скачать книгу бесплатно
Пусть я ростом не велик,
Но бесстрашен, чик-чирик!
Услышав такую нахальную песенку, рыжая кошка Васька выгнула спину, оскалила пасть, а потом встала на задние лапы и замахала в воздухе передними. При этом она растопырила когти, словно показывая, что они ни капельки не стёрлись. А чутья столько, что при следующей встрече с воробушком она своего не упустит.
Понял это и Чубчик. Поэтому взмахнул крылышками и отправился искать своё воробьиное счастье. Когда он отлетел достаточно далеко, то услышал размеренный звон. Это били старые часы на башенке детской библиотеки…
Автобусная горка
Свое счастье Чубчик нашел на помойке. Но не сразу. Сначала он долго летал по городу, не находя приюта. Несколько раз во дворах домов и в скверах ему встречались стайки воробьев, но его почему-то нигде не хотели принимать. Может, полёт Чубчика чем-то напоминал стремительные ласточкины пируэты и этим настораживал сородичей? А может, из-за своей одинокой жизни он совсем одичал, и его просто боялись?
Несколько раз воробушек присаживался отдохнуть на ветках одиноких деревьев и на фонарях, где не было птиц. Ещё не остывших сентябрьских крыш он избегал – боялся кошек.
Как-то он пролетал над старым заводиком, где было мало людей и совсем не было детей. Тут стояли только огромные серые здания с большими пыльными окнами и урчали грязные грузовики.
Но сразу за унылым заводиком он увидел ещё один высокий забор, за которым громоздились большие серые кучи в разноцветную крапинку. Над кучами с криками летали чайки и вороны. «Может быть, тут я встречу воробьёв?» – подумал Чубчик. Он опустился пониже, уселся на колючую проволоку, протянутую над забором, и осмотрелся.
Слева он заметил широкие ворота, через которые въехала машина с большой железной коробкой на спине. В машине что-то заскрежетало, и рядом со старой кучей выросла новая. В основном она состояла из битого стекла, треснутых кирпичей, разноцветных тряпок и прочей ненужной чепухи. Но среди этого хлама попадались огрызки яблок, арбузные корки и даже чёрствые куски хлеба.
Не успела машина отъехать, как на новую кучу, истошно крича, накинулись чайки и вороны. Иногда они дрались. Особо усердствовали чайки, которым кусок в чужом клюве казался самым лакомым. И хотя еды вокруг хватало, они ни в какую не могли совладать со своей скандальной натурой.
Наверное, вы уже догадались, что Чубчик попал на городскую свалку, а машина с железной коробкой на спине была обыкновенной мусоровозкой. Но для птиц это была не свалка, а бесплатная столовая, где всегда можно было под крепиться.
В самую гущу птичьих разборок воробушек лететь поостерёгся. Недавний случай с рыжей Васькой научил его быть осторожным. Тем более что чайки и вороны были размером с кошку, а выглядели ещё страшнее.
Чубчик покрутил головой и в стороне от криков и скандалов вдруг заметил тихую старую кучу, занесённую песком и пылью. От этого куча превратилась в пригорок, заросший сорняками. На его верхушке стоял ржавый автобус без колёс и стёкол. По крыше автобуса разгуливало несколько воробьёв, а остальные копошились среди полыни, лебеды и крапивы. Воробьи клевали уже созревшие семена сорняков, тут же важно расхаживали жирные серые голуби.
«Вот туда мне и надо!» – решил Чубчик. И это было правильное решение, ведь на горке с раскуроченным автобусом пахло вполне сносно: нагретым железом, полезными травами и землёй. А ещё там рос огромный куст бузины, который был усыпан наполовину поклёванными чёрными ягодами.
Чубчик облетел автобус и скромно уселся на краю крыши. К нему тут же подскочил толстенький, но резвый воробей.
– Кто такой? Ать-два!
– Я Чубчик, и у меня нет ни родителей, ни гнезда.
– Дурацкое имя – Чубчик, ать-два! Где служил раньше?
– В детской библиотеке… у ласточек. Только не служил, а жил.
– Отставить разговоры! Жить и значит – служить, ать-два! Это тебе говорю я – командир Чик! Я на Автобусной Горке главный! Повтори!
– Ты на Автобусной Горке главный! – повторил Чубчик и, не удержавшись, спросил: – Ну и что?
– Отставить разговоры! Главный, и всё! Ещё вопросы есть?
– Ещё вопросов нет! – ответил Чубчик, решив не спорить с командиром, у которого почти все фразы заканчивались восклицательным знаком. А восклицательный знак – это точка с дубинкой, с которой сильно не поспоришь.
– Вот и хорошо, ать-два! А теперь слушай мою команду! С этой минуты рядовой Чубчик поступает в мой воробьиный полк. На полке как раз освободилось место, его и займёшь! Понятно, солдат?
