Не та женщина

Лея Чернова

Не та женщина

Глава 1

Юля вставила ключ в замок, щёлкнула выключателем и шагнула в коридор, не утруждая себя тем, чтобы снять обувь у входа. Квартира встретила её тишиной и мягким полумраком, словно заранее чувствовала: лучше не напоминать о себе. Она скинула туфли, небрежно бросила сумку в угол и расстегнула тугую пуговицу на поясе юбки – день вымотал её до основания, и сейчас она мечтала только о тёплом душе и бокале вина. Всё остальное казалось второстепенным.

Когда она прошла мимо кухни, что-то в тишине насторожило её. Невнятный звук, еле уловимый, будто случайный вздох, но в нём было что-то неестественное. Она остановилась, прислушалась. И снова до ее ушей долетел короткий, мягкий стон и женский голос. Не испуг, не боль, не усталость – удовольствие, яркое и неконтролируемое, как будто кто-то в соседней комнате забывал, что не один в этом мире.

Юлия медленно пошла в сторону спальни, чувствуя, как под кожей разрастается тревога. Сердце билось быстрее, ладони вспотели. Звук повторился, теперь уже громче, увереннее. Она остановилась перед дверью и, не веря себе, толкнула её.

Дверь в комнату открылась перед ней, как сцена дешёвого спектакля. Постель – смятая, в центре двое. Женщина с длинными тёмными волосами сидела верхом на мужчине, выгнувшись в спине и вцепившись пальцами в его плечи. Их тела двигались в едином ритме, без стеснения, будто весь мир исчез. Мужчина под ней был Саша. Её Саша. Тот самый, кто утром целовал её в висок и напоминал, чтобы она не забыла купить молока.

Он не сразу заметил её. Его взгляд был прикован к лицу другой женщины, к её груди, к движениям, от которых он явно терял рассудок. Юля стояла и смотрела, будто превратилась в камень. Воздух в лёгких застыл, звук ушёл куда-то на задний план. Всё, что она могла видеть, – это чужое, предательское удовольствие, происходящее на её кровати, в её квартире, с её мужчиной.

Когда Саша увидел её, он резко замер. Всё внутри него будто сжалось.

– Юля? – произнёс он сдавленно, почти шёпотом, будто надеялся, что видение перед ним исчезнет.

Женщина на нём резко обернулась, схватилась за одеяло и поползла прочь, прикрывая наготу. В её взгляде Юля уловила не стыд, а досаду – как будто она, хозяйка дома, пришла не вовремя и испортила чужое веселье.

– Что это такое? – спросила Юля, не повышая голоса. Он звучал странно спокойно, но в этой ровности прятался ураган.

Саша встал, наспех натягивая шорты, и выглядел так, будто забыл, как разговаривать. Его губы открывались, но слова не складывались в осмысленную фразу.

– Это… не то, что ты думаешь, – пробормотал он наконец. – Мы с тобой… ну… ты же сама знаешь, у нас всё было как-то… не очень… Мы поссорились. Это просто… случайность.

– Ты действительно хочешь сказать, что всё это – случайность? – переспросила Юля, глядя ему прямо в глаза. – Что ты случайно оказался под какой-то незнакомкой в нашей постели?

Саша отвёл взгляд. Женщина на кровати молча натягивала свою одежду, будто надеялась, что исчезнет с Юлиного радарa, если будет достаточно тихой.

Юля сделала вдох, стараясь сохранить хоть каплю достоинства. Она ощущала, как внутри нарастает не истерика и не слёзы, а что-то холодное и стальное.

– Знаешь, что самое страшное? – медленно произнесла она. – Не то, что ты переспал с другой. Даже не то, что сделал это в моей квартире. А то, что тебе не стыдно. Ни передо мной, ни перед собой. Ты даже не извинился.

Саша шагнул к ней, протянул руку, словно надеялся, что можно просто прикоснуться – и всё исчезнет, как страшный сон.

– Пожалуйста, Юль, давай поговорим…

– Не трогай меня, – резко остановила она. – У тебя было всё. И любовь. И уважение. И моя вера. И ты всё это обменял на один вечер, на тело, на стоны.

Он замолчал. И что-то в его лице изменилось. Не раскаяние, скорее, страх. Или, может, осознание, что всё действительно закончено.

Юля развернулась и пошла на кухню. Открыла бутылку вина, налила бокал и сделала глоток. Руки дрожали. Сердце колотилось в груди. Но плакать ей не хотелось. Ни капли. Внутри была пустота. Такая, что казалось, в ней можно поселиться и жить.

