Империя Смерти

скачать книгу бесплатно

Империя Смерти
Мария Лиханова

Загадочный алгоритм показывает, что все люди хотят умереть: так ли это на самом деле?

Мария Лиханова

Империя Смерти

Возрастное ограничение: «18 +». Предупреждение: в романе содержатся сцены проявления жестокости, которые могут оскорбить, огорчить читателей. Книга не рекомендуется к прочтению лицам с неустойчивой психикой. Книга преследует исключительно художественные и познавательные цели: просьба в случае подавленности, наличия суицидальных импульсов или мыслей проконсультироваться со специалистами.

Жанр «экзистенциальный научно-фантастический хоррор»: научная фантастика, контркультура, социальная фантастика, киберпанк, дистопия, экзистенциальный роман, ужасы, гротеск, апокалиптический роман.

Предисловие.

Основная метафизическая издевка, находящейся перед вами дистопии (такие объединяют утопии и дистопии, на издевке должна строиться каждая дистопия), лежит в той идее, что внедрение всеобщего права на добровольную смерть (и осознание собственного желания умереть широкими человеческими массами) является единственным шансом на процветание и развитие человеческого общества. Как человек я отношусь к этой идее нейтрально, рассматривая же ее как писатель, я пользуюсь атмосферой безысходности и обилием возможностей для мрачного и неприличного (табуированного) юмора, которую данная идея предоставляет. Конструируя реальность романа, я подтверждаю выбранное мной утверждение как фальсификацией (или прогнозом) соответствующих событий, так и указанием на исторические, психические, политические, социальные, бытийные и пр. основания, являющиеся коррелятами этой идеи, взаимосвязанные с формами организации жизни общества и его развития в общем и в частности, растворяя границу между добытой мной из внутреннего мира реальностью и реальностью внешней. В реальности романа внезапно научные методы анализа данных показывают, что разрешение и обеспечение осуществления добровольных самоубийств предуготовано актуальными обстоятельствами жизни общества и является единственной доступной стратегией гармонизацией общественных процессов именно потому, что массовые самоубийства и общественные процессы являются во многом эквивалентными, но первые выгодно отличаются от последних.

Проводя мысленный эксперимент, я конструирую те события, которые могли бы послужить источником возникновения описанной мной реальности. Таким образом, в романе рассматривается гуманистическая идея, гласящая, что игнорирование субстанциональной природы личности, то есть не признание самой идеи личности, онтологического статуса человека на уровне организации общественных процессов и нарушение обратной связи между отдельным человеком и организацией общества в целом (отсутствие обеспечения права на жизнь по существу или отсутствие возможности его реализовать через гармоничное развитие потенциала каждого человека) овеществляют человека, приводят к отчуждению его от собственных познавательных способностей и потенциала, от своей жизни и существования, высвобождению деструктивного начала, опоре его существования на внешние по отношению к счастью и здоровью явления, когда смерть становится для индивида эквивалентной жизни или даже предпочтительной по отношению к ней. Именно в пространстве такой реальности, доведенной до апофеоза, лежит бытовое пространство сочиненной мной дистопии. Впрочем, описание обуславливающих событий или причин поведения героев дается в романе поверхностно, отрывочно и обобщенно, чтобы каждый из читателей мог пофантазировать на тему того, насколько основная посылка о природе общественных процессов, на которой построен роман, верна, подобная угроза реальна в действительности и в каких формах она в ней содержится. В романе приоритет в обуславливании поведения отдается общим социальным процессам, а не частным, личностным, исходя из предположения об адаптивности индивида к поддерживаемому и формируемому в обществе поведению, из-за чего становится возможной описываемая коллизия, столкновение и сопоставление патогенных форм действительности, вокруг которых вращается сюжет.

Будьте внимательны, роман содержит много сцен, связанных с самодеструкцией, которые могут показаться чуткому читателю реалистичными, но порождены исключительно поверхностной фантазией автора и его скромными наблюдениями за природой реальности.

Если реалистичные сцены насилия изображаются повсеместно и упоминаются с завидной частотой, а массовые убийства являются частью опыта человечества, то описание совершения подобных действий индивидами добровольно в отношении самих себя, кажется, все еще является табу (что, вероятно, демонстрирует слепые пятна восприятия насилия в обществе и потому отчасти роль насилия в общественных процессах). Писатель, изобразивший второе, пренебрегая негласными условностями, которые предлагаются для изображения подобных сцен, рискует навлечь на себя гнев изначально агрессивно настроенных и нетерпимых лиц. В данном случае могло бы обратить на себя внимание то, что разница между двумя типами действий тогда заключалась бы только в добровольном согласии на вторые и в том, что они вымышлены. Нетрудно заметить, что в романе упоминание массовых самодеструктивных явлений служит аллюзией на те формы насилия и несчастья, которые являются устойчивыми в обществе и неизбежными в нашей жизни и к которым мы являемся неизбежно терпимыми, на чем и основан сатирический контекст произведения.

Возможно, табуированность проблем, связанных с негативным опытом человечества и отдельных людей, а, значит, нарушение обратной связи между обществом и индивидом, приводящее к оному, выдает страх человека перед саморазоблачением, собственной природой и импульсами, а также страх перед беспомощностью, несовершенством и свободой, которые неизбежно связаны в своей форме и проявлениях. Отсутствие осознанности, по моему убеждению, может приводить к деиндивидуализации, опоре на внешние авторитеты, отрицанию личной воли, ответственности и чувств, а, значит, обострению проблем, которые люди так яростно стремятся избежать. Текст написан в простой, краткой манере. Тем не менее, он не рекомендуется к прочтению лицам, плохо проводящим границу между реальностью и вымыслом, не способным отстраниться от описываемых событий, осознать их абстрактную, метафорическую, неоднозначную природу, людям, не имеющим четких и адекватных моральных ориентиров, детям, подросткам, психически неустойчивым людям.

Я из вежливости заранее прошу прощения у читателя за неучтенные недочеты.

Книга 1: «Алгоритм бога».

Вступительное слово.

Здесь я рассказываю о том, что мне известно о возникновении ВТГССаГ или Виртуально-Территориального Государственного Союза Самоопределяющихся Граждан, государства, которое я называю Империей Смерти. Значительную часть моего повествования будет занимать история Даниила. Я попытаюсь передать его рассказ наиболее точно, так, как мне кажется, он звучал, с минимумом искажений и дополнений.

Основную часть истории я услышала от Даниила во время того, как строила для него виселицу, еще до того, как началось наше сотрудничество, и уже после Даниил дополнял свой рассказ отдельными деталями. Впрочем, ветер, путающий мои волосы, давно раскрывает тайны на долгом адском языке, и успел до нашей встречи с Даниилом поведать мне многое из того, что Даниил собирался мне рассказать и многое из того, что он утаил.

Когда началось наше сотрудничество с Даниилом, погода испортилась: еще живые тела летели вниз и разбивались об асфальт, как капли дождя, поэтому нужно было быть аккуратными, идя по улицам города между высотными зданиями, если вы не хотели умереть, будучи раздавленными. Стены покрылись изображениями персонализаций смерти, черепами и трупами. Совершая прогулку по сиреневому саду во время цветения кустов следующей за нашим знакомством с Даниилом весной, я обнаруживала здесь и там неубранные трупы, что лежали в колеблющихся бассейнах света и тени, когда разлагающаяся плоть отражала синеву небес и зелень травы. Я была свидетельницей того, как задолго до этого песни стали мрачными, многие из них стали походить на шепот, и певцы тогда предпочитали петь их в неоновой полутьме.

Вторую часть истории составит повествование от моего собственного лица, собранное из моих ранних заметок и более поздних текстов. В них я раскрываю свою личность и описываю те события, в которых я участвовала. Однако, на полную достоверность моего рассказа, воссоздающего себя, воскрешая обстоятельства, чувства и мысли, также не стоит рассчитывать, как и на абсолютную правдивость Даниила.

В нынешнем виде я записала и составила эту историю в первый год пребывания во ВТГССаГ, вскоре после образования этого государства. Теперь, много лет спустя, я готовлюсь провести над собой эксперимент, который может оказаться для меня последним. По результату он должен совпасть с тем, что я пыталась провести в далеком прошлом, но по форме он является гораздо более сложным и потому гораздо более занятным. Эти записи я с наилучшими пожеланиями оставляю для моего мужа с прилагающимся к ним отдельно письмом лично для него на тот случай, если мой эксперимент окажется успешным.

Начну по порядку.

Черные двери машины, перепачканной грязью, захлопывают со стороны водителя и пассажира Даниил и Денис соответственно. Даниил поставит ногу в начищенном до блеска ботинке прямо на топкую землю, распростершую под его подошвой черный скелет, в котором гниют, пожухнув, травы и листья, и его ботинок неизбежно уйдет под воду наполовину. Денис быстро направится прямо в заросли, через репей и кустарник.

Серое небо. Склизкая, присевшая и почерневшая трава выглядит так, как будто из нее была выпущена кровь: тела сжались, начав разлагаться. Денис быстро идет вперед, не замечая упрямых зарослей, как будто они расступаются перед ним, поддерживая беседу, которую ведет, кажется, с невидимым адресатом, пока Даниил уворачивается от ветвей, стремящихся ударить его по лицу, выколоть его глаза, и обходит лужи, грозящие погубить его дорогие ботинки и отличные брюки, ухватывая ее урывки. Денис рассуждает о том, что в нынешние времена невозможно спрятаться и единственный шанс затеряться – это вести себя наиболее близко к шаблону, из-за чего они с Даниилом совершают эту прогулку якобы только ради собственного удовольствия. Периодически Денис находит и сканирует невидимые обычному глазу коды, размещенные в небольшом количестве даже здесь, на окраине, прямо на деревьях: к некоторым легко получить доступ, чтобы обнаружить другие требуются соответствующие ключи. Подобные цифровые сообщения напоминают Даниилу запаховые метки животных. Они обыденно используются потребителями товара и низшим звеном персонала, задействованного в наркоторговле, деятельности, которой Даниил, отчасти вынужденно, в силу обстоятельств, покровительствует.

