Я тебя никогда не прощу…

скачать книгу бесплатно


– Отвали. – говорю это тихо, но вкладываю в это слово максимум ненависти и отвращения.

– Давай просто поговорим. Я обещаю после этого больше не беспокоить тебя.

– Если ты не прекратишь меня преследовать, я заявлю на тебя и обвиню в домогательстве. Харасмент знаешь ли сейчас очень хорошо контролируется законом.

– Марин…

Быстрым движением руки показываю этому надоедливому идиоту средний палец, стараясь, чтоб мой жест остался замечен лишь им одним, и снова шагаю по направлению кабинета Максима с высоко поднятой головой.

Вот так-то, скотина! Ты конечно стал супер секс-символом нашей клиники, но я не поведусь на твою внешность, потому что я одна знаю, какой ты чёрный и гнилой внутри. Вряд ли годы изменили тебя, ты лишь стал умнее и сдержаннее, но не добрее и проще. Родительская вседозволенность и деньги испортили тебя ещё в школе, и такие люди уже не меняются, никогда, не для меня…

Возле кабинета Максима Александровича как обычно тихо. Все пациенты приходят строго ко времени и им никогда не приходится ждать, потому что у психотерапевта очень чёткое расписание и серьёзное отношение к людям.

Минуту назад я думала, что вполне спокойна, даже после стычки с Малышевым, но сейчас переминаюсь возле двери и некоторое время не решаюсь постучать, но выбора нет.

Максим окидывает меня оценивающим взглядом и мило улыбается краешком губ, вероятно оставшись довольным моим внешним видом и лёгкой растерянностью, а может тем, что понимает – я сдержала слово и не пила таблетки.

– Здравствуй, Марина. – указывая мне рукой на кресло напротив, говорит мужчина и расслабленно откидывается на спинку своего. – Присаживайся и начнём.

– Здравствуй, Максим. – киваю в ответ и совсем не грациозной ланью плюхаюсь на предложенное место. Тело в напряжении, мышцы скованны, да и не умею я вести себя как сексуальная леди. Катя всегда сравнивает меня с Верой Прокопьевной из «Служебного романа», которая никого не замечая горбится и чешет на работу…

– Итак. Что подтолкнуло тебя к тому, что ты снова начала принимать такой серьёзный препарат, зная все последствия? – спрашивает Максим голосом, словно мы давние друзья и просто ведём обычную повседневную беседу.

– Ну… – дышать становится тяжело, потому что я не могу просто рассказать о прошлом не погрузившись в него.

Начинаю нервно заламывать пальцы. В горле резко пересыхает, и я наливаю себе стакан воды, наполняя помещение звоном удара графина о стакан.

– Всё нормально. Если это трудно для тебя, то можешь не говорить, но нам с тобой нужно приложить максимум усилий и понять, как сделать так, чтобы срыва не повторилось.

– Да, да, конечно. Я понимаю.

Давай, Марина! Ты должна! Ты взрослая сильная женщина! Хватит всё держать в себе!

– Недавно я встретила человека из того прошлого, которое старалась все эти годы забыть. Воспоминания обрушились на меня водопадом и лишили здравого смысла, но это прошло. Я теперь могу с этим справиться .

В каком-то смысле я сейчас говорю не правду, потому что забыть я хотела только морду Малышева и свою дебильную слепую любовь к нему. Прошлое же напротив я совсем забывать не хотела, чтобы больше не попасть в подобную ситуацию. Возможно в этом и есть моя ошибка, я не готова была все эти годы отпускать прошлое, но и мириться с ним у меня нет сил.

– Что произошло с тобой в прошлом? – Максим не меняет своей расслабленной позы и тембра голоса, что откровенно говоря мне нравится. Я так действительно начинаю успокаиваться.

– Мне сделали очень больно. – говорю сдавленно, проглатывая ком горечи.

– Что в твоём понимании боль, Марина? Тебе причинили боль физически или морально?

– А разве есть разница? – удивлённо вскидываю одну бровь вверх и складываю руки на груди, чтобы хоть как-то закрыться от этого пронизывающего тёмного взгляда.

– Есть. Физическая боль проходит и в большинстве случаев забывается, а вот моральная со временем приобретает разные оттенки в подсознании. Кому-то это помогает сделать выводы, так сказать работу над ошибками и продолжать жизнь намного счастливее и лучше, а кто-то покрывается панцирем и мучает себя изо дня в день, смакуя свою несчастную судьбу.

– Ты сейчас так на меня намекаешь, да? – фыркаю недовольно, понимая, что мужчина конечно прав и прямое доказательство тому моё одиночество и ящик старых фотографий вместе с дневником, который я периодически перечитываю, когда моё сердце начинает хоть немного биться нормальной жизнью.

– Я не намекаю, я говорю так, как есть. Ты сама неосознанно отнесла себя в нужную группу. Так что произошло?

– Я пережила психологическую травму, этого достаточно. Подробности не к чему.

– Хорошо. Когда это случилось? – Максим наконец отводит от меня взгляд, и мои лёгкие снова наполняются кислородом, я снова начинаю нормально дышать. Вот это энергетика! Немудрено почему у него столько пациентов.

Мужчина берет ручку, открывает блокнот и начинает писать что-то, словно моя персона ему больше не интересна и он оставшееся время решил задавать стандартные дежурные вопросы.

– Я уже говорила. В школе.

– Сколько времени прошло с тех пор?

– 18 лет.

Максим Александрович резко перестаёт писать и поднимает на меня удивлённый взгляд, но через пару секунд возвращается к своему занятию.

– Как думаешь, почему работа прошлого специалиста, который работал с тобой непосредственно после случившегося оказалась малоэффективной?

– Почему малоэффективной? Я не покончила с собой, закончила институт и работаю среди людей. – начинаю поглядывать на часы, чтобы понять сколько ещё мне проходить эту пытку.

– Ты принимала сильные препараты долгое время, из активной красивой девушки превратилась в серую испуганную мышку, которая за 18 лет так и не смогла подпустить к себе ни единого человека. Это разве не самоубийство? Это медленное и мучительное истязание себя самой, неужели ты не понимаешь? – кажется на мгновение Максим теряет контроль над эмоциями и раздражается.

– Я не серая мышь, Максим Александрович! Многие люди живут без семьи и вполне счастливы и никого из них не считают чокнутыми! Я врач! Хороший врач, которого любят и уважают пациенты! Разве это не есть счастье для человека? – раздражение доктора передаётся мне, и я тоже перехожу на более грубый тон.

– Хорошо, извини. Я не должен был так выражаться.

– Да, не должен был!

– Хорошо. Продолжим. Сколько за последние ну пускай хотя бы лет пять у тебя было мужчин? – снова этот врачебно-деловой тон.