– В полк на полке? – удивился новобранец. – А на какой?
– На багажной! – припечатал Чубчика ещё одним восклицательным знаком грозный командир Чик. – Повторяю для тех, кто не понял! Под крышей есть багажная полка! Она, ать-два, занимает стратегически выгодную позицию! Какую, не скажу – это военная тайна! А ты с непривычки разболтаешь её кошкам… Стоять, кто идёт! Отставить, показалось! От службы нервы – никуда: всюду кошки мерещатся… А теперь слушай мою команду: кру-гом! Шагом марш! Заселись!
И Чубчик заселился, причём по-военному: чик – и готово! Ведь из нужных вещей у него были только клюв и перья, а ненужных не было вообще.
Кто рано встает, тому и везет!
Жили воробьи дружно. Да если бы и захотел поссориться, ему тут же отбил бы охоту командир Чик, который держал и в полку, и на багажной полке железную дисциплину. К тому же и повода для ссор не было, потому что основной повод для ссор – это еда. И не только у воробьёв, а даже у людей. Только у людей всё кувырком, поэтому страны, у которых много еды, часто нападают на страны, где еды мало.
Но воробьям еды хватало, ведь кормились они не только в зарослях сорняков на Автобусной Горке. Воробьи шныряли по всей свалке, стараясь держаться подальше от вороньих и чаячьих скандалов.
Но несмотря на свою сварливость, вороны и чайки обладали весьма выгодным для воробьиного братства качеством: они были жадными. Звучит, конечно, странно, но именно чаячья и воронья жадность помогала стае жить безбедно. Как только приходила новая мусоровозка, жадины тут же кидались к свежей куче. А на старом месте оставляли много чего хорошего. Ведь сильные чайки и вороны умели так здорово перелопатить спрессованный мусор, что всё съедобное оказывалось снаружи. Да и охотились вороны и чайки в основном за кусками мяса и рыбы, а дырявые пакеты с остатками разных круп доставались воробьям.
В добывании корма проходил весь день. К вечеру, слегка потолстев от крупы и немного похудев от её поисков, воробьи тесно рассаживались на ветках бузины и принимались чирикать обо всём на свете. О том, что видели на свалке за целый день, и о том, чего не видели, а только слышали. О помоечных котах и беспризорных псах. О стороже в будке у ворот и его собаке, старой овчарке, которая никого, кроме крыс не обижала. Об опасной и шумной жизни в городе и о тихой, но скучной жизни в деревне.
Иногда, особенно в ясные и спокойные вечера, когда на небе появлялись ранние звёзды, воробьи чирикали о далёкой и таинственной Светлой Поляне, где птицы и звери живут безмятежно и счастливо под присмотром Белого Орла. В Светлую Поляну мало кто верил, но слышали о ней все.
И всё же Чика и его команду больше занимала повседневная жизнь с её заботами, а не красивые сказки. Поэтому громче всего воробьи щебетали о том, кто чего нашёл и кто кого победил в драке за эту находку.
Гомон стоял будь здоров! У сторожа городской свалки даже уши закладывало. Чтобы их разложить обратно, сторож прыгал на одной ножке и тряс головой. Если это не помогало, он стрелял из ружья холостыми патронами, потому что соль берёг для воров. А так как воры на свалку заглядывали редко, то у сторожа накопился целый пуд соли, и он солил ею огурцы.
Начирикавшись всласть, все дружно умолкали и влетали в разбитые окна автобуса, чтобы занять свои места на багажной полке. Командир Чик назначал часового, который усаживался на верхушке бузинного куста и пытался не заснуть. Конечно, у него ничего не получалось, зато особо опасный шум мог часового напугать. А с перепугу сильно не поспишь. Вот часовой и просыпался и своим истошным криком будил всех остальных.
Но такое случалось редко. Ведь сиденья из автобуса давно были вынесены сторожем, и теперь крысы и кошки знали, что до воробьиного общежития им не добраться. А если особо настырные и пытались, то их когти просто скользили по железным стенкам со страшным скрежетом!
Ещё одну багажную полку занимали надутые от своей важности голуби. В полку они не служили, потому что любили мир. Несмотря на свою важность, голуби были настоящими трудягами и натаскали в свою спальню много веток и сухой травы. Это была тяжёлая работа, зато отдыхать на мягкой полке было легко.
Собравшись вместе, голуби не чирикали на всю околицу, а раскатисто ворковали и потому были не такими шумными, как воробьи. И вообще, вреда от них было мало. Вот только пополнение семейств у них случалось чуть ли не пять раз в сезон. Но, к счастью, молодые голубята, лишь научившись кое- как себя прокармливать, сразу отселялись.
Чубчику командир Чик выделил скромный уголок на самом краю полки. Дальше была только задняя дверь. Она, конечно, не открывалась, как и передняя. А зачем дверям открываться, если пассажиры давно ездили на других автобусах, которым мусорная свалка пока ещё не грозила. Вот двери и не открывались, а птицы влетали и вылетали через выбитые окна.
Едва начинало светать, как Чубчика будило голубиное воркование. Трудяги-голуб и просыпались раньше всех, но воробушек этому даже радовался. Ведь он был молод и полон сил, поэтому не хотел тратить драгоценное время на слишком долгий сон.
Чубчик встряхивался и летел к бузинному кусту принимать холодный душ. Он взъерошивал перья, шевелил листву, и на него скатывались бодрящие капли росы, пропитанные терпким запахом бузины. От этой пронизывающей свежести Чубчик махал крылышками, и у него сама собой получалась утренняя гимнастика. А день, начатый с утренней гимнастики и водных процедур, обычно и заканчивается хорошо!
Отряхнувшись, воробушек завтракал чёрными ягодами и отправлялся искать обед. И находил! Ведь не зря говорят: кто рано встаёт, тому и везёт! Пока чайки и вороны ещё смотрели сладкие утренние сны, он свободно разгуливал по самым свежим мусорным кучам, которые вырастали на свалке перед рассветом, как грибы после дождя.
Обычно Чубчик находил крупу и чёрствые корки, но однажды он наткнулся на сосиску. Она торчала прямо из кучи. Он ухватил сосискин хвостик, потянул на себя и вдруг услышал недовольное пофыркивание. «Кто-то там есть, на том конце сосиски», – догадался воробушек, но добычу не выпустил. Мусорная куча зашевелилась, и на поверхности показались три чёрные бусинки: одна побольше – нос, и две поменьше – глаза. Наверное, где-то был и рот, но из-за сосиски Чубчик его не разглядел.
– Это моя добыча! – чирикнул воробушек.
– Нет, моя! – фыркнул в ответ бусинка-нос.
– Отдай!
– А ты отними!
– И отниму! Только покажись, или боишься?
– Да ни капельки! Вот он я, смотри сколько хочешь!
Мусор полетел в разные стороны, и перед Чубчиком предстал странный зверёк. Он был похож на клубок, сплошь утыканный короткими иголками. И только одно местечко на клубке было голым – то самое, где сверкали три чёрные бусины.
«Ничего себе! Весь в иголках! – удивился воробушек. – Неужели ему не больно?»
От этих мыслей его отвлекло громкое сопение.
– Я знаю, ты – воробей! – вдоволь насопев- шись, сказал клубок.
– Ну да, я воробей! Воробей Чубчик. А ты кто?
– Я ёжик! Ёжик Ёршик! И со мной лучше не шутить. Видишь, сколько у меня колючек!
– И со мной лучше не шутить, – нахохлился воробушек. – Я недавно кошку победил, а она в сто раз тебя больше!
– Хорошо, давай не шутить, – пошёл на попятную ёжик, решив, что с победителем кошки лучше не связываться.
– Так бы и давно! – сбавил тон воробушек, рассудив, что столько колючек для него будет многовато.
Они немного помолчали, бросая печальные взгляды на сосиску. Но надо было что-то делать – вот-вот проснутся чайки и вороны, и тогда ясно, кому их добыча достанется.
– А давай знаешь что лучше сделаем? – вдруг чирикнул Чубчик.
– Давай! – сразу согласился Ёршик, но на всякий случай уточнил: – Что давай сделаем лучше?
– Давай её поделим пополам. В смысле поровну!
И они её поделили. Чубчику чуть меньше, а Ёршику чуть больше. И это было ровно поровну, потому что воробушек был чуть меньше ёжика, а ёжик был чуть больше воробушка, правда, если считать вместе с колючками.
А когда сосиска кончилась, началась дружба. И Чубчик был этому очень рад, потому что жить в общей стае, конечно, хорошо, но личный друг – это ещё лучше!
Чака и трибунал
Первым делом воробушек решил показать новому другу свои владения. Честно говоря, это были не совсем его владения, и даже совсем не его. Настоящими хозяевами свалки были сторож, потом его собака, потом его ружьё, потом чайки и вороны и наконец командир Чик. Голуби в счёт не шли, потому что из-за своего мирного характера на владение свал кой даже не замахивались. Но Чубчик из скромности об этом умолчал, чтобы Ёршик не решил, что он тут последний.
В общем, воробушек скакал впереди, изредка вспархивая, а за ним, сопя и похрюкивая, семенил ёжик. Показывая кучи мусора, Чубчик гордо чирикал, вроде эти кучи он сам сюда натаскал. Но Ёршик радости не разделял. Вместо высоких куч он видел только их грязные подошвы, так как не умел задирать голову.
– Да ты посмотри! – горячился Чубчик. – Какая красота! А еды сколько! И это всё наше!
– Это кто тут раскр-чался? Это кто тут п-щ-т? – вдруг раздался хриплый голос, похожий на лай простуженной собаки.
– Ну, я! – дерзко ответил воробушек, но тут же осёкся и дрожащим голоском проговорил: – Это я, Чу-чубчик… Я тут живу… Вот решил показать другу свои… простите, ваши владения…
Испугался воробушек не зря. Перед ним стояла птица с мощным клювом, кончик которого угрожающе загибался крючком. Птицу звали Чака. Да, именно Чака и обязательно с большой буквы. Потому что это была самая скандальная чайка на всей мусорной свалке. Нет, она была не просто самая скандальная, она была самая главная скандалистка среди самых скандальных чаек. Теперь понятно, почему к ней обращались с большой буквы. А почему её звали Чака, ещё понятнее. Ведь чайки не умеют свистеть, из-за чего не выговаривают букву И, а букву Й – тем более. Вот они и называют себя не «чайками», а «чаками».
Чаки очень любят поговорить, только вместо «раскричался» чаки говорят «раскр-чался», а вместо «пищит» шипят «п-щ-т». Бузину чаки называют «буз-на», из стройной рябины у них получается какая- то неуклюжая «ряб-на», а вместо «пир на весь мир» они хрипло лают «п-р на весь м-р», что звучит уже совсем негостеприимно.
Главная Чака была такой огромной, что Чубчик не доставал до её вывернутого назад колена. Колени она выворачивала специально, потому что считала, что так красивее. Чака даже крылья выворачивала, но не сильно, чтоб не шмякнуться об землю.
– Так вот запомнь, а лучше за- убь на клюве, – пролаяла Чака, – это я тут ж-ву! Вот намну тебе бока, будешь знать, где п-щать.
– Попробуйте, – вдруг спокойно проговорил Ёршик.
Не привыкшая к возражениям, Чака даже поперхнулась от неожиданности и, позабыв про воробушка, бросилась на маленького нахала. Но не тут-то было: ёжик быстро съёжился и, наткнувшись на колючий клубок, Чака залаяла от боли и суматошно взмыла вверх. Тут только её и видели!
– Ух ты! – обрадовался Чубчик. – Здорово ты её! Жалко, что у меня вместо колючек пёрышки растут.
– Каждому своё! – глубокомысленно хрюкнул Ёршик и снова «размотался». – Вижу, у вас тут не только еды, но и забияк хватает.
– Хватает, – виновато проговорил Чубчик. – Но это ничего! Я сейчас покажу тебе автобус.
– Зачем мне автобус? Автобус – штука опасная. Автобусные колёса колючек не боятся. Когда мама учила меня перебегать дорогу, то строго- настрого наказывала сначала проверить, не катятся ли по дороге автобусные колёса.
– Да не бойся! Мой автобус без колёс! То есть не мой, а наш, – вспомнив Чаку, поправился Чубчик. – Пойдём, это недалеко – всего два взмаха… в смысле, четыре шага.
Ма Автобусной Горке кипела жизнь. Голуби уже растормошили своим настойчивым воркованием воробьёв, и те сидели на крыше, слушая последние наставления перед взлётом. Командир Чик что-то чертил крылом и стучал клювом, словно перед ним была не пыльная крыша, а военная карта. Заметив приближающегося Чубчика в компании незнакомого ёжика, толстяк Чик спикировал на них и чирикнул командирским голосом:
– Рядовой Чубчик, ать-два, откуда посторонние на секретном объекте?
– Это не посторонние… Это мой друг Ёршик…
– Отставить «друга»! Я спросил «откуда»? Отвечай по уставу.
– Разрешите доложить? – вытянув крылышки по швам, выкрикнул солдат Чубчик.
– Докладывай!
– Не знаю, откуда, но он только что Чаку прогнал.
– Прогнал Чаку? Это по-военному! – сразу подобрел командир Чик. – Тогда слушайте мою команду! Ефрейтор Ёршик назначается отгонщиком чак и ворон! Выполнять!
– Да не буду я никого отгонять! – не согласился Ёршик.
– Это как так, ать-два?
– А неохота!
– Почему? – не поверил своим ушам командир Чик.
– Потому что я ёжик, а не ефрейтор, и мне лишние командиры не нужны! Мы, ёжики, живём каждый сам по себе
– А если враги нападут на всех ёжиков?
– Вот пусть все и думают! А моя нора с краю!
Командир Чик яростно хлопнул крыльями и чирикнул так, что если бы в окнах автобуса были стёкла, они бы снова разлетелись на мелкие кусочки:
– Так ты индуи… индиву… тьфу, никак не запомню.
Чик хотел произнести умное слово «индивидуалист», которым называют тех, кто думает только о себе. Но это длинное слово застряло у него в клюве, и тогда он просто откусил от него главный кусочек:
