Развод. Её вторая семья

Так как мы ночевали в одноместной палате, которая, по сути, была не нужна в отделении с детьми и служила нам верой и правдой, я просыпалась на каждый шорох. И стоило Ане завозиться, я уже была рядом.

Сдерживающие импровизированные путы не позволили ей испугаться своих ручек и… все прошло более-менее удачно. Она все равно проснулась, но истерики удалось избежать.

– Все будет хорошо, маленькая, – шептала я ей, укачивая и поглаживая по спинке.

В понедельник до пересменки появилась София Николаевна.

– Ну что тут у нас? – она посмотрела на детей, которых я только что закончила кормить и не вытащила из столиков для кормления. – Справляешься, Лилия?

– А то. Обе прекрасные малышки.

– Ну-ну, – ответила со скепсисом. – Маляву забирают сегодня.

– Уже?

– Ну а чего тянуть? Родители новые с вполне вместительным кошельком, документы оформили вне очереди.

– Ну и хорошо. Пусть отправляется в свою новую семью, – повернулась и посмотрела на нее. – Да?

Она шлепнула по столику ладошками, и все полетело вниз.

– Вот и хорошо.

– Так, Настя еще не пришла, да и рановато, а им невтерпеж, поэтому ты займись пока что ею. Искупай, причеши те самые четыре волосинки и надень вот эту одежду.

Она протянула мне пакет с лейблом известной торговой марки детской одеждой. Похоже, и правда толстый кошелек. Надеюсь, что и добра с любовью в них будет предельное количество.

– Как скажешь, София Николаевна.

– Хорошие люди. Видела я их, общалась. Мать так вообще, с трудом держится, а то месяц назад бы пришла да забрала ее.

– Это же замечательно.

Мне стало слегка грустно лишь оттого, что она уедет от меня, но сердце радовалось за нее и скорое обретение семьи.

Бело-розовый костюм и шапочка в тон смотрелись на малышке замечательно. И когда мне дали отмашку нести ребенка к главной в кабинет, я так и сделала.

Женщина и мужчина выглядели солидно, а при появлении ребенка, я заметила слезы в глазах будущей матери.

– Ну вот, и твои мама с папой, Ирочка.

– Какая она… – заговорила женщина и замолчала, не сумев произнести ни слова.

– Самая замечательная, я вас понимаю. Пойдешь к маме? – я подошла чуть ближе, и она вытянула руки, ожидая, что ребенок потянется к ней.

– Привет, дочка, – она заглянула ей в глаза, и малышка запрыгала на моих руках, а после потянулась навстречу и буквально вцепилась в женщину смеясь.

Мужчина был более скупым на эмоции, но он определенно казался счастливым. Как только Ира перепрыгнула на руки его жены, он тут же встал к ней ближе и положил на спинку руку, склонившись и что-то сказав ей на ушко. А может, просто поцеловав.

Когда мы с Софией Николаевной встали у двери и провожали их в долгий счастливый путь родительских забот, они уже были семьей. И казалось, что мир совсем немного, но стал лучше и светлее.

– Ну вот, Лилька, еще одну твою подопечную ждет счастье и семья.

– Уф, – вытираю глаза и смеюсь. – Надеюсь однажды услышать о них хоть что-то.

– Услышишь, связь-то с родителями не теряется. Сама знаешь эти все законы.

– Ну и слава богу.

– Ага, а теперь дуй домой. Засиделась.

Глава 5

За годы работы в этой больнице и этом отделении мы видели много разных зверств, связанных с малышами и их родителями.

Каждый раз ты оставляешь в новом, весьма коротком знакомстве кусочек своего сердца. Каждый раз ты плачешь. Ты просто рыдаешь внутри, но на деле смотришь во все еще доверчивые глаза с улыбкой и задаешься вопросом: «Как же ты можешь продолжать любить этот мир и людей, когда сам побывал в аду еще минуту назад? Откуда в тебе столько человечности в твои маленькие годы, что не сравнится ни с одной душой, живущей на этом свете десятилетия?».

