной, сообщая о всех моих перемещениях. Даже изменив внешность, я не могу выйти с уверенностью, что об этом заранее не стало известно убийцам. А уж что делать дальше, они разберутся.

– Действительно, дворец имеет лишь один выход, что существенно облегчает наблюдение за ним.

Джамиль кивнул.

– Время от времени эти наблюдатели теряют терпение и посылают одного-двух наемников прямо сюда, надеясь, что им наконец удастся застать меня врасплох и убить. Не далее как в прошлом месяце одному такому удалось проникнуть даже в мою спальню. Он убил двух стоящих у дверей стражников и попытался подползти к кровати, на которой я спал. К счастью, мои телохранители оказались более бдительными, один из них успел сделать из этой собаки решето до того, как она успела укусить меня.