скачать книгу бесплатно
Сплетая рассвет
Элизабет Лим
Young Adult. Китайское магическое фэнтезиМир «Кровь звёзд»Кровь звёзд #1
Невероятное, роскошное фэнтези, в которое влюбятся все поклонники Сары Маас и Рене Ахди!
Майя всегда мечтала стать величайшим портным. Но все, на что могла надеяться девушка, так это удачно выйти замуж. Но Майя не готова отступить. Чтобы занять место императорского портного, она готова поспорить даже с богиней и сшить три платья: из смеха солнца, слез луны и крови звезд. Но это невозможно без помощи того, кто владеет сильнейшей магией. Готова ли Майя сделать выбор между своим предназначением и человеком, которого ей оказалось суждено полюбить? Древние легенды оживают на глазах девушки, приближая ее к цели и одновременно разбивая сердце. Потому что заветная мечта Майи стала ее самым большим проклятием…
Элизабет Лим
Сплетая рассвет
Адриану,
который изменил мою жизнь
в лучшую сторону
lizabeth Lim
Spin the Dawn
Text copyright © 2019 by Elizabeth Lim
Jacket art copyright © 2019 by Tran Nguyen
Map copyright © 2019 by Virginia Allyn
This translation is published by arrangement
with Random House Children’s Books,
a division of Penguin Random House LLC
© Харченко А., перевод на русский язык, 2019
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
Попросите меня сплести лучшую пряжу или нить, и я справлюсь быстрее любого – даже с закрытыми глазами. Но вот когда нужно плести ложь, я начинаю запинаться и мямлить.
Никогда не умела выдумывать сказки.
Мой брат Кетон знает это, как никто другой. И хотя, пока я рассказываю – о трех невозможных заданиях, которые мне поручили; о демонах и призраках, встреченных мною в пути; о чарах, наложенных на нашего императора, – его брови пару раз ползут вверх, брат мне верит.
А вот отец нет. Он видит насквозь тени, за которыми я прячусь. Видит, что за улыбкой, которой я одаряю Кетона, скрываются покрасневшие глаза. Припухшие от долгих часов, а то и дней рыданий. Чего он не видит, так это того, что, несмотря на подсыхающие на щеках слезы, в моем сердце – сталь.
Мне страшно подходить к завершению рассказа, ведь там полно узлов, которые я так и не набралась храбрости отрезать. Вдалеке слышен бой барабанов. Они приближаются с каждой секундой – волнительное напоминание о том, как мало времени у меня осталось, чтобы сделать выбор.
Если вернусь, то оставлю себя позади. Я больше никогда не встречу семью, никогда не увижу свое лицо в зеркале, никогда не услышу свое имя.
Но я пожертвовала бы солнцем, луной и звездами, лишь бы спасти его. Безымянного юношу, у которого, однако, тысяча имен. Юношу, чьи руки запятнаны кровью звезд.
Юношу, которого я люблю.
Часть первая
Испытание
Глава 1
Однажды у меня было три брата.
Финлей был старшим и самым смелым. Ничто его не пугало: ни пауки, ни иглы, ни угроза порки отцовской тростью. Он был самым быстрым из нашей четверки – настолько, что мог поймать муху большим пальцем и наперстком. Но вдобавок к его бесстрашию шла жажда приключений. Ему претило работать в нашей лавочке, тратить драгоценное дневное время на пошив платьев и штопанье рубашек. Брат небрежно обращался с иглой, из-за чего его исколотые пальцы постоянно были обвязаны бинтом, а труд – испорчен неровными швами. Швами, которые я распарывала и накладывала заново, чтобы спасти его от папиных нотаций.
Финлею не хватало терпения, чтобы стать портным, как отец.
Сэндо хватало терпения, но не для шитья. Мой второй брат был поэтом в нашей семье, и единственное, что он любил сплетать, – это слова, особенно о море. Сэндо с такими изысканными подробностями описывал прекрасные платья, которые шил отец, что их желали купить все дамы в городе, но лишь обнаруживали, что этих платьев не существует.
В качестве наказания отец заставлял его сидеть на пирсе за нашей лавочкой и распутывать нити из коконов шелкопрядов. Я частенько прокрадывалась к нему, чтобы послушать рассказы о том, что находилось по другую сторону этого бесконечного водного горизонта.
– Какого цвета океан? – спрашивал меня Сэндо.
– Синего, глупенький. Какого же еще?
– Как ты станешь лучшей портнихой в Аланди, если не разбираешься в цветах? – Сэндо покачал головой и показал на воду. – Посмотри еще раз. Всмотрись в глубину.
– Сапфирового, – ответила я, разглядывая небольшие океанские гребни и впадинки. Вода искрилась. – Сапфирового, как камни, которые леди Тайнак носит на шее. Но есть и намек на зеленый… нефритовый. А пена на волнах напоминает жемчуг.
Брат улыбнулся.
– Уже лучше. – Он обнял меня рукой за плечи и крепко прижал к себе. – Однажды мы с тобой будем бороздить моря, и ты увидишь все оттенки синего в мире.
Благодаря Сэндо синий стал моим любимым цветом. Он разбавлял белизну моих стен, когда я открывала окно поутру и видела море, сверкающее на солнце. Сапфировое или лазурное. Бирюзовое или индиговое. Сэндо натренировал мои глаза различать разные оттенки одного цвета, одинаково ценить и блекло-коричневый, и ярко-розовый тона. То, как свет мог преломлять что-то на тысячу возможностей.
Сердце Сэндо принадлежало морю, а не ткачеству, как сердце отца.
Кетон был моим третьим братом и самым близким ко мне по возрасту. Его песни и шутки всегда порождали смех, независимо от настроения. Он вечно попадал в неприятности за то, что красил наши шелка в зеленый вместо фиолетового, беспечно наступал грязными сандалиями на недавно выглаженные платья, забывал полить шелковицу и никогда не прял пряжу достаточно аккуратно, чтобы отец мог связать из нее свитер. Деньги утекали сквозь его пальцы как вода. Но папа любил его больше всех – даже невзирая на то, что Кетону не хватало дисциплины, чтобы стать портным.
А еще была я – Майя. Послушная дочь. Мои самые ранние воспоминания были о том, как я, довольная, сидела на коленях у матери, работающей с веретеном, и слушала, как Финлей, Сэндо и Кетон играли на улице, пока отец учил меня сматывать мамину нить, чтобы та не спуталась.
Мое сердце принадлежало ткачеству: я научилась продевать нить в иглу раньше, чем ходить; научилась делать идеальные стежки раньше, чем говорить. Я любила рукоделие и с радостью перенимала папино мастерство, вместо того чтобы гулять с братьями. К тому же, когда Финлей учил меня спаррингу и стрелять из лука, я всегда промахивалась мимо цели. Несмотря на то что я впитывала, как губка, все сказки Сэндо о призраках, рассказывать их самой у меня не получалось. И сколько бы старшие братья ни предупреждали меня о них, я всегда велась на розыгрыши Кетона.
Отец гордо заявлял, что я родилась с иглой в одной руке и ножницами в другой. Что не будь я девочкой, то стала бы величайшим портным в Аланди, к которому съезжались бы торговцы со всех побережий континента.
«Ценность портного измеряется не его славой, а счастьем, которое он приносит, – сказала мама, заметив, как разочаровали меня папины слова. – Ты скрепишь швы нашей семьи, Майя. Ни один другой портной в мире на это не способен».
Я помню, как радостно улыбалась ей. В то время все, чего мне хотелось, – это чтобы наша семья была счастливой и полной – всегда.
Но затем мама умерла, и все изменилось.
