скачать книгу бесплатно
За душой – пузыри мыльные. Чистый дармоед. Только и знает – то в бордель, то в казино. И чего такая баба его при себе до сих пор держит – ума не приложу.
– Любит, – вздохнула Любаня, рассматривая в щель жалюзи рокового красавца Матвея. – Да и как такого не любить…
– Я ж говорю: халявщик. За семь лет даже ребенка не выстругал…
– Все равно приятно, чтобы такой просто рядом был. Так бы смотрела и смотрела. Да ладно! А что этот седой? Тоже хорош. Староват, правда…
– Скорей, ты для него старовата. Это наш известный режиссер, Родин Роберт Никитович, собственной, как говорят, персоной. Лет пятьдесят, но молодится до сорока с небольшим. Считает себя великим. Женится исключительно на примах.
– А это что еще за зверь?
– Темная ты, Любаня, девица! Прима – это не зверь, это самая лучшая в театре артистка. Вот наш мальчик их и коллекционирует. Однако сменяются те примы часто. Теперешний брак у Родина пятый. И, похоже, не последний.
– С чего ты взял? А может…
– Не может… Я между делом газетки-то местные просматриваю. И, судя по набору нынешних дебютанток, скоро теперешней приме конец. Ядреные девки. И шибко талантливые. Так критики пишут. Я только узелок на память завязываю. Мало ли что, люблю быть в курсе.
– И кому потом этот курс выкладываешь? Марусе, что ли? Или Джеку? Эрудит…
– О! И в твоей буйной головушке кой чего из школы осталось. Да и у меня среднее специальное за душой – родители не зря в город отправляли. Один из всей семьи образованный оказался. Даже говор у меня почти что городской – братьев до сих пор завидки берут. Кому, спрашиваешь? А хоть Марусе. Что мы не люди? Балакаем на досуге. Или вот тебе…
– И то, правда. Значит, любит, говоришь, режиссер артисток…
– Не только. Думаю, что самая главная любовь у него – это власть. И слава. Вернее, известность. Пьесы сам пишет. Обожает интервью давать. И отборы всякие производить. Кастинги теперь называются, слыхала?
– Не в лесу живем, – отмахнулась Любаня, присматриваясь к Родину.
– Ну и хорошо, что не в лесу. Хотя тут кругом километров на триста одни леса и есть. Так о чем это я? Ах да, о любви… Имеет Роберт Никитович от этих просмотров и деньги, и известность, и самих красавиц. Уж эти-то за ценой не постоят! Так и живет – день в газете, день в журнале, день на телевидении. Плюс главные роли в своих спектаклях. Играет, в общем…
– Как бы не заигрался, – процедила сквозь зубы Любаня, с некоторым сожалением отклоняя кандидатуру. – А рыжий этот? Вроде тоже ничего себе…
– Гулькин-то? Жид сопатый! Даром что Иван Иванович – всех купит и продаст. Только цену хорошую предложи!
– Какой же он еврей? Гулькин. Да еще Иван Иванович…
– Я не сказал: еврей. Я сказал: жид. Чувствуешь разницу? Да куда тебе! Жид – это не национальность, не большой нос и даже не пейсики. Это сущность человеческая. Понимаешь? Сущность! Наш Гулькин из любого дела пользу вынесет. И вступает в него лишь из-за пользы. Если есть, что урвать. А так – в упор не замечает. Раньше колхозом командовал. А потом в рыбнадзор перебрался. Простым инспектором! Прикинь?
– Во дурень! Из начальников в холуи! Не, мне такого не надо!
– И правильно, что не надо. Он ко всему нервенный очень. Хоть и скрывает старательно. А по поводу дурня… тут ты поспешила. Что такое колхоз в девяностые? Орава пьяниц и полнейший раздрай! Ни денег, ни перспектив. А ответственности… Да, можно кой-чего перехватить по мелочи. Но все равно в минусах останешься. Начальству дай, налоговикам дай, ментам, чтобы какой-никакой порядок обеспечивали, тоже дай…
А в рыбнадзоре мелкой рыбешке затеряться – и плевать не надо, схоронись за начальство и – всем привет! Зато деньги косяком прут. Только успевай отгребать! Иванова с поличным ухватил – выбирай: то ли премию от начальства получить, то ли откупные с браконьера взять, то ли натурой. И ведь со всех сторон выигрываешь!
Некоторые начинали с последнего. Но Гулькин знал, что делал. Выслуживался сначала, как мог. К концу второго сезона уже районным отделом руководил. А там уж и до области – рукой подать.