Она пошла в ванную, уставилась на своё отражение. Лицо бледное, губы сжаты, глаза потускнели. Но в этом взгляде впервые за долгое время появилось что-то живое: ясное, твёрдое, почти дерзкое.

Юля вернулась в спальню, собрала с кровати простыни, наволочки, всё, что пахло чужим телом. Запихнула в мешок для стирки. На полке увидела общие фотографии: с отдыха, с праздников, из кафе. Взяла их, сложила в мусорный пакет и вынесла в коридор.

Саша стоял у порога, уже одетый, с ключами в руках. Он молчал, и Юля чувствовала, что он ждёт последнего слова, прощения, чего угодно.

– Уходи, – сказала она. – Мне не нужны твои объяснения. Ты сделал выбор. И ты его не отменишь.

Он открыл рот, словно хотел возразить, но передумал. Вышел, тихо, как вор.

Юля закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Молча. Без истерики. Просто дала себе минуту.

«Ты разрушил не только нас. Ты разрушил меня. Больше не пиши.»Потом взяла телефон, открыла чат с Сашей, написала короткое сообщение:

Нажала «отправить», выключила звук и положила телефон экраном вниз.

Вечерний город шумел за окном. Где-то внизу лаяла собака. По стеклу капал дождь. Юля стояла, слушала этот мир – и вдруг поняла: впервые за долгое время ей ничего не нужно. Ни объяснений, ни прощений, ни обещаний. Только тишина. Только она сама.

И этой ночью она наконец почувствовала, как это – быть свободной.

Глава 2

В квартире было настолько тихо, будто весь мир решил сделать паузу. Юля сидела на диване с чашкой тёплого чая в руках, но так и не сделала ни одного глотка. Слова Саши, его сбивчивые оправдания, жалкие попытки объясниться, крутились в голове, как поломанная пластинка. В этой тишине рождалось что-то новое. То, о чём давно боялась подумать вслух.

Мысли путались, цеплялись друг за друга и не находилось логичных объяснений. Всё, что они создавали, рухнуло за один вечер. Любовь превратилась в воспоминание, а предательство стало единственным, что теперь казалось настоящим. Что сказать друзьям? Куда теперь идти? Но сильнее всего пугала даже не неизвестность, а пустота внутри. Её нельзя было залить ни слезами, ни злостью.

За окном темнело. Квартира будто вымерла. Юля сделала глоток чая и поморщилась: он был горький, как жизнь в тот самый момент, когда перестаёшь себя жалеть. Она встала, подошла к окну и посмотрела вниз. За стеклом редкие прохожие спешили куда-то, равнодушные и чужие. Никто из них не знал, что прямо сейчас у кого-то в жизни закончилась целая история.

Вспомнился тот, кто обещал быть рядом навсегда. Первые встречи, звонкий смех, поцелуи и разговоры до рассвета – всё это стало каким-то далёким, будто не с ней это было.

В голове крутилось одно и то же: как он мог, почему именно так, почему в их доме, на её кровати. Почему вообще. Ни одного ответа. И в то же время какая-то холодная ясность: всё, что можно было потерять, уже потеряно.

Она подошла к столу, на котором лежал экраном вверх телефон. Посмотреть, позвонить, написать кому-то, выговориться – всё это хотелось сделать, но что-то внутри твердило: «Подожди». Ей нужно было побыть одной. Тишина стала не врагом, а передышкой.

Пошла в комнату, открыла шкаф. На полу стоял пакет с вещами, собранными наспех: его свитер, её книги. Всё это пахло прошлым и привычным, но теперь этот запах стал тяжёлым. Юля начала собирать вещи заново, аккуратно, будто прощалась с каждым предметом. Одежда, книги, записки, пара фотографий. Только самое нужное, ничего лишнего. Никаких «а вдруг пригодится».

Свет от лампы был тёплый, но мрачный. Тени на стенах казались живыми. Она подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на себя. Сначала не узнала. Потом пригляделась. Уставшая, но уже не сломленная.

Телефон мигнул и на экране высветилось его имя. Сердце пропустило удар. Пришло сообщение от Саши: «Мне очень жаль. Я был дурак». Ещё одно: «Если захочешь поговорить, я рядом».

Удалить? Заблокировать? Прокричать в ответ всё, что наболело? Вздохнув, включила беззвучный и убрала телефон в сумку. Всё, хватит.

На кухне всё было по-прежнему: кружка, недоеденный завтрак, напоминание о том, как начинался вчерашний день. Она молча выбросила остатки еды, сполоснула посуду и поставила чайник. Вместо чая налила бокал вина. Хотелось не тепла, а какого-то тупого забвения.

