Соединение

скачать книгу бесплатно


Сверху была волна плоти гиганта. Черный сок сумерек, которым он питался, медленно приближался к ней. Она не могла больше не шевелиться. Вторая волна конструирования его тела испугала ее больше, чем первая. Она не знала, как спастись. Она смотрела на плоть в надежде на то, что плоть мертва, и ее давно умершие части выпадут из нее. В этом случае осталась бы только кровь, движущаяся кровь. Тогда кровь найдет пустые тела. Кровь найдет пустые тела и раздует их. Она создаст среди неестественно застывших в ней огромных волн, подобных скалам, течения, чтобы напоить вновь пришедших существ. Не стоит ее касаться, потому что она выпотрошит и раздует внутренности, если они есть, если есть их полости. Этого не избежать – внутренности будут наполнены, а затем они начнут двигаться сообразно движениям потоков сумерек, они начнут двигаться и раздуваться и потом, став подобными скалам, они перестанут быть внутренностями.

12

Никак нельзя отличить, двигается ли фигура гиганта или нет, так же как никак нельзя различить, двигаются ли сумерки. Возможно, собственное движение ей удастся распознать. Начав двигаться, уже поздно прекращать – двигаться сложно, соблюдая верный размер движений. Верный размер движений надо соблюдать для того, чтобы не быть обнаруженной.

Предметы часто были неоднородными, отягощенными живыми или не живыми наездниками. Было сложно понять, является ли предмет или его наездник живым или не живым предметом, существом.

Характерно было то, что некоторые наездники, мерцая, всегда менялись местом с другими наездниками, тогда как некоторые просто покидали тело, и другие наездники могли поселиться на нем вновь.

Движение могло привести к неприятностям: движение или изменение движения. Существа могли заметить ее – наездники могли заметить ее, волны людей, несущие наездников, могли обнаружить ее. Здесь были существа короткого цикла и длинного цикла, привлекать внимание которых было опасно. Здесь было опасно, когда существа скручивались в воронку, питаемые расползающейся в воздухе тьмой. Встречи с кровью ей все равно было не избежать. Когда кровь гиганта коснется ее, возможно, он почувствует ее как один из своих органов. Движение привлечет внимание нижних существ – живых и мертвых движущихся волн. Движение могло бы не привлечь внимание, если бы она могла стать наездником: наездники перемещаются свободно. Наездники средних размеров бывают включены в тела гигантов. Наездники маленьких и средних размеров могут мерцать, их цикл обширнее, чем у существ, движущихся с волнами. Однако, наездники маленьких или средних размеров или существа, живущие с гигантами, рискуют быть ими поглощенными. Так скорее всего, было, потому что это можно было видеть, если это можно было толковать правильно.

Не стоит оставаться вместе с мертвыми волнами – они продолжают двигаться, обманывая своим движением. Можно было полагать, что она движется, потому что движется ее восприятие – можно было полагать, что битва была проиграна, когда ее движение началось. В любом случае, она в данный момент не могла испытывать каких-либо чувств, кроме страха. Кожа распространялась по крови тьмы и затем пухла и наполнялась, пока волны пребывали в ритмичном движении, повторяющемся с бессмысленным бешенством.

13

Она испытала смесь чувств ненависти и жажды справедливости. Верхняя, прогнувшаяся над ней часть воронки рассыпалась дождем тел. Тела ссыпались сверху в огромном множестве. Тела были сине-белесого цвета, того же оттенка, что и жидкий сумрак, разливавшийся вокруг. Часто тела были обернуты в неестественного цвета оболочки, выглядевшие жесткими и вмещавшими в себя сумрак. Тела неестественно изгибались и переворачивались – она видела на каждом из тел карликов-наездников. Они занимали большую площадь тел, раздуваясь в них гигантскими опухолями, перемещаясь по их поверхностям. Они падали вниз вместе с оседланными телами, делая формы тел волн неестественными, сложными, раздувшимися большим числом опухолей, шевелящимися, провисающими в разные стороны. Многие тела были повреждены – на их поверхности виднелись большие округлые и вытянутые раны, сочившиеся темной влагой. Тела быстро слетали сверху, ударяясь о твердую поверхность снизу, задевая кровь сумерек и расплескивая ее, удлиняя лежащую внизу нижнюю часть воронки.

Тела также образовывали островки – на них, обрубленных, копошились вздувшимися волдырями карлики вокруг кровоточащих ран, чей сок соединялся с соком сумерек. Тела ударялись о твердую запеченную поверхность света и раздавался приглушенный стук. Иногда стук сопровождался плеском, дополнялся звуком глухого рычания, причмокивания. Тела, встретившись с твердой поверхностью, опадали, безвольно замирали. Некоторое время они лежали неподвижно. Из них вытекала жидкость, их наполняла кровь сумерек. Потихоньку падали другие тела, их члены снова опадали, медленно грациозно стекая на застывшие оболочки света внизу и затем замирая. Упавшие тела постепенно начинали двигаться. Приводимые в движение карликами и наполненные жидкостью, погрузившиеся в нее, испачканные в ней своими оболочками, они медленно начинали ползти, принимая формы огромных червей, покрытых опухолями шевелящихся на них карликов, или они привставали, принимая форму загнутых воронок, один или два конца которых скользили по поверхности пола.

14

Рядом с собой она заметила небольшое тело. У тела не было головы. Оно стояло вертикально. Из широкого места расчлененной снизу воронки, которую представляло тело, текла красноватая темная жидкость. На теле не было видно карликов. Оно двигалось впереди жидкого потока сумерек, неуклюже и ассиметрично извиваясь, словно понукаемое им. Она прицепилась к телу без головы, из которого сочилась кровь. Тело бешено задергалось, стало извиваться. Тело, извиваясь, прогибалось не полностью, будто в него была вставлена недостаточно гибкая опора. Несмотря на то, что тело ускорило движения, когда она в него вцепилась, поток настиг его, оно осело, легло горизонтально. Его ткани, показавшиеся над жидкостью, медленно шевелились, приподнимаясь и опускаясь. Она держала тело, стараясь направлять его так, чтобы оно не задевало другие тела, бывшие рядом.

15

Вскоре вещи стали казаться вертикальными. Вещи поднялись. Некоторые вещи были выше других. Тело, в которое она вцепилась, шевелилось немного в течении. Возможно, она начала двигаться, и ее движения передавались полудетскому телу. Вероятно, игра началась. Теперь трупы было отличить почти невозможно, потому что все тела двигались так, что она не могла уловить момент, когда формы структур, обеспечивающих их движения, начинали повторяться. Она почувствовала себя ужасно глупой. Тела двигались очень быстро. Безголовое тело несозревшей женщины ускорило свои движения и начало извиваться так, что она с трудом могла держаться за него. Движения существ вокруг стали неуловимы, тело начало двигаться слишком быстро, поэтому она не могла управлять телом, следить за происходящим вокруг. Она почувствовала вскоре толчок, затем резкую боль. Боль появилась в одной точке ее тела – потом внезапно возникла в другой точке. Она посмотрела на тело, за которое она держалась – у того не было большого куска плоти ниже шеи: плоть была вырезана полукругом от шеи до плеча.

Из раны лилась кровь. Тело судорожно извивалось. Она посмотрела вниз – у тела была оторвана нога ниже колена – на ее месте висело несколько неровных клочков плоти, с которых падали темные сгустки: они выходили из ноги плотными и тяжелыми, один за другим, а затем распускались длинными, нежными прозрачными лепестками, которые питала паутина красных ярких прожилок, становящаяся от центра к краям все тоньше так, что лепестки по краям казались розовыми. Затем она посмотрела на собственное тело, немного отстранившись от тела, за которое она держалась. Она увидела, что вся ее грудь испачкана в крови. Она увидела свои окровавленные ноги. Она попыталась дотронуться до своей груди – она почувствовала, как ее рука прикасается к чему-то влажному, неровному. Ее рука скользила по поверхности, словно покрытой маленькими остроконечными мягкими предметами. Затем она то же проделала с ногой. В ноге она нащупала небольшой провал. Затем она еще раз посмотрела на кровоточащие тела, перевела взгляд на скользящие, быстро извивающиеся вокруг фигуры, закричала.

16

Ее ударили по голове. Она стояла в большом помещении, посередине. Рядом с ней лежал труп без головы. Пол был выкрашен в красно-коричневый цвет. Она начала судорожно оглядываться. Было тихо. Она повернулась назад и увидела людей, выстроившихся в шеренгу. Она повернулась. Они внимательно, выжидающе следили за ней. Она смотрела вокруг, приоткрыв рот. Через некоторое время она ощутила боль от прикосновения к пораненному месту. Кто-то трогал ее за плечо. Она в испуге нырнула обратно к трупу и схватилась за него. Ее тело трясло что-то, что-то прицепилось к ее плечу. Она решилась посмотреть на этот объект. Это был человек. Он что-то говорил, вероятно. Она ничего не понимала. Наконец, человек отпустил ее, довольный тем, что привлек ее внимание. Человек рассмеялся, прогнувшись назад, отростки его рук поднялись плавно вверх и упали, по телу прошла легкая волна движения. Существо, похожее на человека, имело небольшой рост, крепкую комплекцию. Гладкую и блестящую вершину его головы обрамляли жесткие, параллельные полулучи белых волос. Она пыталась приподнять труп, который непослушно извивался на полу. Тело билось с глухим стуком об пол, из него с бульканьем вытекали сгустки чего-то, что, видимо, заполняло его внутренности. Она подняла голову, с усилием стараясь приподнять тело так, чтобы оно приняло положение, характерное для людей, и закрыло ее тело.

На лице человека, погребенные под волнами кожи, исчезли два глянцевых купола со светло-голубыми вершинами с черными точками посередине. Складки кожи поползли вверх, открыв провал в лице. Человек, который смеялся, торопил ее, но ей было тяжело двигаться, она не могла двигаться быстрее, потому что было тяжело нести извивающееся тело к стене. Помещение было обито сгущенным голубым светом, который прорывали желтые сгустки.

Она двигалась осторожно. Она поняла, что здесь почти ничего не видит. Существа вокруг двигались слишком быстро или ей так казалось. У нее создалось впечатление, что она не видит некоторых частей тел, которыми существа, собственно, осуществляли движение. Они просто двигались, не изменяясь, приближаясь и отдаляясь.

Было сложно подойти к расположенным шеренгой телам, потому что они двигались. Они подходили к ней совсем близко, а потом отступали все дальше.

Сзади нее раздался крик, похожий на крик боли. Крик ее испугал. Ей не хотелось оборачиваться. Она отпустила тело, извивавшееся в ее руках. Тело осело. От него донеслось шипение.

Тело задергалось ритмично и быстро, наподобие тел шеренги.

Тела располагались близко друг к другу. Они резко отклонялись назад так, что становились видимыми лишь смутно, а потом они так же быстро наскакивали вперед так, что оказывались угрожающе близко, будто насаженными на некий невидимый столб.

Их напряженные шеи представляли покрытые буграми проходы, которые открывались в твердых опухолях голов черными дырами, меняющими форму.

3. Цикличность: фазы, плоть и иглы, попытка выбрать тело, лопающиеся проткнутые цветы.

1

Она подчинилась движению безголового израненного тела, держась за него, не пытаясь им больше управлять. Тело, извиваясь и кровоточа, встроилось в шеренгу, волнуясь и дергаясь по ее законам. Его обнаженная шея расширялась и сужалась, выставляя напоказ кровоточащую дыру, в то время как его корпус, ритмично двигался вперед и назад, выплескивая вперед капли крови из своих открытых ран. Она держалась за тело и двигалась вместе с ним. Она была большой уродливой опухолью, затруднявшей движения тела.

Начало движения человекообразных тел было непредсказуемым, как и его окончание. Было сложно предсказать что-либо относительно поведения окружающих тел. Они неожиданно смещались, извивались, затем замедлялись. Их движения можно было назвать ритмичными, часто они являлись синхронными, но она не могла самостоятельно уловить и повторить их систему. Остановки, замедление движений казались ей периодами, когда она могла вполне полно воспринять окружающее пространство, после чего в ее восприятии неизменно возникало множество скользящих линий, к которым были привязаны напряженные головы, шеи или другие части тел.

2

Она видела, как предметы и тела разделяются, останавливаются или падают в периоды остановок. Тогда некоторые члены могли шевелиться, словно от дуновения ветра, ритмично, так, что каждое движение представлялось закономерным, как движение маятника. В период быстрой фазы она не замечала своих верхних конечностей, ей казалось, что ее тело отклонялось и летело вдаль от тела, за которое она держалась; в период медленных фаз она иногда смотрела на свою грудь, которая по-прежнему выглядела разодранной – ее окружали белые, каждый раз выглядящие иначе, оболочки, которые пропитывались кровью сызнова в каждой из фаз. Она видела, как колышется, опадая, израненное тело, стараясь держаться к нему как можно ближе, чтобы существа, ее окружавшие, не заметили ее, что, вполне возможно, было бесполезно. В момент, когда тела сменяли фазу движения на быструю, ее движения могли быть опасны, причинить ей повреждения, при которых она бы не смогла держаться за обезглавленное тело.

Среди оседающих раскачивающихся и упавших тел в один из периодов условной остановки, она заметила тело, которое двигалось необычно. Необычность его движений проявлялась в направленности его движений, в форме движения. Тело делало длинные ходы, подчиняясь иным ритмам в отличие от остальных тел, как и она. Казалось, что его движения обладали целенаправленностью. Они казались искусственными. Когда можно было рассмотреть движения людей, они двигались быстро, не плавно, меняя направление движений неожиданно в быстрой фазе и застывая, опадая, раскачиваясь всем телом или отдельными его членами в медленной фазе движения. Движение этого тела было совсем не похоже на движение других человеческих тел.

Она заметила, что необычно двигавшееся существо, которое ранее, казалось, двигалось кругами, исследуя пространство, стало двигаться прямо, и травматические быстрофазные движения и восприятия, сменялись видением приближения существа к ней по прямой линии так, что казалось, что оно перескакивает резко вперед после быстрых фаз движения и, не меняя направления, движется прямо к ней в медленных фазах движения.

Она чувствовала опасность. Она надеялась, что существо не может видеть ее, так как она спрятана. Она видела, что существо смотрит прямо перед собой, не двигая головой и почти не меняя направления взгляда.

Она ощущала, как боль пульсирует на поврежденных поверхностях ее тела и следила, как существо медленно приближается, в то время как ее руки отделялись, терялись, невидимые, и снова появлялись перед ней, чтобы испытать боль. Она обдумывала возможность движения, чтобы существо потеряло ее из вида, но она не знала, как двигаться, чтобы ее тело не было повреждено; тем более, она не могла совершить движение, не сместив безголовое тело – в этом случае она может его не удержать или повредить еще больше, и тогда ей не избежать наездников. Видимо, ей следовало сохранять спокойствие, придерживаться актуальной системы действий.

Она задержала взгляд на существе, двигавшемся через фазу, раздиравшую существ на части и заставляющую их разодранные части двигаться в медленном исступлении.

Глаза существа были почти неподвижны, смотрели на нее. Лицо существа не меняло спокойного выражения. Наконец, существо остановилось напротив нее и сказало: "Можно взять твои прыгалки?". Она растерянно посмотрела на искалеченное, без половины ноги, без головы и без части грудной клетки тело. Она ответила: "Нет". Существо грациозно развернулось, подошло медленно к искалеченному телу, наклонилось над раной в изуродованной шее, и что-то в нее прошептало.

Затем она перестала видеть носителя.

Тела вокруг слиплись, напряглись, превратившись в расширяющиеся и сужающиеся полые трубки, чьи темные внутренности можно было видеть через зияющие в телах отверстия. Израненное тело, за которое она держалась, перестало двигаться в такт волнам движений окружающих тел. На нее посыпались сильные удары от окруживших ее существ. Бок тела, которое она держала, расплющился, и она выпустила его, перестав видеть.

Появление источника боли было непредсказуемым. Источник боли был невидимым.

Она думала о том, что ей не стоит сожалеть о потерянном раздавленном сбоку теле без головы, потому что оно все равно не могло скрыть ее. Вскоре боль стала постоянной.

Движение представлялось теперь одновременно необходимым и невозможным. Вскоре она заметила, что ее восприятие еще больше изменилось, видимо, вследствие нанесенных ей травм. Теперь она могла уловить лишь медленные фазы движений существ.

Когда произошла остановка существ, она увидела себя неподвижной на том же месте. Искалеченного тела не было рядом. Рядом не было ничего, что могло бы заменить его. Ближние тела, которые были около нее, повернулись к ней, выгнувшись. Расширения их голов изменились в положении, поднявшись на изгибе опоры. Они направили дырявые, покрытые тонкими прозрачными выпуклыми оболочками глаза в ее направлении. Она видела, как по чуть колеблющимся оболочкам начал двигаться белый свет, затем остановившись. Купола их глаз, выпирающие белыми образованиями, расщепленные зрачками света остановились на ней. Она на некоторое время оторвала взгляд от лежавших рядом с ней тел. Тела вокруг по-прежнему барахтались, совершали монотонные движения, их положение изменилось лишь немного. Она снова перевела взгляд на тела, лежащие рядом с ней. Они медленно покачивали головами так, что их внешние световые зрачки перемещались. Под световой областью, держащими мягкий свет прозрачными оболочками, были скрыты матовые, несколько прозрачные образования, контрастирующие со световыми образованиями на оболочках глаз.

Выпуклости глаз тел были фиксированы так, что свет мягко и медленно полз по их оболочкам, как ползли тела по полу.

Вскоре тела подползли достаточно близко к ней и друг к другу. Она посмотрела на прочие тела. Теперь было заметно, что они также медленно ползут, стекаются к тому месту, где она находится. Еще некоторое время она старалась не двигаться. Она думала, что они не найдут ее, если только она ничего не будет предпринимать. Она думала о том, что сейчас, когда она видит движения людей, тела некоторых людей целиком, она может не опасаться того, что они причинят ей боль. Тем не менее, она резко развернулась и побежала изо всех сил только потому, что она этого еще не пробовала.

3

Она двигала себя быстро. Она видела, что тела окружающих существ стираются, смешиваются одно с другим в безумной пляске. Сначала были различимы лишь отдельные поверхности. Они выступали из скопления растянутых игл существ. Отдельные формы, обтянутые кожей света, мягко подрагивали в пространстве, порожденном движением. По ходу движения различимых тел становилось все больше. Они заполоняли на недолгое время освободившееся пространство. Вскоре тел стало настолько много, что было сложно сохранить прежний темп движения. Она пыталась не трогать видимые ей тела. Тела были похожи на ткань, проросшую складками. Они были разных размеров. Некоторые из тел начали срастаться в большие полотна, совмещая рисунки своих волн. Ее движения замедлились.

Серое игольчатое пространство изменилось почти сразу с начала ее движения. Повсюду появилось огромное число стоящих вертикально, колеблющихся, полных складок, тел, которые срастались, заполоняя пространство, иглы стали выдвигаться из пространства вперед, насаживая волны плоти и торча из нее. Иглы стали заполонять свободное место, соединяясь с тканями плоти, прорастая во всех направлениях.

Свободного пространства для ее движений оставалось мало, потому что пространство зарастало не ее движениями, которые сращиваясь, превращали то место, где она находилась, в гигантскую мясорубку. Вскоре она обнаружила, что не может больше двигаться. Она застыла. Она видела серый расширенный короткий прут перед собой. Изогнутая плоть, похожая на обыкновенные складки кожи, разрасталась рядом. Она выглядела подсохшей. Складки сохнущей кожи касались ее своими изгибами, задрапировывали ее. Изогнутые слои плоти срастались с изогнутыми слоями плоти. Их держали и протыкали иглы цвета металла. Она была ближе к толстому концу иглы, и, казалось, игла проходила там, где кончались ее ребра, посередине.

Ее окружали большие листы, похожие на кожу. Дополнительно их поддерживали большие иглы.

Она воспринимала, как свет проходит через складки кожистых поверхностей вокруг, делая их желто-коричневыми. В них были видны темные, серо-синие прожилки, разветвляющиеся, как будто постоянно ломающиеся, и начинающие расти заново от места слома, образовывая углы, неровные линии. В складках, касающихся ее тела, свет умирал, оставляя от себя коричневые и черные следы в провалах плоти.

Затем ее глаза устали. Она закрыла их. Открыв их снова, она не поняла, где находится ее тело. Она могла видеть лишь оболочки, застывшие в широких складках, скрепленные друг с другом. Она думала над тем, где ее тело. Она различала тела. Они застыли в складках, а потом начали двигаться. Ее тело должно было тоже двигаться. Тени быстро обволакивали ткани. Тени сваливались на тела волн быстро, единым массивом, пожирая их. Она погружалась в темноту. В темноте проделывал дыру огромный червь, чьи оболочки были призрачно-бледны. Она чувствовала, как ее тело растекается, раскрывает грудную клетку, пожирая тени, проделывая в них дыру, подобно кроту. Она видела это со стороны. Поднявшееся тело ее пугало. Оно проделало дыру в тенях, его голова лежала на них, сверху пожирая их. Возможно, это была ее голова. Она видела, как голова оторвалась от жидкой тьмы. Тьма стекала с ее губ. Ее рот еще был полон ею. Она видела перед собой женщину. Возможно, она стояла перед зеркалом или, скорее, она лежала на нем, перед ним, перед множеством растекавшихся вокруг зеркал, разрезающих ее бликами в жидкой тьме. Ее тело было раздутым. Она посмотрела на голову. По ее лицу бегали карлики, врезаясь в него своими зубами, вытягивая из него и вставляя назад выцветшие, маленькие голубовато-прозрачные, глазные яблоки. Карлики врезались в бледные, неестественные, посыпанные чем-то покровы кожи, зарывались в них, прокладывали в них свой путь, и исчезали. Карлики порой залезали в отверстия, оставленные от вынутых глаз и оставались там, но они никогда не оставляли глаза висеть, они всегда помещали глаза на место перед тем, как исчезнуть. Порой тела карликов раздувались под кожей женщины так, что она покрывалась гигантскими опухолями. Она попробовала притронуться к своему лицу и тут же услышала скрипучий, словно механический, голос: "Что ты собираешься делать? Не смей! Лучше займись делом". Она повторила свою попытку. Теперь она попыталась коснуться завитых небольшими кудрями и уложенных в квадратную невысокую прическу желтых сверху и черных снизу волос: "Я кому говорю? Не смей меня трогать". Она была возмущена или испугана – она не могла понять. Более всего она чувствовала отвращение, потому что она не хотела находиться в этом теле. Она не хотела находиться в этом отвратительном теле. Она боялась карликов, свободно ползавших по ней, разных размеров, больших и маленьких. Она попыталась их стряхнуть. Она кричала: "Я не хочу быть в этом теле! Это тело не мое! Это тело не мое! Оно уродливое, оно лопается!". Она поняла, что не слышит своего голоса, который кричит. Ее несколько механический голос сказал: "Покажи, что ты сделала. Хорошо. Хорошо. Наверно, ты себя плохо чувствуешь? Сходи умойся". Она посмотрела на свое тело. Карлики по-прежнему находились на нем. Они занимались своими делами. Она сказала: "Я к ним скоро привыкну. Я к ним скоро привыкну". Потом собственный голос ответил ей: "Хорошо. Сиди".

Тело. Опухшее, рвущееся. Вид его поверг ее в отчаяние. Механизм, испещренный признаками смерти, не подчинялся приказам, был неуправляем. Тело нелепо, стремительно извивалось на поверхности жидкой тьмы. Переворачиваясь, оно издавало звуки. Оно постоянно говорило. Оно вызывало бессильное негодование. Оно было склонно отдавать приказы и сокращаться. Тело было ей отвратительно. Оно должно было быть уничтожено. Оно должно было быть уничтожено ей, если бы оно не уничтожало ее. Оно уничтожало ее сознание, восприятие, своими хаотическими сокращениями и не менее хаотичными движениями. Она хотела покинуть пределы тьмы. Она не хотела двигаться. Она не хотела слышать скрипучие, приглушенные крики или чувствовать, как раздуваются в теле и на нем постоянно двигавшиеся карлики. Тело не подчинялось приказам. Тело не подчинялось приказам и, возможно, работало бы лучше, если бы у него не хватало некоторых членов. У этого тела явно был избыток плоти. Избыток зараженной плоти. Пространство нахождения обладало качеством принудительности.

Она отвлеклась от него тогда, когда то начало двигаться особенно интенсивно. Его движения были подобны движению извивающегося червя и приносили боль. Тело врезалось в пространство, пожирая его, заполняя его собой. Оно терлось об иллюзию темноты и стиралось. Верхние оболочки тела отходили от него, раскрывая его сердцевину. Те оболочки, что отошли от тела были покрыты маленькими дырочками, сквозь них втягивалось то, что можно было считать тьмой пространства.

Тело извивалось. Его верхние оболочки поглощали, втягивали в себя тьму, на которую они облокачивались. Тьма сливалась к открывшемуся телу, похожему на пережеванные и перемолотые куски мяса. Тьма покрывала открывшееся тело своей оболочкой. Тьма наслаивалась на разрубленное тело для того, чтобы принять вид новой оболочки, подобной прежней, точно ее отражающей. Потом новая оболочка трескалась, ее лепестки изворачивались, выпрыгивали с щелчком в пространство. Привязанные к телу, они были продырявленными, как и первые покровные лепестки. Процесс повторялся. Вскоре пространство вокруг перестало быть однородным. Оно стало схожим с тем пространством волн плоти, что она видела до этого. В полутьме ей открылись извивающиеся разделанные тела, несущие на себе плоские голубоватые блики света. Тела были красновато-коричнево-черного цвета. Они трескались и покрывались плотью, которая тут же выбрасывалась из их центра, оставляя кровоточащее мясо обнаженным для того, чтобы оно сливалось с оболочками тьмы, наполняя их, смешиваясь с ними, выбрасывая ее лепестки за свои пределы.

Она была озадачена тем, что не знает, где ее тело. Она не могла с уверенностью выбрать между телами, подобными хищным цветам, тенями и очертаниями, которые они порождали, извиваясь. Ее взгляд перемещался, открывая ей все новые ужасные картины взрывающихся оболочек, раскрывающихся в пространстве, отлетающих далеко от тел и одновременно с ними соединенных, которые окутывала кровь мрака. Некоторые оболочки светлели, находясь еще на теле, не успев растрескаться, некоторые светлели в полете или опускаясь на землю. Оболочки приобретали цвет сумрака, синевато-серый цвет. Возможно, они казались таковыми из-за бесконечных пор, пережевывающих темноту, всасывающих ее для того, чтобы она спускалась вниз по лепесткам к центру. Покрытые тьмой лепестки были цвета сумрака, их покрывала жидкая, полупрозрачная тьма, сквозь которую струился прерываемый темными струями беловатый свет. Форма покровов тел казалось причудливой, искаженная глубиной, под которой тела себя погребали.

Ее тела распадались с гигантской скоростью. Ее уродливое тело, погруженное в воды тьмы, начало ее разлагать. Она перестала воспринимать что-либо, кроме боли. Затем она могла думать только то, что ее телом являются гигантские подобные постоянно лопающимся цветам тела. Она понимала, что ее тело – это то, которое она видит. Затем тело резко взрывалось, выплевывая разодранную оболочку. Затем она испытывала боль. После она некоторое время ничего не понимала до тех пор, пока она вновь не видела застывшее тело, которое вновь взрывалось, сбрасывая с себя оболочку и разрывая темноту.

4

Она протянула руку вперед. Она опять ощутила кудрявые волосы, затем почувствовала болезненный удар по рукам. Затем взрыв осветил пространство. Она увидела, как по ее лицу ползут, переливаясь серыми волнистыми опухолями, карлики. Она встала. Было очень шумно. Мутные линии соприкосновения оболочек тел и темноты составили линию горизонта. Она выбрала направление случайно, потому что ее тело угнетало ее. Оно вселяло в нее грусть. От него представлялось невозможным избавиться, как и от карликов, копошащихся на нем и, возможно, внутри него. Она испытывала удивление. Перед ее глазами стояло уродливое тело. Она вспоминала его черты, его грубость. Она вспомнила, как оно застыло в темноте. Оно раздулось. Затем его светлеющие оболочки полетели, захватывая темноту. Она волновалась, не задело ли ее тело кого-нибудь. Затем она вспомнила, как выглядел кусок мяса, от которого полностью не оторвалась оболочка. Ей захотелось плакать. Она не знала, что хуже: раздувающаяся от мерцаний карликов оболочка или то, что находится под ней. Она видела горизонт, лежащие острыми осколками тела, искривлявшие его. Их свет был приглушен. Ей не хотелось, чтобы то, что видела она, стало доступно кому-либо, но было поздно, потому что ее могли видеть. Она не хотела возвращаться туда, где смотрела на себя, испытывая стыд. Она шла быстро. Серое небо двигалось над ней. Птицы перекатывались из одной части неба в другую.

4. Глотки: глотки движутся по отражающей поверхности, носитель приблизился, роль носителя в манифестации заражения.

1. Глотки движутся по отражающей поверхности, носитель приблизился.

1

Раздавленный горизонт. К нему следует медленно плыть через жидкие облака, держащиеся на бетоне. В пространстве, прикрытом оболочками, от ее тела расходились круги. Она приподнималась, падала. От ее тела расходились круги. Существа приближались и отдалялись. Их тела возникали, уплощенные волнами, и удалялись.

Она касалась своей головы, своего тела. Она чувствовала мягкие маленькие недлинные кудри, покрывшие ее сверху. Она проникала в их глубь и тогда ощущала теплую кожу. Ее тело было покрыто мягкими кудрями под слоем сухой холодной красной ткани, голого лица касался ветер.

Она быстро устала двигаться. Ей было страшно. Ее терзали воспоминания о грубости и безвольности собственного тела. В ее видения вторгались копьями тела прохожих, обострявшие ее чувство беспомощности. Она пыталась остановить происходящее. Время не должно было двигаться и существовать. Время бросало ее, ее протыкали копья волн, по ее телу текли неповоротливые видения. Уродливое, медленное, ее тело было слишком неповоротливым, чтобы двигаться незаметно. Все, что оно порождало, было таким же неуместным, тупым, неповоротливым, ни к чему не пригодным, как оно само.

2

Она увидела бетонную лестницу. Она поднялась по лестнице, открыла дверь. Дверь захлопнулась, уничтожив остатки тусклого света. Кисловато-сладкий запах гниения и холодный запах мокрых бетонных стен царили здесь. В темноту была погружена лестница с длинными узкими ступенями. Она поднялась по ней, открыла деревянную дверь. Здесь был свет. Тусклый серовато-синий свет спускался по бетонной лестнице, ведущей вверх, слабо касался участка неровного пола, уступал место сумраку, превращавшемуся в темноту в углах и углублениях.

Она двинулась вверх, оказалась в помещении. Открылся узкий коридор. Стены его были темно-красными. Под потолком и у одной из стен были собраны в группы вещи. Она прошла несколько шагов по коридору.

Она легла в постель. Затем она прибыла в изломанное сероватое помещение, чтобы покинуть его.

3

Небо и земля касаются. Небо серое. Оно взорвалось беловатым светом. В нем есть скрытая серым туманом рана. Из нее течет болезненный свет. Серые облака покачиваются на нем громадами. Из раны льются лучи. Они переполняют оболочки. Выливаются ли они из тела или текут послушно по определенным путям так, что почти никогда не покидают его? Здесь слишком много света, если считать облака теми оболочками, что удерживают его. Если бы серые громады облаков были телом, а беловатый свет был кровью, то крови было бы слишком много вокруг. Можно было бы найти то место, откуда льется кровь потоком и узнать, чья это кровь. Этот источник слишком обширен, чужд телам.

Я вижу мягкие тела. Их кожа и плоть кажется полупрозрачной. Внутри них сокращающиеся темные образования, от которых расходятся черные нити. Внутри каждого тела есть несколько черных образований. Некоторые черные тела внутри тел растут, сокращаются и раздуваются вновь, становясь все больше. Образования лопаются. В телах появляются огромные дыры. Оболочки существ лопаются. Они созрели. Они покрылись неровными отверстиями, из которых вытекает жидкость. Она растекается лучами, выходит из чернеющих маленьких норок и одной большой норы. Все тела теперь выглядят еще более неплотными, чем раньше. Тела, полупрозрачные оболочки, насаженные на каркасы, похожие на трубы. Они плывут в реке крови. Их пасти открыты гигантскими дырами в их телах. Их тела постепенно белеют, испещренные множеством маленьких отверстий. Тела несет поток. В одном месте он становится почти неподвижным. На поверхности крови нет волн. Полупрозрачные дырявые тела могли производить всю эту кровь. Источник крови мог быть другим, огромным и плодородным, подобным солнцу. Она опустила голову. Ее взгляд остановился.

Существа, похожие на мертвецов, плавно двигались, соприкасаясь нежными оболочками над поверхностью крови и в крови. Тела здесь не текли прямо вместе с потоком – они медленно крутились. Можно было видеть их отражения здесь. Все они отражались в крови. Под телами могли быть еще тела. Отражения выглядели реалистично. Они, словно насекомые, зависли над поверхностью воды.

Около пяти тел скопилось там, где было заметно одно отражение. Отражение на поверхности воды казалось не похожим на тела, медленно движущиеся в ней. У него было лицо. Лицо было не разорвано, не проткнуто, если не считать заполненных кровью впадин глаз – они казались черными. Отражение медленно двигалось, скользило по воде. Его губы были сомкнуты. Возможно, его тело просто еще не созрело. Оно могло лопнуть, как другие тела. Тела обеспечиваются маленькими сокращающимися, постепенно надувающимися и разрывающимися источниками. Вокруг многие тела были еще не продырявлены, не открыты, не переключены на те органы, которые были у них внутри, снаружи. Тело, которому принадлежало отражение, необычно парившее над кровавой поверхностью вод, перестало быть видимым. Отражение повернулось, вплотную придвинулось к берегу, окруженное полупрозрачной свитой еще не лопнувших тел. Оно замерло напротив нее. Его глазницы сузились. Внутри заполнившей их жидкости засветился острыми лучами свет. Это был носитель. Рот отражения растянулся. Вниз от его основной линии сползли две маленькие трещины. Потом они начали подниматься вверх. Затем рот отражения расплылся вместе с глазами и телом. Она услышала рядом ровный тихий голос:

– Ты смотришь на меня довольно долго.

– Извини, я тебя не заметила, – сказала она дрожащим звонким голосом.

Ужас. Цвет холодной синевы разрывало сияние. Оно вырывалось из разных точек. Оно погребало под собой глыбы камня. Сияние заваливало груды тел, которые бродили вокруг, слипшись. Ее тело двигало головой. Она раскачивала ей. Ее голова остановилась. Она подошла ближе к горе слипшихся тел, остановилась перед ней. Ее глаза скользили хаотично по поверхности. Слипшиеся тела двинулись ей навстречу. Громады других тел изменили свое движение и начали стекаться к той груде тел, у которой она стояла. Она заметила в одном из скоплений тел обезглавленное тело, без части ноги и плеча. Она подумала, что это ее тело, приблизилась к нему, потянула его – зафиксировала свое тело так, чтобы можно было держать обезглавленное тело, висеть на нем. Она остановилась, стараясь не двигаться. Вокруг были части тел. Порой они издавали очень громкие звуки. Рядом стояли глыбы тел, собранные в удлиненные скопления. Скопления начали двигаться в сторону. Некоторые скопления при движении проходили очень близко от ее скопления, порой они сталкивались с комком тел, в котором было расположено ее тело. Тела тогда сокращались, двигались, прижимая друг друга, а затем становились на прежнее место, вновь образовывая нечто вроде скрученной глотки. Тела могли двигаться, сокращаться так, что она не могла разглядеть в периоды их движения ничего определенного.

4

Скопления тел задевали обезглавленное изуродованное тело часто. Тогда оно судорожно извивалось. Она старалась крепко держать его, чтобы его движения не передавались остальным телам, быстрые и беспощадные, калечившие ее и оставлявшие ее без сил. Она старалась, чтобы проходящие тела задевали ее и обезглавленное тело как можно реже. Вереницы сцепленных в закрученные глотки тел ползли вокруг. Все они были заключены в каменный мешок.

5

Среди скрученных вместе тел, двигавшихся в неровных клубах или в вытянутых, напоминавших ползущие хребты, шло одно тело. Это было тело молодого юноши. Оно двигалось медленно, изящно и неестественно, держало спину необычно прямо. Его лицо было застывшим, глаза – пустыми, направленными прямо в ком сцепленных тел. Оно двигалось между ползущими сцепленными телами. Тела иногда исчезали в быстрых движениях, которые иногда появлялись, рассыпаясь из середины, словно цветы лепестками, многочисленными отростками конечностей, туловищ и голов. Во время припадков движения они снова сращивались, если успевали распасться и расползтись, до следующего приступа повреждающего тела движения. Некоторые скопления не раскрывались. Тела, их составлявшие, так и оставаясь лежать неподвижно в грудах, переплетенные с друг другом и изломанные. Некоторые глыбы хребтов и комьев расплетались и успевали медленно уползти друг от друга прежде, чем снова кинуться друг на друга и начать ритуал движения, где их тела мялись, кровоточили. Движения многих из тел в медленные периоды были однообразными, неуклюжими, тяжелыми, постоянно повторяющимися, глаза застывшими, невидящими. Порой тела в периоды частичной остановки движения сталкивались друг с другом – тогда они неуклюже переползали через друг друга или продолжали биться друг об друга, застревая на одном из движений.

6

Тело юноши двигалось плавно, отстраненно от рассыпающихся, переплетенных тел, между их глыбами, которые не мешали его движению, всегда оставляя достаточное место, чтобы он мог двигаться в ровном темпе без резких движений.

Он был стройным, высоким. Его плечи были широкими, красивыми, изящными. Они неожиданно раскрывались на подчеркнуто утонченном длинном теле. Его походка могла бы казаться женственной своей плавностью, мягкостью, если бы пластика его движений была чуть более выраженной, чувственной. Каждый часть его тела двигалась легко и плавно, гармонически сочетая свои движения с другими частями тела, но все его движения казались заученными, чрезмерно точными, несвойственными естественному движению человеческих членов при ходьбе, словно юношей управлял кто-то посторонний.

Его лицо было бледным. Его голова была похожа на голову хищной птицы. Его глаза были темными, становились желтоватыми, когда тело попадало в свет, темнели и приобретали глубину черного, когда оно покидало свет, чтобы погрузиться в тень. Его глаза были посажены глубоко, близко друг к другу. Они были несколько маленькими, суженными, окружались тенями стен угловатых глазных впадин, на дне которых находились. Его нос, длинный, тонкий, изящный, загибался крючком. Губы были длинными, тонкими, четко очерченными – в середине они расцветали чеканно правильными, плавными изгибами, которые переходили по краям в разрез, лишенный обрамления розоватой плоти. По краям его губы резким прямым уголком загибались вниз.

7

Носитель двигался. Он остановился около громады переплетенных между собой тел, застывшей в медленных извивах, давно не распадавшихся. На его глаза падал свет, который поднимал из их глубины осадок, придающий им ледяной блеск. Носитель чуть склонил голову. Его глаза казались неподвижными. Лучи света умирали в них, становясь холодными и приобретая стеклянный блеск.

Носитель направил застывший взгляд на поврежденное тело. Он сказал ему:

– Как твои дела?

Тело медленно изогнулось, затем расслабилось, обмякнув. Из его открытых ран полилась кровь. Больше всего крови лилось из горла. Кровь пачкала тела, находившиеся рядом. Кровь заливала ее тело. Она обхватила тело крепче, почувствовала, как кровь стекает в пространство между спиной поврежденного существа и ее грудью. Глаза существа расправились со светом. Став темными, они сохранили на себе несколько омертвевших бликов, скользящих по их поверхности, как трупы.

Он неровными разводами был покрыт плотью. Она, полупрозрачная, легкая, была покрыта небольшим слоем жидкой тьмы. Были видны светлые полупрозрачные нити плоти, которые выходили из темноты, придерживая полупрозрачное, как и они сами, покрывало оболочек носителя, разделявшее водянистую тьму на два пласта: маленькая, неглубокая яма перед ней, дном которой служило тело носителя, и глубокий колодец с открытой пастью дальше, из которого тело носителя поднималось на тонких нитях.

Ее гнев застыл подобно раскаленной лаве. Она смотрела, как медленно черный проход обрастает нежной подрагивающей и выступающей неровными волнами плотью. Плоть рвалась, и на ее поверхности выступали бесчувственные глаза носителя. Они темные и холодные, как ночное небо. Они безжизненные. Они прорывали слабо светящиеся оболочки, которые неровно заполняли своими искривленными формами дыру, как неровно разлитое сияние покрывает перламутр. Она почувствовала боль в теле. Она разливалась свободно от полученных ран, она остановилась поверх ее тела неподвижно вместе с попавшей на него кровью и сковала его.

Его тело, тонкое и серебристое, медленно и грациозно двигалось, колыхаясь на поверхности темноты, заполнившей коридор, неровными волнами, силясь закрыть ее от нее. Она прижалась к телу без головы, постаралась слиться с ним, не двигаться. Оболочка появилась на поверхности совсем рядом с их телами, закрыв темноту. Два безжизненных глаза прорывали поверхность оболочки, чтобы затем снова быть скрытыми ей. Перед ними стоял юноша. Свет белыми безжизненными точками отражался от поверхности его глаз. Его выражение лица было внимательным и одновременно отстраненным, так, что она не понимала, действительно ли внимание, управляющее телом, связано с ними, или оно направляется на другие объекты, а его глаза и тело остановились в подобном положении случайно. Она хорошо помнила тело носителя. Появление этого тела могло быть одним из следствий несоразмерного соединению движения, и оно несло неопределенную опасность, однако, его форма так напоминала человеческую, что ей хотелось верить, что он живой.

– Как дела? – носитель немного повернул свою голову так, что его малоподвижные глаза сместились соответственно ее движению и направились в сторону, где было ее тело. Носитель склонил голову своего тела в ее направлении, как будто ее видел или, по крайней мере знал, что она рядом.

Она сомневалось в том, что сам носитель действительно видит ее или осознает ее присутствие как отдельное. Она сомневалась также, стоит ли отвечать и, возможно, обнаруживать свое присутствие. Обезглавленное тело не двигалось. Возможно, стоило ответить, чтобы существо не смогло вычленить их тела как отдельные. Была надежда на то, что носитель не осознавал ее присутствия достаточно четко, а его действия были функциональными, автоматическими. Следовало обращаться к телу существа. Она ответила, обращаясь сразу к соединению, носителю и его телу:

– Ты выглядишь как труп, как будто ты не настоящий – она надеялась, что носитель опровергнет это утверждение, хотя, конечно, в любых его словах не должно быть для нее смысла.

Положение тела носителя, выражение его лица не изменились заметно: возможно, чуть сузились глаза. Ее догадка была, скорее всего, верна – носитель был одной из структур, иерархически подчиненных Cоединению.

8

Поврежденное тело увеличило скорость своего движения. Она держала его. Другие тела тоже начали извиваться, а затем двигаться. Кровоточащее тело подалось резко вперед. Ей казалось, что оно начало ползти, выбираясь из груды сцепленных, извивающихся тел. Тела, окружавшие их, увеличили скорость своего движения. Она, держась за тело без головы, не могла воспринимать что-либо ясно, кроме резкой боли, появлявшейся в ее теле всегда неожиданно. Раненое тело ускорило свое движение. Теперь она практически не могла его чувствовать. Вскоре она заметила, что они с безголовым, сочащимся красновато-черной жидкостью телом сидят у стены, прижавшись друг к другу. Их ноги подогнуты. Они обнимают их руками. Широкая рана тела лежала углами, вливаясь в шею.

Тела вокруг были невидимыми – в это время они, видимо, бились и извивались в агонии, которая была недоступна ей для восприятия или повторения. После она заметила, как тела стали падать одно за другим рядом с ней. Не сцепленные друг с другом, они беспомощно замирали или продолжали медленно и бессмысленно двигать свое тело, конечности в пустом пространстве, словно взаимодействуя с несуществующими предметами. Она видела их движения за фигурой, расщепленной на две конечности снизу, застывшей чернеющим пятном перед ней и искалеченным телом.

Черное тело казалось похожим на проход, открывающую черное пространство дверь. Края тела окаймляли волны кожи и плоти, типичные для людей: вокруг черного провала рельефной поверхностью виднелась кожа, серые ткани, черные волосы. Портал немного загибался вниз на вершине.