– А как же деньги?
– А что деньги? С ними как раз все складывалось отлично. И от начальства премия. И от подчиненных. Работа у них такая – делиться.
Короче, попал Гулькин в нужное течение. Местечко тепленькое – это тебе не по водам в любую погоду мотаться. Или под крепкий кулак подставляться. Или там под пулю шальную. Сиди себе в кресле, стриги купоны. Напоминай о себе, ежели позабыли. Да для начальства клев аккуратный организуй. В общем, лет за пять развернулся стратег. Два коттеджа, сыновья в Англии учатся. Дом там, поговаривают, им куплен. И себя не обижает. С новой женой каждый год по Мальдивам и Таиландам катается.
– А девочек? Я бы на его месте девочек по Таиландам катала, а не жену. Тоже мне развлекуха – со старухой по морям болтаться!
– Девочек? Не тот профиль! Это он у нас гоголем ходит. А дома, говорят, Гулькин за жену держится. Может, любит сильно. Но, скорей всего, выгоду какую-то имеет. Так что здесь тебе не светит, малютка. Даже не мечтай!
– Офигеть! Куча мужиков, а выбрать нечего! Я что зазря сюда нанималась? Нетушки! Давай дальше! Кто там остался? Гаишник, что ли? А почему бы и не гаишник? Слыхала, денег и у них куры не клюют! Опять же при погонах…
– Боюсь, не в тот огород ты камень бросила, – криво усмехнулся Прохорыч, – не в его вкусе бабские сиськи. Этому гусю ни одна баба не подошла. Может, с ориентацией там напутано, а может, со здоровьем проблемы.
– На вид здоров как бык. Может, однолюб? Не женат, говоришь? Стоит попробовать… Зовут-то как?
– Нормально зовут. Светлов Николай Павлович. Полковник. Дом на Солнечной Горке, мерседес высшего класса, катер на воздушной подушке. Больше не знаю. Но носом чую: не обломится тебе в том саду-палисаднике ни веточки. Помяни мое слово…
– Возьмем на заметку. И продолжим. Олег Олегович, помощник мэра, как тебе?
– Ничего мужик. Деловой. Сорок пять. Женат один раз. Детей, насколько знаю, нет. Занимается в мэрии спортом и туризмом. Правая рука у шефа. Многостаночник – корпоративчик организовать, гостей встретить и проводить, командировочку состряпать за рубеж за счет городской казны. Нужный всем человечек.
– Упакован?
– Как все – дом, дача, что-то там еще.
– Не принц, но как вариант может и подойти, – вздохнула с заметным оттенком разочарования Любаня. – Идем дальше. А что Санек этот, полная пустышка?
– Не скажи… даром, что бабник! Самый из компании серьезный. На губернаторское кресло метит. И ведь усядется, коли не остановят вовремя. Да такого и остановить у нас некому. Ухватистый. Не боится ничего. Всю подноготную дружков-приятелей, как свою собственную знает. Ему палец в рот не клади – не то что откусит, засосет вместе с приложениями. А назавтра высидит в кусты. И поминай, как звали!
– Ничего себе…
– Не то слово! За ним, по слухам, криминальщики сибирские стоят.
– Крышуют? Подумаешь…
– Бери выше! Похоже, деньги в него свои вкладывают. Глядишь, на губернский трон и вскочит. Через год как раз выборы. А то и без них обойдется. Губернское хозяйство давно к рукам прибрал. Управляющий делами. Слыхала? То-то же!
– Может, с него и начать?
– Во-во! Как начнешь, так и кончишь! Разве что в содержанки возьмет. На год-другой.
– Ну это мы еще посмотрим…
– И смотреть нечего! А кочевряжиться будешь – уберет. Ему только шепнуть в трубку – и нет человека. С такими-то связями… Так что, не резон тебе, девка, на этих петухов губы раскатывать. Ехала бы в город, пока молодая. С твоими данными можно рассчитывать на какого-нибудь завотделом или директора свечного заводика. По Сеньке и шапка… И запомни: я тебе ничего не говорил, ты ничего не спрашивала. Особенно по поводу Саныча. Темная личность. Никто ничего конкретного о нем не знает.
– А ты откуда? Ну, про мафию и прочее…
– От верблюда! Сам придумал! Пораскинул мозгами. Да, видать, мозги у меня вместе с крышей сносит постепенно, раз девке такого намолол. Все: поговорили и забыли. Усвоила? То-то же. Ну их к лешему!