Я столько раз привыкала к этим, зачастую никому не нужным детям, но в этот раз, связь с этой малышкой казалась мне какой-то иной, еще более глубокой.

Я не могла надышаться ею. Не могла наглядеться и наобнимать. Этому чувству внезапно вспыхнувшей привязанности не было пояснения. Просто не было. И сердце мне такого ответа тоже не давало на вопрос: «Что в ней такого особенного, чем в тех, кто был до нее?». И я чувствовала ответственность всегда, а к ней еще больше.

– Это что, мам? – дочь смотрит на игрушку в моих руках.

– Это кое-что детям.

– А-а, ясно. А что, кстати, с отпуском твоим и папиным? Я же в лагерь не еду, да? – ее тон совершенно недовольный, и я понимаю, но иного ответа, чем тот, что я уже ей дала до этого разговора? у меня не было.

– Алис, ну говорили же об этом.

– Да, говорили, говорили. Только теперь ты пол-лета будешь сидеть в своей больнице и игрушки покупать, а папа в мастерской со своими машинами, а мне что делать?

– Кто-то запретил тебе общаться с подругами? – задаю резонный вопрос, чувствуя ее вспыхнувшую агрессию.

– Они все отдыхают с родителями. Вон, Ракины купили палатки и поехали на островок.

– И мы поедем, – заявляю таким же тоном, как и она. – Только папина мастерская прогорит, а меня уволят, тогда останемся на островке жить постоянно в палатках и речке купаться.

– О-о, пошли нравоучения, – закатив глаза, она топает ногой и отворачивается.

– Что происходит, Алиса? – смотрю на нее хмурясь.

– Ниче. Домой идем? Все равно таскаюсь за тобой просто так.

– Дочь, – касаюсь ее плеча, но она еще сильнее зажимается сложа руки на груди.

Вот как так вышло, что я могу найти общий язык и правильные слова детям-сиротам, а с собственной дочерью нет?

– Солнышко, давай мы поговорим об этом ближе к выходным следующим? Возможно, я поменяюсь с кем-нибудь сменами, а папа сможет вырваться на денек?

– Правда? – она тут же встает ко мне лицом, и глаза уже верят в положительный исход.

Я бы тоже хотела и мне стоит поговорить об этом с мужем.

– Постараемся, ладно? Идея хорошая, согласна. Просто ты должна в наше положение входить иногда.

– Окей, окей. Это лучше, чем «Нет».

После ужина Гриша остался на своем месте и молча наблюдал за тем, как я мою посуду.

– Так и будешь молчать? – наконец не выдержал, заставив посмотреть на него через плечо и снова отвернуться.

– Ты о чем?

– От тебя исходит аромат «разговора».

– Неправда. Это запах рыбы, которую ты ел на ужин, – шучу и сама же хихикаю.

– И ее тоже, – муж поддерживает и наконец встает из-за стола, но подходит ко мне и помогает убрать тарелки в верхний ящик, пока я ополаскиваю остальные. – Скажешь сейчас или пойдем с чаем на балкон?

– Второй вариант.

– Хорошо.

Наш небольшой ритуал.

Если нам нужно поговорить, мы идем на балкон. Наконец, его застеклив и сделав уютной лоджией с узким диванчиком и ковром, это стало любимым местом всей семьи. Алиса еще и столик попросила поставить в другой конец, чтобы она могла там делать уроки.

Летом там бывает порой жарко, когда солнце светит в полную силу, но вечером, ни с чем не сравнится время, проведенное там.

Расположившись рядом, держа в руках по чашке зеленого чая с мелиссой, муж ждал.

– Алиска психует, – говорю со вздохом.

– По поводу?

– Отдыха. То в лагерь не поехала, то мы, оказывается, в отпуск не идем.

– Так она половину учебного года твердила, что ей некогда даже с подругами погулять из-за уроков. Чем ей лето не угодило? С утра до вечера пусть гуляет.

– А я о чем? То же самое сказала. Но как я поняла, девочки поехали отдыхать на юг вот и трепет нервы себе и мне заодно.

– Лиль, – он ставит чашку, но я опережаю все его мысли.

– Гриш, я не про путевки в Турцию. У меня работы вагон. Я о выходных на природе хотя бы.

Он поднимает руку и трет шею.

– Речь о чем-то конкретном?

– Ну островок этот на реке. Помнишь, мы там как-то отдыхали, Алиска еще маленькая совсем была?

– Ну-ну, понял. Это ж и палатку купить надо будет.

– Купим и сделаем это традицией. В следующий раз не придется покупать.

– А ты ее спросила? Может, ей морской песок подавай.

– Так она сама и сказала.

– Вот и что с вами обеими делать? – запрокидывает за мою спину руку и, обняв за плечи, подтягивает к себе ближе, чтобы поцеловать.

– Любить и баловать, – широко улыбаюсь ему.

– Люблю, но баловать только по праздникам, – грозно заявляет.

– Не жадничай, – тянусь к его губам снова.

– Ну, может быть? еще разок побалую, – отвечает на поцелуй, пытаясь говорить: – И еще разок.

Разумеется, дочь была рада. Всем нам нужен был покой хотя бы на одни выходные.

Чтобы не бегать по магазинам, я отправила дочь на маркетплейсы, что она сделала с удовольствием. Потому что в тот же вечер она мне предоставила огромный список всего что я ей сказала посмотреть. И каждый товар был по несколько вариантов выбран в разных магазинах и ценовых категориях.

– Ого, а ты подготовилась.

– Чтобы ты не возвращала телефон со словами: «А подешевле не было».

– Ой и лиса.

Она тут же обнимает меня за шею и садится ровно.

Не скажу, что это вышло дешевое мероприятие.

Сумма перевалила за двадцать тысяч, и мы оставили все решения окончательные нашему папе и сидели в ожидании его возвращения с работы.

Глава 6

Моя смена в эту пятницу заканчивалась в девять утра. И все выходные мы провели на берегу реки, того самого островка, который так любили жители города.

На самом деле, я думала, что это место утратило огромную популярность. Но была несколько удивлена тому, сколько народа там было с палатками.

Отовсюду веял аромат шашлыка и лился смех.

Дочь была вне себя от радости, потому что наш импровизированный лагерь находился недалеко от родителей ее подруги. Как-то так вышло, что семейные были слегка поодаль от молодой публики. Девочки купались эти два дня напролет, потому что вода прогрелась до своего максимума, а мы – взрослые, вели свои беседы за объединенным столом или у костра.

– Хорошие выходные получились, – с улыбкой на лице констатировала я, когда мы уезжали в воскресенье после обеда.

– Согласен.

– А я говорила. Давайте на следующих еще? – прозвучал ее вопрос, и мы с Гришей рассмеялись.

К сожалению, мы оба знали, что это невозможно. Расходы придется отрабатывать, потому что в некоторых моментах, мы урезали свой бюджет, чтобы позволить этот отдых.

В понедельник, появившись на работе, я не могла дождаться встречи с малышкой.

Я действительно, несмотря на отдых, по ней соскучилась.

Синяки все еще были слишком заметными, но не такими темными.

– Ну как тут?

– Как обычно, Лиль. А вы че? Позагорали?

– Ой, слушай, было действительно хорошо. Так что поезжай смело.

– Ага, нам такое не потянуть, ты че?

– Ну, мы тоже не особо тянули. Пришлось подумать над расходами просто. В общем, будет возможность, смело соглашайся.

– Ладно.

Выходные прошли спокойно в больнице, поэтому тем для детального разговора с подругой не нашлось.

Тем временем пошла четвертая неделя пребывания Ани в стенах больницы и не прошла даром для правоохранительных органов.

Нашелся отец девочки, а во мне взыграло яростное сопротивление и желание защитить ее.

– И что? – спрашиваю у нашей главы, после летучки.

– Что-что, – она вертит кружкой и вздыхает. – Выяснят все обстоятельства, а потом отдадут ее ему.

– Ему? – я почти закричала, но быстро извинившись, убавила громкость голоса. – Я думала, опека защищает детей.

– Лилия, от нас это не зависит, вот вообще никак. А если бы и зависело, то какая будет судьба у нее? Лучше интернат, чем отец?

– Да какой он отец? – мой тон вновь резко стал выше от возмущения.

– Государство за то, чтобы не было детдомов. Если у ребенка есть отец, а мать сошла с ума, то ясно, кому этого ребенка отдадут.

– А если он еще хуже?

– Вот поэтому сейчас будет выяснение всех обстоятельств. Лилия, – она стучит ручкой по столу, словно обдумывает какую-то мысль, – сейчас, как устаканится с отпусками и больничными, ты пойдешь первой на отдых. Я вижу, что ты немного переутомилась.

– Да нормально мне. София Николаевна, ну, переживаю я, ну что поделать?

– Работать.

Вздохнув, я иду и просто работаю. Работаю в должности, которую занимаю много лет и работаю над собой. Не над тем, чтобы мое сердце вдруг стало твердым. А просто стараюсь относиться к этой малышке, как к ребенку, которому нужна помощь.

Но это чертовски трудно. Приходить и брать ее на руки. Ухаживать, кормить и прижимать к груди, видя ее доверчивые глаза.

Так как мне быть с моим сердцем?

– Ты снова задумчива, – муж трогает мою руку, когда мы сидим на диване в гостиной и смотрим какой-то фильм, который выбрала Алиса.

– Работа, не обращай внимания, – улыбаюсь ему одними губами и когда он похлопывает себя по коленям, ложусь на них и наслаждаюсь поглаживаниями моих волос.

– Ты все о той девочке думаешь?

– Да. Скоро будет суд, и ее с вероятностью сто процентов отдадут отцу.

– И это плохо?

Я приоткрываю глаза и поворачиваю к нему голову.

– Конечно, плохо. Если мать сотворила такой ужас с младенцем, кто же тогда он?

Гриша не стал спорить, и в итоге мы продолжили смотреть фильм в молчаливом согласии.

Лишь перед сном, укладываясь в постель с мужем, я огласила мысль, которая даже мне казалась сумасшествием.

– Знаешь, за детьми в возрасте Ани стоят очереди. Мы могли бы ее забрать себе.

Гриша посмотрел на меня с удивлением, а после сказал: «Угу» и просто уснул.

Поднимать тему утром я не стала, потому что муж никогда не говорил о подобном даже в гипотетическом смысле, даже в разговорах о детях, по моей работе. К тому же я понимала, что во мне говорят эмоции. Понимание того, что я не могу помочь всем, было во мне живо.

Судебная система работала быстро в том случае, если ей это было необходимо. Поэтому уже через полторы недели, София Николаевна вошла в отделение со светловолосым мужчиной.

Нам не говорили о визитах министерства, или о ком-то важном. Обычно в таких случаях мы за неделю до- готовимся. А потому оставался единственный вариант, кем мог являться этот человек. К тому же за ними вошла Любовь Евгеньевна, с которой мы часто пересекаемся. Она работает в органах опеки больше десяти лет.

– Лилия Александровна, – глав подозвала к себе, и я сделала это.

– Добрый день, – кивнула им всем сразу.

На мужчину смотреть не хотелось вовсе. Он был очень высоким, поэтому я предпочла обмениваться взглядами с моей начальницей и Любой.

– Это Лилия Александровна, она у нас работает с детьми, в частности, с вашей дочерью. Это Матвей Сергеевич, отец Анечки.

Ее взгляд был суровым, потому что я никак не могла спокойно отреагировать на этого мужчину, которого не хватало желания назвать «отцом». Но я все же сделала это.

Повернула голову и, взяв в руки всю свою злость, посмотрела на него.

Он был… нормальным. Обычным.

В костюме и белой рубашке под пиджаком. Хотя под глазами залегли тени бессонницы. Светлые волосы были зачесаны вбок. По крайней мере, он не выглядел садистом. Но внешность, это просто облик, который может скрывать монстра.

– Здравствуйте.

– Спасибо за вашу работу, – сказал он мне, и его голос был достаточно глубоким, я бы сказала мягким.

– Сегодня с вами будет Любовь Евгеньевна для контроля, последующие встречи, если все пройдет хорошо, можно обойтись без опеки.

– Конечно, – ответила я своей начальнице, и мы все двинулись в палату.

Как только я открыла дверь, и играющая до этого малышка посмотрела на всех нас, палату залил детский плач.

– Тише-тише, солнышко, – тут же подошла к ней и подняла на руки, а после повернулась к ожидающим у входа людям, в частности, к нему.

Я посмотрела на него, прижимая его ребенка к своей груди, и показала ему все свое презрение.

Глава 7

– Так, ну мне нужно приниматься за работу, а вы тут… – София Николаевна кивает нам всем и задерживает свой взгляд на мне, очевидно намекая на мое поведение. – Справитесь, да?

– Конечно – конечно, – представитель органов опеки проходит в палату и садится на стул.

Один только мужчина стоит все еще в дверях и смотрит на ребенка.

Мне кажется, он на грани инфаркта или чего-то такого. Потому что его лицо буквально бледнее с каждой секундой.

– И вы проходите, – указываю ему на второй стул. – Сейчас я ее успокою, но, пожалуйста, не пытайтесь взять ее на руки, она слегка пуглива.

– Я… – он отрывает свои глаза от малышки и смотрит растерянно в мои глаза. – Я бы не стал… нет, что вы.

Мой гнев угасает с каждой секундой, потому что это не та реакция, которой я, признаться честно ждала.

– Ну что, Анют, поздороваемся со всеми?

Она прижимается ко мне сильнее, но оборачивается к посторонним в этой комнате. И когда ее отец видит все еще бледные синяки на ее теле, то его глаза едва ли помещаются в глазницах.

– Это… что синяки?

– Это то, что от них осталось. Поверьте, зрелище, которое наблюдали врачи с первых дней, заставило плакать мужчин.

Любовь Евгеньевна опускает голову зажмурившись.

Мне хочется задать ей вопросы, почему все это произошло и куда смотрели органы, но в этом нет смысла. Никто не ответит них.

Аня берет игрушку и начинает грызть, поэтому я слегка разворачиваю ее к остальным в палате и усаживаю на свои колени.

– Что сказал суд? – вопрос я задаю Любе, но вижу, как пытается слово вставить сам мужчина, однако рада, что его перебивают.

– Пока что это визиты. Знакомство. Как только девочка станет воспринимать отца – отцом, она тут же поедет домой. К тому же Матвей Сергеевич должен подготовить условия проживания для младенца.

– Вы делаете итоговое заключение?

– И вы. Вам необходимо будет написать пару слов, ну, я думаю, вы с этой процедурой знакомы.

– Конечно, – киваю и снова смотрю на мужчину, который потерялся в ребенке и следит за каждым ее движением.

Проходит еще пять минут, прежде чем Любовь Евгеньевна не выдерживает и говорит, что ей нужно поговорить по работе с нашим главврачом.

– Оставлю вас на минуту, тем более все, кажется, идет нормально.

– Конечно.

Когда она уходит, мы молча сидим друг напротив друга.

На языке вертятся вопросы, но я не спешу их задавать. Я просто наблюдаю.

– Она маленькая, – звучат его слова. Первые за последние пятнадцать минут.

– Ей десять месяцев… уже.

Мужчина смотрит на меня удивленно.

– Она тут уже месяц?

– Даже чуть больше.

– Сейчас… она в порядке?

– А что, боитесь трудностей? Больной ребенок уже не будет так нужен? – мой тон недружелюбный, и я вскоре сожалею о нем.

Она смотрит сначала так, будто ему мои слова слышатся с запозданием, а после хмурится.

– Я этого не говорил. Но мне сказали, что случилось и… Я хочу быть уверен, что ее жизни ничто не угрожает.

– Здесь хорошие врачи. И благо мать… та женщина, не сделала ничего непоправимого. Единственное, что может потом осложниться, это ее психика. Аня пуглива, и это нормально, я не специалист, но это все общие слова от невролога и психиатра. Необходимо следить за этим.

– Ясно, – он кивает на каждое мое слово. – Я буду… буду отслеживать.

– Почему вы здесь? – сдаюсь и задаю-таки вопрос.

– Что? В каком смысле?

– Почему вы здесь? Вам предлагали отказаться от ребенка?

– Да. После того как был сделан тест ДНК.

– Вы не отказались почему?

– П-потому… – его зрачки начинают дрожать и бегать по палате, будто мячики. – Потому что она моя дочь.

– Дочь? Вы на нее так смотрели, будто впервые увидели.

– Так и есть. Я… даже не знал о ее существовании, пока ко мне в дверь не постучали.

Его ответ ломает все мои домыслы и выстроенные гипотезы о случившемся, но задать следующие вопросы у меня не выходит, потому что возвращается Любовь Евгеньевна.

– Ну как вы тут?

– Все хорошо.

– Кажется, она не плачет, – женщина улыбается, остановившись напротив меня и Ани.

– Ну, если бы сидела отдельно, то не этой тишины никто б не услышал.

– О, ясно. Думаю, для этого дня достаточно, Лилия Александровна?

– Вполне. Я бы посоветовала визиты не раз в неделю, этого мало для того, чтобы ребенок привык к отцу и воспринимал его как кого-то близкого.

– Тут мы полагаемся на вас, а Матвей Сергеевич имеет официальный документ от судьи, что имеет право отлучаться от работы.

– Да, так и есть.

– Ну, приходите хотя бы три раза в неделю. Примерно в это время или же с трех до пяти, потому что до и после она спит.

– Хорошо, – он кивает и встает, как и я с Аней на руках. – А на этих встречах каждый раз будете вы? Или кто-то другой?

– Да, я думаю, было бы лучше, чтобы вы находились.

– Я, у меня сейчас дневные смены по будням.

– Отлично. Ну, я удовлетворена, приду на следующей неделе, или позвоню, чтобы узнать о прогрессе.

«Если он будет», – говорю мысленно на ее слова, но оставляю это мнение при себе.

– Раз уж мы все решили, тогда до свидания.

– До свидания.

Мужчина задерживается на пару секунд дольше и смотрит на малышку, которая рассматривает его, все еще грызя игрушку. Я же смотрю на него, и тогда он поднимает взгляд, чтобы сказать: «Спасибо».

Кивнув, я отмалчиваюсь, и он уходит.

– Уф, ну что юная леди, эта встреча подошла к концу, – я подхожу к манежу и сажаю ее туда. – Что скажешь?

Она улыбается и встает, взявшись за поручни. Встав удобно, она тянет руку и щипает меня за щеку.

– Ты умница.

– Простите, – слышится позади, и я тут же встаю на ноги.

– Да?

Отец Ани стоит на пороге и смотрит на нас обеих, но рассматривает именно свою дочь. Благо она не плачет, но не пытается сесть или отойти, держась за манеж.

– Я хотел спросить, могу ли я ей что-нибудь купить?

– Конечно. Только, пожалуйста, что-то для ее возраста. Она сейчас все пробует на вкус, и мягкая игрушка не лучший подарок.

– Я знаю об этом, поверьте. Просто хотел узнать можно ли.

– А, ну тогда вы узнали.

– До свидания, Лилия… – он запинается, словно раздумывает, добавлять ли мое отчество, – Александровна.

– Всего доброго.

Вскинув брови, когда он исчезает, я принимаюсь за работу.

Глава 8

Следующая встреча с отцом Ани происходит через день, после первой.

Сейчас мои смены были дневными, и это даже хорошо. Я ладила с малышкой лучше остальных, и это должно было помочь. Я на это надеялась.

Аня только проснулась и поела, когда на пороге появился ее отец.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.