Мы жили в Гансуне, одном из крупных городов вдоль Большой Пряной Дороги, и наша лавочка занимала целых полквартала. Отец был уважаемым портным, прославившимся на юге Аланди своим мастерством. Но нас настигло тяжелое время, смерть матери сломила твердую волю отца.
Он начал много пить – топил свое горе. Долго это не продлилось – из-за стресса его здоровье стремительно ухудшалось, и вскоре желудок перестал переносить алкоголь в любом виде. Отец вернулся к работе в лавке, но уже никогда не был прежним.
Клиенты заметили снижение качества его шитья и упомянули об этом моим братьям. Финлей и Сэндо ничего ему не сказали – не хватило духу. Но за несколько лет до Пятизимней войны, когда мне было десять, Финлей убедил отца покинуть Гансунь и переехать в магазин в Порт-Кэмалане, небольшом прибрежном городке на окраине Дороги. Свежий морской воздух пойдет ему на пользу, настаивал он.
Наш новый дом находился на углу улиц Йянамэр и Тонса, напротив магазина по продаже лапши, приготовленной вручную, – она была настолько длинной, что можно было наесться одной штучкой, – а также пекарни, которая продавала лучшие в мире булочки на пару и хлеб на молоке. По крайней мере, так казалось нам с братьями, когда мы были голодны, что случалось довольно часто. Но больше всего мне нравился прекрасный вид на океан. Порой, глядя на накатывающие вдоль пирсов волны, я молилась, чтобы море исцелило разбитое сердце отца – так, как постепенно залечивало мое.
Лучшее время для нашего ремесла наступало зимой и летом, когда все караваны, путешествующие на восток и запад по Большой Пряной Дороге, останавливались в Порт-Кэмалане, чтобы насладиться умеренным климатом. Отцовская лавочка зависела от постоянных поставок индигового, шафранового и охристого цветов – красок для ткани. Городок был маленьким, так что нам приходилось не только шить наряды, но и продавать ткани и нити. Прошло много времени с тех пор, как отец шил платье, достойные знатной леди, а когда началась война, торговля совсем пошла на спад.
Несчастье последовало за нами в новый дом. Порт-Кэмалан находился достаточно далеко от столицы, и я надеялась, что моих братьев не призовут сражаться в гражданской войне, разорившей Аланди. Но вражда между юным императором Ханюцзинем и шаньсэнем, самым могущественным военачальником страны, не давала никаких намеков на ослабление, и император нуждался в людях для своей армии.
Финлею и Сэндо уже исполнилось восемнадцать, поэтому их призвали первыми. Я была достаточно юной, чтобы мысль о сражении в войне казалась мне даже романтичной, а то, что два брата стали солдатами, – благородным.
Накануне их ухода я стояла на улице и красила моток белого хлопка. От цветущего персика, растущего вдоль улицы Йянамэр, захотелось чихнуть, и я невольно забрызгала свою юбку остатками дорогой индиговой краски.
Финлей рассмеялся и вытер капли с моего носа.
– Не суетись, – сказал он, пока я отчаянно пыталась спасти столько краски, сколько могла.
– Она стоит восемьдесят цзеней за тридцать миллилитров! И кто знает, когда вернутся торговцы краской? – пробормотала я, по-прежнему оттирая брызги с юбки. – Уже слишком жарко, чтобы они пересекали Дорогу.
– Тогда я куплю ее во время своих путешествий, – сказал Финлей. Затем приподнял меня за подбородок. – Став солдатом, я смогу посмотреть всю Аланди. Может, даже вернусь генералом.
– Надеюсь, что ты не будешь отсутствовать так долго! – воскликнула я.
Его лицо стало серьезным, глаза помрачнели. Он заправил мне за ухо выбившуюся от ветра прядь.
– Береги себя, сестренка, – сказал Финлей одновременно с улыбкой и грустью. – Не переусердствуй в работе, иначе…
– Стану воздушным змеем, который никогда не летает, – закончила я за него. – Знаю.
Брат коснулся моей щеки.
– Присмотри за Кетоном. Позаботься о том, чтобы он не вляпался в неприятности.
– И за папой тоже, – добавил Сэндо, подходя ко мне сзади. Затем сорвал цветок с дерева перед нашей лавочкой и заткнул его мне за ухо. – И поработай над каллиграфией. Я скоро вернусь и проверю, насколько усовершенствовался твой почерк. – Он взъерошил мне волосы. – Теперь ты – хозяйка дома.
Я покорно склонила голову.
– Да, братья.
– Вы так говорите, будто я вообще бесполезный, – вмешался Кетон. Папа крикнул, чтобы он закончил работу по хозяйству, и юноша скривился.
Серьезное лицо Финлея расплылось в улыбке.
– Можешь доказать обратное?
Кетон упер руки в бока, и все рассмеялись.
– Мы будем путешествовать с армией по дальним уголкам страны, – сказал Сэндо, взяв меня за плечо. – Что тебе привезти? Может, краски с Западного Гансуня? Или жемчуг с Величественной Гавани?
– Нет-нет, – быстро ответила я. – Просто возвращайтесь домой живыми и здоровыми. Вы оба.
Но затем я помедлила.
– Что, Майя? – поторопил меня Сэндо.
Мои щеки залились румянцем, и я опустила взгляд на свои руки.
– Если увидите императора Ханюцзиня, – медленно начала я, – нарисуйте его портрет, ладно?
Плечи Финлея затряслись от смеха.
– Значит, ты слышала о его красоте от деревенских девушек? Каждая из них мечтает стать одной из императорских наложниц.
Мне было так стыдно, что я не могла смотреть ему в глаза.
– Меня не интересует роль наложницы.
– Не хочешь жить в одном из его четырех дворцов? – ехидно полюбопытствовал Кетон. – Я слышал, у него есть по одному на каждую пору года.
– Кетон, хватит, – упрекнул его Сэндо.
– Чихать я хотела на дворцы, – ответила я, отворачиваясь от младшего из братьев к Сэндо. Его глаза лучились нежностью – он всегда был моим любимчиком и наверняка поймет. – Я хочу знать, как он выглядит, чтобы однажды стать его портнихой. Императорской портнихой.
Кетон закатил глаза.
– Это так же вероятно, как то, что ты станешь его наложницей!
Финлей с Сэндо кинули на него испепеляющий взгляд.
– Хорошо, – пообещал Сэндо, коснувшись веснушек на моей щеке. Мы единственные в семье, у кого они были – последствие долгих часов, проведенных в мечтах под солнцем. – Портрет императора для моей талантливой сестры Майи.
Я обняла его, прекрасно понимая, что просьба глупая, но все равно надеясь.
Если бы я знала, что это наша последняя встреча, то ничего бы не просила.
…
Спустя два года отцу пришло извещение, что Финлей погиб в бою. Имперская печать в конце письма была алой, как свежепролитая кровь, и ее явно наносили в спешке, поскольку имя императора Ханюцзиня смазалось. Даже по прошествии многих месяцев воспоминание о нем вызывало у меня слезы.
Затем, одной ночью, без всякого предупреждения, Кетон сбежал, чтобы присоединиться к армии. Все, что он оставил, – это наспех написанную записку, брошенную на вещах для утренней стирки – зная, что туда я посмотрю первым делом, как проснусь.
Я слишком долго бездельничал. Я найду Сэндо и верну его домой. Позаботься об отце.
Мои глаза наполнились слезами, и я смяла записку в кулаке.
Что он знал о сражениях? Как и я, Кетон был худым, подобно тростинке, и ему едва хватало сил, чтобы выстоять против ветра. Он не мог купить рис на рынке, чтобы его не облапошили, и всегда пытался увильнуть от драки. Как он переживет войну?