Прохорыч прокашлялся и ушел к себе. А Любаня снова присмотрелась к сидящим за столом. «Надо же – столько кобелей и все мимо! А не наплел ли старый хрыч какой напраслины? Чтобы лишних проблем с обслугой не возникало? С него станется! Сам-то тоже скользкий типчик! То по-книжному говорит, а то деревенские обороты вворачивает. Не иначе, мутит воду…»
– Ладно, поживем – увидим. Не завтра же мне замуж идти. Присмотримся, притремся, а там, глядишь… Мда, а Матвей красавчик, каких поискать! Жалко, что бессребреник, а то бы…
Девушка вздохнула и взялась за прерванную работу. Мимоходом посмотрелась в зеркало – а ведь хороша! Высший класс! Какие там завотделами и директора? Нам королей хочется!
– И не сошелся клином свет на этих бармалеях! Новые приедут! На заимке что ни неделя – гости! Терпение, Любаня, терпение!
– Так чё, пацаны, в натуре, с чего начнем? – заерзал на своем месте Санек.
– А тебе типа неймется, – ухмыльнулся в его сторону Ерофей. – Кушай вон пирожки и сиди тихо. После завтрака программу составим…
– Да какая тут программа? Банька, шашлычок, девочки…
– И как тебе не надоест? Днем девочки, ночью девочки, утром опять девочки… Аж тошнит! Женился бы опять, что ли! Давай я тебе бабу подберу, чтоб на все хотелки хватало. А хошь, африканочку выпишу?
– Да ну тебя, Ерофей! Уж и помечтать нельзя. Да и женат я… кажется.
– Да что там жена – тут гарем нужен!
– Знаем мы твои мечты, – подмигнул приятелю Светлов.
– И твои тоже, – парировал Жук. – Шалишь, противный…
Полковник побледнел, подавился пирожком. Побагровел, закашлялся, выскочил из-за стола…
– Эй, братан, ты своих не трогай – близких за святых почитать нужно, – остановил соседа Иван Гулькин. – Кто из нас не без греха. А Палыч – мужик правильный, можешь не сомневаться. И за козла может ответить. Да так, что никакая крыша не спасет.
И, обернувшись к Светлову, постучал тому по спине:
– Не дергайся, Коля! На дураков только дураки обижаются. Пошутил он. Понимаешь? По-шу-тил!
– Ну и… шутки у тебя, жучара! – прорычал Николай Павлович. – С огнем играешь…
– Ты, между прочим, первый начал, – Жук дурашливо поднял обе руки вверх. – Все! Сдаюсь! Прошу прощения! Миру-мир, согласен?
– Иди ты куда подальше.
– А теперь перейдем к голосованию! – председательствующий постучал ножом по графинчику. – Итак, кто за рыбалку?
– Только вечером! – вставил три копейки Сапун.
– А лучше бы ночкой, – добавил Мотя, – на вечер пульку бы уговорили…
– Кому что, а лысому бантик! – хмыкнул Светлов. – Денег-то тебе на пульку выделили? Или опять в долг играть станешь?
– В общем, рыбачим вечером, – подвел итоги дискуссии Ерофей Игоревич. – Осталось определиться с дневной программой. Принимаются только оригинальные предложения! Не более двух от участника!
– Почему не более двух? – удивился Гулькин.
– Я бы сказал, креативные, – тормознул Родин.
– А не пошли бы вы все! – сплюнул в чашку Санек.
Странные между приятелями складывались отношения. Говорили и не слышали. Заедали друг друга, не стесняясь. Кололи не в бровь, а в глаз. Впрочем, успели к тому привыкнуть. Да и иных приятелей в ближайшей перспективе не значилось. Так, мелкие сошки. А хотелось играть на равных. Они и играли…
Кто везет, на том и ездят
Март 2009, город Н*
– Свободен?
– Есть такое дело.
– Тогда, поехали! – Михей закинул на заднее сиденье модерновую сумку и уселся рядом с водителем. – Воронцовский, 21.
– Кучеряво живете! – водитель окинул цепким взглядом пассажира, заценив и стильную сумку, и лайковый пиджак, и туфли от какого-то там кутюра.
– А то!
Можно расслабиться. Михей знал толк в пускании пыли в глаза. Теперь кто бы ни спросил, водила с точностью до лейбла опишет и сумку, и прикид. Зато примет самого пассажира толком не запомнит. Разве что место высадки. Ну-ну… от Воронцовского до родных пенатов – рукой подать. Через дворы минут за семь можно управиться.
Впрочем, все эти шпионские штучки-дрючки можно было оставить на время. Михей давно в органах не служит, птица почти свободного полета. Да и в отпуск ушел. Получил возможность вернуться домой. Впервые за пять лет.
Так что полгода никаких секретных заморочек: помогать маме по дому, копать грядки на даче, рыбачить. И все такое прочее. Хотя, если быть предельно откровенным, на рыбалке его отпускные фантазии пока и заканчивались. Потерял представление об отдыхе. Благо, что не напрочь…
Михей с интересом посматривал в окно, лениво перебрасываясь с таксистом ничего не значащими фразами – запутывал беднягу дальше – служебная привычка, куда деваться. А город здорово изменился! Сколько он здесь толком не был? Лет десять? Пожалуй, так…
Аналитик деловой разведки международного класса, в советском прошлом обэповец, Михаил Матвеев за последние пять лет бывал на родине короткими, на день-два, наездами. Мама наведывалась к нему в Мюнхен по срочным телеграммам. Два раза по неделе виделась с сыном на ближних морских курортах – Михею хоть так удавалось вытащить ее с любимых грядок. А ведь могли бы жить как нормальные люди!
Его зарплаты, не считая умопомрачительных для бывшего майора командировочных, вполне бы хватило и на Канары, и на недосягаемые прежде Эмираты. И даже на предрождественский шопинг в модных бутиках Италии.
Однако Нонна Трофимовна предпочитала существовать на скромную пенсию заслуженного медработника, доводить до совершенства дачный участок и ждать сына в родительском доме.
Так и жили. Если не считать двух свадеб и двух же разводов. А также рождения единственного внука. И отъезда пятилетнего Егорушки на ПМЖ в далекую Америку. Терпения первой супруге, незабвенной Нюте, хватило на два года без права переписки. А потом красавица балерина (нравились тогдашнему старлею худосочные барышни!) упорхнула к штатовскому продюсеру. И сына с собой забрала.
– Мог бы свои связи подключить! – рыдала от нерастраченной любви молодая бабушка.
Мог бы, кто спорит? А потом что? Михаил дома годами не бывал, а мальчишке не бабушкины блины-вздохи, настоящие родители нужны. Потому и отпустил. Разве что свидания – раз в полгода – вытребовал. И на том спасибо.
Нюта слово держала, несмотря на то, что виделся Егорка большей частью с любимой и единственной бабушкой. Да, умная попалась Михею женщина. Жаль, не удержал…
О втором браке он вообще старался не вспоминать. Хотя жила его пассия в том самом Воронцовском переулке. И училась с ним в одном классе. Это прекрасное, в некоторых отношениях, недоразумение звалось Ангелиной. И охомутало свою школьную любовь на четвертом десятке. Просто под руку в неурочное время попалось.
Полавировав между припадками ревности и страсти пять лет (лишь месяцев пять из них – благодарение Богу – в очном порядке), Михаил наконец связи подключил и вымучил развод.
– Хоть бы внучонка мне твоя прелестница подарила, – облегченно-мученически вздыхала Нонна Трофимовна последующие за разводом лет пять. На том и успокоилась. Деваться-то все равно некуда – любимый сын реже ясного солнышка в зимнюю пору является – какие уж тут внуки.
– Вот уйдешь на пенсию, – мечтала она, – а ведь уйдешь когда-нибудь, тогда и народишь мне с пяток. Девочек бы побольше, от пацанят какой прок? Вон, Егорка, как подрос, так и носа не кажет. Бизнесмен – как же! Как же! – америкакенский! А девочки всегда рядом будут. У бабки под боком… Хотя в моем положении выбирать особенно не приходится. Тут хоть дождаться бы кого…
Михаил не спорил – против паровоза на велосипеде не попрешь. Но и не соглашался. Во-первых, Егор оказался образцово-показательным внуком. Навещал бабушку не реже недели в сезон. Подарки привозил. К себе в штаты приглашал. Правда, Нонна Трофимовна перелета через океан страшилась до умопомрачения, потому от предложений категорически отказывалась.
А во-вторых, по поводу рождения внуков на пенсии… по облакам пером гусиным писано. И уж точно не им. Конечно, Матвеев мужчина видный. Но потрепанный основательно. Одних пулевых ранений насчитывалось на его теле более пяти. И все в жизненно важные органы! А уж всяких там колото-резаных, ломаных, отбитых не перечесть. Что и говорить, буйной выдалась молодость! При такой службе иной и не бывает… разве что убьют раньше срока.