Пока пила, гладила пальцем ободок бокала, как будто пытаясь поймать момент, когда боль сменится злостью. Но пока чувствовала просто усталость.

Она проверила вещи, закрыла шкаф. Потом медленно подошла к входной двери и оглянулась. Тут было много разного – и светлого, и тёмного. Но сейчас осталась только пустота.

Рука легла на дверную ручку. Она крепко её сжала, как будто прощалась не с квартирой, а с собой прежней. Замок щёлкнул негромко, но отчётливо.

На лестнице было тихо. Шаги эхом отдавались в бетонных стенах. Холодный воздух обдал лицо, когда она вышла на улицу. Было странное чувство свободы.

Машина стояла неподалёку. Юля села за руль, повернула ключ, мотор завёлся с первого раза.

Город пролетал за окнами, такой знакомый, но чужой: cветофоры, витрины, вывески. Всё казалось далеким. Она просто ехала вперёд. Не потому, что знала куда, а потому что назад было нельзя.

Через пару километров увидела круглосуточное кафе. Захотелось остановиться. Зайти и сделать глоток чего-то, что напомнит: ты жива. Взяла кофе и булочку, села у окна. На неё кто-то посмотрел, но взгляд был рассеянный, как у всех, кто приходит сюда среди ночи. Незнакомка среди незнакомцев.

Телефон снова беззвучно засветился. Она даже не взглянула на экран, кроме Саши некому названивать. Сейчас тишина была не наказанием, а наградой.

В сумке лежал блокнот. Юля достала ручку, открыла первую страницу, написала пару слов. Потом ещё. Мысли сами выкладывались на бумагу без цензуры, без стеснения. Это был разговор с собой. Нужный.

Когда вышла обратно к машине, чувствовала, как в груди стало чуть легче. Не потому что боль ушла, а потому что она наконец начала двигаться. Неизвестность всё ещё ждала впереди, но теперь внутри была опора. Своя. И никакое предательство уже не могло это забрать.

Глава 3

Юля просто ехала. Без карты, без цели, без даже слабого понимания куда и зачем. Её серебристая Kia Rio, видавшая немало пробок, дождей и спонтанных вылазок в Икею, жужжала ровно и спокойно, как будто тоже поняла: сейчас лучше просто не мешать.

Фары выхватывали из темноты обочины, редкие дорожные знаки, запоздалых пешеходов с капюшонами на голове. В салоне стоял слабый запах кофе из полуразлитого стаканчика и слабый аромат её духов, впитавшийся в обивку. Она не включала музыку, не смотрела на навигатор. Хотелось только тишины и движения. Словно чем дальше от той квартиры, от того «вчера», тем тише станет внутри.

Сначала казалось, что машина просто кружит по кольцу, по городу, по бесконечной петле мыслей. Но через полчаса, когда над дорогой растянулись заспанные заправки, а просёлки сменили жилые кварталы, Юля вдруг поняла: она едет домой. Не в ту съёмную квартиру, которую теперь тошно вспоминать, а в родной город, где всё началось. Где остался дом с облупленной калиткой, детские фото в шкафу и мама, которая всё ещё варит вишнёвое варенье в июле.

Она вздохнула, не то сдавшись, не то согнав с плеч последний аргумент. Домой так домой.

Ночь за окном будто становилась гуще. Дорога вытягивалась ленточкой между кромками деревьев, где в темноте прятались дачные заборы, сараи, старые качели, оставленные навсегда. Изредка попадалсь автозаправки с тусклым светом, водители фур, дремлющие на сиденьях. Жизнь как будто замирала, делая Юлю чуть менее одинокой.

Когда впереди замаячила старая покосившаяся табличка с названием города, с облезшей краской, Юлю будто подтолкнули в спину. Сердце сжалось. Тут было всё по-прежнему, как будто она на минутку вышла, а город тихо ждал. В этом и есть странная сила маленьких городов: здесь время не мчится, а притормаживает, как будто и ему хочется отдохнуть.

Проехала мимо школы, всё на месте: берёзы, зелёная сетка забора, старая лавка у входа. Захотелось остановиться. Вспомнилось…

Когда-то здесь она стояла в красной куртке, мяла в кармане телефон и ждала, пока приедет Саша на своей облупленной «десятке». Старше, уверенный, с этой своей «студенческой» бородкой и манерой говорить, будто тебе делают одолжение, и при этом ты не можешь оторваться от его синих глаз.

– Привет, – сказал тогда. – Думал, не придёшь.

Она улыбнулась в ответ, а внутри всё сжалось от счастья. И в тот момент ей казалось, что это и есть взрослая жизнь: когда тебя забирает парень на машине, а ты говоришь «ну поехали» и стараешься дышать ровно.

Тогда они поехали в кафе на другом конце города, гуляли по набережной и встречали рассвет на крыше дома. А потом он коснулся её руки, и осторожно поцеловал.

Прогнав воспоминания, проехала дальше. До дома оставалось минут десять. Вот поворот за рынком, мост через речушку, светофор, который всегда мигает жёлтым в это время суток. А потом началась её улица. Вот появился её родной дом, в котором она провела детство.

Снаружи ничего не изменилось. Та же облупленная калитка, которую папа обещал покрасить лет десять назад. Тот же старый гараж, накрытый брезентом. И летняя кухня, из которой всегда пахло чем-нибудь вкусным.

Юля припарковалась у ворот и какое-то время просто сидела, не глуша мотор. Казалось, стоит выйти и начнётся что-то непоправимое. Как будто, пока она в машине, всё ещё можно вернуться, всё можно не признавать, что ей разбили сердце.

Спустя минут двадцать она всё же вышла. Ночной холод пробрал до костей – июльская ночь умела удивлять. Шаги по гравию, знакомый скрип калитки, темнота в окнах.

Ключ был при ней. Мама всегда говорила: «Пусть будет. Никогда не знаешь, когда он понадобится». Ну вот и понадобился.

Открыла дверь и глубоко вдохнула. Запах такой, что внутри что-то дрогнуло: стиранное бельё, ваниль, корица, ещё что-то мамино, родное, неуловимое.

В коридоре всё стояло на своих местах: полочка с обувью, старое зеркало, в которое Юля смотрела на себя перед выпускным. Даже зонт папы у двери стоял всё на том же месте.

Тихо прошла в свою комнату, отметив, что и там ничего не изменилось с момента её переезда в Москву. Занавески те же. Плед в ромбик. На столе плюшевый заяц и блокнот с наклейкой «Don’t panic», который она вела в одиннадцатом классе. Грустно улыбнулась и села на кровать, обхватила колени, в мыслях стало очень тихо. Только тишина и что-то вроде «ну всё, ты дома. Выдыхай».

Спать не хотелось, но и сидеть больше не было сил. До рассвета оставалось всего несколько часов, поэтому Юля легла, не включая свет, прямо в одежде. Подушка была прохладной, а простыня пахла детством.

Впервые за последние двое суток она закрыла глаза и провалилась в сон. Во сне она видела лето, велосипед, жаркий асфальт и Сашу – ещё того, первого и любимого. С его голосом, шутками, руками на её талии.

А она смеялась и не догадывалась, что это не навсегда. Тогда всё ещё только начиналось.

Глава 4

Утро началось с запаха.

Сначала Юле показалось, что это снится. Как будто кто-то пробрался в сон и подбросил туда блинчики и чего-то ещё – тёплое и родное. Потом до она услышала пение. Не совсем в ноты, зато с чувством. И всё, сон отступил.

Она открыла глаза, уставилась в потолок и пару секунд пыталась понять, где вообще находится. Пятно от старой протечки, розовые обои с васильками и крючки в углу, на которых когда-то висели резинки и фен. Это всё еще была её комната из детства. Она действительно дома.

Радио что-то бубнило на кухне. Кто-то хлопал дверцей шкафа. Юля потянулась, натянула носки и пошаркала в коридор, придерживая на себе халат, который явно висел тут лет десять.

На кухне пела мама.

Юля прислонилась к стене у входа и с улыбкой наблюдала за мамой, которая совсем не замечала её.

Потом тихо сказала:

– Доброе утро.

Мама подскочила, резко обернулась и застыла. Полсекунды смотрела, не мигая, потом выдохнула:

– Доченька?! Ты чё, с неба свалилась?!

– Ну почти, – усмехнулась Юля. – Я… приехала ночью и не хотела будить вас с папой.

Мама подошла и крепко обняла. Так, что ребра хрустнули.

– Ты чего ж не сказала, что приедешь? – спросила она, отстраняясь и заглядывая в лицо. – Я бы тебя встретила хоть.

Да я не планировала заранее, – пожала плечами Юля. – просто… приехала.

– Ну и ладно, что не предупредила, – вздохнула мама и снова сжала Юлю в объятиях. – Главное, приехала.

Она отвернулась к плите и смахнула что-то с ресниц, будто лук чистила, и тут же деловито добавила:

– Садись давай, у меня тут блинчики. Горячие, только сняла. Хочешь со сметаной или с вареньем?

– Со всем сразу, – усмехнулась Юля, усаживаясь за кухонный стол. – Я как будто неделю не ела.

– Ну так и выглядишь, худющая совсем стала. Опять, небось, перекусы на бегу?

– Ага. В основном кофе и саморазрушение.

– Вот сейчас покормишь себя блинами, и уже не всё так плохо.

Юля подцепила блин вилкой и поймала себя на том, что сидит и улыбается. Просто потому что здесь тепло и пахнет жареным тестом. И кошка мурлычет под столом. И мама рядом, ворчит вполголоса – как будто ничего не случилось.

Она откинулась на спинку стула, подцепила очередной блин и, прожевывая, спросила:

– А папа где?

– На рыбалке, – ответила мама, убирая с плиты сковороду и улыбаясь каким-то своим мыслям. – С утра пораньше укатил. Говорил, «щука сегодня идёт». Хотя щуку он видит раз в год, и то на картинке в газете.

– Юленька… – мама повернулась к ней, пристально посмотрела. – А что случилось?

Юля потянулась за чаем, но рука дрогнула. Она опустила взгляд. Моргнула.

– Мам… – голос предательски сорвался. – Я его… Сашу… я его застукала с другой в нашей квартире, на нашей кровати.

Мама не сказала ни слова, просто подошла и села рядом. Положила руку на плечи и притянув к себе.

Юля всхлипнула. Попыталась выдохнуть и не смогла.

– Я… как дура. Там была кровать, и… ваза, которую мы вместе покупали. Всё было как всегда. Только не я. Не я там была.

Слёзы покатились по щекам. Не навзрыд, не по-киношному. Просто потекли, упрямо, как весенний ручей, который уже не остановить. Потому что больше нельзя было держать в себе.

Мама молчала. Только гладила по спине медленно, кругами, как когда-то, в детстве, когда Юля падала с велосипеда и обдирала коленки. Всё было понятно и без слов.

– Ну ничего, – наконец сказала мама тихо. – Ты дома, а всё остальное потом. Отдыхай и не думай о нём.

Они ещё немного сидели молча. Потом Юля шмыгнула носом, вытерла слёзы рукавом и вдруг тихо хихикнула:

– Представляешь, я же ещё и кастрюлю разбила. Метнула в стену. С фаршированным перецом.

Мама вздохнула, но уголки губ дёрнулись.

– Перец жалко, – вздохнула. – Но тебя сильнее.

Дверь хлопнула. Зашаркал замок.

– Опа! А я в домике! – прокричал знакомый бас. – Оля, улову быть!

Юля приподнялась, вытерла глаза салфеткой. Папа вошёл в кухню в своей вечной жилетке с кармашками, в одной руке – вёдро, во второй – удочка, на лице – счастливая улыбка.

– Привет, рыбак, – улыбнулась отцу.

Он замер.

– Юлька?! – Он стремительно поставил ведро с уловом на пол, подошёл и обнял её, чуть не уронив вместе со стулом. – Вот это радость! Ты чего не сказала, что едешь? – Да я… ночью приехала, – пробормотала она. – Соскучилась по вам с мамой!

Папа сжал её крепче, потом отстранился, посмотрел внимательно.

– Что-то стряслось, да?

– Вить, давай потом, – осторожно сказала мама. – Дай ребёнку поесть.

– Потом расскажу.

Он не стал давить. Пошёл мыть руки, напевая себе под нос, как будто ничего не случилось. Но теперь на кухне было тепло по-настоящему: с запахом рыбы, маминых блинов, мокрой травы и детства.

Телефон настойчиво завибрировал в кармане. Юля достала его, взглянула на экран.

Пять непрочитанных сообщений от Саши.

Саша: Ну давай уже поговорим, хватит себя вести как ребёнок.

Саша: Ты сама всё испортила. Просто хотела повод сбежать, да?

Саша: Ладно. Я поехал. Где ты не знаю, но найду.

Саша: И не вздумай сбрасывать. Я не один это всё строил, ясно?

Саша: Юль, я люблю тебя. Что бы ты там себе ни напридумывала.

Она смотрела на экран и думала, когда же он стал таким требовательным, агрессивным и немного жалким.

– Всё нормально? – спросила мама, глядя на неё с осторожной улыбкой.

– Да, просто чай остыл, – ответила Юля и повернулась к окну.

На улице светило солнце, а в её голове крутились мысли: что теперь делать, куда идти и как перестать ждать того, кто не стоит её слёз.

Телефон снова завибрировал в кармане. Юля не стала его доставать.

Пусть вибрирует.

Сейчас ей важнее слушать себя.

Глава 5

Мир не рухнул.