banner banner banner
Честное слово
Честное слово
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Честное слово

скачать книгу бесплатно

Собеседник для вождя

Перед очередными парламентскими выборами по телевизору показывали дискуссию певца Иосифа Кобзона с певцом Александром Градским. И вот в ходе полемики, которая была посвящена проблемам не музыкальным, а общественным, Кобзон сказал Градскому: “Вот ты читал беседу Ленина с Хаммером? Ленин сказал: вы, батенька, приезжайте к нам через десять лет, тогда увидим”.

Кобзон ошибся: он спутал бизнесмена Арманда Хаммера с писателем Гербертом Уэллсом. Ленин действительно встречался с ними обоими примерно в одно время – в 1920–1921 годах. Только с молодым врачом и финансистом Хаммером, сыном американского миллионера, много лет материально поддерживавшего коммунистическое движение, Ленин беседовал не о будущем, а о концессиях на асбестовые рудники в Сибири. Впрочем, содержание их беседы никогда не было достоянием широкой публики. Дела Хаммера в России шли прекрасно, попутно он вагонами вывозил российские культурные ценности – частью для собственной коллекции, частью на продажу. Так что Ленину решительно незачем было обещать ему, что через десять лет в России все будет лучше. Хаммер, кстати, продолжал свои контакты с СССР и через десять лет, и дальше – он даже еще с Горбачевым дружил.

А вот английский писатель-фантаст Герберт Уэллс встречался с Лениным, чтобы обсудить свои впечатления о Советской России. Ленин ему рассказывал о планах электрификации страны, Уэллсу они казались утопическими, вот тут-то Ленин и предложил ему приехать через десять лет. Российскому обществу эта беседа известна не столько по главе “Кремлевский мечтатель” в книге Уэллса, сколько по одной из пьес драматурга Николая Погодина. “Я вижу Россию во мгле”, – делится впечатлениями писатель, а Ленин разворачивает перед ним план ГОЭЛРО и говорит про десять лет. Уэллс, кстати, тоже последовал совету и приехал еще раз.

Кобзон ошибся не случайно: эта ошибка, как теперь модно говорить, системная. Дело в том, что в русской культуре издавна существовал сюжет, который условно можно обозначить как “поэт и царь”. Николай I спросил Пушкина, где бы тот был 14 декабря, если бы оказался в Петербурге, и поэт ответил, что там же, где его друзья, читай на Сенатской площади. Эта хрестоматийная история обычно приводится в доказательство оппозиционности Пушкина и его смелости. Но ведь здесь важна и другая сторона: самодержцу было страшно интересно и важно, что думает о нем лучший и талантливейший поэт его эпохи. Сталин позвонил по телефону Пастернаку, чтобы обсудить дело Мандельштама, а тот предложил поговорить о жизни и смерти – Сталин бросил трубку. Да, трубку бросил и Мандельштама все равно не пощадил, но ведь пришло же ему в голову позвонить и поинтересоваться мнением Пастернака. Этот разговор тоже вошел в историю, и десятилетиями обсуждалось, что имел в виду Сталин, правильно ли Пастернак ему ответил и что следовало обязательно сказать. Словом, как выразился Евтушенко, “поэт в России больше, чем поэт”, и достойным собеседником для властителя традиционно считался у нас властитель дум.

Трудно сказать, насколько точно Погодин описал встречу Ленина с Уэллсом, но очевидно, что сцена беседы вождя и писателя вписывается в эту традиционную российскую систему представлений, или, выражаясь по-научному, парадигму. Конечно, с точки зрения Погодина, Ленину важно было донести свой взгляд на будущее России в первую очередь до писателя. Однако в последние годы российская культурная парадигма сменилась, и поэт у нас уже не больше, чем поэт. Не меньше – но и не больше. Теперь в качестве естественного собеседника для властителя мыслится скорее финансист, олигарх. И в сознании артиста и делового человека Иосифа Кобзона финансист Хаммер не случайно заместил собою писателя Уэллса.