Денис, отклоняясь от кратчайшего маршрута, сворачивает в сторону. Болотистая местность покрыта буреломом. Даниил одет неподходящим образом: если бы он предполагал прогулку по топям, грязи и гнили, он бы одел калоши, во всяком случае, не стал бы разряжаться в пух и прах. Денису каким-то образом, как всегда, впрочем, удалось убедить его, что эта прогулка будет уместной. Теперь Даниил почти наверняка явится на встречу в неподходящем виде. Когда Денису, наконец, надоедает пробираться по бурелому, он сворачивает в нужном направлении.

На окраине города, в промозглой промзоне, друзья плетутся пешком вдоль кажущегося бесконечным забора, открывающего вертикальную панораму: небо и серые вершины зданий. Небеса частично состоят из бетона.

Даниил и Денис преодолевают заброшенную железную дорогу, над которой смыкаются голые ветви деревьев, проходят крытый тоннель, в который выходят двери гаражей. Путники в сумраке осеннего дня преодолевают ряд подворотен, в которых кое-где, в совершенно не постигаемых умом закоулках, располагаются автомастерские, по крайней мере, если судить по вывескам, по виду больше похожие на сараи для скота.

Ранее Денис передал Даниилу информацию, содержащую описание алгоритма анализа данных, над которым Денис работал уже долгое время, после чего друзья отправились на прогулку, конечным пунктом которой должен был стать Город в Городе, где у Даниила на сегодня была запланирована встреча.

Становится виден забор внушительного вида, за которым заходятся лаем собаки. Даниил и Денис предъявляют вооруженному охраннику пропуска. Еще один забор, увитый колючей проволокой. За ним также стоит охрана с оружием. Мужчины проходят внутрь, преодолевают открытое пространство. Территория глазирована асфальтом, перемежающимся с влажными глинистыми площадками. В отдалении виднеется полоса, зарощенная деревьями, выросшими в беспорядке. Ближе всего здание, похожее на торговый центр. Рядом располагается еще несколько зданий. У ближнего здания припаркован ряд дорогих автомобилей. Друзья проходят внутрь.

Первый этаж напоминает нечто среднее между складом и торговыми рядами. Мужчины поднимаются на четвертый этаж. Даниил покидает Дениса. Денис располагается на диване в просторной комнате. Отдохнув, он направляется на прогулку. Здесь и там он встречает людей с оружием, ведущих себя с непосредственностью обыденности. Четвертый и третий этаж заполнен офисными помещениями, второй этаж занимает бордель, несколько точек общественного питания, одна из которых блистает хрусталем и серебром, преимущественно благодаря усилиям Даниила, первый этаж занимают склады и торговые точки – это «общественный блок».

Даниил занимается деятельностью под покровительством учредителей организации, занимающей эти помещения, находящейся вне правового регулирования, потому что покровители Даниила сами представляют закон и право в их земной, практической, ипостаси. Денис занимается разработкой методов сбора и анализом информации, получаемой с помощью цифровых средств, поиском уязвимостей различных компьютерных систем, что спонсируют те же люди. Собственно, Даниил прибыл на встречу по вопросу недавней разработки Дениса.

Даниил отсутствует более часа. Денис идет выпить чая. Даниил считает нужным сообщить мне, что Денис пьет чай из чашки тонкого фарфора первой четверти двадцатого века, которая покрыта красной тонкой росписью, изображающей полузмей-полуженщин, то есть наг. Это отступление Даниил предпринимает, чтобы углубиться в тонкости истории получения, изготовления, росписи, поиска и приобретения фарфора, что вызывает у меня смутное чувство неполноценности, происходящие из осознания мной отсутствия какой-либо существенной связи обстоятельств моей жизни с освещаемой темой, как с красотой, достатком и последовательностью, которые требуются, чтобы усвоить подобные знания и придать им значение. Даниил рассказывает о фарфоровой посуде отстраненно, но с большим знанием дела и подробно, по временам морщась. Его серые глаза при этом то и дело застывают в одной точке.

В чайной Денис узнает, что управляющий совсем недавно, с полчаса назад, видел его друга с коллегами. Денис направляется в бордель, в среднем зале которого, разбитом решеткой люминесцентного дождя, на диване обнаруживает Даниила, которого окружают атрибуты чаепития и женщины, среди которых Даниил может развлечь себя только беседой. Денис дожидается, когда его друг попрощается, и они направляются прочь.

Обратно Денис и Даниил возвращаются в темноте по внешней орбите борделя. После посещения Города в Городе Денис выглядит мрачным и усталым. Он угнетен очередным приступом «параноидной щепетильности». Говоря об отвращении к собственной жизни, Денис переходит к рассказу о своем романе с замужней женщиной, с которой он познакомился при посредничестве Даниила, и подробности которого Даниилу потому заранее известны. Он закончился, как и большинство романов Дениса: его подруга заперлась за дверью, плача и крича, что Денису следует немедленно убраться, или она вызовет полицию, в то время как Денис в совершенно непотребном виде безуспешно пытался выломать дверь. Разница была в том, что эта женщина, в конце концов, впустила Дениса, и тогда он направился к окну, из которого тут же выбросился, не потрудившись открыть последнее. Денис не умер только потому, что зацепился за выступ снаружи здания, носочками ног также опершись на сходный декоративный элемент – можно подумать, что архитектор предвидел подобную ситуацию или вся вселенная приобрела форму исключительно для того, чтобы Денис мог позволять себе совершать все те глупые и опасные для жизни выходки, которые он регулярно предпринимал без какого-либо существенного вреда для здоровья, что было равносильно чуду.

В стекле осталась аккуратная дыра, и женщине пришлось потрудиться, чтобы дать правдоподобное объяснение ее появления мужу. Даниил советовал ей сказать правду о том, что ее любовник пытался выброситься из окна, когда женщина заявила ему о расставании, но она не последовала совету.

На теле Дениса не осталось ни одной царапины. Даниил считал, что это отчасти может объяснить то, что Денис, как, впрочем, и сам Даниил, является мастером спорта в одной из разновидностей борьбы, хотя, на мой взгляд, это недостаточное объяснительное обоснование. Даниил посещал с Денисом, который несколькими годами младше него, одну секцию в подростковые и юношеские годы.

Алгоритм бога.

Несмотря на то, что Денис являлся мастером спорта, выглядел он уже довольно долгое время не лучшим образом: он сильно располнел и пил больше, чем следует, порой напиваясь до нечеловеческого состояния.

Даниил и Денис обладали неограниченным доступом к наркотическим веществам, но не употребляли их, за исключением галлюциногенов.

Отчим Дениса начал подъем в иерархии в период политических перемен со ввоза и сбыта крупных партий наркотиков. Для Даниила же сейчас согласие на сбыт наркотических веществ через собственные заведения являлось компромиссом, позволявшим ему участвовать в общественной жизни. По мнению Даниила, каждый человек обязан был подписать некий контракт, гласный или негласный, который должен был убедить людей, от которых зависела его жизнь, в его лояльности системе, а также в том, что эти люди обладают достаточно сильными рычагами управления его поведением. Для Даниила таким контрактом являлось его косвенное участие в наркоторговле. Даниил считал, что за пределами мира разврата и жестокости, в котором он существовал, расстилалась пустота, а потому не видел смыла от такового отрекаться.

Сидя в машине, Денис пил. Еще одна длительная прогулка по подворотням и топям, проделанная в обратном направлении, с некоторым изменением маршрута, привела их к машине несколько другим путем. Дом, в котором проживал Денис, располагался в центре.

В квартире Дениса были высокие потолки и большие окна, минимум дешевой безвкусной мебели, которую приобрела для Дениса мать с расчетом на то, что он изменит обстановку со временем по своему вкусу. Для создания уюта стены, за исключением той, где располагался гигантский дисплей, и полы были покрыты коврами ужасного вида. Мягкие стены, по мнению Даниила, придавали жилищу Дениса сходство с просторной палатой в дурдоме.

На самом видном месте в прихожей стояло три больших пластиковых контейнера, забитых пустыми бутылками из-под сока, газировки, пива, вина, йогуртов и пр., один из которых был переполнен: Денис был слишком подозрителен и отрешен от бытовых хлопот, чтобы нанять прислугу, однако, в его сравнительно скромной квартире был робот, который занимался сбором и сортировкой мусора. Эта вещица вызывала у хозяина детский восторг и трепетную заботу, и Даниилу требовались некоторые усилия, чтобы не морщиться от умиления и отвращения одновременно, когда он видел Дениса и робота вместе.

Здесь и там на немногочисленных сидениях и спинках мебели лежали в беспорядке комплекты сморщенной домашней и спортивной одежды, которой регулярно снабжала Дениса мать в огромных количествах, как и другой одеждой и обувью. Выглядело это, как будто хозяева одежды испарились. Одежда заменяла Денису съемные чехлы для мебели, покрывала, а также салфетки, полотенца и половые тряпки. Даниил сел на один из стульев, застланный поверх одеждой: как ему было известно, когда он уйдет, комплект одежды, на котором он восседает, по обыкновению, с благословения робота, отправится в стирку.

Речь заходит о программном алгоритме отбора и анализа данных, разработку которого Денис завершил некоторое время назад, и который Даниил предварительно уже считал очень функциональным. Однако, подход Дениса и результаты, которые он получил, вызвали довольно прохладную реакцию в сообществе его коллег, а также у спонсоров исследования: если говорить точнее, алгоритм Дениса считался бесполезным. Денис был незаменимым экспертом, блестяще выполняющим задачи любой сложности в практических сферах деятельности, однако, эта его разработка была далека, по всеобщему мнению, от реального применения и носила довольно причудливый характер. Впрочем, Денис был раздосадован не столько реакцией своих коллег, сколько природой своего собственного открытия. Даниилу на правах консультанта заинтересованных лиц и друга Дениса было поручено дать свою оценку применимости алгоритма для практических целей.

– И как бы ты в общем, кратко, описал полученные результаты? – интересуется Даниил.

– Все хотят умереть, – Даниил смеется в ответ отчасти шутке, отчасти ее очевидности, – я серьезно: все люди хотят умереть, по крайней мере здесь – повторяет Денис.

Даниил просит уточнить, что Денис имеет в виду.

– Путем анализа массива данных я выяснил, что многие хотят умереть, – Денис смотрит на Даниила, и его глаза блестят от выпитого.

– С чего ты взял? – Даниил разочарован и думает, что мозг его друга деградировал в результате употребления алкоголя, но все еще надеется, что расчеты и структура алгоритма будут не так убоги, как предоставляемые им результаты.

– Люди, которые хотят умереть, ведут себя одинаково, – Даниил не совсем может понять того, что Денис имеет в виду, поэтому просто сидит на месте, ожидая того, что будет.

Денис, по мнению Даниила, поддерживает несколько коммуникативных режимов. Один из них Даниил называет про себя «социопатическим», в этом режиме Денис расточает любезности и поддерживает беседу на любые темы, покупает секретарям и мелким служащим кофе и обворожительно улыбается, причем он использует его постоянно, из-за чего имеет репутацию очень любезного и отзывчивого человека, рыцаря и защитника пожилых дам. Второй режим Даниил называет режимом «мессии» – находясь в нем, Денис ведет, по сути, монологические рассуждения о судьбах человечества, сингулярности, техническом прогрессе, гравитационных волнах и т. д., мешая реальные сведения и гипотезы с невероятными догадками, вымыслом и предположениями, вытворяя всяческие глупости, и, наконец, «юридический» режим столь же четких, сколь и неясных ответов применялся Денисом во всех остальных случаях.

Денис продолжает:

– Разработанный мной алгоритм анализа больших данных выявляет основные переменные, влияющие на некоторые аспекты поведения людей, а затем описывает соответствующие системы, которые строятся на них, и выявляет, таким образом, потенциальные общие тенденции в поведении людей, в том числе, при введении дополнительных переменных. Я проанализировал с помощью данного алгоритма массивный пласт данных и выяснил, что большинство людей объединяет то, что, в целом, они не против умереть, если для этого создать подходящие условия. Я не совсем четко понимаю, как перевести язык алгоритма на человеческий, однако, все полученные данные весьма интересны: если представить их на обычном языке, получится примерно, что люди больше всего хотели бы, чтобы их убили каким-нибудь гуманным способом в большинстве случаев, чтобы одновременно не организовывать свою гибель и не продолжать существование.

– Всегда же считалось обратное? – возражает риторическим вопросом Даниил.

– Это одна из множества ошибок суждений о собственной природе, которые люди допускают, – парирует Денис.

– Мне кажется, твой алгоритм представляет недостоверную информацию. Человек сложное существо.

– Возможно, если расширить базу, данные в целом изменяться, – соглашается Денис, но потом продолжает, – человек сложное существо, но, как оказалось, общество гораздо проще, и определенные условия его организации приводят к вполне обоснованным и достоверным результатам, исходя из этого. Выводы строятся на построении прогноза воздействия разных факторов на отдельных индивидов, феноменах обучаемости, а также анализе массового поведения в неструктурированных и структурированных ситуациях и применении к ним математического анализа.

– Все психически больны, по твоему мнению? – спрашивает Даниил.

– Мое исследование лишь косвенно затрагивает эту проблему, но, как я понимаю, большинство людей с единообразным поведением, ориентирующихся в реальности, и активно участвующих в общественных и экономических процессах, не может быть признано психически больными. Я всего лишь делаю выводы из анализа категорий больших данных, наблюдения за взаимодействием крупных систем, обнаруженных с помощью алгоритма. С помощью алгоритма я могу выявить закономерности и сделать на их основании прогнозы, но не могу судить с его помощью о чем-нибудь еще.

– И что, как планируется применять алгоритм?

– Это зависит от тебя, насколько я понимаю. Боюсь, никто из моих коллег не понимает ценности моего открытия, – Денис улыбается, – в лучшем случае они отмечают изящество моих расчетов и моделей, говоря о них с сомнением. Мне кажется, ты сможешь оценить алгоритм хотя бы отчасти. Отдельные методы анализа данных, на которых построены мои выводы, повсеместно используются. Однако, модели, построенные мной на их основе, были признаны нефункциональными, – хорошая новость была в том, что Денис скоро собирался дать Даниилу также ознакомиться с системой, разработанной на основе алгоритма бога, и связанной с его сугубо практическим применением, которую он не представлял еще на суд общественности. Считая таковую производной, он упоминал о ней в своей ранней работе только косвенно, однако, имел много материалов подобного толка, трудился над ней уже пару лет, и сейчас, по договоренности, наконец, предлагал Даниилу ознакомиться с полным объемом данных.

– А сам ты хочешь умереть? – меняет Даниил тему в меру своих возможностей после того, как договорился с товарищем о необходимом. Даниил не надеется понять до конца приведенные Денисом в его работе выкладки и доводы, но считает, что его образование, заинтересованность темой, проницательность и опыт позволят оценить их значимость, если таковая, конечно, имеется.

– Нет, я хочу жить вечно. А ты? – спрашивает Денис.

– С удовольствием, – отвечает Даниил, – однако, твое поведение, Денис, говорит о том, что ты хочешь собственной смерти.

– Тебе не хватает данных для анализа, и структуры, с которой бы ты мог сверять мое поведение, чтобы судить об этом, – улыбается Денис в ответ, – ты заботишься обо мне, но у меня гораздо больше причин опасаться за тебя, чем у тебя за меня, – последняя ремарка в высшей степени неприятна для Даниила, потому что он вполне осознает ее правдивость.

– Ты говоришь так, как будто можешь на основе ряда событий, каких угодно событий, с помощью алгоритма, – возвращается Даниил к основной теме, – судить с достоверностью, к чему они приведут в общем, или, что еще невероятней, в шаге от того, чтобы инициировать ряд событий, чтобы они привели к желаемому, точно прогнозируемому результату.

– Ты верно уловил суть, но мой алгоритм выдает несколько побочные с точки зрения частной выгоды, анализа известного набора переменных, хоть и достоверные математически, результаты.

– Похоже на то, что ты пытаешься мне объяснить, что, по сути, являешься богом и с помощью своего алгоритма можешь прозреть истинную суть вещей, – сомневается Даниил.

– Я владею алгоритмом бога – по крайней мере, его прототипом, – уверенно, с неприличным энтузиазмом мегаломаньяка говорит Денис, в его теле и взгляде уверенность, и он, безусловно, пьян.

– Ты ищешь математические доказательства тому, что все хотят умереть на основе больших данных, пока твои коллеги убиваются ради того, чтобы найти уязвимость, обойдя очередной файрвол и, таким образом, найти источник доходов.

– Верно, но такой результат я получил случайно, – говорит Денис.

– И что ты собираешься делать с новоприобретенными властью и знаниями? – иронизирует Даниил.

– Я бы хотел освободить людей и подарить им вечную жизнь, – без тени смущения отвечает Денис.

– Ты не считаешь, что твои намерения и выявленные тобой обстоятельства противоречат друг другу?

– Да, они определенно разнятся.

– И как ты тогда собираешься реализовать свое желание?

– Нынешний плачевный результат просто функция от кода, лежащего в основе работы общества. Я всех, в том числе и тебя, воскрешу после их смерти, часть людей (согласно их воле) превратив в фемтороботов, чтобы они могли свободно бороздить вселенную, – в голосе скользит все та же инфантильная уверенность, энтузиазм и определенность.

Это был бы очень интересный разговор для Даниила, если бы он не переживал его уже много раз, во множестве вариаций. Денис был так убедителен в состоянии «мессии», что, когда он входил в него, Даниил начинал сомневаться в здоровье друга и испытывал желание с ним срочно распрощаться. Сейчас Даниил собирался заехать в клуб, по крайней мере, это было оправданием, благодаря которому он мог без зазрения совести оставить Дениса.

Зарождение стремления к опровержению.

Спустя день Даниил ехал на автомобиле, всматриваясь через стекла, отделявшие его от холодного и сырого воздуха, в город, над которым сгущалась ночь, изъязвляемая ранами искусственного света. Реклама, небоскребы, башни, церкви выглядели хаотично собранными и склеенными друг с другом останками разных реальностей. Все живое было инкапсулировано, покрыто асфальтом или бетоном. По дорогам вместо крови двигались тяжеловесные и грязные автомобили.

Склонность Дениса выражаться витиевато усиливалась с возрастом вместе с его аккуратностью в определенных областях, доходящей до подозрительности, и полной нечувствительностью к беспорядку в других сферах. По выраженности этих маркеров в поведении Дениса можно было судить о степени давления, под которым он находился: чем тяжелее ему было, тем больше его речи и даже поступки напоминали речи сумасшедшего или, по крайней мере, речи человека из далекого будущего, и тем более неочевидным и витиеватым становилось его поведение. Денис постоянно трудился над созданием прикрытий для своих намерений, препятствий для отвода глаз, а в своей обыденной жизни – демонстрацией ложных черт личности, привычек, дел и областей собственного интереса. Даниил вел себя во многом сходным образом, отчасти из-за своей гомосексуальности, отчасти из-за своей деятельности, и поэтому понимал, что противоречивость поведения Дениса объяснялась не столько несовместимостью его внутренних импульсов, сколько была приспособлением к противоречиям в окружающей среде; таким образом, привычка просчитывать все варианты развития ситуации на много ходов вперед и инертность соседствовали в Денисе с импульсивностью, расточительностью, невоздержанностью, его величайшая ипохондрия и педантичность, которую он демонстрировал в иных обстоятельствах, с полным равнодушием к беспорядку и даже собственной жизни, неаккуратностью и даже неряшливостью в этих сферах.

Даниил приехал в клуб, осмотрел заведение, просмотрел пару бумаг, поздоровался и дал распоряжения работникам, в частности, Рейн, после чего, пройдя через ВИП-зал или второй зал, поднялся наверх и заперся в своем кабинете. Даниил занимал в клубе, в котором, по возможности, предпочитал проводить большую часть времени и который служил ему офисом и частично домом, но из которого ему периодически приходилось выбираться в бизнес-центр по соседству, собственный коттедж или по случаю разъездов, два кабинета или помещения. Одно было небольшой коморкой на первом этаже, где он занимался текущими бытовыми делами. Второе помещение было его личной комнатой. Даниил, придя туда, заварил себе чай с молоком, используя для этого закруглённую легкую чашечку кремового цвета, похожую на полую жемчужину, окантованную золотом, и чайник, выполненный в сходном стиле, его личный сервиз, который он использовал каждый день, и который стоял тут же, в буфете.

Даниил сел в кресло, положил ноги на пуфик, затем, расслабившись и немного переведя дух, стал изучать переданный ему манускрипт. Это, как он и предполагал, оказалось тяжелым испытанием. Даниил понял с налета только малую часть представленных расчетов и выкладок. Он внимательно просмотрел пару первых листов, затем всю работу целиком, чтобы понять структуру, затем снова стал изучать работу сначала. Таким образом, он провел часа три, после чего встал и пошел здороваться с посетителями, чтобы проявить себя как радушный хозяин, поговорил с барменом, красивой длинноногой блондинкой, юристом по образованию, которая должна была угостить напитками музыкантов после выступления.

Слоняясь по клубу, вступая с опьяненными гостями, все менее ясно различающими грань межу реальностью и галлюцинацией так, что их поведение иногда представало почти непостижимым для стороннего наблюдателя, в поверхностные беседы, собирая сплетни и организуя мелочи, Даниил прибыл обратно в комнату, тогда как утренняя заря затаилась снаружи, не в силах пробраться в помещение без окон.

Пересев за стол и снова уставившись на работу Дениса, Даниил начал бормотать и мотать головой. Его длинные волосы растрепались. В работе последовательно анализировались различные данные, извлекавшиеся программой из сырых данных по специальному алгоритму. Один набор сопоставлялся с другим, к нему привлекался третий и так далее, практически до бесконечности, пока не конструировалось множество ситуаций и не выделялось несколько переменных, на основе которых проводился дальнейший анализ. Алгоритм Дениса представлял сложную систему перевода массивов данных из одной системы в другую, выделения закономерностей и осуществления моделирования, основанного на различных способах анализа. Система в целом была красивой, и превосходила существующие аналоги, однако, ее прогностическая ценность была сомнительной, и она выглядела скорее, как очень сложная шутка.

К действительно зафиксированной информации, данным, добавлялись вымышленные данные разного типа, которые симулировались отдельно и включались в анализ и моделирование для повышения надежности результатов. В конце концов, в результате манипуляций действительно выделялся определенный прогностический механизм, связанный с окружающей действительностью, который, однако, предсказывал и без того понятные, очевидные и, скажем так, побочные относительно какого-либо функционального применения обстоятельства, выдавал целый набор, в большинстве своем бесполезных или плохо переводимых с языка математики на язык событий, данных, которые вряд ли существовали в мире значимых для человека и видимых им явлений. Однако, Даниил испытывал не до конца ясный ему трепет, когда знакомился с этими результатами.

Последующие недели текли для Даниила, как во сне. Реальность по неизвестным причинам померкла и, таким образом, он во многом примкнул к посетителям собственного заведения, рядом с которыми предпочитал находиться как с домашними животными, торчал только потому, что не любил оставаться один.

Продолжая знакомиться с тонкостями исследования, Даниил на самом деле нашел, что все множество созданных Денисом математических конструкций, объединенное и обобщенное, кажется действительно можно было представить как то, что Денис упрощенно называл всеобщим, но, пожалуй, неявным, желанием умереть, по крайней мере, исходя из конечных результатов по отношению к смоделированным системам, взятым для анализа. Действительно, это выражение наиболее просто описывало все то сложное переплетение из расчетов и данных, которое получалось на основе обобщения сведений и каждый раз представлялось в результат обработки на программном языке.

Эта нелепая вербализация, заключающаяся в признании всеобщего желания смерти, полученная столь сложным путем, выглядела как доведенная до абсурда спекуляция. Громоздкая машина мысли в данном случае как будто не могла произвести ничего полезного. Даниил, таким образом, осознал, что затратил огромное количество времени и умственных усилий на понимание столь же сложной, сколь бесполезной шутки. Он ощутил одновременно отвращение и неопределенное чувство уважения, когда представил, что Денис и его команда затратили годы и крупные средства, чтобы получить столь причудливый результат. В очередной раз Даниил испытал тревогу за рассудок друга и ощутил по отношению к нему, потратившему большую часть своей жизни, подчинившему все свободные силы и потенциал этому исследованию, некоторое омерзение, за которое Даниил сам же себя и корил. В работе сквозила нечеловеческая жестокость сродни той, по всей видимости, которая породила орудия массового поражения, но более изощренная и потому бесполезная. К счастью, эта жестокость выглядела смешной и абсурдной. Состояние Даниила стало болезненным, потому что он не мог отделаться от неприятного чувства, как будто яда, теперь разливавшегося вкруг его мыслей, похожего на свет при моргании зарниц, которых осенью нельзя было видеть.

Даниил с большой нежностью и уважением относился к Денису, но чем лучше он его узнавал, тем чаще ему приходилось бороться с брезгливостью по отношению к нему, с желанием полностью лишить его уважения, забыть о нем, и это при том, что жизнь самого Даниила, как он хорошо понимал, была далеко не идеальна и регулярно вызывала у окружающих отторжение, стоило ему ее приоткрыть. Волна этих чувств поднималась из его тела и медленно заволакивала пространство над ним, закрывая от его взгляда потолок, закрывавший небо.

Подобного рода чтение напоминало Даниилу также об его отступничестве, занятии, от которого он отказался, чтобы примкнуть к материальному миру, но которое все равно структурировало его восприятие и личность, постоянно напоминало о себе через других людей.

Должно быть, все эти неприятные последствия, которые испытывал теперь Даниил, углубляясь в выкладки, вызывала безжалостная рациональность, на которой строилась работа Дениса и от которой нельзя было просто так отмахнуться, не опровергнув, на что Даниил, казалось, был неспособен.

Даниил с начала дружбы стремился помочь Денису, снизить то гигантское давление, под которым он находился, но их последняя встреча заставила его думать о том, что эта задача является для него непосильной, и Денис давно и безвозвратно порабощен невидимой силой, над которой Даниил не властен, и теперь Денис представляет не более, чем останки от того смелого, сильного и доброго юноши, которым был когда-то.

Даниил был привязан к Денису потому, что, кроме того, что он был его другом с юности, он также хранил на себе отблеск того времени, когда способность любить и жить Даниила еще не была профанацией, которую она представляла, по мнению Даниила, ныне. Жизнь Даниила, как он признавался, состояла из ничего не значащих связей с грубыми, жестокими и тупыми юношами, эксплуатирующими его, с которыми его не связывало ничего, кроме похоти и их зависимости от его денег. Он наблюдал то одного, то другого из этих юношей, когда они приходили к нему, в его заведение, чтобы получить то, что им нужно, но, разумеется, не его самого, в попытке решить их собственные проблемы, чаще материального свойства. Даниил считал, что его окружали целые колонии паразитов, юношей, мужчин, девушек и женщин, питающихся благодаря хозяину, находящему некий суррогат удовлетворения в их алчном мельтешении.

Выхолощенный, обдолбанный, затуманенный внутренний мир его любовников, привязанный исключительно к материальным объектам, был примечателен мгновенными преобразованиями, бурями, которые заставляли их переходить из одного состояния в другое, мгновенно преобразуюсь из мстительных палачей в обиженных жертв и обратно. Даниил так привык к существованию в этом мире, что другой, если он и был реален, перестал для него существовать, потому что впечатления разъедали, как плесень, саму возможность и ценность существования всякой другой реальности.

Изучение Даниилом исследования Дениса, проходило, за исключением обычного его досуга, связанного в основном с управлением богатствами нескольких доверенных лиц, под аккомпанемент посещений одного из его любовников, который навещал его в клубе и вымогал наркотики и деньги в обмен на сексуальные услуги и собственное молчание, а также проходившей в клубе организации вечера, который должен был быть посвящен празднованию дня рождения одной его хорошей знакомой, которая планировала провести праздник в его заведении в стиле чаепития Гэтсби, с лимонными кексами и залом, заполненным охапками цветов: попытка сконструировать лакированный противоестественный купол внешнего лоска над внутренней пустотой и внешним безобразием была частью его обыденной реальности, той, которая его отвлекала и развлекала.

Занимаясь обыденными делами, Даниил не мог отделаться от мысли, что реальность подгнивает: возможно, наполнение танцевального зала и зала ресторана цветами были удачной идеей, чтобы скрыть запах разложения, чувствовавшийся ему повсюду в разрубаемом мигающим светом и ударами музыки разноцветном пространстве, где он предпочитал скрывался от неба, дня и ночи, допуская только стихию человеческих тел.

Посетительница.

Сегодня в состоянии меланхолии Даниил наблюдает со второго уровня, как дождь из музыки и света выбивает небольшие воронки в лужицах человеческих сознаний, пригодных только для того, чтобы закрыть собой пол помещения. Он ощущает сладковатый синтетический привкус в кондиционированном воздухе, когда его внимание привлекает андрогинная фигура внизу. Черная одежда расплывается, сливаясь с темнотой, нахлестывающей на нее каждые несколько мгновений, как вода, что даже немного напоминает Даниилу движения крыльев.

Даниил запомнил девушку, потому что она выглядела противоестественно среди других людей, напоминая галлюцинацию. Девушка сидела на стуле у одной из колонн, сверля глазами пространство. Глаза сообщали острому в профиль лицу крайне печальное выражение, характерное для икон. Коренастая сутулость фигуры, содержащая силу, сочеталась с впечатлением некоторого истощения, которое шло от нее. Рукава, поднятые над локтем, открывали тонкие цыплячьи лапки.