    [2008]

Не в лад, невпопад

Как часто мы употребляем слова, не думая о том, что они в точности значат, и не вглядываясь в их внутреннюю форму… Когда умер великий лингвист Сергей Старостин, на похоронах кто-то из выступающих, как водится, упомянул о самоотверженном труде ученого. Одна коллега сказала мне: “Вообще-то слово самоотверженный тут совершенно не подходит”. Это правда. Ведь в слове самоотверженный главное – это идея жертвы. Человек приносит свои желания, интересы, а то и свою жизнь в жертву тому, что он считает более важным: другому человеку, обществу и т. д. Он отвергает себя во имя чего-то или кого-то. Вот пример:

“Это была сила, способная на всякое самоотвержение; это было существо, никогда не жившее для себя и серьезно преданное своему долгу (Н. С. Лесков. Некуда, 1864).

Но разве о настоящем ученом можно сказать, что он живет не для себя? Разве научная работа – это жертва? Нет, конечно, ученый удовлетворяет собственное любопытство, собственную страсть к истине. То, чем он занимается, искренне кажется ему самым интересным на свете. Это не само-отверженностъ, а само-реализация. Так сказать, само-приверженность.

И величайшей жертвой для него был бы как раз отказ от занятий любимой наукой. Об ученом скорее можно сказать, что он работает не само-отверженно, а само-забвенно. Вот тоже еще хорошее слово – самозабвенно. Человек не забывает о себе в альтруистическом смысле, а, напротив, настолько эгоистически поглощен тем, что он делает, что и себя не помнит.

Невнимание к словам приводит иногда к анекдотическим результатам. Как-то спикер Госдумы Борис Грызлов, когда его попросили прокомментировать отсутствие дебатов по поводу предложения Путина об отмене некоторых выборов и о создании препятствий для оппозиционных партий, ответил, что “парламент – это не место для дискуссий”. Вот это да! Само слово парламент родственно латинскому глаголу parlare – “говорить”, так что действительно, какие уж тут дискуссии. Еще можно было бы сказать, что спикер (от английского speak – “говорить”) нужен не для того, чтобы разговоры разговаривать.

После завоевания Англии французскими нормандцами в английском языке появилось большое количество галлицизмов. В частности, из французского был заимствован целый ряд слов, связанных с государственным устройством. В 1265 году по инициативе Симона Монфора, графа Лестерского, и объединившихся вокруг него баронов, которые требовали ограничения власти короля, был созван Совет для управления страной. На Совет были приглашены бароны и высшие духовные лица, а также по два рыцаря от каждого графства и по два горожанина от крупных городов.

Это новое учреждение получило французское название parlement – парламент (буквально “говорильня”); орфография была впоследствии “исправлена” латинистами parliament. Старые английские авторы, писавшие о роли парламента, нередко именно посредством этимологических спекуляций пытались определить его основное предназначение.

Существовали две народные этимологии этого слова. Согласно одной название представительного органа Англии происходит от французских слов parler (“говорить”) и ment (“мнение”) и означает “собрание людей, соединившихся вместе, чтобы выразить мнение или дать совет”. А вот согласно другой этимологии термин parliament возник в результате соединения двух латинских слов – parium (“равные”) и lamentum (“жалобы”, “печали”, отсюда слово ламентации – “сетования”) – и означает место, где люди, равные по статусу, имеют возможность высказать свои жалобы. Таким образом, идея недовольства оказывалась изначально заложенной в самом слове parliament, что и давало основание для утверждений об исконной оппозиционности парламента. В общем, нашему спикеру такая этимология тоже не пригодилась бы.

    [2005]

А по нечетным?

В ноябре 2004 года на съезде Российского союза промышленников и предпринимателей бизнесмены попросили президента России об учреждении звания “Почетный предприниматель России”. Путин сказал, что подумает. Сообщение об этом вызвало массу шуточек.

В интернете можно было прочитать: вот, мол, Совок возвращается! Теперь еще надо учредить звания “герой капиталистического труда” и “дважды герой капиталистического труда”, с установкой бюста на родине. Действительно, этот почетный предприниматель звучит очень по-советски. Однако интереснее здесь, пожалуй, другое.

Вообще слово почетный в сочетании с разного рода обозначениями лиц ведет себя довольно своеобразно. Конечно, почетный гость – это всегда действительно гость, только особо почитаемый. Почетный пенсионер – это пенсионер. А вот почетный пионер – это лицо совсем не пионерского возраста. Например, когда Брежнев пригласил Анджелу Дэвис в гости в СССР, ее в Артеке приняли в почетные пионеры.

Геннадий Зюганов, кстати, тоже почетный пионер. Почетный профессор университета обычно там не преподает. Например, скульптор Зураб Церетели имеет титул почетного профессора МГУ. Почетными профессорами часто избирают писателей и политиков, им вручают дипломы и мантии, но студентов они не учат. Почетный президиум обычно дополняется президиумом рабочим. Если человека отстраняют от руководства, но не хотят обижать, его могут назначить почетным председателем.

Конечно, почетными гражданами обычно избирают граждан. Однако посол Латвии в Берлине перед матчем чемпионата Европы 2004 года по футболу сказал в интервью немецкой газете “Билд”:

“Если реально оценивать ситуацию, шансов против немцев у нас нет, но если Кан (вратарь немцев. – И. Л.) совершит оплошность и мы победим, то мы сделаем его почетным гражданином Латвии.

Бывший президент Украины Леонид Кучма был почетным членом олимпийской сборной Украины. Один из современников вспоминал о легендарном спортивном комментаторе Николае Озерове:

“Как-то Николай Николаевич показал мне различные свои удостоверения. Почетным членом чего он только не был: почетный пионер, пограничник, железнодорожник, медик, библиотекарь, агроном, мелиоратор и т. д. и т. п. Всем хотелось считать своим коллегой этого интереснейшего человека.

Тут нельзя не вспомнить короля из “Обыкновенного чуда”: “Как почетный святой, почетный великомученик, почетный папа римский нашего королевства…”

Так как же можно понять звание “почетный предприниматель”? По аналогии с почетным пионером? На самом деле предпринимателем не является, но в знак уважения и за особые заслуги получает титул почетного предпринимателя с вручением диплома и памятного знака? Пожалуй, тогда такого звания заслуживают чиновники, которые меньше других мешают предпринимателям работать. А если капитализм прекратится и настоящих предпринимателей не останется, то званием почетного предпринимателя можно будет награждать особо отличившихся директоров предприятий.

Когда-то был такой анекдот. Однажды у чукчи спросили: “Чукча, вы хотите стать почетным академиком Академии наук СССР?” Чукча подумал и сказал: “Однако, хорошо! По четным – академиком, по нечетным – рыбу ловить”. Вот интересно, что же будет делать по нечетным почетный предприниматель?

    [2006]

Личная фурия

Меня поразила сказанная во время одной из реорганизаций правительства фраза: “Ответственность министров будет персонифицирована”. Понятно, что имелась в виду личная, или персональная, ответственность министров. Но реально сказано в этой фразе нечто другое. Персонификация – это то же самое, что олицетворение, то есть представление какой-либо абстракции в виде человеческого существа. Например, помните чеховского человека с молоточком из рассказа “Крыжовник”? Такой человек с молоточком должен быть у каждого счастливого человека и напоминать ему, что не все вокруг счастливы и что счастье не вечно. Вот это и есть персонификация. Человек с молоточком олицетворяет для Чехова совесть. Или вот Статуя свободы – свобода персонифицирована, представлена в виде женщины. В классической книге выдающегося нидерландского историка и культуролога Иохана Хейзинги “Homo ludens” сказано:

“Как только эффект образного выражения в описании состояния или события создается с помощью терминов мимоидущей жизни, мы вступаем на путь персонификации. Олицетворение бестелесного или безжизненного – душа всякого мифотворчества и почти всякой поэзии.

Так что же такое персонифицированная ответственность? Так и видишь министров, вокруг которых толпятся эдакие мойры – греческие богини судьбы. Или лучше римские фурии – богини мести, кары, мучительницы душ в аду. У каждого министра своя фурия – персонифицированная ответственность. Интересно только, как это можно устроить?

Или, пожалуй, не так. У мрачного символиста Федора Сологуба в романе “Мелкий бес” есть такой персонаж – недотыкомка, которая бегает под стульями, воплощение ужаса жизни. Вот, пожалуй, персонифицированная ответственность министров – это такая серая недотыкомка в чиновничьем костюме, которая бегает под стульями и расшатывает кресло под министром. Чтоб ему служба медом не казалась.

Вспомним уж заодно еще один шедевр современного русского языка, связанный с латинским словом персона. Всем, наверное, приходилось слышать такую формулу: “Ну а теперь давайте по персоналиям” (то есть “обсудим конкретных людей”). Вообще-то слово персоналия – это само по себе латинское множественное число. Это то, что касается лично каких-то людей, в частности, раздел юбилейных статей и некрологов в журналах. Но появилось и слово персоналии, которое все чаще употребляется просто в значении “персоны”. Например, в книге Андрея Константинова “Бандитский Петербург” читаем: “Наверное, все дело в персоналиях, в конкретных людях, которые выполняют ту или иную работу”.

Так что получается, что сами министры – это персоналии, а ответственность у них персонифицирована. Чего же от них тогда и ждать?

    [2006]

Без ансамбля

Тут как-то телерепортаж о верноподданническом митинге назывался “Их тьмы, и тьмы, и тьмы” (по-видимому, в хорошем смысле). Что было, конечно, некоторым преувеличением, но желания попробовать сразиться с ними действительно не вызывало. Надо сказать, что в соответствующем блоковском тексте еще много строчек, которые можно пустить на заголовки. Например, такая: “Мы, как послушные холопы…”

В период предвыборной кампании я увидела в интернете список партий, участвующих в выборах. Это была таблица, в которой указывался номер партии в бюллетене, название, состав тройки. Ну, скажем: “7 / ЛДПР / Жириновский – Луговой – Лебедев”. Или: “9 / Патриоты России / Семигин – Селезнёв – Маховиков”.

Самая замечательная строчка, конечно, такая: “10 / Единая Россия / Путин (единолично)”.

То есть, если кто-то не умеет считать до одного… Хотя тогда непонятна другая строчка: “8 / Справедливая Россия / Миронов – Горячева”. Как же человек может не уметь считать до одного, но уметь считать до двух? Тогда уж надо писать: “Миронов – Горячева (вдвоем)”. Или там: на пару. Дуэтом. В две каски. Да как угодно. Было бы логично, если бы так: по умолчанию – на троих, а другие случаи особо оговариваются. Мне было интересно, неужели это будет и в бюллетенях? Все же нет.

А если серьезно, тут все не так просто. Все, кому я рассказывала про это “Путин (единолично)”, ужасно смеялись.

Между тем во фразе “Путин единолично возглавит список «Единой России»” нет ничего особенно смешного. Лингвистически, я имею в виду.

Наречие “единолично” имеет довольно сложное значение. Можно сказать: “В этом случае судья принимает решение единолично”. Или: “Он единолично распоряжается имуществом фонда”. В смысле, не коллегиально. Но ведь нельзя же: “Стрелочник будет отвечать за все единолично” или “Он выпил бутылку водки единолично”. Тут надо сказать: в одиночку. Нельзя: “Я там был единолично” (в смысле, без жены). Тут скажут “Я был один”. И нельзя: “Я сидел на кухне единолично” (надо – в одиночестве). Не скажут и “играть на скрипке единолично” (тут надо – соло). Итак, можно единолично решать, но нельзя единолично быть. Поэтому единолично возглавляет список – еще ничего, а вот когда в этом самом списке при фамилии стоит слово единолично, это выглядит невероятно забавно. И вызывает стандартную реакцию: “Ага, он единоличник!”

Вот, кстати, тоже хорошее слово.

Я вспоминаю историю, как одно время патриотически настроенные депутаты пытались изъять из языка чуждое слово фермер и заменить его на родное – единоличник. Не получилось.

А ведь единоличник, как и фермер, – это крестьянин, который, во-первых, не является наемным работником, а во-вторых, не является членом какого-либо сельскохозяйственного коллектива, работает самостоятельно. Мешает, однако, оценочный потенциал слова. В “Толковом словаре русского языка конца XX в.” слово единоличник имеет помету “неодобр.”. Действительно, в советское время это слово ассоциировалось с чем-то отсталым и даже антиобщественным (хотя и не в такой степени, как, скажем, кулак).

Это, конечно, поддерживалось тем, что в этом слове даже дважды выражена идея “индивидуализма” (один + лицо), а в русской крестьянской культуре традиционно существовали такие ценности, как мир и община.

В разговорной речи слово единоличник могло даже образно употребляться в значении “жадина, эгоист”. Показателен эпизод из известного фильма “Девчата”: героиня Надежды Румянцевой, воспитанная в детском доме, не задумываясь, берет из тумбочки чужие продукты и ест. Когда же другая девушка делает ей замечание, она возмущенно отвечает: “Единоличница!”

Я думала, что это значение уже ушло из языка вместе со всей культурой истерического коллективизма. Но говорят, что в дворовом футболе до сих пор в адрес игрока, который пытается сам бить по воротам, когда надо отдать пас, можно услышать гневное: “Единоличник хренов!”

    [2007]

Немногочисленный властитель

Как-то раз бывший российский премьер Евгений Примаков выступил с интересным лингвистическим эссе о слове олигарх.

“Олигарх, – сказал он, – это не просто крупный предприниматель, это тот бизнесмен, который набивает карман за счет махинаций, в том числе с налогами, который может поставить ножку сотоварищу, который грубо стремится лезть в политику, развращает чиновников и депутатов.

Впрочем, еще за полгода до этого тогдашний президент Путин сформулировал очень похоже:

“Мне не нравится слово “олигарх”. “Олигарх”, как мы обычно говорим, это человек с наворованными деньгами, который и дальше продолжает воровать, используя особый доступ к власти.

Вообще слово олигарх в последнее время превратилось почти в ругательство. В суде Рязанской области слушалось дело по иску бизнесмена Сергея Кузнецова и его адвоката к журналисту “Новой газеты” Михаилу Комарову. Суд рассматривал вопрос об использовании журналистом “порочащих” слов, в частности слова олигарх.

История слова олигарх совершенно замечательна. Само по себе слово олигархия греческого происхождения, оно означает “власть немногих”. Олигос значит “немногий” – этот корень есть и в других словах, самое известное из них – олигофрения, то есть недостаток ума, слабоумие. Ну а греческое архе – “власть” – входит во многие общеизвестные слова, например монархия (“единоличная власть”) и анархия (“безвластие”). Так что слово олигархия не имеет отношения к богатству. Например, в древности и в Средние века олигархической верхушкой была в первую очередь аристократия. Слово олигарх в значении “очень богатый и влиятельный человек” возникло в середине 90-х годов прошлого века. Вероятно, начало было положено в 1995 году, когда газета “Век” опубликовала большой материал, посвященный бизнесмену Олегу Бойко, под заголовком “Портрет олигарха в молодости”. Слово олигархи постепенно вытеснило бытовавшее до этого обозначение семибанкирщина и большая семерка. Оно и понятно: число семь не было фиксированным, да и интересы бизнесменов быстро вышли за пределы банковской деятельности. Борис Березовский утверждал, что путевку в жизнь слову олигарх дал он, употребив его в интервью “Financial Times”. Борис Немцов считал, пожалуй, не без оснований, что это он ввел слово олигарх в широкий оборот. Есть и другие версии. В любом случае источником вдохновения послужила работа Ленина об империализме как высшей стадии капитализма – там подробно говорится о “финансовой олигархии”, и все мы изучали эту работу и в школе, и в вузе. Словцо, однако, привилось и стало приметой времени.

Вообще-то, если вдуматься, в этом слове есть нечто забавное. Действительно, монархия – единоличная власть, а монарх – единоличный властелин. А олигарх – немногочисленный властелин. Как тут не вспомнить Остапа Бендера: “Безымянный палец моей левой руки унизан брильянтовым перстнем”.

Правозащитник Сергей Ковалев возмущенно откликнулся на выступление Примакова:

“Посмотрите, как недавно академик Примаков интерпретировал слово “олигарх”. Понятно, что это слово употребляется сейчас совершенно безграмотным образом. А ведь оно имеет точное значение: олигархия – это власть меньшинства. Вот Путин – это олигарх, потому что он яркий представитель того меньшинства, которое осуществляет власть, – не важно, кем выдвинуто меньшинство. Если вы хотите сказать о власти денег, о попытке осуществить такую власть, употребите другое слово: плутархия, плутократия – есть же эти слова! Полистайте словарь, вы же, черт возьми, академики!

Конец цитаты.

Действительно, греческое плутос означает богатство, а кратос – власть. Я помню, что в середине 90-х слово плутократия тоже мелькало в прессе, правда, многие воспринимали его не как термин, указывающий на власть богатства, а как ругательство, образованное от русского слова плут. По этой ли причине или потому, что слову плутократия не так повезло со сторонниками, как его конкуренту, только оно как-то не привилось.

История слова олигарх в чем-то напоминает то, что произошло в XX веке со словом гегемон. Само по себе это слово – тоже, кстати сказать, греческое – означает “руководитель”, “вождь”.

Еще до революции 1917 года обозначение класс-гегемон закрепилось за пролетариатом. Позже само слово гегемон стало употребляться в значении “рабочий класс”, а потом превратилось и в неодобрительное обозначение грубого и необразованного человека. Аналогия усугубляется тем, что, так же как недавно был снят фильм “Олигарх”, в 1931 году появился фильм “Гегемон”. Видимо, во всем этом есть некая закономерность. Слово, указывающее на власть, закрепляется за обозначением конкретной группы, которая в данный момент “у руля”, и отдельных ее представителей, но с течением времени превращается в ругательство, а потом и вовсе выходит из употребления. Sic transit gloria mundi…

    [2005]

Милые улики

Я получила письмо от читателя. Обратный адрес заканчивался расширением “fr”, что существенно для дальнейшего повествования, а само письмо было довольно раздраженным. Впрочем, раздражение относилось не столько ко мне лично, сколько к современному состоянию русского языка, который, по мнению моего корреспондента, настолько испорчен большевиками, что русским уже давно не является. В качестве иллюстрации приводились не какие-нибудь кандидаты нерушимого блока коммунистов и беспартийных, а “советские выраженьица типа давайте сделаем то-то и то-то и на полном серьезе, а также он тот еще специалист”. Действительно, открытые идеологемы не так бесят, как некоторые безобидные словечки, которые незаметно проникают в речь и окрашивают ее в специфические тона. Что там нерушимый блок: пришел домой, снял френч, а вместе с ним оставил в прихожей и всю идеологическую лексику – и вот ты снова нормальный человек. А тут поди уследи.

Я задумалась над выражением тот еще (“Это тот еще фрукт”, “Она та еще мамаша”, “Концерт был тот еще”): для меня было неожиданностью, что его воспринимают как отчетливый советизм. Ну да, легкий налет вульгарности – но чтобы вот так прямо… Хотя, пожалуй, в этом что-то есть. Действительно, в дореволюционных текстах такого не попадается. Если вдуматься, в общем, даже понятно, откуда это взялось. После 1917 года жизнь раскололась на “до” и “после”, причем само упоминание о “до” стало рискованным: “А ваши кто родители? Чем вы занимались до семнадцатого года?” Ну и далее по тексту. Поэтому совершенно естественно распространение выражений типа из бывших или – как в нашем случае – тот еще, в смысле “дореволюционный, из прошлой жизни”.

Первоначально, вероятно, это не значило “плохой”. Одна моя коллега рассказывала, что ее мама до сих пор говорит, например: “У нас были те еще учителя”, имея в виду, что учителя были настоящие, с гимназическим прошлым.

Конечно, кто был ничем, стал-таки всем, но, если серьезно полечиться или поучиться, надежнее все же был доктор или учитель с подмоченным социальным происхождением и сомнительным послужным списком. Тот еще, короче. Хотя это лучше не афишировать. Потом, как это часто бывает в истории языка, оценка поменялась, значение расширилось, и вот мы имеем то, что имеем: сочетание, которое может относиться к чему угодно, выражающее неопределенно-отрицательную оценку и какое-то непонятное ехидство.

Ситуация, когда какое-то относительно невинное выражение становится опознавательным знаком, а то и красной тряпкой, не редкость. Чего стоит широкомасштабная дискуссия по поводу сочетания эта страна.

Даже покойный Патриарх Алексий выступил с лингвистическим рассуждением: нехорошо, мол, когда говорят эта страна вместо наша страна. Непатриотично. А о всевозможных профессиональных патриотах что и говорить. Те совсем уж, что называется, научат Родину любить!

Поразительно, сколько всего написано про это выражение. Пишут, что это вообще англицизм, а по-русски так сказать нельзя. Да бросьте! Что, не может человек, находясь у себя дома, воскликнуть: “Дадут мне сегодня кофе в этом доме?!!”

Пишут, что это влияние американской культуры:

“This land is your land, this land is my land, From California to the New York island, From the red-wood forest to the Gulf Stream water This land was made for you and me.

Но это как раз очень, между прочим, патриотично, хотя и с явным колонизаторским уклоном.

Еще пишут, что подло обзывать Родину этой страной придумал Горбачев во время Перестройки. А вот уж это совсем дудки. Я прекрасно помню, что задолго до всякой Перестройки диссидентствующая интеллигенция именно так и говорила, с характерной интонацией, обозначающей фигу в кармане: в этой стране… Не обязательно было высказываться о Брежневе или “Пражской весне”. Местоимения было достаточно – все становилось ясно. Мне кажется, что источник здесь был вполне возвышенный – ахматовский “Реквием”:

“А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем – не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.

Эти строки написаны в 1940 году о сталинском терроре. Там же, как все, наверно, помнят, сказано:

“И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ…

Для интеллигенции “Реквием” был культовым текстом и стоял в одном ряду с “ГУЛАГом”.

С употреблением местоимений и вообще с русским языком, а также и с патриотизмом у Ахматовой все было в порядке. Заменить здесь местоимение невозможно: “А если когда-нибудь в нашей стране…”

Дело в том, что в случае с нашей страной страна определяется через принадлежность к личной сфере говорящего и притом подразумевается некое мы – общность людей, к которой говорящий себя причисляет. А в случае с этой – через обстоятельства места и времени. Как написала владевшая всеми местоимениями Ахматова уже позже, в 1961 году: “Я была тогда с моим народом, / Там, где мой народ, к несчастью, был”.

Да нет, конечно, патриоты по-своему правы. В сочетании в этой стране есть своего рода отстраненность или, как любили говорить представители формальной школы, остранение. Это похоже на то, как у Гоголя в начале “Мертвых душ” упоминаются два русских мужика. Известная проблема: зачем, собственно, если действие происходит в глубине России, уточнять, что мужики русские. А какие же? По этому поводу существует большая литература, исследователи спорят: то ли тут малороссийский субстрат сказывается, то ли это у Гоголя такой особый взгляд на Россию – как бы из космоса.

Зря только они думают, что внесением в черный список отдельных слов и выражений можно добиться единомыслия в обществе. Если что, другие опознавательные знаки заведем, сообразим, как аукаться и перемигиваться. No pasara?n!

    [2008]

Креатив.ру

Всему есть свои причины.

Почему внезапно вторгаются в язык, мгновенно прививаются и входят в моду те или иные слова? Вот, скажем, из недавних, самых популярных и самых раздражающих приобретений русского языка – прилагательное креативный, существительное креатив и даже глагол креативить. Тут нужен креатив! Пойду покреативлю…, Креативные фотографии (прически)…

А продавщицы льстиво говорят экстравагантно одетой покупательнице: “Какая вы креативная!” И не стоит торопиться обвинять их в любви к иностранному и низкопоклонстве перед Западом.

В русском языке много слов, как говорит одна моя коллега, “на котурнах”. Это слова не обязательно высокие, а, возможно, просто слегка необиходные, не ко всякой ситуации применимые. Вот, скажем, слова совершенный, совершенство. Казалось бы, по значению и даже по происхождению это то же, что английское perfect. Но готовы ли мы назвать совершенной степень прожарки мяса или ученическую работу?

Русский язык очень чувствителен к такой приподнятости. В частности, это проявляется в том, что не все можно сказать о себе. Когда, например, актер или певица говорят в интервью: “В моем творчестве…” – это звучит вульгарно и смешно. Многие представители “творческих” профессий с трудом даже выговаривают: “Я поэт” или “Я ученый” – и их можно понять. Вот Бродский в своих интервью собственные стихи именовал не иначе как стишки. Сейчас пишущие люди часто называют свои произведения отчужденно – текстами или иронически – сочинениями и даже опусами. В воспоминаниях поэта-акмеиста Георгия Иванова есть такой эпизод. Вспоминая ушедших друзей, автор говорит: